Текст книги "Звёздный свиток"

Конечно, все эти расчеты были построены на том, что ни претендент, ни его противники не смогут представить неопровержимых доказательств своей правоты. Временами Сьонед верилось, что Андраде и Пандсала сумеют убедить всех, будто ребенком, которого родила любовница Ролстры леди Палила, была Чиана. Но она тоже реально смотрела на вещи и, хмуро глядя на палатки, в которых честолюбивые принцы плели интриги, направленные к собственной выгоде, знала, что ей и Рохану следует готовиться к худшему.

Она встала и потянулась, машинально глядя на север, откуда в Виз скакали Рохан и Поль. Ей нужно было многое рассказать им о крюке, который ей пришлось сделать с Чейном и Тобин, чтобы сбить в Радзине табуны предназначенных для продажи лошадей; поэтому их проезд через Сир и Луговину скорее напоминал паническое бегство с поля боя, чем торжественный и величавый поезд верховной принцессы. Но гораздо больше ее интересовали подробности того, как провели лето они . Мааркен постоянно связывался с ней, а несколько раз Сьонед сама наблюдала за ними, стремясь убедиться в том, что Поль действительно вышел живым и здоровым из катастрофы, разыгравшейся во время его подъема на скалу у замка Крэг. Но ей не терпелось самой услышать обо всем от мужа и сына. Главным образом, от мужа – и предпочтительно в постели…

Тут она вспомнила о том, что еще не все готово к их приезду, бегом спустилась с холма и, тяжело дыша, ворвалась в шатер. За огромным столом Рохана расположилась Тобин, составляя меню завтрака, которым по регламенту ей предстояло кормить принцев на четвертый день Риаллы. Принцесса подняла глаза на вошедшую Сьонед и улыбнулась.

– Ты знаешь, что даже после стольких лет я не могу придумать ничего лучшего, чем Камигвен? Ее организаторский талант остался непревзойденным.

– Весь Стронгхолд до сих пор держится на заведенном ею порядке. Можешь представить себе, что бы она сделала из Скайбоула, попади он ей в руки. Хотя нужно сказать, что Оствель ей мало чем уступает.

– Что ты делаешь? – спросила Тобин, когда Сьонед открыла сундук и стала рыться в его содержимом.

– Надо кое-что найти. Хочу устроить Рохану сюрприз. Когда Сьонед достала два знакомых хрустальных кубка, Тобин рассмеялась.

– Неужели те самые, которые ты купила здесь на ярмарке двадцать один год назад? Не может быть!

– Они и есть. А когда приедет Давви, я раскупорю бутылку его лучшего моховичного вина и… Что там за шум?

Обе женщины заторопились к выходу из шатра и высунули головы наружу. Сьонед спросила дежурного стража, что означает вся эта кутерьма; тот небрежно приветствовал их и ответил:

– Миледи, я думаю, что это приехал принц Давви. Послать оруженосца и попросить передать принцу приглашение прибыть к вам?

Но она уже бежала навстречу брату, уворачиваясь от лошадей, повозок и слуг, одетых в бирюзовое. Давви стал принцем Сирским после гибели их близкого родственника Ястри, участвовавшего в войне с Роханом на стороне Ролстры; Давви, хотя и не был рожден для этой чести, оказался хорошим правителем и надежным союзником, и причиной тут были не столько родственные узы, сколько дружба и общие взгляды на жизнь.

Он отдавал приказ разбивать палатки, но голос сестры заставил его обернуться. Давви был мало похож на нее, если не считать зеленых глаз, которые радостно вспыхнули, когда он сграбастал ее в объятия.

– Полюбуйся на себя – вот так верховная принцесса! Одета в старый кожаный костюм для верховой езды, волосы – настоящий кошмар, сапоги с дырками… Просто беда с тобой, Сьонед!

Она состроила ему гримасу.

– Разве можно так грубо разговаривать с верховной принцессой? Хорошо выглядишь, Давви. Правда, немного располнел, но тебе это к лицу. – Она шутливо похлопала брата по животу.

– Уф-ф! Ну, я тебе это припомню! – Давви ущипнул ее за подбородок и расхохотался. – Сьонед, ты только посмотри, кого я привез!

Сьонед обернулась и увидела стоявших рядом Костаса и Тилаля. Она обняла обоих и заставила повернуться кругом.

– Давви, и как тебе удалось произвести на свет таких красавцев? Богиня свидетельница, сам ты вовсе не красавец! Костас, ты с каждым разом становишься все величественнее. А Тилаль… Да никак ты все еще растешь?

– Нет, разве что вы стали меньше, – откликнулся он. – Но я вижу только одно: женщину еще более прекрасную, чем раньше. Правда, Костас?

– К великому сожалению остальных участниц Риаллы, – ответил старший брат, сокрушенно качая головой.

– Оставьте ваши комплименты для девушек, чьи сердца вы приехали разбить, – возразила она.

Племянники действительно были очень красивы. Тилаль казался чуть выше, пронзительные зеленые глаза выделялись на его лице, обрамленном пышными черными кудрями. Костас внешне ничем не напоминал брата; его вьющиеся русые волосы были гладко зачесаны назад, под широкими бровями поблескивали почти черные глаза. Он был мускулистее брата и шире его в плечах, но таким же тонким в талии и бедрах. Сьонед тут же решила, что заключит пари и на Костаса. Этой пары было достаточно, чтобы заставить трепетать каждую незамужнюю женщину в радиусе пятидесяти мер. Сьонед улыбнулась и сказала им об этом. Давви неодобрительно фыркнул.

– Спасибо тебе! Они и так совсем зазнались, а ты их поощряешь. Пойдем-ка прогуляемся и поболтаем, а они для разнообразия пусть займутся полезным делом и проследят за разгрузкой.

Сьонед взяла Давви за руку, и они двинулись к реке. Гуляя вдоль берега, брат и сестра тешили родительскую гордость и говорили о своих детях. Давви настоял, что сегодня вечером он устраивает у себя семейный обед.

– У тебя и без того хватает забот, чтобы следить за тем, как двое моих обжор уничтожают твои припасы!

– Ну ладно. Но вино за мной! А сейчас расскажи, что тебя тревожит.

– Неужели это так заметно? Ну что ж… Мне нужен твой совет, Сьонед.

– Звучит серьезно…

– Серьезнее некуда. Знаешь, Висла всегда мечтала женить Костаса на Гемме, но оба они и слышать об этом не хотели. Думаю, что причиной тому смерть ее брата Ястри. Но как бы то ни было, она продолжала оставаться принцессой Сирской и жила в том же доме, где прошло ее детство. Мы сделали для нее все возможное, даже выделили приданое на случай, если бы она предпочла выйти замуж не за Костаса, а за кого-нибудь другого.

– Ну, а сейчас ей в приданое досталась вся Оссетия. Я начинаю понимать, что к чему… Но продолжай.

– Все до ужаса просто. Мать Геммы была сестрой Чейла, и тот, за кого она выйдет замуж, станет принцем Оссетским. О Богиня, то ли мне так кажется, то ли это хуже всего, что было до сих пор… Да, кстати, как дела с самозванцем?

– Потом, – покачала головой Сьонед. – Рассказывай о Гемме.

Давви отвел в сторону ветку ивы.

– Костас красив, а если захочет, может быть обаятельным. Кроме того, у него есть способности к управлению. И тем не менее он набитый дурак. Как только пришло сообщение о смерти Иноата и Йоса… ну… в общем, он справился с этим из рук вон плохо. Сьонед, он честолюбив, но недостаточно умен, чтобы скрыть это. Будь Костас немного сообразительнее, он воспользовался бы возможностью успокоить Гемму и постарался бы утешить ее горе. Она была очень привязана к своим оссетским кузенам – возможно, потому что Иноат был намного старше. – Он умолк и задумался. – Гемма – девушка с характером и временами довольно упрямая. Из тех, которые, приняв решение, потом никогда не отступают от него.

– Не лучшее качество для правителя… Но сейчас это неважно. Продолжай. Он бегло усмехнулся.

– Слышу речь верховной принцессы… Так о чем это я? Ах, да. Костас не смог справиться с собой и во всеуслышание заявил, что они с Геммой во время Риаллы поженятся. Она ответила на это так, как сделала бы на ее месте любая гордая и благородная девица. Сьонед, она наотрез отказала Костасу, а он с тем же упрямством поклялся, что непременно женится на ней и после моей смерти объединит Оссетию с Сиром.

– Ничего себе… – пробормотала Сьонед. Давви наклонился, набрал горсть гальки и принялся бросать ее в воду.

– Мне по душе эта девочка. Она заменила нам с Вислой Риазу, которую мы потеряли во время Мора. Но я люблю ее не только поэтому. Когда Гемма не проявила интереса к Костасу как к будущему правителю Сира, я начал ее уважать.

– Да, временами с ним бывает трудно, – дипломатично заметила сестра.

Давви фыркнул.

– Скажи лучше, что временами он бывает полнейшим идиотом – за примером далеко ходить не надо! Гемма вовсе не торопилась замуж. А теперь она выскочит за первого встречного, только не за Костаса. Когда два года назад умерла Висла, она очень помогла мне. Гемма и Данлади – дочка Ролстры от леди Аладры – мое единственное утешение на старости лет.

– Данлади?

– Тихая девочка, светловолосая, очень застенчивая. Странная дружба, потому что Гемма очень властная.

– Еще страннее другое. Именно Ролстра вовлек Ястри в войну, которая стоила ему жизни.

– Я уже говорил, что у Геммы странный выбор друзей и недругов, но мнений своих она не меняет. Они с Данлади однолетки; когда умерли Ястри и Ролстра, обе были детьми и обе стали своего рода изгнанницами. Сьонед, они мне как дочери.

Она опустилась на корточки и принялась подбирать гальку.

– Знаешь, если Гемма будет брыкаться и голосить, Костасу не удастся жениться на ней в Последний День. – Брат не ответил, просто опустился рядом, и Сьонед подняла испуганные глаза. – Ты хочешь сказать, что он не постеснялся бы обесчестить Гемму и силой заставить выйти за него замуж? Рискованное предприятие. Закон на этот счет очень суров.

– Похоже, именно это он и задумал, – угрюмо ответил Давви. – Я считал, что вы с Роханом что-нибудь придумаете. По правде говоря, я не хочу, чтобы Костасу достались и Сир, и Оссетия. Костас мой сын, я люблю его, он хороший парень и сумеет управиться с тем, что я ему оставлю. Но…

– Но ты не полностью доверяешь ему, – тихо закончила она.

– Ужасно говорить так о родном сыне, правда? Будь на его месте Тилаль, я не колебался бы ни секунды. Сьонед, вы с Роханом сделали из него хорошего человека.

– Спасибо тебе и Висле, материал был отличный. Давви пожал плечами.

– Перед тобой такая проблема не стоит. Правда, Поль пока еще слишком юн…

– Думаю, разница в том, что Поля с рождения готовили нести ответственность за два государства, а не за одно. Костас же хочет присоединить Оссетию просто из честолюбия, но плохо представляет себе, чем это грозит.

– Кроме того, Поль будет фарадимом, – тихо напомнил Давви.

Сьонед испуганно воззрилась на брата.

– Ты намекаешь, что Костас хочет, чтобы Гемма нарожала ему «Гонцов Солнца»?

– Пожалуй. Сама знаешь, в роду принцев Оссетских это не новость. Вот вторая причина, по которой я не хочу, чтобы он владел двумя странами. Ему не слишком по душе большие возможности Поля. Не смотри на меня так – ты прекрасно знаешь, что не он один такой. Поль будет верховным принцем и «Гонцом Солнца». Это сочетание приводит в трепет очень многих.

Она швырнула камни в воду и вскочила.

– Отец Бурь! Неужели это прекратится только тогда, когда все принцы станут фарадимами?

– Не знаю, – честно ответил он. – Опять же, будь на его месте Тилаль, я бы не беспокоился. Он долго прожил у вас. Он не завидует, не обижается и не боится ни вас, ни того, кем станет Поль. – Давви тяжело вздохнул и покачал головой. – Сьонед, я иногда думаю, что бы сказали о нас родители.

Сьонед положила руку ему на плечо.

– Ты лучше помнишь их, чем я. И что же, по-твоему, они сказали бы?

Он смущенно замялся.

– Наверно, что не стоило мне жениться на Висле. Если бы не это, тебя никогда не отправили бы в Крепость Богини.

– И я никогда бы не вышла за Рохана, а ты никогда бы не стал принцем Сирским. Не глупи, Давви.

– Ты была такая маленькая, – пробормотал он, не глядя сестре в глаза. – Я не знал, как тебя воспитывать. А Висла…

– Она хотела быть хозяйкой в новом доме. А я была не таким уж легким ребенком, – криво усмехнувшись, добавила она. – Мне не за что тебя прощать, милый. Что было, то было. Мы делаем выбор, а потом смотрим, что из этого получится. Мысль не новая, однако верная.

Наконец он слегка улыбнулся.

– Да, но события можно слегка подтолкнуть. Сьонед вернула ему улыбку.

– Тогда подтолкни Гемму к палаткам Чейла. Наверно, он ждет не дождется, когда же увидит свою наследницу.

– М-да… Видно, все-таки тебе на роду было написано стать верховной принцессой.

– Именно это я и твержу Рохану.

– Я повторю ему эти слова при первой же встрече. – Они повернули к лагерю, но через миг Давви остановился у ивы и взял сестру за локоть. – Так что ты можешь рассказать про самозванца?

– Не так уж много, – призналась она, перебирая узкие зеленые листья. – Конечно, он появится здесь и попытается предъявить свои права. Беда в том, что в ту ночь, когда родилась Чиана, здесь стояла полная неразбериха.

– Бьюсь об заклад, сейчас она рвет на себе волосы.

– Если бы только это! В честь нашего приезда во дворце лорда Визского давали обед, и Чиана пыталась обольстить Чейна, уговаривая поддержать ее. Как будто Чейн может всерьез относиться к этому человеку… – Она внезапно хихикнула. – Я думала, Тобин вот-вот лопнет!

– От ревности? – недоверчиво спросил Давви.

– От смеха! Теперь ты понимаешь положение Чианы? Если самозванцу поверят, все ее претензии пойдут прахом. Она просто в бешенстве. А ее поведение заставляет призадуматься даже тех, кто никогда не сомневался в том, что она дочь Ролстры. – Она с досадой пожала плечами. – Если бы у нее была хоть капля ума, она бы делала вид, что замечать соперника ниже ее достоинства. Но нет, она будет клянчить о поддержке каждого, не жалея для этого ни улыбок, ни собственного тела.

– Слава Богине, что Поль пока слишком юн, – усмехнулся Давви.

– Да, но Рохана от нее не спасет ничто. Давви, у нее нет никакой логики! До нее не доходит, что Рохан тоже ни за что не поверит самозванцу.

– Может, она станет приставать к нему совсем по другой причине.

– Гм-м… Как Янте на Риалле шестьсот девяносто восьмого года? Ты знал, что Янте пыталась обольстить Рохана?

– Нет. Но вижу, что ей это не удалось.

Сьонед быстро отогнала от себя воспоминание пятнадцатилетней давности: Рохан в Феруче, раненый, отравленный дранатом, и Поль, плод той ночи…

Но брату она сказала совсем другое:

– Конечно, нет. Однако она и Чиана два сапога пара: они будут цепляться за мужчину даже тогда, когда их отпихивают обеими руками. А теперь пошли обратно. Тебе надо распорядиться насчет обеда и отдохнуть с дороги. Будь любезен послать Чейлу записку с предложением прислать к нему его наследницу. В лагере Чейла ее будут охранять так же тщательно, как Поля в нашем. А то и тщательнее.

* * *

Вернувшись в шатер, Сьонед увидела, что там вовсю идут приготовления к импровизированной вечеринке. Оствель обвел глазами ее поношенный костюм для верховой езды и тут же затолкал в комнату, где лежало платье, подобающее верховной принцессе.

– Ты что, забыла про прием для тех, кто уже прибыл на Риаллу? – спросил он. – Оденься и причешись.

– А без вечеринки никак нельзя? С этими людьми можно поговорить и завтра.

– Чем раньше, тем лучше. Переодевайся, да побыстрее, потому что они могут быть здесь с минуты на минуту.

– Ты специально придумал все это, чтобы помучить меня, – пробурчала она и облачилась в выбранное Оствелем платье из синего шелка. Сьонед обходилась без горничной, чем на первых порах шокировала мать Рохана. Но причина здесь была самая прозаическая: вся ее одежда была настолько проста, что при необходимости позволяла одеваться в мгновение ока. Поэтому она настояла, чтобы в их покои не входил никто, кроме нее самой, Рохана и его оруженосца. Для всех прочих верховных принцев и принцесс уединение было вещью желательной; для Рохана и особенно для Сьонед оно было самым главным.

Она взяла в руки лоскут неплотно связанного шелка и, теряясь в догадках относительно его назначения, откинула полог.

– Оствель, это очень красиво, но что с ним делать?

– Это последний крик моды – вернее, станет им, как только остальные женщины увидят его на тебе. – Он водрузил кусок шелка на голову Сьонед, распустил его по плечам и наконец собрал сзади, чтобы открыть лицо. – Эта штука называется «кружева», и ты создашь не только новую моду, но и новый промысел.

– Какая я умная… – пробормотала Сьонед себе под нос. Она потрогала голубую шелковую паутинку в виде соединенных между собой цветков. – Чей промысел?

– Твой собственный. Сегодня утром я нашел ткача, который делает такие штуки пачками, купил сразу четверть его товара и посоветовал ему поднять цену во время ярмарки. А он в благодарность за твою поддержку обещает переехать из Криба в Марку и обучить тамошних ткачей делать такие вещи, – довольно улыбнулся Оствель.

– Ну ты и ловкач! – восхищенно воскликнула Сьонед. – При нашей монополии на торговлю шелком это же золотое дно!

– Ну что ж, моя доля в этом промысле будет очень скромной – скажем, всего пятьдесят процентов прибыли, – поклонился он.

– Пятьдесят!

В этот момент стали прибывать гости, горевшие нетерпением отведать хлеба, сыра, мяса и вина, стоявших на столах под открытым небом. Тобин и Чейн пришли чуть позже остальных. На принцессе была такая же вуаль из темно-красного кружева, обрамлявшего ее точеные черты, как сплетенные лучи солнечного света. Завистливые взгляды других дам подтвердили полную правоту хитроумного Оствеля; было ясно, что принцессы недолго останутся в одиночестве.

Вечеринка была неофициальная, но не совсем дружеская. Слишком много разногласий накопилось за эти три года, слишком едкими шутками перебрасывались разные компании. Естественно, собрались все. Ллейн, опиравшийся на подаренную Роханом трость с головой дракона, сел под деревом. К нему присоединились Клута и Чейл. Старики предоставили молодежи суетиться и болтать, предпочитая наблюдать со стороны и комментировать происходящее, пользуясь привилегиями своего возраста и опыта. Мийон Кунакский похвалил вуаль Сьонед так непринужденно, словно на его границе не стояла армия Пустыни, затем извинился и отошел поговорить с Кабаром и Велденом. Сделано это было не слишком тонко, но в полном соответствии с расчетами Сьонед. Давви проводил время, беседуя со своим кузеном Вологом Кирстским, напротив которого сидел Саумер Изельский. Последний выглядел умиротворенным: возможно, в таком настроении он поддержит Рохана и отвергнет требования претендента. Сьонед отдала должное такту брата и переключила внимание на атри .

Казалось, в этом году их собралось больше, чем на предыдущих Риаллах; многие приехали сюда подыскивать себе жен. Патвин с Холмов Каты, до сих пор вдовевший после смерти дочери Ролстры Рабий; молодой Сабриам Эйнарский; Аллун из Нижнего Пирма; Тилаль из Речного Потока – юным леди было из кого выбирать. И это не считая наследных принцев вроде Костаса, которые тоже нуждались в невестах.

Сьонед со всеми здоровалась, потчевала их прекрасным гиладским, оссетским и сирским и благодарила Богиню за то, что Пустыня находится на отшибе. Она давно бы взбесилась, если бы все эти люди толпились вокруг круглый год, интриговали, злословили, ревновали и следили за каждой ее улыбкой. Однако Чейн и Тобин были в своей стихии и не жалели своих чар. Тобин вовсю любезничала с молодым Милошем Фессенденским, младшим и любимым сыном Пиманталя; видно было, что двадцатилетний юноша готов потерять голову. Сьонед приветствовала взглядом ее политическую мудрость. Поддержка Фессендена много значила. Чейн собрал вокруг себя Велдена, Мийона и Кабара и заговорил о мечах и конях. Эта беседа тоже была задумана заранее: надо было заставить гордых молодых людей постараться произвести впечатление на знаменитого лорда и похвастаться своими знаниями. Молодежь флиртовала, люди постарше потягивали вино и беседовали; к закату вино кончилось, и Оствель приказал подать еще несколько бочонков. Беседуя с принцессой Аудрите о Поле, Сьонед вспомнила, что не видит здесь трех лиц. Аудрите тут же заметила ее беспокойство и спросила о его причине.

– Тут кое-кого не хватает, – призналась Сьонед. Аудрите опустила густые черные ресницы и принялась вглядываться в толпу.

– Ах, да. Наших друзей лорда и леди Визских и леди – нет, простите – принцессы Чианы. – Губы Аудрите искривились, как будто она попробовала что-то кислое, и Сьонед фыркнула. – Они будут извиняться, что долго собирались, но на самом деле им легче показаться невежами, чем появиться здесь.

– А я и рада, что их нет. Все юные леди, должно быть, тоже. Чиана не стала бы понапрасну терять время.

– Фи, кузина! – Аудрите притворилась шокированной, и обе женщины рассмеялись. – Впрочем, Чиана – это пустяки. Сегодня я слышала очень неприятную вещь о Киле. Она заявила, что Лиелл собрал сведения о претенденте и что все они характеризуют этого молодого человека с самой лучшей стороны.

Сьонед нахмурилась.

– Так вот почему в тот вечер отношения между ней и Чианой были более холодными, чем обычно… Как замороженный сироп.

– Конечно, вы можете рассчитывать на нашу поддержку. Естественно, этот человек самозванец, но даже если бы он был тем, за кого себя выдает, ни моему мужу, ни его отцу не нужен новый Ролстра. Кроме того, Рохан присоединил Марку по законам войны, и это было подтверждено всеми принцами.

– За исключением Мийона, которого советники удержали в замке Пайн. – Сьонед бросила взгляд на высокого, темноволосого принца и слегка прищурилась.

– Я бы не стала переживать из-за него. Он недостаточно опытен и будет делать ошибку за ошибкой.

– Согласна, но в данном случае мы не можем рассчитывать на чужие ошибки. – Она вздохнула. – Я знаю, что вы с Чадриком и Ллейном сделаете для нас все, и благодарна за это. – Затем Сьонед извинилась и отошла немного в сторону, ожидая, пока слуги не закончат расставлять вокруг столов десять высоких столбов с незажженными факелами. Затем она сосредоточилась, взмахнула рукой, и факелы ожили. Послышалось удивленное бормотание, а затем, как и рассчитывала Сьонед, все взгляды обратились на нее. Она умильно улыбнулась. Никогда не мешало напомнить этим людям, что их верховная принцесса еще и «Гонец Солнца».

Оствель подал ей новый кубок.

– Показухой занимаешься, – укорил он.

– А ты, я вижу, совсем в старики записался? Какая радость быть фарадимом, если время от времени не подурачиться? Ты же видел, какое лицо было у Мийона, когда факел загорелся как раз над его головой!

Оствель отступил на шаг и поклонился кому-то, кто стоял слева от Сьонед.

– Принцесса Найдра, – сказал он, отдал еще один легкий поклон, что-то вежливо пробормотал, извинился и оставил их наедине.

– Добрый вечер, ваше высочество, – сказала Найдра. – Я пришла полюбоваться вашей вуалью. Она восхитительна.

– Благодарю вас. В ответ разрешите похвалить ваши жемчуга. Я никогда не видела такого розового оттенка. Просто прелесть что такое.

– Мой муж очень щедр. – Она подняла темные глаза и благодарно посмотрела на лорда Нарата из Порт Адни – плотного, жизнерадостного человека, увлеченного беседой с принцем Саумером.

Сьонед подозвала слугу и попросила его принести Найдре кубок вина. Пока женщины обменивались ничего не значащими любезностями, Сьонед внимательно рассматривала собеседницу. Найдра была старшей дочерью Ролстры и единственной, если не считать Пандсалы, кто остался в живых из его законных детей и имел право на титул принцессы. Она не слишком напоминала своих более знаменитых сестер. Цвет и разрез глаз у Найдры были такие же, как у Янте, а достоинства в ней было ненамного меньше, чем в Пандсале, но на этом сходство кончалось. Найдра была спокойной, мягкой и абсолютно лишенной честолюбия.

– Я хотела сказать вашему высочеству, что с каждым днем все больше благодарю вас за вашу доброту. Сьонед неуверенно улыбнулась.

– Простите, не понимаю…

– Я жалею только о том, что не сумела подарить мужу наследника, но во всем остальном мне нечего желать. Я живу так, как мне нравится, и обязана своим счастьем вам и верховному принцу. – Она опустила глаза. – А все благодаря вашей щедрости и вашему приданому…

– Ох, Найдра, что вы… Я жалею только о том, что мы не сумели сделать то же для всех ваших сестер.

– Да… Останься в живых Русалка, Киприс и Павла, они бы тоже вышли замуж. А так… Нас всего несколько: я, Пандсала, Киле, Мория, Мосвен, Данлади… – Найдра подняла взгляд и пожала плечами. – Как вы знаете, три последних до сих пор не замужем. И не потому что у них не хватает поклонников или приданое маленькое, а потому что брак дочерям Ролстры, кажется, противопоказан. Смерть Рабий во время третьих родов после двух нормальных окончательно доказала это. Знаете, я ведь и сама чуть не умерла, не сумев доносить дитя. – Принцесса долго смотрела Сьонед прямо в глаза, а затем отвела взгляд. – Как будто на нас и наших детях лежит проклятие…

Тем временем слуга принес вино. Эта пауза дала Сьонед возможность переварить перечень сестер и странный вывод, сделанный Найдрой. Когда лакей ушел, Сьонед осторожно спросила:

– Что вы хотите этим сказать, миледи?

– Ничего, ваше высочество. Просто хотела поделиться с вами своей печалью. – И тут Найдра снова поглядела Сьонед прямо в глаза, что этой дочери Ролстры было совсем не свойственно. – С вашего позволения, я присоединюсь к мужу. – Она благодарно поклонилась и быстро ушла.

Морщинка на лбу верховной принцессы разгладилась, но Сьонед продолжала неотступно думать над словами Найдры. Наверно, принцесса все еще горевала из-за потери единственного зачатого ею ребенка… Как раз это Сьонед слишком хорошо понимала: ее все еще мучило воспоминание о собственных выкидышах. Но казалось, что Найдра намекает на что-то другое. Проклятие, тяготеющее над дочерьми Ролстры и их детьми? Смешно… Здравомыслящие люди считают, что это всего лишь суеверие. Три дочери Рабий совершенно здоровы, а у Киле прекрасные сын и дочь. А Янте… Сьонед сделала глоток вина, чтобы избавиться от горечи во рту, которая всегда появлялась при воспоминании о матери Поля. Проклятие; что за чушь…

Но даже присоединившись к Ллейну, Чейлу и Клуте, она все еще думала о восемнадцати дочерях, родившихся у Ролстры от разных женщин, из которых в живых осталось только семь.

И только тут до нее дошло, что в этот каталог Найдра не включила Чиану.

* * *

На следующее утро Сьонед проснулась от громких приветственных криков, звяканья сбруи и зычного голоса своего мужа, требовавшего объяснений, почему его ленивая жена до сих пор нежится в постели. Едва вспомнив про халат, она напялила его, опрометью выскочила из шатра и угодила прямо в объятия Рохана.

– Рохан… Ох, милый, я так соскучилась! – Она обвила руками его шею и уткнулась лицом в плечо. Он пах здоровым потом, кожей и лошадью: любимый, неистребимый запах, к которому она так привыкла…

– Клянусь Отцом Бурь, женщина, ты меня задушишь! И надень что-нибудь, на тебя же все смотрят! – смеялся он, все крепче прижимая Сьонед к груди.

– Ох, замолчи! – сказала она и действительно заставила Рохана замолчать, припав к его губам. Затем, когда до нее дошло, что приветствие несколько затянулось, Сьонед отстранилась и заявила: – Ну вот, теперь смотрят на нас обоих, так что можешь не волноваться!

– Странно, что на это зрелище еще не любуется весь лагерь, – буркнул он и снова поцеловал ее. Мааркен подтолкнул Поля.

– Давай, тащи всех сюда, будем продавать билеты по две монеты за штуку, а выручку пополам!

Рохан отпустил Сьонед, и она обернулась к сыну. В его улыбке появилось что-то взрослое, напоминавшее о случившемся за лето, пока они были в разлуке. Кроме того, он вырос. Сьонед протянула руки, и Поль шагнул навстречу матери, прижавшись щекой к ее солнечным волосам. Когда мальчик слегка напрягся – достаточно маленький, чтобы желать материнских объятий и в то же время достаточно взрослый, чтобы помнить о своем достоинстве – Сьонед отпустила его и увидела Пандсалу. Та молча стояла рядом и следила за ними. Сьонед улыбнулась принцессе.

– Ради Богини, чем вы его кормили в замке Крэг? Он так вырос за лето, что вот-вот выскочит из туники!

В глазах Пандсалы заиграли веселые искорки, и она обменялась со Сьонед рукопожатием.

– Ваше высочество, во всем виноваты горный воздух и солнце. Рада видеть вас.

– Я тоже. А еще больше я рада тому, что вы так хорошо выглядите после визита моего дракончика. – Она посмотрела на Поля. – Признавайся, много ты хлопот доставил ее высочеству?

– Он доставил нам только радость, – тихо сказала Пандсала. – Вся Марка не хотела расставаться с ним.

Поль выглядел таким самодовольным, что Сьонед решила его немного подразнить.

Никакого баловства, никаких выходок, никакого непослушания? Не верю! Пандсала, выдайте секрет, как вам удалось превратить его в нормального человека!

– Мама! – обиженно воскликнул Поль, и Сьонед рассмеялась. – Я был очень хорошим гостем!

– В самом деле, ваше высочество, – повторила Пандсала.

– Принцесса все расскажет тебе, когда мы устроимся, – многозначительно произнес Рохан. – Надеюсь, ты предложишь нам ванну, постель и завтрак, пока люди Пандсалы будут разбивать палатки?

– Все будет, как только вы сунете нос в шатер, – заверила она и повернулась к регенту. – Принцесса Тобин пригласила вас к себе. Возможно, вы захотите отдохнуть, пока Оствель и ваш сенешаль присмотрят за устройством лагеря.

– Спасибо, ваше высочество. Это было бы верхом гостеприимства. – Она поклонилась и отошла, сопровождаемая служанкой.

Тут дошла очередь до Мааркена.

– Андраде уже прибыла? – шепнул он ей на ухо.

– Будет то ли сегодня, то ли завтра. Ты не забыл про наше пари? – Она отступила и с улыбкой посмотрела на племянника. – Родители заждались тебя. И Сорин тоже несколько раз забегал, спрашивал, когда ты приедешь. Он в лагере у Волога.

– Сорин? Ах да, конечно! Ведь через несколько дней он станет рыцарем! – Мааркен обернулся к оруженосцу. – Пожалуйста, найди в лагере Кирста моего брата и скажи ему, что я у родителей. – Снова повернувшись лицом к Сьонед, он продолжил: – Вечером обедаем все вместе?

– Естественно. – Мааркен зашагал в палатку родителей, и Сьонед помахала рукой мужу и сыну, приглашая их в шатер. – В ванну, за стол, а потом в постель!

– Мама, но я совсем не устал!

– Значит, устанешь.

Немного позже, когда горячая ванна и завтрак остались позади, ее предположение полностью оправдалось: широко зевая, Поль отправился в отведенную ему огромную спальню, и Рохан со Сьонед улыбнулись ему вслед.

– Ты всегда права?

– Не всегда. Но не ошибаюсь я никогда. Он фыркнул.

– А если ошибаешься, то не признаешься.

– Ты тоже. – Она вновь наполнила чашки горячим тейзом, откинулась на спинку кресла и посмотрела на мужа, сидевшего напротив. – Конечно, Мааркен держал меня в курсе но я хочу обо всем услышать от тебя.