Текст книги "Лучший мужчина"

Глава 16

Кожа незнакомца была гладкой и теплой. Алекс подлечила рану у него на груди, затем принялась за мелкие порезы и царапины. Она заметила, что он был очень худ, однако мускулист и хорошо сложен. Великолепно сложен, ничего не скажешь. Румянец вспыхнул на щеках Алекс, и она опустила голову, сосредоточившись на промывании царапины у него на животе. При этом она старалась не заглядываться на набедренную повязку.

– У вас на ключице царапина, – пробормотала Алекс и схватилась за костыль, чтобы подняться и дотянуться до раны.

Мужчина понял ее намерения и опустился на колени.

– Спасибо, – сказала Алекс, удивленная и даже польщенная предупредительностью странного пациента.

Все бы хорошо, если бы теперь глаза их не оказались примерно на одном уровне, – его пристальный взгляд смущал ее.

Обрабатывая раны и порезы, она то и дело украдкой рассматривала своего пациента. Фонарь светил прямо ему в лицо, высвечивая тонкий прямой нос, широкие скулы, густые брови и серые; глаза, опушенные черными и длинными ресницами. Если бы Алекс попросили угадать возраст незнакомца, она дала бы ему лет тридцать пять – сорок. И еще она подозревала, что за длинными волосами и неопрятной бородой скрывается красивый мужчина.

Взглянув на его грудь, Алекс кончиком пальца коснулась одного из старых шрамов.

– Пуля? – спросила она, не поднимая глаз, поскольку он продолжал упорно ее рассматривать.

В его взгляде не было ничего угрожающего, и тем не менее этот пристальный взгляд ужасно ее смущал. Алекс снова принялась за обработку пореза на ключице – втирала мазь для заживления ран.

– Меня зовут миссис Миллз, но мы здесь обходимся без формальностей, так что можете звать меня Алекс. А как мне следует называть вас?

Он не ответил. Она встретилась с ним глазами и покраснела.

– Ах да, Дэл сказал, что вы не можете или не хотите разговаривать. Простите меня!

Алекс остро, даже слишком остро ощущала его неослабевающий к ней интерес. Под его взглядом ей отчего-то очень хотелось облизать пересохшие губы или провести рукой по волосам, и она с огромным трудом удерживалась от подобных жестов. Закончив обрабатывать раны, Алекс немного откатилась назад со словами:

– Я подам вам ужин.

Незнакомец легонько коснулся ее плеча, давая понять, что она может не вставать. Удивленная Алекс ждала, что он будет делать дальше. И улыбнулась, увидев, что он надел принесенные Дэлом штаны и рубашку.

– Если вас постричь и побрить, вы станете весьма представительным мужчиной, – сказала она и покраснела, смущенная собственной дерзостью.

Опустившись на землю перед креслом, незнакомец сел, скрестив ноги на индейский манер. Затем коснулся посеченных концов бороды и приподнял длинный локон, ясно давая понять, чего он хочет.

Алекс так никогда и не смогла объяснить себе, что заставило ее поступить так, как она поступила. Ведь могла бы просто протянуть ему ножницы… Но она этого не сделала. Когда он сел перед ее креслом так, чтобы ей было удобно стричь, Алекс отрезала ему волосы, затем подровняла их. После чего жестом дала понять, чтобы он повернулся к ней лицом, и подрезала бороду. Когда же принялась за усы, то заметила: чем ближе она продвигается к его губам, тем больше дрожат у нее руки. Смутившись, Алекс протянула ему ножницы, а сама полезла в аптечку за зеркалом.

– Я боюсь вас уколоть, – сказала она, чувствуя, что должна как-то оправдаться.

Взяв у нее из рук зеркало, мужчина долго смотрел на себя, смотрел так, словно не видел своего лица очень и очень давно. Наконец он принялся орудовать ножницами, обнажая чуть припухлую нижнюю губу и чувственную верхнюю. Закончив, поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на Алекс.

– Теперь вы можете поужинать, – сказала она улыбаясь.

Одетый, подстриженный, с аккуратной бородкой, он был весьма недурен собой, как и предполагала Алекс с самого начала.

И вновь он осторожно коснулся ее плеча, давая знать, что просит ее не подниматься. Он сам положил себе в миску немного рагу и взял два ломтика хлеба. Однако не присоединился к мужчинам, сидевшим у костра, а вернулся к Алекс и сел возле нее на землю.

Она могла бы мыть посуду, могла бы приготовить продукты к завтраку – однако сидела в своем кресле, сложив руки иа коленях. Сидела и исподволь поглядывала на незнакомца.

Он взял себе салфетку, что ее удивило, так как ковбоям постоянно приходилось об этом напоминать. К тому же ел ножом и вилкой, как джентльмен. И в отличие от многих погонщиков не чавкал во время еды. Этот странный человек все более и более интриговал Алекс.

Закончив есть, он сложил посуду в лохань и, поклонившись Алекс, взглядом попросил разрешения присесть рядом. Теперь в нем, очевидно, проснулся интерес к окружающему. Внимательно осмотрев мужчин у костра, он бросил взгляд в сторону лагеря наблюдателей. Затем, повернувшись к Алекс, он приподнял бровь, что она расценила как вопрос.

После недолгих колебаний она рассказала про завещание Джо и про все, что с ним связано. Рассказывая, Алекс невольно задавалась вопросом: почему она сообщает об этом совершенно незнакомому человеку? Возможно, просто почувствовала потребность отблагодарить его за столь очевидный интерес к ее персоне. Алекс даже не предполагала, что когда-нибудь какой-либо мужчина проявит к ней подобный интерес. А может, она разоткровенничалась потому, что не испытывала рядом с этим человеком уже привычного щемящего чувства одиночества, не чувствовала пустоты в душе?

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – спросил Джек Колдуэлл, заглядывая Фредди в лицо. – Зачем же ты пришла в наш лагерь?

На губах его под золотистыми усами играла насмешливая улыбочка.

– Мой приход сюда не имеет к тебе никакого отношения. Лес просила ее проводить, вот и все, – ответила Фредди, заметив между тем, что Лес и Уорд куда-то исчезли.

Возможно, они уединились, чтобы украдкой обменяться поцелуями. В конце концов, они жених и невеста. Но Фредди все равно сердилась: почему Лес оставила ее наедине с Джеком? Фредди напряженно вглядывалась в темноту, сгустившуюся между фургонами Лутера и Уорда. Возможно, они там и прячутся.

– Я не перестаю думать о тебе, Фредди. Только о тебе и думаю. – Не дождавшись ответа, Джек, понизив голос, продолжал: – Я скучаю по тебе, Фредди.

– Потерпи немного. Послезавтра твоя невеста составит тебе компанию.

Послезавтра они доберутся до Форт-Уэрта. Тогда же ей предстоит решить, принимать ли предложение Дэла или нет. Гордость подсказывала: нужно задрать нос и наотрез отказаться идти вместе с ним в гостиницу. Но предательская плоть жаждала новых ощущений, тех, что ей, возможно, еще не довелось испытать.

– Ты знаешь, я все думаю… – Джек поднял руку и коснулся ее волос. – Мне больно даже представить, что из этого перегона ты вернешься ни с чем. Я мог бы устроить так, чтобы у тебя все равно появились деньги.

– О чем это ты? – прищурившись, спросила Фредди.

– Будь я на твоем месте, я бы позаботился о том, чтобы заработать что-нибудь вне зависимости от того, сколько быков дойдут до Абилина.

– Мы победим!

Джек усмехнулся:

– Вряд ли! Но тебе ни к чему переживать из-за этого.

– Черт побери, если тебе есть что сказать – говори, не тяни!

– Предположим, ты дашь возможность нескольким отбившимся от стада быкам пойти своей дорогой или не станешь так уж усердно искать животных, убежавших во время паники. Возможно, при очередной переправе ты будешь не так внимательна, как могла бы быть, и парочку-другую быков унесет течением. Если ты согласишься немного помочь… в общем, я имею право предложить тебе столько денег, сколько хватит для того, чтобы ты смогла устроиться в хорошем театре где-нибудь в Сан-Франциско.

Фредди вспыхнула. Рука ее потянулась к кобуре.

– Негодяй! Мне следовало бы пристрелить тебя прямо на месте!

– Я всего лишь беспокоюсь о тебе, – понизив голос, проговорил Джек. – Согласись потерять нескольких быков, и всем твоим бедам придет конец. Ты получишь столько, сколько захочешь, вне зависимости от того, какое количество животных вы доставите в Абилин.

Фредди дрожала от гнева. Он предлагал ей предать сестер, перечеркнуть все, чего они достигли, преодолев столько препятствий!

– Я так старалась увидеть в тебе хоть что-то хорошее, – цедила Фредди. – Мне хотелось уважать тебя. Я даже надеялась тебя полюбить.

Джек в раздражении махнул рукой.

– Я должен стоять на стороне победителя. Не понимаю, почему бы и тебе не придерживаться той же политики? Мы можем устроить тебе беспроигрышный вариант. Фэнси, крошка, подумай об этом!

Ей так и не представилась возможность послать его к черту. Все закрутилось, точно в калейдоскопе.

Сначала Фредди заметила, что между фургонами Уорда и Морланда что-то вспыхнуло. Оказалось, что это качнулся фонарь в руке Лутера, неожиданно появившегося в темном проходе. Но она тут же забыла про Лутера – ее внимание привлекло то, что происходило на освещенном участке лагеря.

Прислонившись к одной из повозок, Лес медленно оседала на землю. Она молчала, но по щекам ее катились слезы. Уорд же наступал на нее с искаженным от гнева лицом. Его правая рука взметнулась… И Фредди вскрикнула, увидев, как он ударил Лес по щеке, ударил так, что голова ее откинулась в сторону.

Лутер уронил фонарь и бросился к Уорду. Стекло фонаря разбилось, и тотчас же вспыхнула сухая трава вокруг. В ужасе завизжав, Фредди кинулась к фургонам, стараясь затоптать разбегающиеся во все стороны язычки пламени. Не прошло и минуты, как сбежались все погонщики. Они подняли передок фургона и оттащили его подальше, чтобы не загорелся деревянный каркас. Грейди и еще один мужчина, которого Фредди никогда раньше не видела, бежали с ведрами воды. Вылив воду на горящую траву, они снова побежали за водой.

Все происходило очень быстро. Когда Дэл растащил Лутера и Уорда, огонь уже затушили. Лес на четвереньках отползла подальше от огня и дерущихся мужчин. Она сидела на траве, утирая слезы. Когда Алекс подъехала к ней на своем кресле, Лес положила голову ей на колени и, уткнувшись в юбки старшей сестры, тихонько заплакала.

Фредди никогда не видела Лутера в такой ярости. Более того, до сих пор она даже и представить не могла, что Лутера можно довести до такого состояния, когда он полезет в драку. Морланд всегда казался ей образцом рассудительности, человеком, принципиально отвергающим насилие. Не веря своим глазам Фредди смотрела, как Лутер, что-то гневно выкрикивая, пытается оттолкнуть Дэла и добраться до Уорда, у которого уже шла кровь из носа и из разбитой губы.

– Ты, жалкий ублюдок! – кричал Лутер. – Если еще раз посмеешь поднять на нее руку…

– Что, черт возьми, здесь произошло? – спросил Дэл, оттесняя разбушевавшегося Лутера.

Морланд в присутствии многочисленных слушателей – почти всех участников перегона – описал увиденную им сцену.

Дэл повернулся к Уорду. Тот съежился под тяжелым взглядом трейл-босса.

– Это правда? Вы ударили женщину?

Уорд побагровел. Он обвел взглядом обступивших его людей, но увидел в их глазах лишь презрение и недоумение. Обращаясь к Фриско, Хэм сказал:

– Это касается лишь меня и моей невесты. Это наше дело…

– Все, что здесь происходит, меня касается, – перебил Дэл, и выражение его лица не сулило Уорду ничего хорошего: мерзавец заслуживал кары уже только потому, что ударил сестру Фредди Рорк.

Фредди видела, как Лес приподняла голову и посмотрела на Уорда. В этом взгляде были боль, стыд и отчаяние. По щеке Лес уже расползался безобразный синяк.

– Она собирается стать моей женой. Она – моя собственность! – заявил Хэм.

Фредди опустила голову и тихонько выругалась.

– Сукин сын! – зарычал Дэл.

Он с силой оттолкнул Уорда. Тот оступился и едва не упал. Очевидно, опасаясь, что, дав себе волю, он может расправиться с негодяем слишком уж сурово, Дэл повернулся и зашагал к костру. Погонщики вскоре последовали за ним.

– Он так и будет бить тебя, – без обиняков заявила Фредди, подходя к сестрам. – Тебе надо избавиться от него.

– Фредди права, – согласилась Алекс, гладя Лес по волосам. – Ты не должна с этим мириться. Он не имеет права бить тебя.

Лес в отчаянии смотрела на сестер.

– Уорд продал магазин, чтобы поехать с нами, – прошептала она.

– Ты ему ничего не должна, – сказала Фредди, опустившись на траву и обхватив колени руками. Ей очень хотелось, чтобы Лутер свернул Уорду нос, а не просто пустил кровь. – Хэм ударил тебя. Он постоянно к тебе придирается. Он настоящий тиран. Да ведь он чуть не убил тебя, заставляя работать больную!

Алекс утвердительно кивнула:

– Мы умоляли его, обещали, что ты сполна получишь свою долю, если он увезет тебя отсюда и отправит лечиться. Мы так просили его – и все напрасно.

Глаза Лес округлились – и тут же наполнились слезами.

– Вы пошли бы на это из-за меня? – изумилась она.

– А он тебе не говорил? – брезгливо поморщившись, спросила Фредди.

Лес смотрела в сторону лагеря наблюдателей.

– Он говорил, что спасает нашу долю…

Фредди стукнула кулаком по земле.

– Опять ты за старое, Лес! Да пойми же, черт возьми, не наша доля, а твоя.

– Я только… я… Что мне делать?

– Ты знаешь, что делать, – ответила Фредди.

– Я… просто не могу.

Они долго сидели молча.

– Ну что ж, мы не можем принуждать тебя, – проговорила наконец Алекс.

Фредди покачала головой:

– В самом начале перегона я могла бы поклясться, что от тебя толку не будет. Но я оказалась не права. Ты должна гордиться собой, Лес. Ты работаешь так же усердно и так же хорошо, как и любой из участников перегона. Тебе нечего стыдиться. В отличие от Уорда… Подумай об этом.

Вставая, Фредди потянулась и зевнула, искренне сожалея о том, что не успела послать Джека к черту.

– Хочу лечь спать пораньше, чтобы выспаться перед дежурством.

– А мне еще надо приготовить продукты для завтрака, – сказала Алекс, снимая свое кресло с тормоза.

Фредди взялась за ручки кресла и повезла Алекс к фургону.

– Что это за мужчина помогал тушить огонь? – Фредди остановилась и окликнула Лес. – Эй, Лес, ты идешь? Клянусь, если ты после этого пойдешь к нему, я сама расквашу тебе физиономию. Иди быстрее к нам!

Сестры никогда не работали вместе, и тем не менее им казалось совершенно естественным втроем закончить уборку. Потом Фредди и Лес помогли Алекс достать продукты для завтрака. А за работой Алекс рассказала о таинственном госте.

Фредди слушала, но вполуха. Да и все они были заняты в основном собственными мыслями. Лес то и дело поглядывала в сторону лагеря наблюдателей. Фредди ужасно хотелось взглянуть на Дэла. Алекс старалась встать так, чтобы видеть своего бородатого пациента, молча пившего кофе рядом с Дэлом. Мужчины же, в свою очередь, поглядывали в сторону фургона.

Алекс упаковала посуду, оставшуюся после завтрака, и накрыла тканью таз с тестом, которое должно было подойти к обеду. Положив костыль под сиденье, она приготовилась взобраться на козлы, но вдруг почувствовала на своей талии чьи-то сильные руки, легко подхватившие ее и усадившие на сиденье. Подняв глаза, Алекс встретила пристальный взгляд серых глаз, обрамленных черными пушистыми ресницами.

– Спасибо.

Алекс с удивлением смотрела, как он обошел повозку, проверяя упряжь. Затем он уселся рядом с ней и хотел взять поводья из ее рук, но она сказала «нет», напомнив о правилах, установленных Джо в завещании.

Перед тем как отправиться объезжать стадо, к ним подошел Дэл.

– Если хотите, можете остаться с нами, пока мы не приедем в Форт-Уэрт, – сказал он. Взглянув на Алекс, добавил: – Вы не против компании? Мы могли бы дать нашему другу лошадь.

– Я ничего не имею против напарника. – Алекс уперлась ногой в буфер и, улыбнувшись, сказала гостю: – Держитесь крепче.

Бешеная скачка по прерии не пугала ее так, как раньше, но привыкнуть к ней по-настоящему Алекс не могла. Сегодня, однако, в присутствии зрителя она гордилась своим умением править четверкой мулов. Пожалуй, у Алекс действительно неплохо получалось, так что у нее имелись все основания для гордости. Мысленно улыбаясь, она расправила плечи и подняла выше голову. Это чувство – уверенность в себе – свалилось на нее совершенно неожиданно. С тех пор как Алекс лишилась ноги, ничего подобного она не испытывала.

Дэл, остановившись у ручейка, помахал ей с берега, поросшего сочной травой, и галопом ускакал к стаду. Грейди и наблюдатели еще не успели подъехать, но сегодня бескрайние просторы не пугали Алекс. Изогнувшись, она достала из-под сиденья костыль, воткнула конец в землю, предварительно помахав костылем, чтобы распугать змей, и сказала:

– Хотела бы я знать ваше имя. А то ума не приложу, как к вам обращаться.

Мужчина нахмурился, словно решал, стоит ли удовлетворить ее просьбу. Затем начертил что-то пальцем в воздухе. Увидев, что Алекс его не понимает, он снова вскинул руку.

– Джон! Так вас зовут?

То, что он сделал в следующее мгновение, буквально парализовало ее. Протянув руку, он похлопал по тому месту, где под юбкой вместо ноги была пустота. Глядя ей прямо в глаза, он приподнял верхнюю юбку, затем нижнюю. Алекс в ужасе замерла, лишившись дара речи. Сердце ее бешено колотилось.

– Не надо, – прошептала Алекс, не в силах пошевелиться.

Самое ужасное, что она оказалась здесь совершенно одна, беззащитная, наедине со странным незнакомцем, задравшим ее юбки. Она думала, что умрет от страха, пока наконец не поняла: в глазах его нет ничего, что грозило бы насилием. Он смотрел на нее с таким глубоким сочувствием, что Алекс невольно прослезилась.

Осторожно придерживая юбки Алекс, он взглянул на обрубок, оставленный хирургом. Она не знала, куда деваться от стыда. Впервые на ее обрубок смотрел не доктор. Алекс оцепенела. Сейчас ей больше всего на свете хотелось умереть. Когда незнакомец дотронулся до ее колена, она вскрикнула; лицо ее вспыхнуло. Однако потрясение каким-то образом вывело ее из оцепенения.

Сгорая от стыда, охваченная гневом, Алекс ударила его по руке и попыталась опустить юбки, но он, перехватив ее руку, заглянул ей в глаза. И снова она прочла в его взгляде сочувствие и понимание. И снова не удержалась от слез.

На сей раз слезы брызнули ручьями – ведь она осознала: его прикосновение к культе, оставшейся от правой ноги, было нежным, как прикосновение любовника; во взгляде же не было ни намека на отвращение. Алекс, всхлипывая, закрыла лицо ладонями.

Он осторожно опустил юбки и взял ее руки. Затем вопросительно посмотрел ей в глаза.

– Вы хотите знать, как я потеряла ногу? – прошептала она.

Алекс была слишком растеряна, слишком потрясена, чтобы связно рассказать о своем несчастье. Она отвернулась, скрывая слезы. Отстранившись, спустилась с помощью костыля на землю.

– Может быть, потом, – произнесла она, не глядя на него.

Потрясение от пережитого утром оказалось столь сильным, что Алекс еще долго не могла успокоиться. Успокоению не способствовала и манера ее спутника постоянно смотреть на нее. Поэтому обед получился из рук вон плохо – кое-кто даже жаловался. Алекс предпочла бы послеобеденное время провести в уединении, но вышло так, что ей не удалось переговорить с Фриско с глазу на глаз и попросить его дать гостю лошадь. В результате Алекс пришлось весь день и вечер провести в обществе своего странного напарника. Теперь уже Алекс старалась даже не смотреть в его сторону и не говорила с ним. Но его взгляд она чувствовала постоянно. И она не могла запретить себе думать о нем. Зачем, зачем он смотрел на безобразный обрубок, оставшийся от ноги? Зачем трогал культю? Культя… Само слово такое безобразное, что произносить противно. Зачем он это сделал?

Перемыв посуду после ужина и разложив по местам все, что могло ей понадобиться утром, Алекс наконец убрала ненавистный костыль и перебралась в кресло. В тот же миг к ней подошел Джон. Взявшись за ручки кресла, он откатил Алекс в тень, туда, куда не проникал свет костра и фонарей, висевших на повозке. Каким-то образом он догадался, что именно там она обычно заканчивала день – вдали от погонщиков и повозки, однако не так далеко от них, чтобы нельзя было наблюдать за происходящим. Джон сел рядом и посмотрел на нее, вопросительно приподняв бровь. Она молчала. Тогда он осторожно дотронулся до того места, где когда-то была ее правая нога.

– Дорожная катастрофа, – сказала она, нахмурившись. – Экипаж перевернулся, мой муж погиб, а мне раздробило ногу.

Он продолжал смотреть на нее так, словно хотел узнать больше.

– Очень странно, – прошептала Алекс, глядя ему в глаза, – но мне кажется, что я вас давно знаю.

Было похоже, что и он ее знал.

– Вы ведь тоже не понаслышке знаете, что такое горе и утраты. – Она прочитала это в его глазах. – Хотелось бы, чтобы и вы о себе рассказали.

Он повернулся лицом к костру. В этот вечер Фредди читала погонщикам монолог из какой-то пьесы, и ковбои внимательно слушали ее, попивая кофе. Через несколько минут все принялись аплодировать. Хлопали они довольно эмоционально, чтобы не обидеть актрису, но все же не очень громко – боялись напугать животных, укладывавшихся на ночь.

Алекс не понимала, почему ее так влечет к этому странному человеку. Конечно, его внимание льстило ей, и она не без оснований полагала, что тот интерес, который он проявлял к ней, отчасти и делал его обаятельным в ее глазах. Но привлекало в нем и другое… Что-то подсказывало Алекс: некогда этот мужчина был настоящим джентльменом. Возможно, именно поэтому она не боялась его по-настоящему, и даже когда он поднял ее юбки, быстро оправилась от страха, – вероятно, чувствовала: в этом смысле он не представляет для нее опасности.

– Кто вы? – спросила она, любуясь его профилем, борясь с искушением коснуться его лица.

Он не ответил, но в его глазах, обращенных к ней, была нежность.

Они молчали, но это молчание их не смущало. Они долго сидели в полумраке, сидели даже тогда, когда погонщики один за другим стали укладываться на ночь. Алекс вспоминала, как они с Пайтоном порой неделями не разговаривали. Но то молчание – следствие взаимных обид – не имело ничего общего с нынешним. Пусть они не могли обмениваться словами, но с этим человеком ей было удивительно спокойно и легко.

Глупо, конечно, но Алекс знала: ей будет его очень не хватать, когда он оставит их в Форт-Уэрте.

– Мне наплевать, что сказал Фриско! Мы не можем позволить себе гостиницу! Нам придется платить за две комнаты, за еду… Если хочешь отдохнуть, можешь отдыхать здесь! – бушевал Уорд, вышагивая вокруг костра с кружкой кофе в руке.

Они остановились в нескольких милях от Форт-Уэрта. Отсюда, с возвышения, Лес видела город, выросший к северу от старой крепости, в честь которой и получил свое название. Место для стоянки Дэл выбрал превосходное. Западный приток реки Тринити снабжал их в достатке свежей водой. Рядом со стоянкой – удобная переправа. Трава по берегам росла особенно сочная. Самое подходящее место и для животных, и для людей.

– Я уже почти два месяца не вижу ничего, кроме пыли и быков, – жаловалась Лес, с тоской поглядывая на дымок, поднимавшийся над городскими крышами. – Я мечтаю о настоящей ванне и настоящей постели…

И о сне без ночных дежурств. Спать на чистой простыне и перине, не чувствовать под собой камней, которые впиваются в тело, и не слышать храпа спящих рядом мужчин…

– Я только что сказал тебе: мы не можем позволить себе две ночи в городе, – заявил Уорд.

– А Лутер говорил, что, по его расчетам, я вполне могу остановиться в городе и отдохнуть.

Лес испугалась собственной смелости; сердце ее забилось чаще. Она видела, что ее упрямство бесит Уорда, видела, как вздулась и забилась голубая жилка у него на виске. Она понимала, что он не посмеет ударить ее сейчас, когда вокруг столько людей и все смотрят на них, но страх был сильнее ее.

– Ты, всегда только ты! – презрительно поджав губы, прошипел Хэм. – Ты никогда не думаешь обо мне!

Он намеревался пробудить в ней чувство вины, чтобы легче было управлять ею, и она понимала это, как, впрочем, понимала всегда. И все же грубая уловка действовала на Лес безотказно. Он и сейчас добился бы своего, если бы в Лес не произошла какая-то неуловимая перемена. Она замерла, закусив губу, словно собираясь с духом. И вдруг проговорила, глядя себе под ноги:

– Если ты не можешь позволить себе комнату, оставайся здесь. А я ухожу. Я устала. Мне нужен отдых.

– Это вызов? – не веря своим ушам спросил Хэм.

От неожиданности он выронил кружку и невольно сжал кулаки.

Она невероятно устала от постоянного стремления угодить ему, от страха сказать или сделать нечто такое, что могло вызвать очередную вспышку ярости. И вот наступил момент полного изнеможения. Сейчас он довел ее до такого состояния, что Лес уже не интересовало, что он подумает, что скажет и как поступит.

– Почему ты не сказал мне, что Алекс и Фредди готовы были отдать мне мою долю наследства, если я откажусь от участия в перегоне?

Лес понимала, что все еще чувствует себя слабой и больной лишь по одной причине: Уорд заставил ее работать. Он мог загнать ее до смерти. Лес постоянно думала об этом. Он подвергал опасности ее жизнь даже после того, как Алекс и Фредди дали гарантию, что она получит свою долю.

– Не будь дурой! Мы бы не получили ни пенни, если бы я позволил тебе уйти. Я твоих сестричек насквозь вижу! Поверь мне, они хотели от тебя избавиться, чтобы заполучить большие доли!

Раньше, до начала перегона, он, возможно, смог бы убедить ее – но не сейчас. Ее отношение к сестрам резко изменилось. Лес полюбила их общество, теперь она понимала: сестры заслуживают всяческого уважения за свою доброту и отвагу. И тут Лес еще кое-что поняла: гораздо больше, чем денег, ей хочется добиться от сестер уважения. Когда она осознала это, на глаза ее навернулись слезы.

– Ты едешь с нами в город? – окликнула ее Фредди.

– Да! – отозвалась Лес.

Когда она последний раз видела улыбку на лице Уорда? Когда последний раз испытывала к нему нежность?

– Пожалуйста, постарайся понять. Я хочу только выспаться.

Впервые за долгое время Лес ушла от Хэма не оглядываясь, совершенно не думая о нем.

Дэл привязал коров Джона к заднику фургона и помог Лес забраться наверх. Он бы помог и Фредди, если бы та не ударила его по рукам, отказываясь от помощи. Она уселась на край скамьи, как можно дальше от него, и надвинула на глаза шляпу.

Алекс подъехала к фургону на своем кресле.

– Купите побольше яиц, – сказала она, обращаясь к Дэлу, но при этом глядя на Джона, сидевшего рядом с Лес.

– Вы можете поехать с нами, – предложил Фриско.

Дэл собирался подвезти Джона до города и высадить его там. Затем поселить Лес в одну гостиницу, Фредди в другую, закупить провиант, отвезти покупки в лагерь, а уж потом вернуться в Форт-Уэрт – и к Фредди.

Алекс никогда не производила впечатление женщины суетливой, но именно так она сейчас выглядела. Руки ее находились в беспрестанном движении – она то крутила колеса кресла, то касалась пальцами висков, то вдруг начинала приглаживать волосы…

– Нет, – ответила она наконец, покачав для убедительности головой. – Может быть, я поеду в город завтра вместе с Лутером. – Губы ее дрогнули в улыбке. – До свидания, Джон. Пусть кто-нибудь сменит вам повязку.

Дэл тронулся с места, помахав на прощание Грейди, которого он оставил за главного.

– Ты не взяла вещевой мешок, – напомнил он Фредди, стегнув коней.

– Он мне не понадобится! – бросила она в ответ. – Я еду лишь потому, что ты пообещал притащить меня силой, если я сама не соглашусь.

– Да, это верно…

Похоже, она не собирается помогать ему в столь затруднительной ситуации. Ну что же, значит, надо еще кое-куда заскочить. Мысленно он прибавил еще один пункт в списке поручений. Хочет она того или нет, но ей придется пойти ему навстречу. Он купит ей ночную рубашку и красивую ленту для волос.

– Ты невозможная женщина, – проворчал он.

– Убирайся ко всем чертям, Фриско!

– Мы договорились, что ты это скажешь потом, после гостиницы.

Дэл высадил Джона, когда тот похлопал его по плечу. Затем устроил Лес в тихую гостиницу, расположенную в стороне от главной улицы. Фредди же Дэл, можно сказать, затащил в небольшую гостиницу на другом конце города, где записал ее и себя как мужа и жену. Потом он заказал «жене» ванну, вложил ей в ладонь ключ от номера и предупредил, что в ее же интересах дождаться его прихода, не то…

Когда и с этим было покончено, Фриско закупил провизию согласно списку, который передала ему Алекс, заскочил на почту и отправил Эмилю Джули телеграмму в Новый Орлеан. Перед тем как вернуться к стаду, он из чистого любопытства заглянул к шерифу и поинтересовался, знает ли тот что-нибудь о нагом мужчине, которого ковбои подобрали в прериях.

– Это Джон Маккалистер, – сообщил шериф, отойдя с Дэлом в сторону, за повозку. Он выразительно покрутил пальцем у виска и добавил: – Малый немного не в себе. Контузия. Бродяжничает с конца войны.

– За кого он воевал? За Союз или за Конфедерацию?

Пять лет – немалый срок, чтобы в одиночестве бродить по свету. Или жить в пьяном угаре. Любой, кто скажет, что война закончилась и дело с концом, не знает, что такое война.

– Кто-то говорил, будто он провел два года в тюрьме у союзников. Думаю, одно это может свести человека с ума. – Шериф покачал головой, помолчал немного и сказал: – Думаю, вы его больше не увидите. Он всегда уходит на юг от Форт-Уэрта и никогда на север. Знаете, до войны Маккалистер был доктором. По крайней мере так говорят. И жил в Атланте.

Они поговорили еще немного о стадах, пасущихся за городом, о строительном буме, охватившем город, после чего Дэл вернулся в лагерь и с помощью Грейди разгрузил провиант. Между делом Фриско поведал Алекс о том, что узнал об их странном госте. Она слушала, часто вздыхая и поднимая глаза к небу. Время шло, и Фриско, словно шестнадцатилетний мальчишка, начал нервничать. Он и стремился поскорее вернуться в гостиницу к Фредди, и вместе с тем боялся предстоящего свидания.

Алекс тронула Дэла за локоть.

– Фредди кажется грубой, но она очень ранима. Не обижайте ее, Дэл.

Фриско в удивлении заморгал:

– Фредди говорила вам, что…

Алекс рассмеялась:

– Отчего это любовники думают, будто никто не видит их долгих взглядов и перешептываний?

Даже под загаром стало заметно, что Дэл покраснел.

– Мы с Фредди не любовники, – пробормотал он.

И одна ночь в гостинице ничего не изменит. В его представлении любовники – это двое, между которыми существуют определенные отношения, включающие обязательства. Но у них – иной случай.

Алекс посмотрела на него с ласковой улыбкой.

– Когда мы встретились впервые, вы мне не понравились. Но вы хороший человек. Фредди могла бы выбрать мужчину значительно хуже, – добавила Алекс, бросив выразительный взгляд в сторону лагеря наблюдателей, где Джек Колдуэлл седлал коня, собираясь в город. – Я лишь прошу не делать ей больно.