Текст книги "Мелодия души"

Глава 23

Эмми тихо сидела рядом с Эшли на кушетке, положив голову ему на плечо. Слегка подвинувшись вперед, он переместил ее голову в сгиб своего локтя так, чтобы она могла видеть его лицо. В ее взгляде светилась глубокая любовь. Но были в нем также покой и удовлетворенность женщины, только что принявшей в лоно семя любящего мужчины.

– Эмми. – Он нежно прикоснулся губами к ее губам. – Мы занимались любовью и прошлой ночью, и сегодня. Вполне возможно, что ты забеременела, но, даже если этого не произошло, мы должны теперь сделать то, что подобает, то, что будет правильно. Ты многому научила меня. Я понял, что есть более важные вещи, чем то, что считает правильным общество.

Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Ему показалось, что ее улыбка стала немного печальной.

– Я хочу рассказать тебе кое о чем. Наверное, мне следовало бы помалкивать и не перекладывать на себя это бремя.

Но я хочу, чтобы ты знала человека, который в ближайшее время снова сделает тебе предложение и с которым ты будешь связана на всю жизнь, если только не отвергнешь его. Когда-то ты знала меня лучше, чем кто-либо другой. Я уверен, что так оно и было, маленький олененок Но теперь ты меня не знаешь. Ты любишь меня. И наверное, тебе кажется, что любишь достаточно, чтобы выйти за меня замуж. Но ты не знаешь меня, Эмми. Поэтому я должен рассказать тебе все.

– Я знаю тебя, – «произнесла» она, показав рукой на сердце.

Эшли всякий раз испытывал потрясение, когда она произносила слова: медленно, отчетливо, глухим, низким, но, как ни странно, очень приятным голосом.

– Ты очень многого обо мне не знаешь, – возразил он. – Ты не видела меня семь лет, Эмми.

– Нет, нет, нет! – Она приложила ладонь к сердцу. – Я знаю тебя, Ахшли.

Интересно, почему, подумал он, когда он был с Эмми, то едва сдерживал слезы, хотя она могла доставить ему такое счастье, в возможность которого для себя он перестал верить? И это он, который не пролил ни слезинки, когда погибли жена и сын.

– Ладно, расскажи мне, – попросила она с помощью глаз и жестов.

– Не здесь. – Он поднялся. Надо, чтобы она посмотрела правде в глаза. Если ей придется выйти за него замуж, она должна понять, что он заслуживает не любви, а презрения. Он даже не может снова предложить ей выйти за него замуж, если не признается в том, что в его душе существует множество темных закоулков. Она имеет право знать.

Они спустились с холма и подошли к боковой двери дома, не встретив никого по пути, чему он был рад. В доме он замедлил шаг перед дверью, ведущей в комнату Элис.

– Эти комнаты принадлежали ей, – сказал он, плотно закрывая за собой дверь. – Здесь все сталось, как было при ней. Когда она погибла, никто здесь ничего не трогал, потому что я не приказывал очистить комнаты, хотя не раз был готов отдать такое приказание. Вот ее вещи. – Он открыл двустворчатую дверь массивного гарде роба. – Если глубоко вдохнуть, то можно почувствовать запах ее духов.

Эшли поманил ее рукой к двери маленькой гостиной.

– Здесь она сидела, писала письма, шила. Все здесь так изящно и очень напоминает Элис.

Эмили провела рукой по инкрустированной деревянной поверхности небольшого секретера, открыла верхний ящик и вынула из него две овальные рамки, скрепленные посредине. Она слегка наклонилась, разглядывая два портрета. Заглянув через плечо, Эшли замер от удивления.

– Элис, – произнес он. Да, это была Элис, такая же миловидная и жизнерадостная, какой она была до того, как они поженились Эмили взглянула на него, показала на второй портрет, потом на него, словно говоря: Похож на тебя.

На портрете был изображен молодой человек, темноволосый, как Элис, с голубыми глазами. И несомненно, в чем-то похожий на Эшли.

– Это Грегори Керси, – догадался он, – брат Элис.

Эмили положила портреты назад в ящик и осторожно задвинула его. Потом взглянула на Эшли.

– Я ненавидел ее, Эмми, – сказал он. – Мы влюбились друг в друга, когда я был очень болен, а она выхаживала меня. Она еще не оправилась после гибели брата и только начала приспосабливаться к жизни в новой стране.

Мы поженились, не узнав как следует друг друга. Она почувствовала ко мне отвращение и даже не попыталась полюбить. Она без конца мне изменяла. Наверное, я сам был во многом виноват. В том, что брак неудачный, редко бывает виновата одна сторона. Я ее возненавидел. И должно быть, не раз желал ей смерти.

– Нет, – произнесла Эмили.

– Я гнал от себя эту мысль, но больше всего на свете мне хотелось освободиться от нее, вырваться из бесконечного кошмара. Ведь Томас не был моим сыном, – продолжал он – Об этом я не говорил никому, Эмми. Я не позволил бы бросить тень на его память. Я признал его своим сыном. Он носил мое имя. Он был невинным ребенком, и я любил его.

Эмили закрыла глаза и слегка закинула голову. Он ждал, когда она снова посмотрит на него. Когда она взглянула на него, в ее глазах была боль. Зная Эмили, он не сомневался, что ей было больно за него.

– После нашей брачной ночи между мной и Элис никогда ничего не было, – снова заговорил он. – И в ночь пожара я совершил первую супружескую измену, хотя не думаю, что она была бы последней. В любом случае мне нет оправдания. Супружеская измена есть супружеская измена. И моя жена, и этот ребенок, которого я любил, погибли, когда я им изменял.

Эмили побледнела – в лице ни кровинки. Он испугался, что она потеряет сознание, но не бросился, чтобы поддержать ее. Он застыл на месте.

– Ну а теперь скажи, что ты знаешь меня, Эмми, тихо произнес он.

Она снова закрыла глаза и покачнулась, но несколько мгновений спустя торопливо подбежала к нему, обняла и уткнулась лицом в его галстук.

– Я тебя знаю, – произнесла она.

Почему ее слова показались ему отпущением грехов, прощением? У нее нет права прощать его. Ни у кого нет этого права. Возможно, даже у самого Господа, хотя Эшли никогда не просил у него прощения. Ему не было прощения.

Он обнял Эмили, зарылся лицом в ее волосы и разрыдался. И долго не мог успокоиться. Он погрузился в самую пучину отчаяния, но крепко держался за Эмми, понимая, что она – его единственная надежда на прощение и обретение душевного покоя.

* * *

Утро было сырым и туманным. Мокрая трава холодила босые ноги. Но Эмили упрямо взбиралась на холм. Она шла, чтобы получить от утра заряд спокойствия.

Она и не подозревала до сих пор, что Эшли находился в таком смятении. Чувство вины тяготило его гораздо больше, чем он говорил. Однако этим утром все представлялось ей не таким уж мрачным. Он не любил Элис, и мысль эта поднимала ей настроение. Все его мучения вызваны не тем, что он оплакивал свою любовь. Он попытался показать ей себя таким, каким сам себя видел – человеком, не заслуживающим прощения. Она вспомнила, как рыдал он в ее объятиях, а она убеждала его, что он все тот же Эшли, каким был семь лет назад.

Только жизнь за это время нанесла ему глубокие раны.

Утро подавало надежду. Надежду для него и для нее.

Она знала, что теперь, когда он снова предложит ей выйти за него замуж, она скажет «да». Они не могли надеяться на безоблачное счастье, но если бы расстались, то оба были бы несчастливы. Она была нужна ему так же, как он нужен ей. Они любили друг друга, и сама жизнь приобретала новый смысл, когда они были вместе.

Вчера вечером, когда они были в гостях у Верни, Эшли был весел. Правда, он старался не оставаться наедине с сэром Генри, но оба были вполне вежливы друг с другом.

С мисс Верни и со всеми остальными он был дружелюбен и обаятелен, как в прежние времена. Возможно, со временем он почувствует, что в Пенсхерсте – его дом, несмотря на то что когда-то здесь жила Элис. И возможно, ей удастся помочь ему в этом. Она глубоко вдохнула свежий влажный воздух. Сегодня утром она начала верить тому, что здесь будет и ее дом. И мысль эта была ей очень приятна.

Призрак Элис больше ее не тревожил.

Она даже майора Каннингема перестала бояться, хотя по-прежнему недолюбливала. Возможно, она была несправедлива к нему. Вчера вечером он попытался поговорить с глазу на глаз, усевшись рядом с ней в стороне от прочих гостей.

– Леди Эмили, – сказал он с выражением искреннего раскаяния на лице, – сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Она не знала, как реагировать на его вопрос. Незаметно оглянувшись вокруг, она с облегчением заметила, что и Эшли, и Люк находятся неподалеку.

– Я вел себя непростительно, – продолжал он, – даже если бы вы оказались той, за кого я вас принял. Я даже не пытаюсь оправдать то, что предложил вам тогда. Могу лишь смиренно просить у вас прощения, не считая себя вправе получить его. Вы меня простите? – Лицо его выражало стыд и искреннее раскаяние. И она кивнула. – Благодарю вас, – сказал он – И примите мои самые добрые пожелания. Эшли мой близкий друг, но не надо быть другом, чтобы заметить, что он по-настоящему любит вас. Могу ли я надеяться, что вы отвечаете ему тем же?

Она не ответила. Это его не касалось.

– Я задаю этот вопрос лишь потому, что от всей души желаю, чтобы он снова был счастлив, а вы – именно та леди, которая сможет сделать его счастливым. Но только не здесь, не в Пенсхерсте. Здесь вас всегда будут преследовать воспоминания о его погибшей жене. Извините, что я вмешиваюсь не в свое дело. Но друзья должны всегда желать друг для друга самого лучшего. Я предложил Эшли купить Пенсхерст.

Мне здесь нравится. Как видите, я в некотором роде лицо заинтересованное. – Он улыбнулся. – Убедите Эшли принять мое предложение. Ради его и вашего счастья. – Он смущенно взглянул на нее, – И моего тоже.

Ей было непросто понимать каждое его слово: он явно не привык разговаривать с глухими. Но основную мысль она, кажется, поняла.

То, что он сказал, ее удивило. Значит, он хочет купить Пенсхерст? Но разве он не армейский офицер? Она надеялась, что Эшли не продаст поместье. Почти с первого взгляда она почувствовала странную привязанность к Пенсхерсту.

Туман местами рассеялся. Эмили ненадолго остановилась, чтобы полюбоваться на реку внизу. Повлажневшая от тумана прядь волос упала на лицо, и она отбросила ее через плечо.

Вдруг совершенно неожиданно ее охватил страх, и она застыла на месте. Сердце у нее замерло.

Она не понимала, откуда исходит этот страх. Heсколько мгновений она была не в состоянии оглянуться, чтобы установить его источник, а когда все же повернула голову, то увидела лишь туман, деревья да склон холма и.., широкую кровоточащую рану на своем предплечье.

Она тупо уставилась на рану, словно это была не ее, а чужая рука. И даже не сразу почувствовала боль. Она оглянулась на ствол дерева за спиной, но, очевидно, плохо соображала, потому что не сразу заметила пулю, глубоко вошедшую в ствол дерева. Взглянув на пулю, она перевела взгляд на рану, кровь из которой капала прямо на юбку.

Ее охватила паника, и, не разбирая дороги, она бросилась вниз с холма, громко крича от ужаса, хотя сама не подозревала, что кричит. Ее гнал страх.

Увидев ее, лакей в холле застыл с раскрытым ртом, но ему не пришлось ничего предпринимать. По лестнице уже торопливо спускался Люк. Он бросился к Эмили, и она повисла на нем, цепляясь руками.

– Полно, полно, успокойся. – Он взял ее за подбородок и поддержал голову, чтобы она понимала то, что он говорит. – Что ты сделала со своей рукой? Она, кажется, сильно кровоточит. Успокойся, Эмили. Я провожу тебя в твою комнату, и мы позаботимся о твоей руке.

Но она снова вцепилась в него, а потом почувствовала, что кто-то обнял ее сзади за плечи, и вскрикнула, не слыша своего крика.

– Она где-то сильно поранила руку, – проговорил Люк. – И что-то ее сильно напугало. У нее шок.

Одна рука стоявшего за ней человека скользнула по спине и подхватила ее под колени, другая обняла за плечи.

Эшли взял ее на руки.

– Постарайся не вырываться из рук, любимая, – сказал он, – иначе я могу уронить тебя. Люк, не позовешь Анну в комнату Эмили? Мы должны решить, нужна ли помощь врача. Успокойся, любимая.

Она все еще стонала. Заметив озабоченное лицо майора Каннингема, она спрятала свое лицо на груди Эшли.

* * *

Эшли писал письма у себя в кабинете. Когда он услышал крик, перо его забрызгало страницу чернильными кляксами. Звук леденил душу и напоминал скорее не крик женщины, а вой животного, страдающего от боли. Однако он, еще до того как выбежал в холл, знал, что это голос Эмми.

– Тише, тише, любимая, – приговаривал он, неся ее вверх по лестнице. Его обогнал Люк, который, видимо, торопился привести Анну. Но в этом не было необходимости, потому что она уже бежала им навстречу с верхнего этажа.

– Боже милосердный! – воскликнула она. – Что произошло? Эмми! Что она сделала?

– Она поранила руку, – сказал Люк, – и находится в глубоком шоке. – Он поспешил вперед, чтобы открыть перед ними дверь комнаты Эмили.

Эшли положил ее на кровать, но она снова застонала и вцепилась в него.

– Успокойся, любимая. – Не обращая внимания на брата и Анну, Эшли улегся рядом с Эмили, обнял ее и стал укачивать, что-то приговаривая.

– Эмми, – спросила Анна дрожащим голосом, – что случилось?

Люк велел горничной принести теплой воды, салфетки, обезболивающую мазь и бинты. Как и следовало ожидать, голос его звучал уверенно и спокойно.

Взглянув на руку, сжимающую лацкан его камзола, Эшли заметил, что рана глубокая, с рваными краями. Она все еще кровоточила. Наверное, ей очень больно, подумал он. Однако она, должно быть, не ощущает боли из-за шока.

Он решительно взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Эмми, – произнес он. Глаза ее были плотно закрыты. Он поцеловал каждый глаз по очереди, потом поцеловал в губы. – Эмми.

В ее глазах, когда она открыла их, застыл ужас. О Господи, подумал Эшли. Сегодня утром, выглянув в окно, он решил, что плохая погода удержит ее дома. И его не было с ней, когда что-то произошло. – – Тише, любовь моя, – сказал он. – Я никому не дам тебя в обиду. – Почему, подумал он, ему никогда не удается защитить своих женщин?

Она наконец перестала стонать, взглянула на Эшли, потом посмотрела из-за его плеча на свою сестру и Люка.

– Эмми, – проговорила Анна, – о, Эмми, что произошло?

Эшли осторожно высвободился из рук Эмили и остановился в ожидании у кровати. Но истерика не возобновилась. Ее лицо и губы были белы как мел. Когда Анна, расстелив полотенце, уложила на него руку сестры, Эмили поморщилась, но не застонала.

– Рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле, – сказал Люк. – Когда мы промоем ее, дорогая, ты сама увидишь, что это не смертельная рана.

Анна осторожно промывала влажной салфеткой рваные края раны.

– Эмми, – спросил Эшли, встретившись с ней взглядом, – ты упала?

Она отрицательно покачала головой.

– Ты оцарапалась? – спросил он. – О дерево? О камень? О стену дома?

Он вдруг подумал, что обычная царапина, пусть даже очень глубокая и вызвавшая сильное кровотечение, никогда не привела бы ее в состояние такого страшного шока.

Только не Эмми.

– Что произошло? – продолжал он. – Ты можешь сказать мне?

Она долго смотрела на него. Потом подняла здоровую руку и, сложив пальцы так, что можно было безошибочно узнать изображение пистолета, нацелила его на противоположное окно.

– Ну и дела, черт возьми! – пробормотал Люк.

– Кто-то стрелял в тебя?

– воскликнул Эшли, побелев как полотно. – Ты видела его, Эмми?

Она покачала головой.

Она не могла слышать выстрел. В таком случае откуда она знает? – подумал Эшли.

– Откуда ты знаешь? – спросил он, заметив, что Анна, оторвавшись от работы, тоже подняла глаза на сестру.

Эмили изображала знаками что-то большое у себя за спиной.

– Дерево? – уточнил он.

Да, дерево. И что-то маленькое и круглое в дереве. Она изобразила это с помощью пальцев.

– Пуля, – тихо произнес Люк. Но она на него не смотрела.

– Пуля? – спросил Эшли.

Да, пуля, попавшая в ствол дерева позади нее. Она прорезала длинную рану в ее руке и чуть не попала в сердце – рана была на левой руке. Кто-то стрелял в Эмми и промахнулся всего на несколько дюймов.

– Но ты ничего не видела? Ни до, ни после того, как это произошло?

– Нет. – Она поморщилась.

Анна, обливаясь слезами, продолжала промывать рану.

Люк сжал ее плечо и потянулся за обезболивающей мазью.

– Отодвинься, дорогая, – сказал он. – Я сам все закончу и перевяжу рану. Думаю, не помешает дать ей немного лауданума.

– Эмми, – проговорил Эшли, – нам нужно знать, что испугало тебя два дня назад. Нам нужно знать, кто хочет причинить тебе зло.

Кто мог хотеть причинить зло Эмми? – спрашивал себя Эшли. Верни? Но зачем? Неужели все-таки Верни убил Грегори Керси? На тех же холмах? Из того же оружия? Но почему Эмми?

Она закрыла глаза и закусила нижнюю губу, отдав себя в распоряжение Люка, который, щедро смазав мазью руку, теперь бинтовал ее.

– Думаю, услуги врача не потребуются, – заметил он. – Надеюсь, после сна шок у нее пройдет. А с расспросами придется подождать, Эш.

Эшли присел на краешек кровати и взял в ладони здоровую руку Эмили. Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Тебе больно? – спросил он. – Я скажу, чтобы принесли лауданум. – Она покачала головой. – Но ты останешься в постели и поспишь?

Она кивнула и пожала его руку.

– Ты не должна бояться, – сказал он. – Я позабочусь о том, чтобы с тобой день и ночь кто-нибудь находился.

Пришлю служанку посидеть с тобой.

Он с радостью остался бы с ней сам, но приходилось соблюдать приличия. Интересно, что подумали Люк и Анна, когда он улегся на кровать рядом с Эмми после того как принес ее сюда? И называл ее любимой? Нет, ради Эмми он должен постараться не вызывать у них подозрения. Ведь она снова может отказаться выйти за него замуж.

– Анна останется с тобой, – продолжал Эшли. – Мы с Люком будем дома, и, полагаю, Родерик тоже. Он, наверное, с нетерпением ждет, когда ему расскажут о том, что случилось. Он человек военный и знает, как защитить людей в случае опасности. Кроме того, в доме множество слуг. Так что ты в полной безопасности. Ты этому веришь?

Скажи она сейчас, что не верит, он остался бы с ней, презрев всякие приличия.

Она кивнула.

– Попытайся заснуть, – добавил он, поднося к губам ее руку. – А потом мы поговорим и разберемся во всем, что здесь происходит. Я сделаю все, чтобы тебе никогда больше не пришлось испытать чувство страха, – пообещал он, подумав при этом, что дает, возможно, несколько опрометчивое обещание. – Клянусь тебе, маленький олененок. Клянусь честью.

Она улыбнулась слабой улыбкой впервые с тех пор, как он принес ее на руках сюда, и закрыла глаза.

Люк ждал его у раскрытой двери, которую плотно закрыл за собой, когда оба вышли из комнаты. По коридору, в который выходила дверь комнаты Эмили, ходил встревоженный Родерик Каннингем.

Глава 24

Анна, мечтательно улыбаясь, кормила грудью сына, когда в детскую вошел Люк. Улыбка моментально сбежала с ее лица, когда она обратилась к мужу:

– Кто-то пытается убить Эмми. Кто может желать ей смерти?

– Возможно, – ответил он, – человек, который знает, что она дорога Эшли.

– Но у кого могло возникнуть желание причинить боль Эшли? – спросила она. – Он здесь недавно, и его почти не знают.

– Он был мужем Элис, – сказал Люк. – Эшли говорил мне, что она перед отъездом в Индию уволила мистера Бинчли, который был здесь управляющим. Теперь мистер Бинчли и его дочь живут в бедности за воротами Пенсхерста.

Кто-то застрелил здесь брата Элис. Правда, в то время вынесли вердикт, что это несчастный случай. Но Эшли полагает, что это было убийство. А теперь, вскоре после того как Эшли здесь поселился, кто-то пугает женщину, которую он любит.

– Пытается убить ее, – уточнила Анна.

– Сомневаюсь. – Люк задумался на мгновение. – Утро было туманным. Тот, кто стрелял, должен был находиться совсем близко. Глухота Эмили позволила ему подобраться к ней, не опасаясь, что его обнаружат. Удивительно, что с такого расстояния он промазал, если целился ей в сердце.

Для этого надо быть совсем уж никудышным стрелком.

Думаю, он имел намерение просто напугать ее. Если это так, то его затея удалась блестяще.

Анна поежилась, – Но кто мог это сделать? И зачем? Какое могут иметь отношение Эмми или Эшли к событиям, произошедшим здесь задолго до того, как он встретился с Элис?

– Будем надеяться, дорогая, Эмили удастся рассказать нам о том, что испугало ее в первый раз. Если она кого-то видела тогда и узнала, мы сможем продвинуться в своих расследованиях.

* * *

Эшли пригласил с собой приятеля, обыскал вместе с ним каждое дерево на холме за домом, но пули они не нашли. Даже если бы и нашли, разве это помогло бы? Теперь оба сидели в кабинете Эшли и ждали.

Ждали, когда проснется Эмили. Пока больше нечего было делать. Вошел дворецкий и объявил, что с визитом к ее светлости и леди Эмили пожаловали сэр Генри и мисс Верни и что он проводил их в гостиную. Сначала Эшли хотел передать им, что обе леди сегодня не принимают. Но майор, вскочив на ноги, воскликнул:

– Отлично! Я с удовольствием встречусь с ними. – Он хлопнул Эшли по плечу. – Держи себя в руках, Эш. У тебя нет никаких доказательств, что у Верни есть причина причинить зло леди Эмили или тебе. К тому же мне этот парень понравился.

Когда они вошли в гостиную, Барбара Верни поднялась с кресла. Сэр Генри Верни стоял у окна. Они удивились, не увидев ни Анны, ни Эмили.

– Мисс Верни и вы, Верни, – Эшли поклонился, – очень рад вас видеть. Моя невестка и леди Эмили будут сожалеть, что не встретились с вами.

– Вот как? Значит, их нет дома? Видишь, Генри, я говорила тебе, что уже слишком поздно для визита, – сказала мисс Верни.

– Прошу вас, садитесь. – Эшли указал на кресло, с которого она только что встала. – Я прикажу подать чаю.

Дамы никуда не уехали. Но леди Эмили плохо себя чувствует, а ее светлость ухаживает за ней.

Брат и сестра встревожились.

– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил сэр Генри.

– Нет, – ответил Эшли, – ничего серьезного.

Они пили чай и разговаривали о том о сем, причем по инициативе майора разговор всякий раз приобретал легкомысленный оттенок.

– Нам пора, – сказала наконец мисс Верни, поднимаясь. – Я очень сожалею, что леди Эмили больна. Передайте, что мы желаем ей скорейшего выздоровления, милорд.

Мы заехали бы раньше, но Генри уехал из дома на рассвете и вернулся чуть более часа назад. Я не могла устоять, когда он предложил сопровождать меня с визитами, в том числе и к вам. – Она улыбнулась брату, показывая, что всего лишь поддразнивает его, а не сердится.

Эшли медленно втянул в себя воздух.

– Где вы были? – бросил он Генри.

– Прошу прощения? – Сэр Генри взглянул на него, вопросительно подняв брови.

– Я спросил, где вы были, исчезнув из дома на рассвете и вернувшись около часа назад? – повторил Эшли. – Где вы были?

– Не уверен, что обязан объяснять кому-нибудь свои поступки, Кендрик. – Сэр Генри прищурил глаза. – И не забудьте, что здесь присутствует леди. Я провожу ее домой.

– Думаю, было бы лучше объяснить им, что произошло этим утром, Эш, – сказал майор Каннингем.

– Произошло? – озадаченно переспросила побледневшая мисс Верни. – Что-то действительно произошло сегодня утром?

– Может быть, вы нам это объясните, – сказал Эшли, не отрывая взгляда от сэра Генри.

– Эш, – в голосе майора прозвучала властная нотка, – сядь. И вы, мисс Верни, садитесь, пожалуйста. Этим утром на холме кто-то стрелял в леди Эмили – Барбара Верни зажала рот обеими руками. – К счастью, – продолжал майор, – если не считать глубокой царапины на руке и нервного потрясения, она цела и невредима.

– И вы подумали, что это сделал я? – почти шепотом произнес сэр Генри. – Черт побери, значит, вы все еще считаете, что я убил Грегори Керси И решили, что теперь я пытался убить леди Эмили. Уж не считаете ли вы меня головорезом, который убивает людей, не сделавших ему ничего плохого? Я вызову вас на дуэль, Кендрик. – Он шумно втянул воздух. – Но этот разговор не предназначен для женских ушей Идем, Барбара. Я провожу тебя домой, а потом займусь всем этим.

– Нет, – сказала она дрожащим голосом. – Давайте здесь и сейчас разберемся во всем до конца без всякой дурацкой болтовни о дуэлях. Лорд Эшли очень расстроен, Генри. Леди Эмили гостит в его доме, но, не считая этого, нам всем известно, что он испытывает к ней глубокое чувство. Он всего лишь задал тебе вопрос, а ты отказался на него отвечать. Наверное, пора поговорить обо всем откровенно.

– Браво, мадам! – воскликнул майор Каннингем. – Прошу вас, сядьте, сэр Генри. Садись, Эш. Может быть, вы предпочтете, чтобы я ушел?

– Нет, останься, – торопливо возразил Эшли.

– Ты должен сказать лорду Эшли, что ты обо всем этом думаешь, Генри, – проговорила Барбара.

– Это касается вашей покойной жены, – напряженно сказал сэр Генри. – Возможно, вы предпочтете выслушать это без свидетелей.

– Нет! – Эшли уселся в кресло, а сэр Генри остался стоять. – Что бы вы ни сказали, можете говорить в присутствии майора Каннингема.

– Я считаю, – сказал сэр Генри, – что Грегори Керси погиб не в результате несчастного случая. Возможно, он совершил самоубийство. При нем было ружье, из которого недавно стреляли, как и из ружей всех прочих охотников из нашей компании. Возможно, у него был мотив. Но я лично думаю, что это было убийство. – Он глубоко вздохнул. – Я думаю, что его убила Элис.

– Что? – почти прошептал Эшли, у которого потемнело в глазах.

– Но почему? – нарушил наступившую тишину странно спокойный голос майора.

– Он собирался жениться на Кэтрин Бинчли в тот самый день, когда погиб, – объяснил сэр Генри. – Он уже получил специальное разрешение и позаботился о том, чтобы брачная церемония состоялась, не привлекая внимания, в соседнем приходе.

Эшли в недоумении сверлил его взглядом.

– Значит, вы считаете, будто леди Эшли, то есть мисс Керси, убила своего брата лишь потому, что в Пенсхерсте вместо нее появится новая хозяйка? – спросил майор. – Не кажется ли вам, что это не вполне правдоподобно?

– Причина была не в этом, – сказал сэр Генри, глядя на Эшли. – Думаю, вы понимаете, Кендрик. Ведь она рассказывала вам все, кроме некоторых изобличающих ее подробностей, о которых я только что упомянул.

Но Эшли ничего не понимал. Абсолютно ничего. Все это казалось ему каким-то страшным сном.

– Расскажите мне, – попросил он.

Сэр Генри очень смутился. Он взглянул на майора, потом на свою сестру.

– Я и так все знаю, Генри, – заметила она. – Помнишь, я высказала предположение и ты его не опроверг?

Не беспокойся, ты меня не шокируешь.

– Ее очень расстроила мысль о женитьбе брата, – сказал сэр Генри. – Она его любила. – Он нервно прочистил горло. – Она слишком его любила.

– Ну и дела! – произнес майор.

Эшли сидел с закрытыми глазами. В памяти всплыла незначительная частность, смутившая его, когда он впервые встретился с сэром Генри Верни, а потом почти забытая. По словам Элис, се влекло к Эшли потому, что он был похож на ее любовника – сэра Генри Верни. Однако Верни был совсем не похож на него. И только вчера Эмили, разглядывая с Эшли портреты Грегори Керси и Элис в сдвоенной рамке, показала жестами, что Грегори похож на него.

– Она была безумно расстроена тем, что Грегори начал ухаживать за Кэтрин, – добавил сэр Генри. – Меня это расстроило не меньше.

– Но вы были ее любовником, – проговорил Эшли, не открывая глаз.

– Кэтрин? – смущенно переспросил сэр Генри, – Нет, я держался с ней достойно.

– Ты не понял, – вмешалась Барбара Верни. – Он имеет в виду Элис, Генри.

– Элис?! – изумленно воскликнул сэр Генри. – Был ли я любовником Элис? Это она вам сказала?

Черт возьми! Но это ложь, клянусь вам! – Однако Элис не была девственницей, вспомнилось Эшли. – Теперь я понимаю, что вы ничего не знали, Кендрик. И искренне сожалею, что не понял этого сразу. Когда вы говорили, будто Элис обо всем рассказала вам, я думал, она рассказала вам правду, пусть даже умолчав о самых страшных подробностях.

– Значит, вы ссорились с Керси из-за того, что любили одну и ту же женщину? А не потому, что он узнал, будто вы совратили его сестру?

– Боже упаси, что за вздор! – вскричала Барбара Верни.

– Нет, – спокойно ответил сэр Генри.

– Значит, она была настолько сильно привязана к Своему брату, что предпочла убить его, чем отдать другой женщине? – спросил майор Каннингем. – У вас есть доказательства того, что она убила его, Верни? Или это всего лишь догадка?

Да, ее привязанность была, видимо, очень сильна, подумал Эшли. Они были любовниками. Он вспомнил фанатичный огонь в ее глазах, когда она говорила своему супругу через сутки после свадьбы о том, что любит другого мужчину и будет всегда любить его. Всегда! Да, она любила его настолько сильно, что убила. И с тех пор ее жизнь превратилась в сущий кошмар.

– Она была на холме, – сказал сэр Генри. – Я оглянулся, услышав выстрел, и увидел, как она мчится вниз.

Она отрицала, что была там, когда я прямо спросил ее, но потом призналась. Она говорила, что хотела поохотиться вместе с нами, а потом услышала одиночный выстрел и увидела, как брат упал. Она уверяла, что в ужасе бросилась не к брату, а домой, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

Однако Элис была женщиной смелой и решительной, что заставляет усомниться в правдивости ее слов. Кроме того, она послала Бинчли узнать, что случилось, не сразу, а лишь несколько часов спустя. Есть ли у меня доказательства, что она убила Грегори? Нет, Мне кажется, я всегда был рад тому, что не имею доказательств. Поэтому я помалкивал. Даже у Барбары до нынешнего утра имелись всего лишь догадки. Сейчас она, как и вы, впервые узнала, что я видел тогда Элис.

– Почему вы считаете, что нельзя исключать возможность самоубийства? – спросил майор Каннингем. – Что могло побудить Керси убить себя в день своего бракосочетания?

– Его.., любовь к Кэтрин возникла довольно неожиданно, – произнес сэр Генри с некоторой горечью. – Он не был счастливым человеком. Мы были с ним близкими друзьями, но между нами всегда существовала какая-то преграда. Еще до того, как он увел у меня Кэтрин. Было в его жизни что-то такое, о чем он не хотел говорить. Я мог лишь догадываться. Только позднее я узнал, что у Барбары были те же самые догадки.

– Значит, он хотел сделать свою жизнь более.., нормальной, – сказал майор;

– Наверное, так. – Сэр Генри, подойдя к окну, остановился, повернувшись ко всем спиной.

– Генри был озадачен и обижен вашей враждебностью, – тихо обратилась к Эшли мисс Верни. – Теперь ясно, что это было вызвано совершенно не правильным пониманием многих событий. Думаю, нам пора идти, Генри. Майор, позаботьтесь о лорде Эшли – он не может оправиться от потрясения.

– Не беспокойтесь, мадам, – отозвался майор Каннингем. – Я его друг.

– Вижу, – кивнула она. – Идем, Генри.

Направляясь к двери, сэр Генри на мгновение положил руку на плечо Эшли и произнес: