Текст книги "Найтблюм"

Хотя игра и была довольно необычной и местами грубой, Хэммингу понравился тот контраст, с которым она прошла. Ричард подъехал к нему и спрыгнул с коня:

– Никто раньше не заставлял меня так попотеть в поло, – отметил он, – не пропускаете ни одной игры в клубе? Скажите честно, Хэм.

– Отнюдь. Предыдущий раз был три месяца назад.

– Неужто. Значит вывод только один, это у вас в крови.

– Благодарю. Надо сказать, вы тоже далеко не промах, Ричард. Вы тоже изрядно заставили меня попотеть.

– Ну что ж, слышать похвалу от такого игрока дорогого стоит.

Сделав небольшую паузу Гринхэлм продолжил.

– Знаете Хэм, у меня небольшая проблема и я считаю, что вы сможете помочь мне ее решить, – сообщил Ричард, придавая выражение каждому слову.

– Если это будет в моих силах, то я буду рад вам помочь, – ответил Хэмминг.

– Тогда сразу к делу, – он отпил из фляги. – Вышло так, что в связи с некоторыми обстоятельствами мой близкий друг собирается продавать свое поместье здесь в Беркшире. Поместье не из скромных. Вышло так, что для него сейчас очень важен финансовый аспект продажи. Он опасается прибегать к помощи чужих людей, тем более риэлторов, которые всегда пытаются урвать побольше от сделки, он не хочет остаться в дураках. В связи с чем, он обратился ко мне и попросил найти добросовестного специалиста в этом деле. О чем собственно я вас и прошу Хэм. Вы могли бы оказать ему честь, если бы занялись продажей его владения и помогли бы организовать максимально выгодную сделку, естественно учитывая ваш процент. Что вы скажете?

– Почему бы и нет, – сделав паузу, ответил Хэмминг. – Я буду только рад.

– В таком случае, я думаю, что очень скоро свяжусь с вами и представлю вам этого человека. Надо сказать, содействие ему может принести вам немало пользы. Он обладает обширными связями.

Послышались тревожные восклицания, кто-то их окликнул. Ричард обернулся и поспешил в сторону, где сидели недавние болельщицы. Найтблюм сделал то же. Подбежав, он увидел, как мать Гринхэлма держится за грудь рукам и, открыв рот, пытается что-то произнести. Ее кожа и без того бледная отдавала уже голубизной, дыхание поверхностное, глаза бешеные. Это сердечный приступ. Кэтрин и Виктория панически роются в ее карманах и сумочке.

– Где же оно?! – взволнованно кричала Кэтрин. – Оно пропало!

– Оно было у нее в кармане, – панически отвечает Виктория, продолжая ощупывать карманы.

Вскоре подоспел Чарльз.

– Нашел, – сказал он, встряхнув оранжевый контейнер с таблетками, и бросил его Ричарду.

– Держись мама! – произнес Ричард, отсчитывая таблетки.

Положив, наконец, несколько пилюль ей в рот он успокоился. Спустя некоторое время она пришла в себя. Кэтрин обмахивала ее платком. Спустя еще пару мнут, Марша медленно поднялась, убрала руки от сердца и, набрав полную грудь воздуха, с облегчением выдохнула.

– В следующий раз я точно не дотяну, – обратилась она тихим голосом к Ричарду.

– Здесь вина твоя мама, – отметил Ричард, – ты снова забыла взять с собой таблетки. Ты понимаешь, что это происходит уже не в первый раз? Может тебе стоит начать принимать таблетки для улучшения памяти? Хотя нет, ты их тоже забудешь.

– Не смей так со мной говорить, Ричард! – неожиданно громовым голосом вдруг заговорила Марша. – Я этого не потерплю!

В этот момент Хэмминг на мгновение уловил как будто детский страх в глазах главы семейства, но тот мгновенно взял себя в руки и принял безразличный вид. Марша снова поникла и, поскольку Хэмминг и его конь были самыми чистыми по сравнению с остальными, он вызвался отвезти ее домой.

– Это было бы замечательно, – ответил Ричард. – Как только прибудете, Карсвелл – наш дворецкий, о ней позаботится. Мы скоро двинемся за вами.

– Возможно ли срезать путь по той тропинке, где я видел фонтан? – спросил Хэмминг, усадив Маршу на скакуна.

– Да, конечно. Она проходит сквозь лес. Там немного узковато, но одна лошадь проедет, – ответил Ричард.

– В таком случае я отправлюсь по ней, – взобравшись на коня, сказал Хэмминг и дернул за поводья. Лошадь двинулась в сторону леса.

Лошадь скакала по узкой тропинке, то и дело шевеля ушами в разные стороны. Небо было затянуто тучами, через них, как через разорванную вату виднелось синее-синее небо. Воздух был все также приятен и необычайно свеж. Марша молчала, а Хэмминг все думал о том подвале и о его предназначении. Ему не терпелось вновь попасть туда. Его желание было столь велико, что он всерьез стал подумывать над тем, чтобы навестить поместье после отъезда Гринхэлмов. Взять с собой парочку специалистов по таким делам и хорошенько осмотреть подвал на предмет исторической ценности. Той постройке что находилась под поместьем было по меньшей мере пятнадцать веков, а возможно, что и больше, но такие исполинских размеров постройки совсем не характерны для столь давних времен, тем более постройки подземные, потому как уровень мастерства древних строителей просто не позволял достичь такого уровня. Очевидно, под зданием проходили катакомбы. Но для чего же была необходимость сооружать такой огромный подвал, с неимоверной высоты потолком и колоннами. Неужели такая высота была необходимой. Раз так, то для чего? Было видно, что прочности самого материала, из которого состояли те исполины, было недостаточно, именно потому колонны были укреплены металлическим каркасом. Чутье Хэмминга подсказывало, что разгадка пахла большими деньгами, а возможно и не только.

Замечтавшись, Хэмминг чуть было не проехал мимо дома. Вовремя опомнившись, он поймал вопросительный взгляд Марши и натянул поводья. Он помог Марше спешиться и проводил до двери, которую тут же открыл дворецкий. Пройдя под руку с Хэммингом внутрь, Марша высвободилась и жестом приказала не трогать ее. Она закрыла глаза и, приставив палец к губам, призывая молчать, медленно привела дыхание в порядок. Никто не смел ослушаться.

– Что-то стряслось? – осведомился шепотом дворецкий, подойдя к Хэммингу.

– У дамы случился приступ, – пояснил Найтблюм. – Мистер Гринхэлм поручил отдать ее вам.

– Ясно. О да, конечно, – сказал он довольно беспокойным голосом.

– Карсвелл, – тихим голосом подозвала его к себе старуха, – проводите меня в мою комнату.

– Прошу госпожа, – подскочив к ней, ответил Карсвелл и, взяв под руку, провел ее дальше.

Решив, что возвращаться к группе незачем, Хэмминг решил еще раз пройтись по холлу и осмотреть более мелкие картины поближе. Он поднялся по ступеням на второй ярус и принялся не спеша разглядывать их. Хоть он понимал в живописи не так уж и много, но любил созерцать полотна вне зависимости от престижа художника, ему было важно не громкое имя, а то, что он чувствует при взгляде на полотно.

Хэмминг становился довольно чутким человеком, когда дело касалось предметов искусства, особенно картин. Так, например, ему совсем не нравились картины да Винчи. Да, о его мастерстве вопроса не стояло, он был велик в своем деле. Найтблюма отталкивало то, что люди на картинах Леонардо казались фальшивыми словно актеры, играющие свои роли. Возможно дело в людях, которые могли позировать художнику, считал он. Ему по нраву были картины с долей мистики, но самыми любимыми были картины фантастические. Такие картины, он считал, показывают всю силу воображения художника. У многих фантастов, к сожалению, полотна получались не четкими, детали, которых они не видели, а могли только представить выходили ненатуральными. То начинала страдать светотень, то падала детализация. Это немного расстраивало его, достойных картин такого рода было не так уж много. Картины Ганса Рудольфа Гигера приходились ему особо по душе. Как называл их автор, фантастический реализм, биомеханика. В его картинах, половину из которых подавляющее большинство людей сочло бы возмутительно непристойными, словно специально призванными вызывать эмоции, Найтблюм видел безразличную, холодную логику, чуждую самой сути человека. То, что могло у праздного обывателя вызывать только трепет и страх неизвестного, ему же казалось таким любопытным, ему хотелось понять природу этого страха, представить суть и назначение механизмов, изображенных там; как они могут двигаться. Он представлял, что может быть с несчастным странником, попавшим вдруг туда, в те залы. Что каждый неверный шаг или прикосновение, могут стать преддверьем страшных мук и неведомой боли. Но, тем не менее, Найтблюм всегда считал, что нет ни одной вещи страшнее смерти, есть вещи ведущие к смерти, они и вызывают настоящий страх, все остальное – ерунда. Он был убежденным атеистом.

Картина, которая ему приглянулась, была выполнена в черных и синих тонах. На ней было изображено нечто в ночи отдаленно напоминающее человека с чертами ящера. Оно стояло по пояс в воде, на фоне скал. Существо стояло скрючившись. Спина – огромный горб, на котором красовались тупые, обтянутые толстой кожей костистые парные шипы, идущие вдоль позвоночника. Открытая пасть, усеянная иглами зубов, мутные стеклянные глаза без зрачков. Огромные руки и крупные жилистые лапы. Стоя в пол-оборота, оно смотрело своими зловещими глазами на зрителя, раскрыв пасть и высунув черно-красный язык. Надпись на картине гласила: Стивен Эйслер, «Страж ночи». Эта картина приглянулась ему среди остальных, оказавшихся откровенно скучными.

Вскоре ему наскучило это занятие, и он поднялся по небольшой лесенке, соединяющей второй ярус холла с коридором, ведущим к дверям просторной комнаты, в которой его разместили. Проходя по коридору, он посмотрел в одно из высоких окон через поле в сторону леса: лошадей не было видно. Гринхэлмы видимо не очень то и торопились. Пройдя в комнату, Хэмминг переоделся. Надел все те же строгие черные брюки с четкими стрелками, которые невидимая служанка отлично выгладила. Обул черные классические туфли на шнуровке, свою любимую бледно-сиреневую рубашку и накинул плащ, на который к счастью не попало ни единой капли грязи. Еще раз посмотрелся в зеркало и вышел из комнаты.

Выйдя в коридор, он почувствовал головную боль. Потерев виски пальцами, Хэмминг сел в виндзорский стул с высокой спинкой, стоявший у окна сразу возле двери в его комнату. Постепенно головная боль отступала. Он откинулся на спинку и закрыл глаза.

– Ну и погодка стоит, – сказал кто-то совсем рядом.

Найтблюм открыл глаза. Неподалеку от него, в двери в ванную комнату стоял Карсвелл. В брюках и майке, и небрежно брился старомодной опасной бритвой, поглядывая в зеркало.

– Такая погодка, недели три уже стоит без малого, – продолжил дворецкий. – Даа… места эти не славятся солнечной погодой, как в принципе и многие другие места. Вот где солнце, когда оно нужно? Лучше солнце и дождь, дождя то уже дня три нет. Тучи есть, гром есть, а дождя ни капли. Вы обратили внимание, какой у нас воздух в этих местах. Говорят здесь самый чистый воздух во всей Англии.

Хэмминг уже было собирался устроить этому болтуну лекцию об этикете и основах поведения прислуги по отношению к гостям. Неожиданно разговорчивый дворецкий вел себя неприемлемо в отсутствие хозяев.

– Кстати вы видели наше озеро, да мелковатое, скорее большая лужа, чем озеро. Да больше похоже на пруд, как-то раз туда упала лошадь вниз головой и захлебнулась, потому что застряла. Так и торчала там кверху задом – все продолжал Карсвелл, сдержанно смеясь. – Я, конечно, не видел, но прежний дворецкий мне рассказал. Вот бывает же такой цирк…

Что бы с ним не происходило, за такое поведение болтливый дворецкий рискует вылететь отсюда. Не дожидаясь пока ему ответят, он просто продолжал говорить. Хэмминг не обращал внимания на пустую болтовню, которая уже давно превратилась в монолог. Приподнявшись в кресле, он посмотрел в окно. Из-за леса вдалеке появились люди на лошадях – хозяева возвращались. А Карсвелл все продолжал болтать, при этом активно вертя головой, постоянно оборачиваясь в его сторону, при этом успевая орудовать лезвием по шее. «Господи. Да кто его бритвой учил пользоваться. Если он и дальше будет так вертеть головой, то рискует перерезать себе глотку», – раздраженно подумал Найтблюм. – «Может оно и к лучшему, хоть заткнется, наконец». Лезвие бритвы подходит к горлу и медленно срезает пену, выступает кровь. Маленькая кривоногая фигура вывалила из-за угла со стороны лестницы и, нажав на спусковой крючок, отправила револьверную пулю прямиком в лоб остолбеневшему Найтблюму. Грохот выстрела оставил после себя гробовую тишину. Хэмминг словно замерз с вытаращенными в страшном удивлении глазами, еще некоторое время держа голову запрокинутой. Еще мгновение он сидел удивленный. Из отверстия в голове пошел дымок, глаза погасли и закрылись, голова опрокинулась на грудь, ручеек крови пробежал по лицу, тело обмякло. Найтблюм так и остался сидеть в деревянном кресле.

Вторая детская фигура, быстро перебирая мерзкими маленькими ножками, двинулась к креслу с телом. Вскоре после выстрела дворецкий продолжил болтать, все так же, время от времени поглядывая на своего уже мертвого слушателя, словно ничего особенного не произошло и он продолжает слушать. Глаза дворецкого были безразличны, безразличны до сумасшествия. Оглушающий грохот не заставил его и бровью повести. Двое карликов ухватились за деревянные ручки кресла и, торопясь потащили его вместе со скрючившимся телом по коридору в сторону лестницы. Лица их были кривы и напряжены, языки высунуты. Ножки кресла, елозя по деревянному полу, издавали отвратительный скрип. Коротышки пыхтели как два паровоза, но ни на секунду не сбавляли темп. Наконец они спустили груз вниз по лестнице, умудрившись ни разу не уронить тело. Дотащили его до приоткрытой двери красного дерева с щитом, что в алькове под лестницей. Они быстро втащили кресло в проход. В тот же момент дверь с силой захлопнулась за ними. За закрывшейся дверью некоторое время слышался удаляющийся грохот оступившихся карликов, вместе с креслом кувыркающихся вниз по лестнице.

Послышался топот копыт и вскоре Карсвелл уже открывал дверь вернувшимся Гринхэлмам.

– Вовремя мы, – сказал едва промокший Ричард.

Грянул гром, дождь полил как из ведра.

Глава 4

Черные как смоль чернила туч отражаются на безразличной водной глади. Дождь закончился также внезапно, как и начался. Сквозь тучи те прорезаются редкие жилы белых облаков. Серая долина изменилась до неузнаваемости, огромная тень теперь обволакивала ее. Каждая травинка согнулась, словно пытаясь спрятаться. Солнечный свет покинул это место, словно живое существо, поняв, что здесь ему уже не рады. Золотисто-оранжевый, он освещает собой теперь только горы вдалеке. Тяжелые стены дома впитывают тень, становясь темнее. Почерневший лес держит долину в клешнях, и говорит с ней голосами воронов. По тонким веткам холодных деревьев стекают капли влаги, оставленные недавним дождем. Дорога, ведущая от трассы к дому, зажата стала лесом как тисками. Горгульи насмехаясь, сидят на доме, как дозорные на стенах замка. Холодный кусок камня может вызвать злость и отвращение. Рядом в поле волной прокатывается ветер по сгорбленной траве. По ней стекают капли. Все вымокло до нитки. Блеск темный в пустом взгляде медленно находит дом. В глазах мелькает искра. Придя в себя, стоит промокший с головы до ног.

Резкий вдох наполняет спертую грудь, он уже не кажется таким свежим как раньше. Обрывки мыслей никак не связываются воедино: ужас, гром, мгновенье боли, привкус дробленой кости. Черная фигура стоит в траве с поникшей головой и смотрит пусто исподлобья на поместье. С трудом вспоминая, дрожащими холодными руками, он ощупывает лоб. С содроганием пальцы нащупывают рубец почти по центру. В голове мутится. «Как же так…». Все вперемежку. Придя в себя, он делает несколько шагов и падает плашмя, споткнувшись. Немного полежав в мягкой траве, он смотрит на причину своего падения – развязанные шнурки на ботинках. Завязав их покрепче, Хэмминг встает и медленно идет к дому. Его наполняет паника, непонимание. «Что это было. Что могло произойти? Не может быть, нет…» Отчаяние гонит его к дому. То и дело поскальзываясь на мокрой траве, он взбегает по ступеням и бьется в дверь. Кричит сиплым голосом: «Откройте!». В окнах загорается свет, но к двери никто не спешит.

После десяти минут избиения двери и тщетных попыток ее открыть, Найтблюм останавливается. Чувство паники накатывает на него все сильнее, ему кажется, что что-то важное он потерял или забыл. Он снова оборачивается к двери, что-то на него находит. Как в трансе, закрыв медленно глаза, во тьме он слышит отпираемый замок и ход засова. Его трясет, он открывает глаза и обнаруживает, что уже стоит по ту сторону двери, в холле.

Не заметив этой странности, он прошел в холл. Вдруг почувствовав внезапно накатившую усталость, едва не подкосившую его колени, он как в тумане побрел дальше. Тут навстречу ему, распахнув двери, выбежала Кэтрин, что-то бормоча, она посмотрела на него.

– Простите, Кэтрин, – сказал Хэмминг, срывающимся голосом, пытаясь держать себя в руках, – вы не подскажите где…

Она прошла мимо и скрылась в угловой комнате. Посмотрев ей вслед в недоумении, он прошел, оскорбленный таким безразличием, в гостиную с большим столом, за которым вчера сидел на празднестве.

Там он обнаружил Карсвелла, тот осматривал зал и поправлял стулья.

– Постойте, – обратился к нему Хэмминг громким голосом, чтобы его наверняка услышали. – Карсвелл, вы были там, где… вы все видели, не так ли?

Дворецкий обернулся и посмотрел на него.

– Не тяните, – продолжил он, – что произошло? Говорите же, – стиснув зубы, он приблизился. – Пуля в лоб и в озеро, так вот как значит, вы дела решаете. Так вот зачем Ричард меня позвал, чтобы убить? Надо сказать, я не думал, что он способен на такое. Да и зачем, кому я насолил? Отвечай!

Найтблюм взялся за гудевшую голову. «Господи, что я говорю?» – сказал он себе. Он все не мог собраться с мыслями. Дворецкий стоял с безразличным выражением лица.

– Карсвелл, – вдруг раздался чей-то голос позади, – не видели ли вы мистера Найтблюма, я не могу его нигде найти?

Это была Виктория, ее вид был также как всегда, беспокойным. К его все большему сожалению, она тоже не обратила на него внимания.

– Отец хочет с ним поговорить, – продолжила Виктория.

– Боюсь что это невозможно, – ответил Карсвелл.

– Да как же так, я здесь! – возмущенно крикнул Хэмминг.

– Как же так, он что уехал? – спросила Виктория.

Хэмминг стоял между ними. Он махал руками перед их лицами вплотную и все не верил в то, что они его не замечают.

– Совершенно верно, – ответил Карсвелл без запинки.

– Лжец! Я никуда не уезжал, я здесь! – кричал безрезультатно Хэмминг.

– Когда? Расскажите подробнее.

– Сразу после того, как он доставил госпожу Маршу. Я отвел ее и уложил, а когда вернулся, то увидел в окно как мистер Найтблюм уже уезжает на своем велосипеде в сторону дороги. Судя по всему, он очень торопился.

– Что ж. Видимо что-то серьезное произошло, раз он так бесцеремонно уехал.

Виктория направилась обратно, но на полпути она вдруг остановилась задумавшись. Спустя несколько мгновений она продолжила свой путь и вышла из зала.

Хэмминг схватился за голову, не веря своим глазам. Ему казалось, что это нелепый сон. Он проморгался, больно ущипнул себя несколько раз, даже влепил себе хорошую пощечину, чтобы проснуться. Но он чувствовал, что он дышит, чувствует тепло. «Этого быть не может. Я жив, я чувствую… или нет, или это все просто застывшие ощущения, воспоминания чувств, того что я попросту привык чувствовать?» – все больше запутываясь в дебрях сознания говорил он про себя. Последняя проверка, которая рассеяла бы все его подозрения, всплыла в мыслях самой последней и, он даже удивился, как это его раньше не посетила такая блестящая идея. Хэмминг подошел к дворецкому, тот уже направился к выходу в холл, и со всей силы нанес ему удар в челюсть. Руку вмиг пронзила дикая боль, Хэмминг закричал, чувство было такое, будто кулак врезался в каменную стену. Он схватился за руку и согнулся. Тут он встретил грудь двигающегося на него дворецкого. Сначала лбом, а потом и всем телом, он почувствовал удар, словно на пути у него был не человек а грузовик, груженый камнями. От удара он повалился на пол и получил еще один ботинком, весом под тонну, под дых. От такого пинка он проскользил по полу футов десять не меньше. Он словно угодил под состав. Дворецкий двигался, как ни в чем не бывало, просто шагая, спокойно глядя вперед. Так он пропинал Найтблюма через добрую половину холла, пока не сменил направление, при этом чуть было не наступив ему на голову, от чего тот в последний момент увернулся. Карсвелл вскоре исчез в одной из комнат, оставив несчастного Найтблюма на полу корчиться от боли.

Было странным, что такая сильная боль стихла неожиданно быстро. Отдышавшись, он медленно поднялся, его все еще мутило. Постаравшись ни о чем пока не думать, он направился на улицу. Входная дверь не поддавалась, словно была приварена. Отполированный до блеска засов с гравировкой не поддавался, как он только не налегал на него. Спустя момент, как по наитию, Хэмминг сделал шаг назад и закрыл глаза. На этот раз он услышал какое-то бормотание и снова звук засова открывающейся двери. Вскоре он оказался снаружи.

Хэмминг стоял посреди поля, вдыхая свежий воздух, который принес ветер, взял себя в руки и попытался собраться с мыслями. Он все пытался представить полную картину произошедшего с ним. Некоторые связующие моменты воспоминаний были грубо вырваны из его памяти, оставив набор картинок, порой совершенно абсурдных. Самое раннее, что он мог вспомнить это праздничный ужин. Последним же что он помнил, перед тем как погрузился в кошмар, было лицо Карсвелла, держащего в руке кровавую бритву. На нем были брюки и белая майка, испачканная кровью. Мерзкие, заполненные кровью глубокие раны на шее напоминали кровавые жабры, они постоянно пульсировали, источая кровь. Он смотрел на Хэмминга и что-то невнятно бубнил. Рядом с ним вдруг появились двое уродливых карликов, они медленно шагали по направлению к Найтблюму. Лица он видел очень четко – одинаковые, изрезанные в разных местах глубокими шрамами. Схожий хищный взгляд, челюсти с раздвоенными подбородками – судя по всему близнецы. Глаза мелкие, как у свиней, глубоко утопленные в узкие глазницы. Мясистые овальные лица. У обоих одинаково оттопырено левое ухо. Лоб одного очень пологий, другого бугристый. Постоянно открытые рты, но не как у умственно отсталых, а в осознанном оскале. Их крупные зубы были в таком состоянии, что им мог бы позавидовать любой: абсолютно ровные и симметричные. Один из странных уродцев подошел ближе и, изобразив пальцами пистолет, указал на Хэмминга. Прозвучал выстрел. Хэмминг в панике открыл глаза. Перед ним все также простиралось серое поле.

Найтблюм понимал, что эти отвратительные воспоминания не могут быть правдой, но, тем не менее, еще никогда в жизни он так четко не представлял ничего. Казалось, что-то постоянно вклинивалось, мешая вспомнить реальную картину событий. Все что он знал, лишь то, что он был убит, по видимости одним из карликов, и Карсвелл был там. Он подавил в себе вновь подкатывающее волнение. Закрыв глаза, опустив голову и вдохнув поглубже, он начал издавать гудящий звук. Таким образом Хэмминг приводил мысли в порядок в особенно сложных для него ситуациях. Вскоре звук стал громче, заполнив все вокруг. Найтблюм полностью погрузился в мысли.

Картинки сходятся вместе, недостающие всплывают сами собой и выстраиваются в ряд. Он вспомнил как сел на поезд, как прибыл сюда. Свое небольшое приключение в подвале. «В подвале», – оцепенев, вспомнил он. Перед глазами внезапно всплыла картинка: со стороны он видел себя бегущим вверх по лестнице из подвала. Позади в нескольких футах за ним гонится уродливый карлик. В руке он сжимал что-то напоминающее телескопическую антенну от старого радиоприемника и постоянно пытался дотянуться ею до головы Найтблюма. Просто удивительно как резво тот перебирал своими коротенькими ножками медленно нагоняя совсем не низкого Хэмминга. Его чувство паники не было безосновательным. И вот когда карлик уже было нагнал его и почти дотянулся кончиком металлической «антенны» до шеи, тот направляет мигающий фонарик назад, прямо ему в лицо. Через несколько мгновений карлик, закрыв сморщившееся лицо пухлой ручкой, резко сбавляет скорость и исчезает во тьме позади. Найтблюм открыл глаза. «Вот что произошло там на самом деле. Но откуда я это знаю? Вовремя рванув с места, я спас себе жизнь. Но, видимо ненадолго». Вскоре он вспомнил и все остальное: как тот же гнусный карлик всадил ему пулю в лоб, безразличный взгляд Карсвелла, которого больше интересовало бритье, а после – мрак. Словно кто-то резко выдернул работающий телевизор из розетки.

Теперь он понял, что причина беды – подвал, в который он сунулся. Очевидно, что уродцы пришли оттуда. Он готов был поклясться, что Гринхэлмы были в курсе, пусть даже один, но знал точно о том, откуда взялись эти карлики. Здесь они явно чувствовали себя как дома. И если допустить что они пришли именно из подвала, в чем Хэмминг уже не сомневался, то изнутри дверь они бы попросту не смогли отпереть, так как ранее заметил он с внутренней стороны, та была абсолютно гладкой. Следовательно, дверь им кто-то отпер. Должно быть, это был этот подозрительный дворецкий.

В сложившейся ситуации Найтблюм прекрасно понимал, что сидеть, сложа руки – последнее дело. Нужно было срочно что-то предпринять, но что? «Надо снова спуститься в этот чертов подвал, в любом случае дважды они меня убить уже не смогут. Или быть может, я проснусь», – подумал про себя Хэмминг. Чтобы не бросаться с головой в огонь, он решил сначала осмотреть дом и хорошенько осведомиться, о чем же могут секретничать Гринхэлмы между собой. А это для него теперь не составляло труда – его, как он уже не раз убедился, никто не видел.

Попав обратно в поместье таким же чудным способом, он все-таки направился к двери в тот злополучный подвал, решив на всякий случай проверить, сможет ли он ее отпереть. Подойдя к ней, Хэмминг прикоснулся к эмблеме. В тот же мгновение его руку пробила боль, разойдясь током по всему телу. Он не смог даже вскрикнуть – его будто зажало в тисках. Несколько долгих секунд и его отбросило на пол. Опомнившись, он встал напротив двери и закрыл глаза, решив проделать тот же трюк, что и с входной дверью. Вскоре он услышал тот же шепот, прозвучал звук механизма, но какой-то странный, словно механизм двери не отпирался, а напротив – затягивался туже. Шепот в его голове превратился в истошный крик. Внутри головы растеклась неведомая доселе боль, словно кто-то вылил кружку кипятка прямо на мозг. Он отпрянул и схватился за голову, повалился на пол, его били судороги. Спустя несколько мгновений мучения прекратилась. Он лежал на полу, приходя в себя, эти несколько секунд адской боли показались ему вечностью. Все шло кругом. Медленно поднявшись, он решил, что без помощи ему не попасть в подвал. Отбросив еще пару вариантов, одним из которых был поиск тайного переключателя, возможно находившегося где-то в доме, он решил, что ему не остается ничего другого как обойти дом в поисках сплетен в надежде, что в одном из разговоров что-нибудь всплывет.

Наступали сумерки. Карсвелл накрывал на стол, когда Хэмминг появился в зале. На всякий случай он еще раз громко окликнул дворецкого – никакой реакции. После этого, пройдя к стулу, стоявшему у стены, Хэмминг расположился в нем поудобнее и стал ждать. Он решил, что бегать за каждым идея несостоятельная – так он мог потерять уйму времени. Поэтому для начала он решил послушать, о чем будут говорить члены семьи за одним столом. После чего он собирался понаблюдать за Карсвеллом.

Устроившись поудобнее на одном из мягких стульев, стоявших вдоль стены, он стал наблюдать: анализировал лица, прислушивался к разговорам. В ходе этой процедуры он отметил, что мать Ричарда и в этот раз не присутствовала на ужине, скорее всего ей нездоровилось. Дворецкий внимательно наблюдал за ходом пиршества, успевая наполнять быстро пустевшие бокалы. Хэмминг не обнаружил ничего подозрительного. Утомившись от нескончаемой пустой болтовни, он принялся расхаживать по залу, разминая затекшие конечности. Проделав небольшую зарядку и хорошенько попрыгав, он стал подходить к каждому из присутствующих и пристально всматривался в их лица. Ему все еще не верилось, что он невидим для них. Не обнаружив ничего нового, кроме того что под столом ползал непоседливый ребенок, он вновь уселся у стены. Еще раз окинув взглядом всех присутствующих, он направил взгляд в сторону двери, за которой скрылся дворецкий.

Мелкий «жучек» неприятно защекотал по лбу. Снова это чувство. Без сомнений – кто-то на него пристально смотрел. В изумлении он стал искать этот взгляд, как и в тот раз буквально сверливший его. Кэтрин, опять она. Снова этот отвратительные выпученные глаза. Но как же так, она одна единственная могла видеть его? Найтблюм осторожно встал и, обойдя праздничный стол, направился к ней. Голова ее не двигалась, но глаза все также сопровождали его. Даже тогда, когда он подошел к ней вплотную и, наклонившись, посмотрел в них. Он заметил, что зрачки ее глаз заходят далеко за естественный угол и смотрят на него сквозь висок и казалось, даже затылок – щекотание во лбу так и не исчезло. Пугающее чувство. А Кэтрин все также сидела и, как ни в чем не бывало, преспокойно разделывалась с лососем, клала его кусочки в рот. И при всем при этом зрачки ее были устремлены на Хэмминга, стоявшего прямо позади. Так что если взглянуть на нее спереди, казалось, будто у той вообще нет зрачков.

Осознав это, он вздрогнул. Пытаясь подавить испуг, он отшатнулся от Кэтрин, словно от гремучей змеи, внезапно оповестившей о своем присутствии. Услышав шаги позади, он обернулся. Вовремя отпрянув, он чуть было не столкнулся с объявившимся дворецким. Припоминая незабываемые последствия предыдущего соприкосновения с ним, Хэмминг увернулся и от подноса, которым тот, чуть было не врезал ему по голове.

Избежав столкновения и без того испуганный, он поспешил подальше, в самый угол просторной залы. Когда Карсвелл, наконец, закончил с подносами, Найтблюм проследовал за ним. За дверью оказалась кухня. Дворецкий говорил с одним из трудившихся там кулинаров. В нос Хэммингу ударил воздух, полный ароматов. Замечательный запах жареной свинины с розмарином, нотки базилика и орегано, перец, лавровый лист, чеснок. Он вспомнил, что давно не ел, а урчание в животе лишь глухо подтвердило это.

Отдав распоряжения, дворецкий проследовал дальше. Хэмминг шел за ним по пятам, протискиваясь следом, стараясь не соприкасаться ни с ним, ни с дверьми. Он всерьез опасался что двери могут иметь такой же эффект что и сам дворецкий. Итак, опасаясь оказаться между молотом и наковальней, он все-таки преодолел это небольшое испытание и вскоре оказался в боковом коридоре, освещенным холодным светом настенных ламп. Дворецкий прошел до самого конца и, остановившись у крайней двери слева, достал ключ. Отперев дверь, Карсвелл прошел внутрь, Хэмминг протиснулся за ним.