Текст книги "Часы любви"

Глава 31

Ночь выдалась холодной, ветер колол словно иглами, но дождь еще медлил за горами Сорра. Со связанными за спиной руками, ничего не видящий из-за повязки на глазах, Тревельян приближался к виселице, устроенной для него на ветке старого дуба. Заржал конь – вне сомнения, украденный из конюшни Тревельяна. Что ж, рассудил Ниалл, висеть, так сброшенным со спины своего собственного жеребца.

– Тащите его сюда! – крикнул кто-то, и Ниалла подняли на коня. – Тревельян! Мы даем тебе последнюю возможность отдать нам Шона О'Молли. Скажи нам, где он, и мы помилуем тебя.

Ниалл ничего не ответил. Он не сопротивлялся, когда на его шею накинули петлю из колючей пеньки; он не молил о пощаде… Казалось, он задумался о том, что ждет его на другой стороне.

– Не могу сказать, что я разочарован, Тревельян, – услыхал он голос Малахии, доносившийся откуда-то сбоку. – Теперь у тебя ничего нет. Как и у всех нас.

– Завидуй тому, чем я обладаю, Маккумхал, и знай, что я охотно все отдал бы тебе.

– Ты хочешь отомстить мне, милорд? – фыркнул Малахия. – Отлично придумано: пожелать мне богатства, земли и замков.

– Да, я отдал бы все за то, что досталось тебе.

Юноша с пренебрежением спросил:

– И что же это такое?

– То, что она отдала тебе… – Тревельян умолк, а потом с горечью бросил… – Одна-единственная искренняя улыбка, одно мгновение беззаботной дружбы. Я бы все отдал за это.

Ниалл почувствовал, как кто-то прикоснулся к коню. Ветер заставлял животное нервничать, и кто-то взял его под уздцы.

– Я люблю ее и хочу, чтобы она вернулась, – проговорил Малахия сдавленным голосом.

Ниалл повернул к нему голову и властным, полным достоинства голосом произнес:

– Ты любишь ее, Маккумхал? Но пойдешь ли ты на смерть ради нее?

Малахия не ответил.

Ниалл цинично расхохотался.

– Трус.

– Будь ты проклят, Тревельян, – прошипел Малахия. – Если хочешь, люби ее после смерти, но в то, чтобы ты любил ее при жизни, я не поверю. Разве может найтись в гнусных сердцах Верхов место для любви?

– Я любил ее и люблю, Маккумхал, и докажу это. Потому что умру не ради нее… ради земли, по которой она ступает.

* * *

Равенна барабанила в двери, в отчаянии понимая, что явилась слишком поздно. Ей не ответили, и – было ясно – уже не ответят. Все слуги отправились спать, и никакие просьбы открыть дверь не могли вытащить их из постелей.

Ветер пронзал ее тело, и Равенна плотнее закуталась в шаль. Другого выхода не было, оставалось только обойти руины и попытаться войти в замок со стороны кухни. Тревельян еще не спал, она это знала, потому что с дороги увидела освещенное окно его спальни.

– Проклятье, – Равенна в последний раз постучала в дверь. Ветер трепал платье, леденил тело. Самая погода для жатвы… холодная, неприятная.

Равенна обходила укрепления замка. Если кухонную дверь заложили, значит, ей остается лишь возвратиться в коттедж и дождаться утра. Обгорелые балки руин казались ребрами гигантского скелета. Ей не хотелось даже глядеть на обуглившиеся бревна – столько борьбы и ненависти знаменовали они собой.

Приободрившись, она ускорила шаг. Равенна молилась про себя о том, чтобы дверь в кухню оказалась незапертой. И поглощенная размышлениями, не сразу увидела свет – мятущееся пламя факелов в роще.

Вид их ледяным ветром пронзил ее душу. Кроме факелов ничего не было видно, но Равенна догадалась, что они означают.

Все ее тело содрогнулось: в этом лесу готовилась казнь.

– Тревельян, мы вешаем тебя в память чтимого нами Дэниэла О'Коннела и ради гомруля. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Тревельян молчал.

– Хорошо, – проговорил голос, в котором угадывалось неохотное уважение. – Пусть твое молчание послужит доказательством твоей вины. Виси, англичанин, и знай, что настанет день, когда те, которыми ты правил, сами возьмут власть.

– Я – ирландец, – прорычал Тревельян. – Пусть каждый из вас знает, что вы убили своего… и терзается этим до конца своих дней.

– Довольно. – От людей, собравшихся у дерева, отделился один. В руке он держал фонарь, раскачивавшийся под натиском ветра и бросавший жуткие тени на скрытое повязкой лицо графа. – Мы вешаем тебя, Тревельян, за грехи предков. Отправляйся к ним. Ступай с миром.

Он поднял руку. Человек, державший коня под уздцы, с трепетом ожидал знака, по которому ему предстояло отпустить животное и обречь Тревельяна на смерть. Все затаили дыхание. Фонарь раскачивался на ветру, и стенавшая медь его напоминала о стонах погибших душ.

– Развяжите его, – вдруг раздался приказ.

Все обернулись на голос. Все, кроме Тревельяна, из-за ветра не слышавшего того, что происходило на земле.

Перед бунтовщиками стояла женщина, красавица, волосы и плечи которой скрывались под старенькой черной шалью.

– Уходи отсюда, Равенна. Ты не можешь спасти его жизнь. – Малахия попытался задержать ее, однако, оттолкнув его руки, она шагнула прямо к вожаку.

– Это неправильно. – Равенна поглядела на знакомые с детства лица. – Патрик О'Донован, Тим О'Ши, Майкл Флаэрти, неужели вы не понимаете? Если вы повесите его, вам придется повесить рядом и меня.

Конь заржал и топнул ногой, приглядывавший за ним Донован едва удержал животное.

– Отпустите его! – выкрикнула Равенна, охваченная ужасом оттого, что конь может вырваться и Ниалл погибнет.

Жестокая рука отбросила ее в сторону. Вожак, Майкл О'Флаэрти, тряхнул ее за плечи и сказал:

– Тебе не помочь ему. Зачем ты вообще явилась сюда, девчонка?

Равенна поглядела на Майкла и перевела взгляд на Ниалла.

– Я пришла по воле гейса, – проговорила она негромко, – и потому, что ощутила это сердцем. – Равенна поглядела на О'Флаэрти. – Я люблю Тревельяна и не оставлю – пока вы не освободите его.

– Ступай домой. Не ввязывайся в это дело. Ты ничего не сумеешь сделать для него, с ним все кончено, – произнес Майкл.

– Нет, не кончено. Потому что я люблю его и хочу, чтобы он стал моим мужем. Я думала, что никогда не сумею дать ему то, чего он хотел, потому что считала, что у меня нет ничего такого, что можно было отдать. И я думала, что никогда не стану необходимой ему. – Она схватила О'Флаэрти за руку. – Но он нуждается во мне. И все вы тоже. Без меня он останется в стороне от вас. Со мной он станет заодно с нами. Наш брак прекратит борьбу и вернет покой Лиру.

– Ты многого ждешь от своего брака. Слишком многого, на мой взгляд, – пренебрежительно буркнул Майкл.

– Я не ожидаю. Я знаю. Ну как, Майкл, способен ты убить моего любимого?

О'Флаэрти не ответил.

Малахия, стоявший возле Равенны, в отчаянии тряхнул головой. И шагнул в сторону Тревельяна, вознамерившись лично казнить его.

– Малахия! – подбежала к нему Равенна. – Пойми – у нас с тобой никогда ничего не было. И убив его, ты не изменишь моего отношения к себе. Смирись. Умоляю тебя, ступай в Гэлуэй и начни все сначала.

Движения Малахии словно отяжелели. Он понемногу сдавался, отрекаясь от адской мести, словно вдруг признал справедливость давних подозрений.

– Только не говори мне, что все кончено, – прохрипел он.

– Да, все кончено. И радуйся этому. – Она взяла его за руку. – Уходи в Гэлуэй, найди себе хорошенькую девчонку и живи с ней. Радуйся, Малахия, как радуюсь я. – Обернувшись ко всем остальным, она взмолилась: – Ступайте домой и забудьте об этой ночи, как и я надеюсь забыть о ней. Все кончено. Убив Тревельяна, вы погубите наш любимый Лир.

– В нем причина всех наших бед, – гневно выкрикнул кто-то сзади, – и ты еще требуешь, чтобы мы пощадили его.

– Да! – прошептала она, обращая полные слез темные глаза к сказавшему эти слова. – Тревельян нужен нам. Он – добрый и щедрый человек; он поможет нам справиться с болезнью, поразившей наш урожай. Кто хочет, чтобы Лир стал похож на Мунстер? Я слыхала, что покойников там так много, что они даже валяются на дорогах. – Равенна поглядела на них, предоставляя возможность опровергнуть ее слова. Не услышав ответа, она продолжила: – Вина за блайт лежит не на одних Верхах.

Лорд Тревельян не является причиной этого голода, но он позволит нам справиться с ним. Тревельян выполнил свой гейс, так пусть же он получит награду. Лир станет лучше, когда он возьмется за дело. Я пришла умолять вас. Пожалуйста, отпустите его. Не погубите меня вместе с ним.

Мужчины смутились, избегали смотреть ей в глаза. Они пошептались немного, и, наконец, Майкл О'Флаэрти направился к коню.

– Не надо, – закричала Равенна, понимая, что жизнь Тревельяна сейчас находится в его руках.

О'Флаэрти явно разрывался на части. С одной стороны, ему очень хотелось привести намеченный план в исполнение, но совесть препятствовала этому.

– Умоляю вас, – едва слышные слова оказались самыми доходчивыми. Заглянув ей в глаза, Майкл О'Флаэрти поник.

– Отпусти лорда Тревельяна, – сказал он недовольным голосом Доновану.

– Этого нельзя делать! – выкрикнул кто-то.

– Я сказал, отпусти Тревельяна, – приказал О'Флаэрти, глядя на державшего коня Донована.

– Господь да благословит вас, Господь да благословит вас, – рыдала ослабевшая вдруг от радости Равенна.

Мужчины слушали ее плач и недовольно молчали. Удавка соскользнула с шеи Тревельяна. Равенна взяла у Донована уздечку и стала ждать, когда мужчины растворятся в лесной чаще. Она сохранит их имена в тайне, никто не усомнился в этом. В следующий раз, встретив любого на дороге в Лир или в лавке, она будет любезна с каждым – словно ничего не случилось этой кошмарной ночью. Равенна развязала Тревельяну руки и сняла повязку с лица.

– Что здесь происходит? – спросил Тревельян, соскальзывая на землю.

Капли хлынувшего дождя смешались с ее слезами. Она поднялась на цыпочки и поцеловала эти жесткие губы.

– Мне показалось, что мы никогда не будем ровней. Но сегодня своей нынешней властью я выбираю вас в мужья. Согласны ли вы жениться на мне, лорд Тревельян?

Он пригнулся к ней, и стон невыразимого облегчения вырвался из ее груди, когда они слились в поцелуе.

Наконец и к Ниаллу пришло избавление.

Эпилог
Лугнасса[62]62
  Кельтский праздник 1 августа.


[Закрыть]

Восхищенный,

Провожаю взглядом журавлей

В синее небо.

Мечта, с детства прораставшая в сердце,

Осуществилась.

Кронпринц Нарухито Вака

Равенна бежала по лужайке замка Тревельянов, не переставая кричать:

– Наконец! Наконец! Наконец!

Тревельян стоял, прислонясь к тому самому дубу, который год назад едва не принес ему смерть. Он обозревал поля графства, простиравшиеся у подножия замка. Зрелище это доставляло ему удовлетворение. Огам по-прежнему оберегал Аир, но теперь, впервые за многие годы, в полях не было видно картошки. Вместо нее у каменистого берега паслись овцы; готовый к жатве бледный сухой лен качался под ветерком, налетавшим от Ирландского моря. На одном участке росло зерно, репа и капуста – в другом. Лир был спасен.

– Эй, девочка. Сейчас же остановись. Или ты не боишься за нашего малыша? – Обняв жену за талию, он положил ладонь на ее округлившийся живот.

– Мы получили ее! – выпалила Равенна.

– Твою книгу? В самом деле? Наконец-то! – Ниалл взял было у Равенны томик в красной обложке, но та немедленно выхватила книгу из рук мужа.

– Нет. Садись. Я хочу прочесть тебе последнюю главу. Ты не знаешь еще, что стало со Скией и Эйданом.

Ниалл опустился на землю и сел возле дуба, притянув Равенну к себе на колени. Поцеловав его в губы, она открыла книжку. Закрыв глаза, он искренне отдался удовольствию: так радовал его голос жены.

* * *

Выл ветер, и дождь барабанил по кровле крошечного домишки, укрывшегося в самой чаще терновника. Внутри его тихо лежала женщина, уже не способная плакать… руки ее были привязаны к уголку тюфяка.

Ския молила о смерти. Одиночество давно стало невыносимым. Если она не способна жить среди людей, значит, умрет одна, проклиная дар, некогда избавивший ее сестер от дракона.

Ския лежала лицом к стене, не желая двигаться, не желая даже предпринимать попытку освободиться. Она полюбила Эйдана, а он бросил ее – чего она всегда опасалась, и потому не освобождала его. С этим следовало смириться, но еще более Скии хотелось, чтобы смерть явилась, взяла за руку и отвела в лучшее место.

Порыв ветра ударился в дверь и стряхнул защелку. Дверь распахнулась. Но Ския ни на что не обращала внимания.

Закрыв глаза, она представила лицо Эйдана и теплые руки. И как будто бы ощутила на своем запястье сильную руку, развязывавшую путы.

Страшась расстаться с иллюзией, она открыла глаза. Прикосновение оказалось реальным. Какой-то мужчина развязывал руки Скии, однако спасти ее он не мог… Это мог совершить только Эйдан.

– Уходи, – крикнула она, не поворачиваясь от стены, не желая даже думать о том, каким образом этот мужчина отыскал ее.

– Я уже уходил. А теперь вернулся.

Вздрогнув от его голоса, Ския повернулась к своему избавителю.

Это был Эйдан. Он весь промок под дождем. С серьезным лицом Эйдан развязывал затянутые им узлы, удерживавшие вместе ее запястья.

– Зачем… – прошептала Ския; новые слезы – полные надежды и еще робких ростков счастья – наполнили ее лазурные глаза.

– Ведьмины слезы мучают, как ни одни другие, – ответил он, не смея взглянуть ей в глаза.

– И это единственная причина?

Освободив Скию, Эйдан заключил ее в объятия.

– Я пытался бежать. Я почти добрался до Кланкуллена. И вдруг повернул обратно. Сердце взяло власть надо мною. – Взяв ее за руку – ту, что творила чары, – он сплел их пальцы. – Правда, у меня есть один вопрос.

– И… и какой же? – прошептала она, не смея поверить своему счастью.

– Я хочу вернуться с тобой к твоему отцу. Твой народ примет тебя, если ты принесешь ему мир. Наши королевства воевали не один век, но теперь довольно. Я хочу жениться на тебе и соединить наши семьи. И все же я должен знать: будут ли и наши дети обладать такими же чарами?

Ския поглядела на него сквозь слезы.

– Неужели ты отправишь их в изгнание, если они будут похожими на меня?

Красивое лицо принца сделалось строгим. Обдумывая вопрос, он укрыл Скию одеялом, словно пытаясь оградиться от искушения до самой брачной ночи. Но обняв ее снова, он шепнул:

– Нет, я не смогу этого сделать, чтобы не причинить горя их матери. Понимаешь, она обворожила меня и похитила мое сердце. Я навеки в ее власти.

Рука Эйдана прикоснулась к щеке Скии, смахнув с нее слезы.

А потом он принял свою судьбу с поцелуем.

* * *

Закрыв книгу, Равенна повернула голову к Тревельяну. Он улыбался ей. На его красивом лице читалась гордость.

– Я не сомневался, что книгу напечатают. Кажется, она уже стала сенсацией.

– Да, – негромко согласилась Равенна. – Издатель написал мне о том, что им приходится допечатывать тираж. Получился настоящий скандал – книга популярна у дам, а мужья не одобряют их увлечения.

– Но тем не менее покупают.

– Конечно. Женщинам не нужно мужское чтение, им нравятся книги о любви.

Взяв томик из ее рук, Ниалл внимательно поглядел на него и не смог скрыть изумления. Проведя пальцем по золоченым литерам на обложке, он прочел: «Из туманных глубин: Ирландские сказания. Финн Бирне Равен».

Равенна потупилась.

– Они не захотели публиковать мою книгу под женским именем, сказали, что женщине не подобает заниматься литературным трудом. Поэтому мне пришлось воспользоваться именем отца.

Ниалл повернул к себе лицо Равенны. Взгляды их встретились, и граф шепнул:

– Настанет время, и все узнают имя настоящего автора. Они узнают имя леди Равенны Тревельян, дочери девятого виконта Кинейта.

Улыбнувшись, она поцеловала Ниалла и сказала:

– Конечно же, мой отец любил мою мать. Рассказ лорда Кинейта о предсмертном признании Финна Бирне все же заставил меня сомневаться. Но потом я обнаружила среди бумаг отца в замке Кинейт письмо, адресованное Бриллиане. К несчастью, оно так и осталось не отосланным. На конверте было написано: Боярышниковый Коттедж, графство Лир. – Равенна погладила округлившийся живот с удовлетворением и печалью. – Он писал, что рад беременности Бриллианы. Он хотел, чтобы родилась девочка, похожая на мать. Еще он писал о том, как любит ее и надеется на будущее. Едва ли я смогу прочитать это письмо второй раз: слишком уж горько думать о том, что могло быть и не сложилось… Но я рада тому, что ее любили.

Ниалл молчал. Теперь они были мужем и женой и разделяли все. Молчание его было полно сочувствия к ее горю, и она это знала.

Вздохнув, Равенна поглядела на радующие поля Лира и спросила:

– Неужели гейс и впрямь реальная вещь?

– Возможно, – Тревельян прижался щекой к ее волосам и проследил за ее взглядом. – Когда люди во что-то верят, это становится для них как бы реальным… Быть может, иная правда нам недоступна.

– Хотелось бы верить.

Равенна поглядела на свою руку. Три кольца гиммаля соединились на ней в день венчания. Горько и радостно было вспоминать о нем. Кольца сошлись так точно, что теперь казались одним – кольцо Тревельяна, ее собственное и украшенное сердечком кольцо старика Гриффина О'Руни. Старый могильщик хранил среднее кольцо с самого детства. Он отдал кольцо Равенне во время венчания и сказал, что всю свою жизнь охранял ее сердце. Она со слезами вспоминала эти слова, потому что вернувшись в замок из церкви, Гриффин отправился в свою комнатушку. Утром его нашли уже мертвым. Старик жил словно только потому, что должен был исполнить свой долг, а исполнив, обрел вечный покой.

– Мне хотелось бы верить, что все силы этой земли соединили нас с тобой, – проговорила Равенна.

– Я все равно отыскал бы тебя, наперекор всему. – Голос Ниалла был полон уверенности.

– Отыскал бы? – Равенна поглядела на него.

Ниалл серьезно посмотрел ей в глаза.

– Я искал тебя всю свою жизнь. Значит, сама цель моего существования заключалась в том, чтобы найти тебя.

– Я люблю тебя, – сказала она дрогнувшим от прилива нежности голосом.

– Я продал бы свою душу ради того, чтобы только слышать эти слова. Так не уставай же почаще повторять их.

Равенну не нужно было просить.