Текст книги "Найтблюм"

Он все смотрел на него, не смея шелохнуться, а оно смотрело на него. Они оба наблюдали друг за другом, по-видимому, ожидая какой-то реакции. Хэмминг ждал, когда оно начнет действие, чтобы рвануть изо всех сил обратно к дому. Но реакции не последовало. По глазам чудовища просто невозможно было понять, насколько оно разумно. Он чувствовал нутром, что вся суть этого существа словно была создана для того чтобы ввести в заблуждение, обмануть.

Вскоре послышался невообразимо далекий и невообразимо странный звук. Он напоминал протяжный голос кита, как если бы его могло услышать человеческое ухо. К нему примешивались еще более странные нотки. Могло показаться, что это обрывки какой-то мелодии, но сказать наверняка было нельзя. Смешиваясь то с одной частотой, то с другой нотки вызывали странное чувство запредельного звона. Эти звуки вызывали подавленность, перемешанную с восхищением, приправленную ожиданием некоего чуда. Хэмминг обернулся. Далеко над вздыбившимися горами черное облако. Такого колоссального скопления птиц он еще никогда не видел. Он вновь посмотрел на затаившуюся в деревьях голову. Издав серию омерзительных звуков, очень напоминавших гулкий хруст суставов, она медленно втянулась и исчезла между деревьев. Последними из виду исчезли ее рога, словно издевательски проскоблив по деревьям. Хруст веток был слышен еще долго, он удалялся, потом быстро затих в глубине леса – оно затаилось. Хэмминг так и мог понять, что же он только что пережил.

Туча птиц лениво рассеивалась. Стая ворон отделилась от основной массы, приземлилась в поле и начала вальяжно расхаживать. Надменно, как это свойственно воронам, они обшагивали его. Одна из них взмахнув крыльями, вспорхнула и села Хэммингу на голову. Когти больно впились в череп. Удивленный такой наглостью, он согнал ее с головы. Описав несколько кругов в воздухе, она приземлилась ему на плечо. Ворона поглядывала на него то одним, то другим глазом. Повернув к ней голову, он сказал: «Ну что, довольна?» Каркнув, она взмыла ввысь. Хэмминг облегченно вздохнул и немного помедлив, отправился к озеру.

Неспешно он шел по мягкой траве, время от времени поглядывая в сторону деревьев. Он мог поверить во что угодно, но только не в это, это было совершенно возмутительно. Он оценивал варианты, взвешивал догадки и в конечном итоге пришел к выводу. Голова в лесу определенно явилась визуальным последствием «психологической атаки» на его сознание. С одной стороны это было хорошо, с другой плохо. С «хорошей» – существо было галлюцинацией, с «плохой» – сам факт того, что он созерцал его образ с такой четкостью, подтверждал, что в некоей степени атака прошла успешно. То, что в чудовище угадывались черты сразу нескольких животных видов, хоть и не так явно, лишний раз подтверждали сделанный им вывод. Оставалось лишь постараться понять если не что это, то как защититься от этого посягательства. Где был один раз, там будет и второй. Не то чтобы он был пессимистом и поддерживал законы Мерфи, но, тем не менее, он считал, что у негативных событий есть тенденция повторяться. Однако с другой стороны ему удалось дать отпор покушению на разум, что как он небезосновательно считал, повышало его шансы выстоять при новой атаке. Подготовив себя мысленно, в основном импровизируя, он добрался до водоема.

Действительно, озером это было сложно назвать, скорее большой лужей. Словно ворот мехового пальто водоем окружала тонкая невысокая, но достаточно густая трава. Хэмминг подошел к нему и заглянул в воду – черным черно. Это означало только одно – эта лужа была достаточно глубокой. Именно этого и ожидал Найтблюм. Данный факт подтвердил его теорию. Вот что осенило его тогда в саду. В этот самый момент в голове всплыл примечательный факт. Именно тот, что следовал за самым большим провалом в памяти. Как он очутился в поле, промокший с головы до пят. Тогда он стоял у этого самого озерца. Он обошел водоем и встал к нему спиной так, чтобы оценить ракурс, с которого виден дом. Определенно, это то самое место.

Выстрел прозвучал в его голове. Тот самый, что и пробил ему голову. Он дрожал, вспоминая каждую подробность своей кончины. Ему понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и выстроить цепочку. Он возвращается в дом с Маршей; отдает ее дворецкому; поднимается наверх и садится на стул в коридоре; происходит неведомое событие, выбивающее его сознание из колеи – удар, а может психическая атака. Откуда он мог знать, что она не могла иметь места ранее. Может выстрел в голову – это «метафора» травмированного сознания. «Следующее, всего лишь догадки» – продолжал он. Его без сознания волокут в подвал; там он приходит в себя и, избежав преследования, находит потайной выход из подземелья. «И выход этот…» – задумчиво сказал Хэмминг, глядя сквозь мерцающую гладь водоема, – «…должен быть там».

Тут же вставал второй вопрос – почему он невидим для остальных? Ответ был очевиден. В том треклятом подвале что-то произошло, что-то совершенно странное, неподдающееся описанию. Вот оно. Вот что заставляло его разум метаться в потугах вспомнить. Сознание, словно призрак из сказаний, делало круг в попытках вспомнить этот фрагмент, но когда натыкалось на провал и исчезало в нем, то вновь обреталось в новом месте и все шло туда, снова и снова пропадая и возвращаясь. Но теперь он знал, что подсознательно был прав. Все ответы на мучительные вопросы он найдет в том подвале. Ну что же, если один раз он уже сбежал оттуда, придется наведаться туда вновь. Он мог биться об заклад, что там его ждала самая ужасная ловушка. Нужно быть готовым, все продумать.

Он повернулся к озерцу и наступил на что-то круглое, затесавшееся в траве, от чего чуть было не потерял равновесие. Справившись со своим вестибулярным аппаратом, он избежал участи рухнуть в воду. Хоть он и собирался туда, но все же для этого было пока рановато. Он осмотрел место под ногами в поисках круглого предмета, на который наступил. Прочесав ближайшую поросль, он вскоре держал в руках свой карманный фонарик. Очевидно, он не заметил, как обронил его тогда. Счастье, что тот не упал в воду.

Он проверил фонарик – исправен. Естественно. Им хоть орехи коли. Он увидел что-то среди деревьев невдалеке. Стылая погода вновь омрачила пейзаж. Хэмминг сунул фонарик в самый надежный карман и присмотрелся, пытаясь различить, животное это или человек. Черная фигура в высоком головном уборе. Было очень сомнительно, что это была лошадь в цилиндре. Потому тут больше подходил второй вариант.

Темная фигура стояла неподвижно у леса. Несмотря на серость, Хэммингу вскоре удалось рассмотреть его одежды. Черный фрак, невысокий цилиндр, белый, источающий белизну ворот рубашки. Хэмминг встал и окликнул его. Но ответа не последовало. Тот стоял как вкопанный в пол оборота, повернув к нему голову. Выждав еще немного, он так и не дождался ответа, Хэмминг двинулся к нему. Человек не шелохнулся. Тогда он ускорил шаг. «Кто вы? Вы видите меня?» – обратился он к человеку в цилиндре. И снова ответа не последовало. Хоть молчаливость того, к кому он обращался, уже начала вызывать некоторое раздражение, что-то подсознательно удерживало его от приближения к этому человеку. Довольно бледное овальное лицо, матовое; черная стриженая бородка, полосой от подбородка до нижней губы; черные, негустые брови и широко раскрытые глаза. Глаза. Он откуда-то знает его.

Тут его осенило. Глаза разного цвета. Именно этого человека он видел на заправке по дороге сюда. Именно этот человек болтал с кассиром у прилавка. Но что это, какой-то заговор? Снова галлюцинации? Широко раскрытые разноцветные глаза, немигающий взгляд, бесстрастное лицо.

– Кто ты такой? Отвечай живо! – закричал на него Найтблюм.

Не моргнув ни разу, ни выдав никаких эмоций, лишь престранно хмыкнув, тот повернулся и удалился по узкой тропинке в лес.

Понимая, что делать этого не стоит, он все же последовал за ним. Ветки деревьев так и норовили хлестнуть по лицу. Он выставил руки, прикрывая лицо. Тропинка, изогнувшись, сделала небольшой поворот и пошла прямо, почти не петляя. Тут-то он и обратил внимание, что совсем потерял из виду человека в цилиндре. Лес становился все гуще, а веток на пути все больше. Хэмминг решил не разворачиваться, тропинка, которой он не приметил раньше, могла привести его к еще какому-нибудь тайнику.

Спустя несколько минут ветви расступились, а тропа вывела его на круглую площадку. Он посмотрел вверх. Темные заостренные кроны высоких деревьев вырезали зазубренный круг в сером облачном небе. Острые длинные ветви, лишенные игл, буквально тянулись к центру просторной площадки.

Он не сразу заметил человека во фраке. Его черную фигуру было бы просто невозможно разглядеть, не будь на нем беленой рубашки, которая опрокинутым треугольником обозначала его местоположение. Тот стоял у разбитого фонтана темного камня в виде куба. Человек обернулся к нему спиной. Хэмминг не решился вновь окликнуть его. Человек, судя по всему, разглядывал основание высохшего фонтана. Хэмминг, наконец, решился осторожно приблизиться. На полпути ему под ногу попала хрустнувшая ветка. Человек молниеносно повернул голову, потом вновь, как ни в чем не бывало, принялся что-то разглядывать. Хэмминг уже было собирался положить ему руку на плечо, как остановился. Чувство было такое, будто что-то поскребло по черепу изнутри. Такого омерзительного чувства он еще никогда не испытывал.

Человек в цилиндре резко обернулся. На его лице всплыло настороженное выражение, вскоре сменившееся удивлением. Да так, будто тот совершенно не ожидал его здесь увидеть. Безмолвно, с неподдельным интересом тот разглядывал лицо нежданного гостя, подозревающий прищур разноцветных глаз никак не сходил с лица.

Это продолжалось довольно долго. Его голову наполнило неприятно чувство головокружения. Оно также быстро покинуло ее. Вскоре ему послышались странные звуки, доносившиеся из глубины чащи. Хруст веток, ерзание, как если бы между деревьев тянули огромный ребристый шланг. Там явно кто-то был. Хэмминг почувствовал, что кто-то смотрит на него из рощи.

– Дератоннэ ввэл? – низким утробным голосом произнес вдруг человек. В его странном говоре с сильным придыхом угадывалась вопросительная нотка.

Он впился в Хэмминга взглядом. Хэмминг уже собрался переспросить, но какой же странный был взгляд у этого человека в цилиндре. Зрачок одного глаза был сжат в точку, при этом неистово дрожал. Другой напротив, был расширен. Создавалось впечатление, что тот буквально плавал, разглядывая пространство позади него. Это ввело его в ступор.

– Ффэл хьярсс? – тот снова задал вопрос на неведомом языке и недоверчиво повернул голову.

Хэмминга начал пробирать озноб, изо рта пошел пар. В лесу стало так холодно и влажно, что кожу лица защипало невероятно больно. Пар валил изо рта как из трубы паровоза. Дрожа от внезапно пронизавшего его холода, он перевел взгляд на деревья. Окружающие деревья стали покрываться пушистой изморозью.

– Хьярссс, – шипящий змеиный голос донесся вдруг из леса. В нем звучала издевка.

То, что он услышал после, заставило его сменить состояние собственного покоя на состояние собственного движения. За странным ответом, сказанным, по-видимому, разумным существом, последовал скрежет деревьев, на которые наносили шрамы ужасные иссохшие рога.

Хэмминг бежал по проклятой тропинке прочь из леса. Бежал как в последний раз. Всего на миг обернувшись, он пожалел об этом. Издавая низкий утробный рокот, его настигал человек в цилиндре. Разведя руки в стороны, прижав локти к туловищу, он смотрел на него выкатившимися глазами и глупо ухмылялся. Он никак не уступал ему в скорости. Но что это? Он снова оглянулся и чуть было не споткнулся, в такой ситуации это могло бы стать роковой ошибкой. Ноги преследователя неподвижно висели и лишь грузно скоблили острыми носками туфель по земле.

Ветки до боли оцарапывали руки. Он уцепился за самую длинную и, что есть сил отогнув, направил ее в преследователя. Хлестко пройдясь по лицу, она мало того что не оставила никакого следа, но даже не заставила того и глазом моргнуть, будто прошлась по свинцовому манекену. Тем не менее, тот малость замедлил ход. Вот-вот, еще немного. Еще несколько мгновений. Но… Нет. Хэмминг все же вырвался из леса. Теперь он бежал в поле.

Он оглянулся – меж удаляющегося ряда деревьев никто так и не появился. Сбавив ход, он, наконец, почувствовал, как холодный воздух заполонил все тело и голову. Усталость дала о себе знать. Едва он успел сделать пару вдохов, как преследователь показался из лесу. В секунду тот пересек добрую половину поля с помощью некоего «рывка», а после, вновь устремился к нему. Чуть не поперхнувшись воздухом, Хэмминг стремглав бросился к поместью. Единственный выход.

Поднялся ветер. Взбежав по ступеням он, задыхаясь, подбежал к двери. Попытавшись взять себя в руки, он закрыл глаза и представил открывающуюся дверь. Он распахнул глаза и увидел, что все так же стоит снаружи. Ветер шумел в ушах. Он обернулся. Позади никого не было. Но чувство панического страха никак не пропадало. Снова обернувшись к двери, он повторил попытку. На этот раз ему послышался знакомый едва различимый шепчущий голос в темноте и звук засова… Чьи-то руки тяжело легли на плечи, утробный голос. Хэмминг закричал. Почувствовал, как провалился в землю. Темнота.

Глава 6

Ему казалось, что падению его нет конца. Кромешная тьма окружала его. И что-то еще, словно всегда было рядом. «Самообман». Но было что-то… там, в необъятном далеке, на невероятном расстоянии. Звук его пробивался сквозь темноту, издавая глас монструозного горна. Нет, зловеще отчаянную песнь кита. Хэмминг мог сравнить ее только с этим животным, чей голос не слышен человеческому уху. Этот звук буквально ощущался кожей, вибрируя по ней. Его издавало нечто неописуемых размеров. Он был не столько громок, сколько тяжел. Хэмминга объял страх. Вдалеке показался проблеск. Горизонт проломила искаженная линия света. Она становилась все ярче и отдавала синевой. Будто свечение на горизонте в необъятном подземном мире. Расширяясь, она озаряла странные контуры под собой, освещая призрачным светом бугристую вздувшуюся поверхность.

Он все еще летел, голова становилась тяжелее. Страх начал пропадать, несмотря на то, что он спешил вниз, на не терпящую отлагательств встречу с черной земной твердью. Вновь взглянув на мерцающую голубым неоном ломаную линию горизонта, он что-то усмотрел. От нее что-то отделилось и сияющим осколком устремилось к нему. Хэмминг прищурился. Гул восходящего ветра, шумевшего в ушах, усилился. Мерцающий осколок стремительно увеличивался в размерах. Создавалось впечатление, что тот несся с невообразимого расстояния на идентичной тому – расстоянию, скорости. Его свет начал слепить до боли в глазах. Гул ветра нарастал с такой силой, что теперь стал оглушающим, воя, словно дикий сумасшедший. Впервые в жизни Хэмминг потерял сознание. Все погасло.

Звон в ушах сменился холодом в теле. Он почувствовал толчок. Нехотя приходя в сознание, он обнаружил себя в месте без единого источника света. Снова его окружала чернота. С трудом отняв голову от ледяного пола, он обрадовался тому, что он есть. Поднявшись на ноги, Хэмминг оглядел, окружающую его тьму. Хоть глаз выколи. Он потянулся за фонариком, но не обнаружил его. Ему не оставалось ничего кроме как вглядываться во тьму, в надежде найти хоть какие-то ориентиры. Просмотрев пространство вокруг несколько раз, он, наконец, усмотрел вдалеке тусклую, едва белеющую точку. Ему полегчало. Он совершенно не хотел идти в кромешной тьме, неведомо куда. Скорее, он предпочел бы остаться на месте, нежели рухнуть в какую-нибудь пропасть в темноте. Но теперь у него появился ориентир. Это конечно нисколько не уменьшало шанс оступиться и сигануть вниз, но все-таки придавало уверенности. Он двинулся к бледневшему огоньку впереди.

Поначалу он шел не спеша, подшаркивая одной ногой перед собой, чтобы нащупать препятствие или, не дай бог, провал. Через сорок минут это ему осточертело, и он вновь посмотрел на точку – казалось, та не приблизилась вовсе. Еще бы, он двигался с черепашьей скоростью. Присев, Хэмминг прикоснулся к полу. «Чистый, ни пылинки», – отметил он. Но это был не бетон или камень. Фактура походила на нечто очень гладкое, состоявшее из очень мелких пупырышек. Пальцы легко скользили по поверхности, как по влажному стеклу, а туфли – напротив, имели чрезвычайно жесткое сцепление, словно стояли на наждачной бумаге. Он постучал ногтями по полу, раздался глухой гул. Определенно это был не камень, бетон или дерево, покрытое лаком. Но очевидно, что под полом имелась обширная полость. Однако такой звук, хоть и вызывал некие опасения, но все же мог свидетельствовать о том, что дыр в этом полу, скорее всего, нет. Он закончил с полом и продолжил свой путь уже более уверенным шагом.

С каждой минутой его шаг становился увереннее. Спустя пятнадцать минут ходьбы, точка стала вытягиваться, спустя еще двадцать – раздвоилась. Хэммингу это надоело, и вскоре он уже бежал трусцой. Было достаточно непривычно бежать по столь цепкой поверхности. Это были самые долгие сорок минут в его жизни. Он то бежал, то сбавлял ход, чтобы перевести дух. Наконец, то, что он видел вдалеке, приняло форму четырех высоких свечей, стоявших в свою очередь на высоких шестах, каждая. Еще несколько минут, и он доберется до них. Но что же это?

Он все же достиг их еще через тридцать с небольшим минут. И это были далеко не свечи. Это были бледные, источающие призрачный свет исполинские колонны. Обитые и укрепленные стальными обхватами, те самые, что он видел в подвале. Делая каждый новый шаг, он недоумевающе трепетал. Словно вырванные оттуда, они люминесцировали бледным белым.

При данных обстоятельствах, Хэмминг мог видеть их целиком, во всю высоту. Колонны действительно были намного выше, чем он предполагал, и походили скорее на высотные здания. Неужели он так глубоко спустился тогда? Всегда будучи на стороже, он не знал чего опасаться и потому, поначалу не решался даже прикоснуться к источающей неестественный свет колонне. Последовавшее же событие заставило его в буквальном смысле вцепиться в нее. Он взглянул под ноги и не сразу понял, что отражение на полу не следствие естественных отражающих свойств поверхности. То, что он увидел там, было не отражением, а продолжением колонн. Вниз, во тьму прозрачного как хрусталь пола из каждой колонны исходил округлый сердечник. Меньший по диаметру, каждый из четырех, они уходили настолько глубоко во мрак, что становились острыми как иглы. Вернувшись из холодного оцепенения, и наконец, решившись посмотреть вниз, он отметил, что каждый сердечник, в том месте, где он начинал исходить из колонны, был «изолирован» неким черным материалом, напоминавшим грифель.

Воздух вокруг сотрясся утробным клокотанием, превратившимся в далекий рев. Хэмминг пошатнулся, пытаясь удержаться за выступы колонны. Он не рискнул вновь сойти на хрустальный пол. Лишь снова оглянувшись, он уставился вниз. Что-то там вдруг магнитом приманило его взгляд. Не смея отвести глаз от черноты между колоннами, он замер. Нечто манило его туда под пол. Нечто, затаившееся внизу во тьме. Вселяло мысль шагнуть, сойти. Словно тяжелый прут из вязкого болота, с таким трудом он смог вырвать взгляд свой изо тьмы. Хэмминг ненароком оступился, нога слетела с опоры вниз и провалилась сквозь внезапно ставший словно наледь, тонкий пол. Потеряв равновесие, с болью в голове, он сорвался вниз в темноту.

Полет вниз тянулся целую вечность. Он все летел и летел вдоль колонн, конца которым не было. При взгляде на эти призрачные линии, струящиеся вниз, ему иногда казалось, что он завис на месте, и лишь легкая дрожь изредка выдавала движение. Внезапно колонны, будто взрывом расщепились в сеть бесчисленных каналов. Отгибаясь плоскостями от него, как четыре огромных иссушенных лепестка, они уходили дальше вниз. Но вскоре они вновь сошлись в центр в одну исполинскую сваю. Пролетев совсем близко от одного из каналов, напоминавших капиллярную сеть, Хэмминг, удачно вывернувшись, уклонился от столкновения. Теперь же он созерцал одну только сваю все тянущуюся вниз. Но вскоре показался и ее конец. Глубоко внизу проявился огромный белеющий бугор. Размером в четверть мили, он имел округлую форму. Испещренный как застывший лавовый пейзаж впадинами и потеками гладкой породы, он вызывал чувство пустоты. Уходя почти по центру, в него вонзалась исполинская свая.

Бугор породы пробуждал неописуемое отвращение, вырисовывая ужасающие ассоциации в голове. Вместе с этим он чувствовал что-то еще. Сквозь поток ожившей вакханалии омерзительно извращенных образов в этой огромной выпуклости имелись почти неуловимые черты симметрии. В, поначалу, кажущемся уродливом хаосе эта, уловимая лишь неким тонким чувством, симметрия пугала и вызывала еще больший ужас. Вяжущая и скручивающая душу эссенция Этого жгла нутро необъяснимым поганым огоньком, который вызывал отвращение, грубо сплавленное с возмутительным восхищением. «Господи! Разве может быть такое?!» – проносилось у него в голове. «Довольно!» – закричал он во весь голос. Настала тишина. Неслышно стало даже ветерка в ушах. Лишь отвратительный холм он созерцал. Тот все тянулся, расширяясь дальше вниз. Острый звон разбивающегося хрусталя. Тысячи осколков прокатились гулким эхом в черноте пространства. Трубный глас.

Хэмминг очнулся все в том же поместье, все в том же холле, у той же двери парадного входа, на мягком стуле, в непривычном положении – стоя на голове, покосившись набок, вверх тормашками, ногами на стене. Не с первого раза, но все же ему удалось вывернуться из такого крайне не удобного для сна положения. Он грохнулся вместе со стулом на пол. С трудом распрямившись, с неприятным хрустом во всем теле, Хэмминг осторожно размял закостеневшую шею и конечности. «Благо, без последствий», – отметил про себя он. Возвратив место своего приземления на положенное тому место, сам он приземлился на место поудобнее. Расположившись в мягком кожаном диванчике, сложив кисти домиком, он задумался. Во всех подробностях вспоминая свой пугающий сон и отметив некоторые очевидности, он пришел к разумному заключению. Оно заключалось в том, что, по всей видимости, человек в цилиндре погрузил его в этот сон и неспроста. Он хотел ему что-то показать, скорее намекнуть. Эти колонны, как считал Найтблюм, выступали символом того, что четыре вещи либо человека в этом доме помогут ему в достижении цели. Возможно так. Но какой в этом интерес был у этого сумасшедшего. Собрат по несчастью? Кстати о цилиндре и сумасшедшем: они оба сейчас находились совсем неподалеку, за окном. И Хэмминг их прекрасно видел.

Тот таращился на него широко раскрытыми глазами. Но вот что странно – глаза его уже имели одинаково черный щенячий цвет. Выражение лица его стало более осмысленным, но, несмотря на это, все-таки оставалось неопределенным. Если можно так выразиться, оно напоминало выражение друга, только что рассказавшего тебе несмешной анекдот и ожидавшего реакции на него. Да, наверное, это было самым подходящим описанием для него (если читатель когда-нибудь видел выражение морды мурены, то, скорее всего, подойдет и оно). Ему все же было не совсем приятно ощущать на себе такой странный взгляд. Он уже понял, что в дом тот войти не сможет и от этого ему стало легче. Нужно было решить, что делать дальше. А главное постараться не удариться в паранойю.

Он окинул взглядом все тот же до боли в зубах знакомый холл, пытаясь уцепиться хоть за что-то приятное глазу. Высокие зеркала в широких золоченых оправах; бледные гардины; бронзовые и золотые канделябры, настольные и напольные; несколько скучных картин рисовал явно не профессионал, возможно, кто-то из членов семейства. Несмотря на обилие дорогих вещиц, общая атмосфера, создаваемая интерьером сейчас казалась сдержанно-серой, если не сказать, скучной и угрюмой. Его взгляд остановился на одной из высоких ваз. Невольно Хэмминг вновь посмотрел в сторону окна. Там, где совсем недавно красовалось полное дурости лицо, владельцу которого явно следовало сменить цилиндр на желтую бейсболку с пропеллером, была пустота. Хэмминг на мгновение усмехнулся, представив, что тот сейчас, небось, сидит, пригнувшись под окном. Мало ли, что ему взбрело в голову. «Да, этот парень и впрямь сумасшедший. Как, наверное, и сам я», – подумал он. «Хотя, если сумасшедший только я, то сумасшедшими для меня все окружающие будут», – уже не на шутку рассмеялся Найтблюм.

Он снова уходил в себя. Наваждения, наваждения, сплошные наваждения. «Адская морда в лесу, теперь еще и этот сумасшедший шляпник. Чувствую себя маленькой Алисой». Он перебирал в голове множество лейтмотивов, которые могли породить эти видения в голове. Самым неприятным из них был тот вариант, что он и вовсе не избежал атаки на сознание и до сих пор стоит в том поле как вкопанный и то, что он сейчас находится там, где он находится, ему только кажется. Вскоре и этот вариант он отправил в папку своего сознания, помеченную буквой «Б», что значит «Бред». Да, самоанализа и самокритики ему было не занимать, но это уже попахивало крайним пессимизмом.

Встав с диванчика, он пересек холл и устроился на мягком стуле, который находился возле понравившейся ему сине-белой вазы. Она стояла на подставке в виде квадратной колонны, практически на уровне глаз. Белоснежно-белый приятно сочетался с насыщенно синим узором лепестков цветов-колокольчиков. Гжель, славянские мотивы. Созерцание такого незатейливого узора, формы, без доли вычурности, радовало взгляд. Иногда простые вещи могут радовать не хуже самых дорогих артефактов истории. Ему немного полегчало. Тяжесть беспокойства в груди прошла и вскоре в голову пришла та идея, которая должна была посетить его намного раньше. Действительно, почему бы не заглянуть к остальным членам семьи и осведомиться, о чем же они говорят между собой. Особенно интересным ему показалось отыскать свой велосипед. Тот, на котором он сюда добрался, который, без сомнения куда-то уволок Карсвелл. «Да, да, именно он. Ведь ему как-то нужно было подкрепить свою ложь», – рассудил он. Хэмминг не сомневался, что обнаружит на том месте, куда он непременно собирался, точнее на его дне. Но все по порядку.

Он начал с западной части здания. Но на этот раз он намеревался осмотреть каждую комнату вплоть до шифоньера. Попав из холла в обеденный зал, он зашел на кухню, в которой в полной тишине и одиночестве находился помощник повара. Он был одет в белую поваренную униформу, а на голове у него красовался небольшой, сдвинутый на затылок, колпак. Овальное, светлое и добродушное, по крайней мере, в данный момент, лицо было награждено острым прямым носом, под которым находились короткие, прилизанные усы-стрелки. Он стоял, опершись на разделочный стол кухонного островка. Рядом с ним стояла плетеная корзина, полная зеленых яблок, одно из которых в данный момент и жевал Пэдро. Именно это имя было написано на небольшом позолоченном бэйдже. Уставив темные глаза в никуда, сложив руки на груди, в одной из которых было надкушенное яблоко, Пэдро задумчиво вздыхал. Время от времени его лицо озарялось улыбкой. Наверное, даже дурак догадался бы, о чем тот сейчас думал. Насмотревшись на забавного служащего, Хэмминг, окинув взглядом кухню, покинул ее.

Оказавшись в коридоре и не теряя времени даром, он поспешил в первую понравившуюся дверь, после чего в темноте, наступив в ведро и получив шваброй по голове, сгреб две полки с чистящими средствами и, наконец, наступив оставшейся ногой на чавкнувшую мокрую тряпку, завершил все мощным финальным аккордом, грохнувшись на пол. Это была хозяйственная комната. Он успел это понять еще на полпути к полу. Выбравшись из вероломного капкана, подстроенного судьбой или, быть может, неведомыми темными силами, он все же встал и добрался до выключателя. Немного прибравшись, он покинул комнату, выключив свет. Едва он вышел, как чуть было не столкнулся с Пэдро.

– Эй, кто там? Все в порядке? – вопрошал Пэдро, постучав в дверь. Разумеется, он услышал грохот. Отворив запертую дверь, тот прошел в комнату. А Хэмминг продолжил свой путь в следующую по коридору дверь. Их было две. На одной имелась табличка с цифрой «1», и цифрой «2» соответственно на следующей. Он прошел за дверь с номером «1» и осмотрел пустовавшую комнатку.

Скромно обставленная, но, тем не менее, очень уютная, комната скорее всего принадлежала кому-то из прислуги. Возможно, что принадлежала она тому самому Пэдро. На это ненавязчиво намекала поварская форма в шифоньере. Одноместная кровать, небольшой столик и скромная картина с изображением оранжевого тюльпана на фоне черно-белого затуманенного леса. Вот и все что находилось в комнате, не считая шифоньера. Закончив с этой комнатой, он перешел в следующую.

Обстановка этой комнаты мало чем отличалась от предыдущей, за исключением того, что здесь не было картины, зато присутствовал живой человек. Он лежал на кровати, спиной к Хэммингу, лицом к окну. Второй помощник повара, по всей видимости. Тот читал книгу, хмыкая себе под нос. Хэмминг покинул и эту комнатку.

Следующей же по счету шла комната Карсвелла. В нее он все-таки поостерегся входить. Уж давненько он его не видел. Вполне возможно, что тот мог подстроить там западню. Быть может это и были всего лишь глупые предрассудки, но, тем не менее, он отвернулся и проследовал прочь от двери.

Пройдя таким образом до самого конца коридора, он свернул в крайнюю дверь слева и оказался в комнате с камином. Над массивным, узорчатым камином, кочергу из которого он пару раз использовал, висела на первый взгляд не примечательная картина. Будучи здесь ранее, он не обратил на нее должного внимания, было некогда. С расстояния казалось, что на ней была изображена листва густых крон деревьев, устремленных ввысь и освещаемых холодным светом неведомой звезды. Всего пару полос разбавляли густоту блеклой темной палитры. Под некоторым углом изображение уже напоминало глубинные потоки вод густо завихряющегося течения, пронизанного редкими лучами света. Но созерцая вблизи это без сомнения великолепное произведение искусства, картина раскрывала свой секрет. Становилось видно, как все потоки листвы превращались в тысячи тысяч человеческих фигур и лиц. Кто-то из них держал едва заметные мечи и копья, казавшиеся поначалу мелкими меж листвы. Некоторые лица и фигуры были нарочно искажены до крайне неприятных вытянутых форм. Скорее всего, этими деталями автор хотел показать ужасы войны, ведь именно она была запечатлена здесь. Огромное сражение. Льющиеся потоками воины и безоружные люди закручивались в вихрь сражения, снова и снова. «Вновь и вновь», – прошептал он, – «Уроборос».