Текст книги "Звёздный свиток"

– Вы паук! – вскричала Сьонед. – Плетете солнечный и лунный свет как паутину, чтобы поймать и отравить нас! Хотите, чтобы все принадлежали вам, а сами не хотите принадлежать никому? Но я не принадлежу вам! Так же, как Рохан и Поль!

– Ты так ничего и не поняла. В чем состоит твоя цель? Разве не в объединении континента под властью Поля? Одновременно и верховного принца, и обученного мной фарадима?

– Никогда.

Это было единственное слово, которое могло сломить железную леди и заставить ее отступить. Увидев, как из глаз Андраде ушел гнев и осталась только жалобная мольба, Сьонед испытала злорадное удовлетворение.

– Я сама буду учить его, – сказала принцесса. – Не вы. Вы можете продолжать утешаться тем, что создали меня, Рохана, но Поль будет тем, что из него сделаем мы.

– Нет! – выдохнула Андраде, готовая закричать от ужаса. – Ты не можешь! – Но тут к леди снова вернулась гордость, к пепельно-бледным щекам прихлынула кровь, и Андраде вышла из палатки, гневно шелестя юбками. Через мгновение за ней последовала Пандсала.

Верховная принцесса стояла посреди шатра, дрожа и сгорая со стыда, что Андраде оказалась права по крайней мере в одном: слова, которые говорила Сьонед, принадлежали не ей, а Рохану. И она призналась себе, что была как никогда близка к тому, чтобы отбросить доводы мужа и всем сердцем признать правоту Андраде.

Все детство и юность ее приучали бездумно и беспрекословно слушаться Андраде. Рохана же учили быть принцем, править и отдавать приказы, а не подчиняться. Выполнять чужие распоряжения и не задавать при этом вопросов было так легко, так безопасно… Но власть верховного принца и его принцессы-фарадима постоянно требовала задавать вопросы. Иногда Сьонед до смерти хотелось сбросить с себя ответственность и начать выполнять приказы других. Но она не могла себе этого позволить. Рохан доказал ей, что это невозможно.

Тобин не ведала таких сомнений. Но, с другой стороны, Тобин и не снилась та власть, которой обладала Сьонед. Конечно, Чейн очень считался с мнением жены. И все же, несмотря на всю высоту своего положения, Чейн был вассалом верховного принца, поклявшимся во всем слушаться своего сюзерена. Чейн безоговорочно верил в Рохана. Он мог задавать вопросы, но всецело доверял и повиновался ему.

Сьонед себе такой роскоши позволить не могла. Рохан хотел, чтобы она соглашалась с ним только по зрелом размышлении или вовсе не соглашалась. Если бы она мирно кивала головой, принимая каждое слово мужа, а сама при этом думала по-другому, он бы счел ее набитой дурой и перестал уважать. А если бы она позволила Рохану утверждать то-то и не приводить при этом никаких доказательств, он презирал бы ее еще сильнее – за отказ от ответственности которую налагает на человека наличие мозгов.

Она прошла в спальню и легла на кровать, подложив руки под голову. Труднее всего приходилось тогда, когда разумом она соглашалась с Роханом, а чувства твердили ей другое. Ум, двадцатью с лишним годами правления приученный к соблюдению закона и всегда руководствовавшийся этим, приходил в ужас от предложения Андраде и Пандсалы. Но любовь к сыну, желание уберечь от опасности и облегчить его долю верховного принца подсказывало, что эти женщины правы. Принять предложение, воспользоваться случаем избавиться от таких препятствий, как Мийон и Киле, и отложить соблюдение законов до той поры, когда ими можно будет пользоваться без всякой опаски…

Сьонед так и виделись насмешливо приподнятые брови мужа.

– Как это было бы удобно! – сказал бы Рохан и улыбнулся, прекрасно зная, что несмотря на все ее чувства Сьонед склонна к варварским поступкам ничуть не больше его самого…

Никто долго не беспокоил Сьонед, и когда она проснулась, было далеко за полдень. Вскоре собиралась зайти принцесса Аудрите и принести последние слухи о том, кто на чьей стороне. А затем с дневного заседания должен был вернуться Рохан – напряженный и беспокойный, каким он всегда становился во время Риаллы. Сьонед не собиралась говорить мужу о визите Андраде и Пандсалы. Чем меньше он будет волноваться, тем лучше.

Выйдя в центральную часть шатра, она с удивлением увидела возвратившегося с ярмарки Поля. У Сьонед не хватило бы духу ругать его за утренний проступок. Тем более сейчас, когда он лежал в кресле, устало свесив руки вдоль туловища.

– Ты уже вернулся? – спросила она. – Хорошо провел время?

Мальчик посмотрел на нее снизу вверх и изогнул темно-золотистые брови, отчего его лицо приняло отцовское выражение.

– О да. Просто чудесно. – Тон тоже был отцовским: ироническим, со слабым привкусом горечи.

– Что случилось?

Рука поднялась и упала снова.

– Не сейчас, мама. Пожалуйста.

Сьонед смотрела на него в полном замешательстве. Попытка сформулировать членораздельную фразу закончилась тем что вошли три молодых оруженосца с двумя странными деревянными ящиками и огромным тюком, обернутым в шелк. Поль жестом велел им сложить покупки на ближайший стол.

– Похоже, ты не собираешься рассказывать мне, что там внутри, – наконец промолвила она.

Поль снова поднял глаза, как будто видел мать впервые. Легкая улыбка коснулась уголков его рта.

– Ну, могу сказать, что самый большой сверток предназначен тебе.

– Мой подарок? – спросила она, ощущая странное чувство. Поль больше не был маленьким мальчиком, которым оставался еще в начале лета. – Можно открыть?

– Не только можно, но и нужно. Придется примерить. Конечно, ты не заметила, что во время посещения ярмарки за тобой шел человек, правда? Купец крался следом и на глазок снимал с тебя мерку! – Поль засмеялся, но маленький мальчик так и не вернулся. – Сегодня он сказал, что если бы не огненно-рыжие волосы, он ни за что не догадался бы, кто из вас старше – ты или Аласен!

– Купцы – известные льстецы. А что он еще говорил обо мне?

Наконец из взгляда Поля ушло напряжение, и он снова стал пятнадцатилетним мальчиком, а не мужчиной вдвое старше. Сьонед с облегчением рассмеялась, сняла шелковую обертку… и ахнула.

– Поль!

– Не ругайся! – взмолился мальчик, в глазах которого прыгали чертики. – Помнишь, я рассказывал тебе о трактире у Грэйперла? Там были два купца, которые настояли на том, чтобы отплатить мне шелком на платья для тебя и тети Тобин. Красное с серебром – это ее. Они уже шили для Тобин и знали ее мерку. А другое…

Сьонед подняла платье, прислушиваясь к нежному шороху богатого расшитого зеленого шелка.

– Это сказочно красиво… и сказочно вызывающе! Ни одна леди не наденет ничего такого обтягивающего и с таким вырезом!

– Не наденет, потому что не может себе этого позволить, – указал сын. – А ты можешь. Она прищурилась.

– Этим сладким речам ты научился у отца или у купца?

– Мама! Я говорю правду!

Сьонед скрылась за пологом и сбросила с себя простое летнее платьице.

– О Богиня, пусть это окажется мне впору! – Через несколько секунд она вышла, встала на цыпочки и закружилась на месте. – Ну? Что скажешь?

С порога донесся другой голос.

– Скажу, что сын определенно унаследовал мой тонкий вкус, – отозвался Рохан. Он вошел, улыбнулся и взлохматил Полю волосы. Но ни улыбка, ни шутливый жест не могли скрыть его усталости и читавшейся в глазах тревоги.

– Ты сегодня рано, – отважилась Сьонед.

– И слава Богине! Если бы я впервые увидел это платье накануне пира, тебе пришлось бы полночи отхаживать меня. Поль, ты сам выбирал фасон?

– Такие платья носят крестьянские девушки в Дорвале. Наверно, купец решил, что этот фасон пойдет и маме.

– Пожалуй, он был прав. Сьонед, только не вздумай надевать его летом в Стронгхолде. С таким низким вырезом спереди моментально схватишь ожог.

– Спереди? А это ты видел? – Она повернулась и показала ему приличный кусок обнаженной спины. – Поль, и ты станешь говорить, что скромные дорвальские крестьянки носят такие платья?

– Ну, на их одежду идет немножко больше ткани, – улыбаясь, признался мальчик. – Но они же не принцессы…

Сьонед провела ладонями по обтянутым шелком бокам, заниженной талии и узкой кокетке на бедрах.

– Придется ничего не есть до самого Последнего Дня, иначе я просто не смогу влезть в него, – грустно сказала она. – А если съем что-нибудь на пиру, то платье затрещит по швам.

Принцесса ушла к себе, сняла платье и снова завернула его в шелк. Когда она вернулась к мужу с сыном, Рохан сидел в кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Она обменялась тревожным взглядом с Полем.

– Отец, это правда, что ты помог пожениться тете Тобин и дяде Чейну?

Голубой глаз открылся и уставился на Поля.

– Ну, в известной мере…

– А Вальвис помог тебе и маме?

– Да.

Наполняя бокалы прохладительным, Сьонед спросила:

– А почему это тебя заинтересовало?

– Ну… кажется, я случайно сделал нечто похожее. – Лицо у Поля было задумчивое, но глаза предательски светились.

– Для кого? – Тут раскрылся второй глаз, и заинтригованный Рохан с любопытством посмотрел на сына.

– Надеюсь, все будет хорошо. Во всяком случае, теперь уже ничего не поделаешь. Это случилось только сегодня.

– О ком ты говоришь? – спросила Сьонед. – Мы знаем про Холлис и Мааркена. Они единственные из наших ближайших родственников, которые…

– Это не Холлис и Мааркен, – бросил Поль.

– Тогда кто же? – потребовал ответа Рохан.

– Тилаль и Гемма. – Когда родители дружно ахнули, Поль пожал плечами и попытался принять равнодушный вид. – Это потребовало времени, но в конце концов я заставил их признать очевидное. Едва ли кто-нибудь будет сильно переживать. То есть, Костас будет, но это его трудности, правда? На самом деле ему была нужна Оссетия, а вовсе не Гемма. А глупый Тилаль не хотел делать ей предложение, потому что она стала наследницей Чейла, но я все-таки заставил его заговорить. – Поль вздохнул. – А потом он никак не мог остановиться. Оказывается, все это время они любили друг друга, надо же! Она была слишком горда, чтобы сказать ему об этом, а он хотел сделать Речной Поток самым богатым имением в Сире и только потом предложить ей пожениться. И никто ничего не говорил. Но теперь с этим все в порядке. Насколько я знаю, они все еще стоят там, говорят без умолку и будут болтать, пока у них уши не отвалятся!

– Тилаль? – выдавила Сьонед.

– И Гемма? – Рохан захлопал глазами.

Поль расхохотался.

– Они ужасно смешные! Обещайте мне, что если я влюблюсь в девушку и примусь за такие же глупости, вы предупредите меня раньше, чем я окончательно выживу из ума!

ГЛАВА 22

Никто не успел сказать о Тилале и Гемме ни слова. Этого и не потребовалось. Появление счастливой пары на пиру под открытым небом, который в тот вечер устраивал Клута, раструбило на весь свет, что Избранные нашли друг друга. Отделенные от всех волной счастья, всецело погруженные в себя, они едва ли помнили о том, что на свете существуют другие люди.

Давви, испытавший громадное облегчение, просто светился от блаженства. Казалось, Чейл тоже смирился с этой мыслью. Бросалось в глаза отсутствие на пиру Костаса, но все отнеслись к этому спокойно.

У столов собралось множество высокородных; некоторые из них недалеко ушли от Тилаля с Геммой, поскольку в последние дни появлялось все больше пар, нашедших взаимопонимание. Впрочем, одна пара сидела врозь. Лицо мужчины было угрюмым, лицо женщины – бледным и напряженным. Рядом с ним сидели младшие братья, рядом с ней – черноволосый юноша с глазами цвета молодой листвы, на которую упала тень.

Конечно, Андри переживал из-за Мааркена и Холлис, но все его внимание поглощал некто другой. За четыре стола от него сидела принцесса Аласен, окруженная вполне подходящими молодыми людьми, не скрывавшими своего удовольствия от этого соседства. Отец с видимым одобрением посматривал на эту картину. Отделенный от девушки цветами и веселыми лицами, Андри чувствовал сердцебиение и одышку и не понимал, что с ним творится. Он не испытывал интереса к стоявшим на столе блюдам, и даже огромная башня из теста, залитого сахарным сиропом и украшенного фруктами, не вызвала у него аппетита. Мааркен, погруженный в невеселые мысли, ничего не замечал, но Сорин все видел находил компанию брата невероятно скучной.

За одним из столов не умолкал смех Чианы. У нее были причины для хорошего настроения. Халиан сидел справа, Мийон слева, а Масуль расположился на другом конце сборища с Киле, Лиеллом, Велденом, Кабаром и хмурой женой Кабара Кензой.

За столом старых принцев председательствовала Андраде. Как всегда, рядом с ней сидел Уриваль. Эта компания не раздражала ее и позволяла чувствовать себя непринужденно. Принцу Ллейну даже несколько раз удалось рассмешить ее. Неподалеку Оствель, Риян, Чейн и Тобин обменивались с Аудрите и Чадриком рассказами о Поле. Сам мальчик вместе с родителями сидел за одним столом с Пандсалой, Милошем Фессенденским и лордом Колией: оба молодых человека не осмеливались дышать в присутствии верховного принца. Другие высокородные сидели где и как придется, то жизнерадостно болтали о всяких пустяках, то умолкали, но никто не говорил о том, что было у всех на уме.

Этот вечер безумно раздражал Сьонед. Она прекрасно знала, что скрывается за радостными лицами. Раннее возвращение Рохана было вызвано тем, что Велден настаивал на голосовании о признании прав Масуля на Марку, но Саумер Изельский предложил еще один день подождать. Этот принц был искренне озабочен, но никто так и не узнал, зачем ему понадобилась отсрочка: то ли он хотел как следует подумать, то ли собирался торжественно представить какие-то новые неопровержимые доказательства. Рохан изводился от беспокойства, что Волог так и не сумел убедить Саумера или, еще того хуже, его высочество Кирстский чем-то обидел его высочество Изельского, и тот в пику своему извечному врагу решил проголосовать за Масуля…

Решение было перенесено на следующий день. Все знали это. И все молчали.

Слава Богине, Поль не догадывался о том, что нынешнее настроение Сьонед мало чем отличается от его утреннего, когда он решил продемонстрировать свое искусство фарадима. Если бы он это понимал, то смотрел бы на нее, открыв рот. В ней тоже крепло желание выкинуть что-нибудь – все равно что, лишь бы сорвать с лиц принцев маску вежливости. Ей хотелось напомнить о той силе, которой обладают они с Роханом и которая есть у Поля. Она жаждала увидеть их расширившиеся глаза, трепет и даже страх перед принцессой – «Гонцом Солнца» и тем фарадимом, который в один прекрасный день станет верховным принцем.

Обед закончился быстро. После утреннего возлияния и вчерашнего роскошного пира у Рохана никто не желал напиваться, особенно перед завтрашним голосованием. Сьонед и самой ужасно хотелось спать, но она знала, что рассчитывать на это не приходится. Поэтому когда Тобин пригласила ее после трапезы на чашку горячего тейза, обе поняли, что это всего лишь предлог для беседы, которая наверняка затянется до самого утра.

Рохан вернулся в шатер один, оставив Поля под присмотром Мааркена и Оствеля. Вместе с Рияном, Сорином: и Андри они приняли приглашение Волога послушать музыку на сон грядущий. Садясь за письменный стол, Рохан слышал нежный звук флейты. Он получал от музыки удовольствие, но его знания по этой части оставляли желать лучшего. Милар, обожавшая музыку, махнула на них с Тобин рукой, потому что оба были начисто лишены слуха и даже не могли правильно повторить ноту. Однако у Поля были явные способности к пению; Рохану показалось, что он слышит голос сына, подпевающий Оствелю. Удивленный принц поднял глаза и прислушался. Оствель редко демонстрировал свой талант, да и то после долгих упрашиваний, а за пределами Стронгхолда или Скайбоула не делал этого вообще. Странно, что он дал себя уговорить. Рохан принялся было перечитывать проекты торговых соглашений, но в это время прибыл гонец из Пустыни. Довольный возможностью отвлечься от проблем Риаллы, он углубился в отчет Фейлин о драконах. Леди Ремагевская прислала прогноз численности популяции на основании количества юных дракончиков, поднявшихся в этом году на крыло. Она была счастлива сообщить, что результаты получены обнадеживающие. Популяция стабилизируется. Если будут найдены подходящие пещеры, то она будет расти, но нынешнее ее состояние уже не вызывает опасений.

Новости от Вальвиса и Эльтанина были не хуже. Отряды воинов Пустыни хорошо взаимодействовали с частями из Марки. Дружеское соперничество в фехтовании на мечах, стрельбе из лука и владении лошадью позволило тем и другим узнать много нового. Жители Пустыни были лучшими конниками, но охотники из Вереша показывали такие фокусы со стрелами, что Вальвис не поверил бы в такое, если бы не видел его собственными глазами. Письмо было снабжено постскриптумом, в котором сообщалось, что несколько женщин и мужчин просят разрешения сменить жительство. Произошло неизбежное: возникло около двадцати новых семей…

Когда в шатер заглянул Таллаин, Рохан все еще улыбался.

– Я надеюсь, не поступило никаких новых депеш? Леди Фейлин пишет разборчиво, твой отец из вежливости прибег к помощи писца, но от почерка лорда Вальвиса я чуть не ослеп.

Таллаин усмехнулся.

– Нет, милорд, больше никаких пергаментов. К вам гость. Он называет себя главным лордом-сенешалем принца Мийона.

Брови Рохана поползли вверх.

– И долго ты заставил его ждать? – Как обычно, милорд. Впустить его?

– Обязательно. Когда обещали прибыть их высочества Сирский и Оссетский?

– Похоже, скоро. Если ваша беседа затянется, я попрошу их подождать в прихожей.

– Отлично. Да, кстати, Таллаин, отец вложил в пакет письмо для тебя. – Принц протянул пергамент с печатью, и юноша жадно схватил его. – В Тиглате все прекрасно. Гонец уедет завтра утром, так что если хочешь, можешь написать отцу.

– Спасибо, милорд. – Таллаин сунул пергамент в карман туники. – Так пригласить сенешаля? Может быть, подать вина?

Рохан подмигнул.

– Я думаю, этот человек испытывает скорее голод, чем жажду. Подожди минутку, а затем приведи его.

Оруженосец стер с лица улыбку, поклонился и вышел. Рохан откинулся на спинку кресла и расслабился. Он догадывался, о чем хочет поговорить с ним посланец Мийона, и предвкушал от этой беседы большое удовольствие.

Вскоре он удостоился поклона пухлого коротышки, лицо которого скрывали окладистая борода и длинные волосы, видны были лишь одни глаза – темные, хитрые и очень внимательные. Было выражено множество искренних чувств и пожеланий здоровья и счастья верховному принцу, верховной принцессе и их достойному наследнику; Рохан выслушал их с иронической улыбкой и не предложил сенешалю сесть.

– Прошу прощения, ваше высочество, но мой высокий хозяин интересуется положением младшей из дочерей Ролстры.

– Принцессы Чианы? – спросил Рохан, намеренно присваивая девушке титул, на который она не имела права. Он решил до поры до времени прикидываться простаком. – Насколько я знаю, она живет по очереди у своих сестер. В настоящее время она обитает здесь, в Визе, у леди Киле.

Сенешаль поклонился снова; выражение глаз коротышки показывало, что он оценил замысел Рохана.

– Возможно, мне следовало выразиться яснее. Моего хозяина интересует ее будущее положение.

– Она вольна ехать куда угодно и жить, где ей нравится.

– Ваше высочество, мне трудно с надлежащей деликатностью выразить истинную природу любопытства моего хозяина.

– Тогда попробуйте сделать это чуть менее деликатно, – любезно предложил Рохан, очень довольный собой.

– Ну что ж, ваше высочество, обойдемся без красивой шелковой упаковки. Каково ее имущественное положение?

– Я удивлен тем, что принца Мийона так занимает этот вопрос. Вы просто заинтриговали меня.

Украшенная кольцами рука сенешаля нервно прошлась по его бороде. Он заерзал на месте, пожал плечами и наконец сказал:

– Грубо говоря, его волнует, какое за ней приданое…

– Смотря кто станет ее мужем, – ровно ответил Рохан.

– Когда принцесса Найдра выходила замуж за лорда Нарата, она получила земли, лежавшие рядом с Порт Адни и купленные вашим высочеством у принца Волога.

– О да, и они обошлись мне в весьма круглую сумму, – весело признался он.

– Может ли некий человек рассчитывать на такие же условия для принцессы Чианы?

– Некий – да. Но если этот человек принц Мийон, то он может получить и более определенный ответ. Коротышка согнулся в поясе.

– Ваше высочество, прошу милостивого разрешения удалиться.

Рохан добродушно помахал ему рукой, затем позвал Таллаина и предупредил: что бы ни было, но принца Мийона следует провести к нему еще до того, как в лагере Рохана появятся Давви и Чейл. Юноша понимающе хмыкнул. Оставшись один, Рохан принялся за благодарственное письмо Фейлин. Сьонелл он написал отдельно, прозрачно намекнул на подарок с ярмарки и отложил письмо в сторону, чтобы Сьонед могла добавить к нему несколько строк. Он дошел до середины письма Вальвису, в котором просил подробно описать ход маневров, когда вновь вошел Таллаин.

– Милорд верховный принц, его высочество Кунакский желает говорить с вашим владетельным высочеством.

Рохан растерянно замигал от такой торжественности, но тут же понял, что Таллаин намеренно говорит громко, чтобы его услышал Мийон. Стараясь не улыбаться, принц ответил:

– Впусти скорее. Нельзя заставлять его ждать!

Оруженосец поклонился, сделал каменное лицо, и спустя несколько секунд в покои вошел Мийон. Он кивнул Рохану, с досадой посмотрел на Таллаина и сел там, куда указал Рохан.

– Для красивых слов у меня хватает министров, – без экивоков начал принц. – Кузен, буду с вами откровенным. Что вы дадите за Чианой, если она выберет меня в мужья?

– Кузен, я не знал, что вы собираетесь жениться. Мийон снисходительно улыбнулся, как делают все, кто считает, что ключ от запертых ворот лежит у них в кармане.

– Отчего бы и не жениться, если это будет выгодно?

– Ай-яй-яй, – покачал головой Рохан. – Вот она, нынешняя молодежь! Другой на моем месте подумал бы, что красота юной леди для вас главнее.

– Брак по любви – это роскошь для принцев, у которых нет никаких проблем, – напрямик заявил Мийон. – Кузен, на каких условиях мы можем заключить сделку?

Рохан посмотрел ему прямо в глаза. Они были черными, как стекловидный камень Скайбоула.

– Что вы предлагаете?

– Мою поддержку в обмен на открытие для наших кораблей порта Тиглат.

– С Чианой в качестве… как там выразился ваш человек. Ах, да: красивой шелковой упаковки.

Естественно, я бы не стал связываться с простолюдинкой. Я хочу жениться на ней, чтобы убедить других, что именно ей принадлежат права, на которые претендует Масуль.

– Очень романтично. Это все, что вы хотите?

– Свободный доступ к тиглатской гавани – неплохая часть ее приданого.

– Часть, – эхом отозвался Рохан. – Что еще?

– Десять квадратных мер северных земель для моих складов.

– Дальше.

– Две сотни золотых монет, которые вы давали всем ее сестрам, когда те выходили замуж.

– Еще что? – терпеливо спросил Рохан.

– И к чертовой матери ваши армии от моей границы! Рохан бросил взгляд на водяные часы и улыбнулся.

– Неужели безобидные военные маневры в пятидесяти мерах от вашей границы заставляют вас так нервничать? Вас и ваших меридов, вооруженных лучшей кунакской сталью?

– Я пришел сюда, чтобы предложить вам…

– Вы пришли сюда за взяткой. – Улыбка Рохана не поблекла, но его глаза и голос стали ледяными. – У вас, Мийон, три цели в жизни: порт, приличный кусок моих земель, чтобы отдать его меридам и скинуть их со своей шеи, и желание доказать, что вы достойны присутствовать на собраниях принцев. Первое и второе зависит только от меня. Третье – ваша собственная проблема. Я не собираюсь помогать вам убеждаться в том, что вы стали взрослым.

Мийон вскочил, дрожа от негодования.

– Как вы смеете!

– Слушай меня внимательно, князек. Ты хочешь жениться на Чиане, потому что думаешь, будто она принесет тебе и то, и другое, и третье. Право пристани в Тиглате, кусок моих земель и похвалы принцев за то, что ты сумел перехитрить меня. Я правильно подвел итог?

– Лучшего предложения вы не получите!

– Ты ошибаешься. В день твоей свадьбы с Чианой я в нескольких местах перейду границу Кунаксы с войском, которого тебе и за двадцать лет не собрать. Вам, жадным маленьким князькам, вполне хватит и трех ярдов моих северных земель, поскольку вы с Чианой бесконечно раздражаете меня. Я тоже хорошо ее знаю, Мийон. Я позволил тебе прожить так долго…

– Позволили мне! – выкрикнул Мийон.

– Не то советники, которые всю юность продержали тебя на цепи, не удосужились обучить тебя хорошим манерам не то ты слишком много времени провел со своими друзьями меридами. Ты знаешь, кем они были изначально? Братством профессиональных убийц, пользовавшихся острыми как бритва стеклянными ножами. – Рохан положил ладони на стол. – Кузен, как-нибудь ночью ты проснешься и обнаружишь у себя в горле стеклянный нож.

– Они имеют полное право на Пустыню! Все эти земли принадлежали им, пока ваш дед…

– Никаких прав у них нет и не было. Вот поэтому большинство принцев и поддержало моего деда. Черт побери, Мийон, тебе наплевать на их права, и держишься ты за них только потому, что они дают тебе повод проявлять свое честолюбие. Князек, я прекрасно знаю, что все это обещала тебе Киле, но ты ей не доверяешь. Впрочем, как и самозванцу.

– Как вы… – Мийон слишком поздно спохватился, и его лицо покраснело от гнева.

– Ты пытаешься построить мост через реку, но дерева у тебя хватило, чтобы довести его только до середины, и теперь ты хватаешься за того, кто посулит тебе больше досок. Я не предлагаю тебе ничего, Мийон. Я не нуждаюсь в твоей поддержке, а особенно в такой, которая куплена ценой моей чести и будущего моего сына. Можешь падать в реку и тонуть – мне наплевать на тебя. Я позволяю тебе уйти.

На мгновение Рохану показалось, что взбешенный Мийон вот-вот бросится на него.

– Ты и твоя фарадимская сука! – наконец прошипел он. – Шпионы, интриганы! Вы думаете, что принцы будут всю жизнь сидеть сложа руки и любоваться вашими фокусами? Нами не будут править из Стронгхолда и Крепости Богини! Мы терпели фарадимов и верховного принца, но порознь, а не вместе!

– Мийон, когда ты будешь пересказывать эту историю, будь любезен излагать ее точно. Часы показывают мне, что в эту самую минуту в моей приемной сидят их высочества Оссетский и Сирский и слышат каждое твое слово. Будет очень неудобно, если им придется поправлять тебя на людях.

Умница Таллаин прекрасно выбрал момент. Он вошел в покои и доложил:

– Их владетельные высочества принц Чейл и принц Давви ждут ваше высочество.

– Слышал? – улыбнулся Мийону Рохан. – Я был прав. Подай им вина, Таллаин, и скажи, что я скоро буду. Ну что Мийон?

Голосом, осипшим от ярости, молодой человек сказал:

– Сегодня ты нажил себе лютого врага, верховный принц.

Рохан больше не улыбался.

– Мой род и твой род стали врагами в тот самый день, когда в замке Пайн приняли первого мерида. Удивляюсь, что тебе потребовалось столько времени, чтобы понять это.

Мийон круто развернулся и вышел из шатра. Тут же во внутренние покои шагнули Чейл и Давви, и Рохан встретил их шутливой гримасой.

– Я боялся, что он скажет что-нибудь вроде «ты горько пожалеешь»!

– Это было убийственно, – откликнулся Давви. – Рохан, он злобный ублюдок. Следи за ним.

Чейл уселся и бросил на Рохана любопытный взгляд.

– Я оценил вашу идею насчет его брака с Чианой. Почему бы им и в самом деле не пожениться? Они стоят друг друга. Но расскажите мне, как вы узнали, что он разговаривал с Киле.

– Кузен, с помощью моих дам сделать это проще простого. Жена Кабара Гиладского терпеть не может Мийона. Вчера, когда наши дамы встречались друг с другом, моя сестра поговорила с ней… – Он закончил фразу пожатием плеч.

– Ах да, несравненная принцесса Тобин! Будь я на двадцать лет моложе, я бы потягался за нее с Чейналем, верьте моему слову! – Чейл продолжал рассматривать Рохана, но сейчас на его губах играла слабая улыбка. – Я часто вспоминаю юного принца с невинным лицом, который провел нас всех во время его первой Риаллы. Ваш отец гордился бы вами, Рохан.

– Спасибо. Это особенно приятно слышать от человека, который отнюдь не всегда соглашался со мной. – Рохан опустился в кресло, стоявшее в стороне от письменного стола. – Но давайте поговорим о более приятном. Как вам понравилась Гемма?

– Давви хорошо потрудился, – ворчливо сказал Чейл. – У нее светлая голова и сильный характер. Она напоминает ее мать, мою сестру Чалию. Но я уверен, что вы спрашиваете, как я отношусь к идее брака между ней и парнишкой Давви, Тилалем.

– Мы с его высочеством говорили об этом все утро, – вставил Давви и уныло улыбнулся. – Мы согласились, что я был полным идиотом, не заметив этого раньше. Его высочество любезно соизволил предложить, чтобы свадьба прошла в узком кругу и была отпразднована после Риаллы.

– Из уважения к моему сыну и внуку, а также к молодому Костасу, – кивнул Чейл.

– Который не станет прыгать от счастья, упустив такой выигрыш. Милорды, я очень доволен, что по крайней мере одна вещь в этом году обернулась к лучшему! – Рохан подал знак Таллаину, и тот внес кубки с вином. Они в совершенном согласии выпили за здоровье молодых людей. Случалось такое настолько редко, что на лице у каждого появилась лукавая усмешка.

– Она выходит за человека, который сделает счастливой не только ее, но и всю Оссетию. – Чейл помедлил и пожал плечами. – Ты прав, Рохан, у меня было не так уж много общего с твоим отцом, и на многое мы с тобой смотрели по-разному. Мне неприятно в чем-либо соглашаться с Мийоном, однако твой сын с даром фарадима беспокоит и меня. Мне нравятся его задатки, но мальчику еще расти и расти, а власть испортила не одного хорошего человека. Таких примеров хватает.

– Я понимаю ваши сомнения, кузен. Я и сам их испытываю. Но я верю в характер Поля и в ту подготовку, которую он получает у Ллейна, Чадрика и Аудрите.

– А что будет после того, как он съездит в Крепость Богини и узнает фокусы с солнечным светом и Огнем? – Чейл откашлялся и снова пожал плечами. – Ладно, все это в будущем и ко мне отношения не имеет. Главное, что в деле с претендентом я на твоей стороне, и для этого у меня две причины.

Рохан искусно скрыл ликование.

– Благодарю за поддержку, милорд.

Лучше поблагодари своего предшественника на посту верховного принца, – строго сказал Чейл. – Только круглый дурак предпочел бы тебе второго Ролстру. А поглядев на твоего мальчика, я понял, что от мысли о сыне Ролстры меня тошнит. Это первая причина. Вторая – Гемма. Если признают права этого самозванца, она и Тилаль будут вынуждены иметь с ним дело, а Гемма совершенно ясно выразилась: после того, что Ролстра сделал с ее братом, она до конца своих дней будет считать Масуля кровным врагом. – Старый принц крякнул. – Использовать гордость мальчишки, чтобы втравить его в худшую из битв! Знаешь, я часто поддерживал Ролстру, но это дело раскрыло мне глаза.