Текст книги "Шелк и тайны"

Глава 19

Росс нехотя просыпался, медленно покачиваясь на волнах глубочайшего умиротворения, которое он когда-либо испытывал в жизни. Женившись на Джулиет, он не слишком ценил жизнь, ибо в двадцать один год юноша не ведает еще душевных мук и опустошения. Все это ему довелось пережить, когда Джулиет оставила его. Боль этих прошедших лет заставила его еще больше ценить нынешний покой.

Лампа догорела. Слабые, убывающие сумерки предвещали рассвет. Супруги все еще продлевали блаженство. Джулиет вытянула руку вдоль его тела, Росс обнимал жену за талию. Он был рад, что ночь выдалась довольно прохладной и им было уютно, несмотря на такие жаркие объятия. Ему пришлось даже натянуть простыню, когда их наконец сморил сон.

Потрясающая страсть, владевшая ими прошлой ночью, глубоко удовлетворила обоих. Росс помнил все до мельчайших подробностей. И все же он не мог остановить время и вечно жить этим мгновением. «Надо выбрать момент вроде этого, когда мы отдыхаем вот так, вместе, в полнейшей гармонии», – подумал он. Сколько еще таких вот моментов выпадет на их долю? Карлайл слабо верил, что ему удастся живым выбраться из дворца. Короткое путешествие в Черный колодец не в счет. Ведь там, в этой подземной темнице, заживо умирал когда-то Иан Камерон, прежде чем его не «спасли» от жалкой участи. Росс не знал наверняка, почему эмир позволил ему вернуться в дом наиба, однако подозревал, что Насрулла наслаждается игрой с ним, оставляя надежду, которой потом с легкостью лишит.

Он размышлял о том, что в некотором смысле умрет теперь счастливым человеком, ибо они с Джулиет обрели наконец друг друга. «Но я не хочу умирать, я хочу жить, хочу вернуться в Англию вместе со своей женой, хочу растить детей и учредить институт, где студенты и исследователи из многих стран смогут встречаться и обмениваться знаниями. А больше всего на свете я хочу, чтобы мы с Джулиет просто наслаждались каждым драгоценным днем, проведенным вместе.

Конечно, нам еще предстоит разработать план побега, но в настоящий момент я счастлив, что Джулиет снова в моих объятиях, она моя жена и по закону, и фактически. Потребуется не одна ночь, чтобы хоть как-то утолить свою страсть, но вряд ли мне хватит и целой жизни. Если за двенадцать лет я так ничему и не научился, то тем более надо ценить эту редкую страсть, что мы питаем друг к другу».

Джулиет вздохнула, скорее во сне, чем наяву, и еще крепче прижалась к мужу. Тело Росса мгновенно отозвалось. Он всегда наслаждался размеренной утренней любовью: только такого рода деятельность он мог себе позволить перед завтраком.

Никакая ночная рубашка не могла бы выглядеть так соблазнительно, как шелковистая кожа Джулиет.

Он ласково обхватил ее грудь и погладил сосок большим пальцем, радуясь тому, как от его прикосновений оживает ее кожа, меняя замшевую мягкость на твердую шагрень.

Джулиет что-то промурлыкала и шаловливо потерлась о пах Росса. Сочтя это за поощрение, он ткнулся носом в ее густые волосы и поцеловал нежную кожу под ушком, в то же самое время не переставая ласкать все ее округлости и изгибы, до которыx мог дотянуться. И с каждым разом рука его опускалась все ниже. Когда пальцы его скользнули сквозь мягкие вьющиеся волоски к чувствительной плоти, женщина резко вздохнула, и жаркая влага, выступившая в лоне в ответ на его ласку, дала понять, что Джулиет полностью проснулась.

Поскольку Росс чувствовал утреннюю истому, он решил, что поза на боку, в которой они находятся, как раз подходит для занятий любовью. Догадавшись о его намерениях, Джулиет приподняла ногу, и он проскользнул в гостеприимно открывшееся ему лоно. Ночью Джулиет была несколько скованна, почти как девственница, теперь же она, обмирая от восторга, вращала бедрами, обвивала и обжигала его, как пламя.

Преимущество такой позы заключалось в том, но Росс мог по-прежнему касаться ее самых

сокровенных местечек, убеждаясь в том, что страсть Джулиет растет в унисон с его вожделением. И как только жена, достигнув пика, начала конвульсивно извиваться, Росс крепко прижал ее к себе и на мгновение забылся вместе с ней.

Джулиет вмиг обмякла и прижалась к нему, теплая, как подушка. Правда, обнимать ее было куда приятнее, чем подушку.

– Лучше встретить новый день невозможно, – прошептал ей на ухо Росс.

Серые глаза Джулиет широко распахнулись, и она с шутливой наивностью спросила:

– А разве что-нибудь случилось?

Они так и не разъединились, и Росс красноречиво прижался к ней.

– Может, это освежит твои воспоминания?

Джулиет вытаращила глаза.

– И правда! – Она захихикала, легла на спину и пристроила голову у него на груди. – Некоторым образом это напоминает мне нашу брачную ночь.

– Скорее утро после нее, – поправил он.

– Это верно, утро после свадьбы очень напоминает сегодняшнее. Я и не знала, что в такой позе можно заниматься любовью. Конечно, – с улыбкой добавила она, – в то время я имела смутные представления об этом.

– Но ты быстро всему училась.

– Да, сейчас, как и тогда, – сплошное удивление и открытие, но на этот раз все куда лучше, потому что мы уверены в себе, – застенчиво заключила Джулиет. – Тогда я не знала, чего и ждать, потому что это было впервые. Хвала небесам, ты знал, что делать.

Росс криво улыбнулся и намотал ее вьющиеся волосы себе на палец.

– Я нервничал ничуть не меньше. Ведь для меня это тоже было впервые.

– Правда? – внезапно напрягшись, спросила она. – Я всегда полагала, что ты… что у тебя был опыт.

– Состоятельный молодой человек всегда может набраться опыта, как ты деликатно выразилась, но я считал, что покупать женщин безнравственно, – ответил он. – Впрочем, и соблазнять девушек для меня тоже было неприемлемо – я не желал становиться отцом незаконнорожденного ребенка или разбивать чью-то жизнь. Куда полезнее было тратить силы на изучение арабского языка.

– Ничего удивительного, что ты стал таким знатоком! – расхохотавшись, заметила она. – Но откуда ты знал, как?.. – Смутившись, она умолкла и не договорила.

– Временами ученость приносит свои плоды, – пояснил он. – За две недели до нашей свадьбы я воспользовался услугами весьма дорогой куртизанки и попросил ее показать мне, что нравится женщинам. Она увлеклась и довольно основательно продемонстрировала мне все приемы, при этом неустанно приглашая меня принять участие в этом.

– Замечательно, – усмехнулась Джулиет. – И ты в самом деле смог устоять?

– Да, – откликнулся он. – Встретившись с тобой, я и думать не мог ни о ком другом, кроме тебя.

Она нежно потрепала его по щеке.

– Твои изыскания удались на славу. Я и не подозревала, что ты новичок в этом деле.

– Очень рад, что мне удалось убедить тебя. Теперь это уже не имеет значения, но в то время мне казалось это настолько важным, что я не захотел выглядеть полным невеждой.

– Но теперь у тебя, верно, есть опыт, – язвительно произнесла она. – Весьма заметно.

Он почувствовал легкое раздражение.

– Упреки, Джулиет? Разве ты рассчитывала на целибат с моей стороны, после того как покинула меня?

– Нет, конечно, – печально ответила она. – просто я слегка ревную.

Будь эта тема не столь эмоционально окрашенной, он нашел бы честность Джулиет привлекательной или льстящей ему, но теперь слова ее лишь сильнее распалили его.

Разумом Росс понимал, что не было причин сохранять верность жене, которая фактически разрушила их брак, однако он никогда не мог примириться с тем фактом, что формально совершает прелюбодеяние, – и так каждый раз, утешаясь с другой женщиной. Шаткое равновесие, которое он пытался установить между сознанием и потребностью, не приносило ему ни физического, ни эмоционального удовлетворения. Росс отодвинулся от Джулиет и лег на спину. Они больше не касались друг друга.

– По-моему, ты не имеешь права ревновать, и хотя мне неловко говорить об этом, но я уверен, что за все эти годы я не чаще тебя подвергал свою верно испытаниям.

– Сообщения о моих дебошах сильно преувеличены, – сдавленным голосом произнесла Джулиет.

– Возможно, и преувеличены, но не высосаны из пальца, – с трудом выдохнул он. Что-то темное и грозное закопошилось в глубине его души, некая картина, которую он похоронил, но не мог забыть. Никогда! По мере того как воспоминания пробивались наружу, вместе с ними росла и ярость. – Я не знаю, что из всех тех россказней – правда, но мне пришлось поверить тому, что я видел собственными глазами.

Она села и отодвинулась на край кровати. Лицо ее в предрассветных сумерках стало бледным и непроницаемым.

– Что… что ты имеешь в виду?

Росс сжал кулаки, пытаясь совладать с подступившим гневом, но смирить свою ярость он не смог.

– Ты забыла, как останавливалась в отеле «Бьянка» на Мальте? А я отлично помню.

Джулиет задохнулась и, поджав под себя длинные ноги, обхватила их руками.

– А что ты делал на Мальте?

Он приподнялся на локте и, прищурившись, уставился на нее.

– Что, черт побери, я должен был делать? Я приехал тобой, ведь ты была моей женой. Неужели ты надеялась разрушить наш брак одной-единственной загадочной запиской?!

Пульс Росса участился: перед его мысленным взором пронеслись мучительные, переворачивающие душу картины прошлого. Поздно вечером он сошел с парохода в порту Валетты и поехал прямо в отель «Бьянка», который, по словам очевидцев, был самой лучшей гостиницей на Мальте. Он узнал, что Джулиет отправилась на остров, однако предполагал, что разыскать ее будет не так-то просто. Тем не менее, зарегистрировавшись в гостинице, он первым делом спросил, правда, без особой надежды, не прибыла ли сюда уже его жена, леди Росс Карлайл, поскольку они договорились здесь встретиться.

Когда он описал Джулиет, лицо консьержки просияло. «О да, красивая, с огненными волосами английская леди действительно уже здесь!» – воскликнула она.

Багаж Росса уже отнесли в его апартаменты, однако романтически настроенная консьержка понимающе улыбнулась и дала ему еще один ключ, равно как и проводила до комнаты Джулиет: «На тот случай, если английский милорд не пожелает откладывать встречу до утра».

Было очень поздно, и, конечно, Россу следовало бы подождать, но он не мог сдержаться и не преминул воспользоваться открывшейся ему возможностью.

Сердце его забилось чаще при мысли о том, что Джулиет здесь, совсем рядом. Однако он помедлил у дверей ее номера. Ему казалось, что стоит им увидеть друг друга, как все сразу встанет на свои места, но тем не менее он понимал, что она может быть не рада неожиданному появлению супруга. Впрочем, он нисколько не сомневался, что они решат любую проблему, какой бы она ни была: ведь они слишком сильно любят друг друга, чтобы вот так просто перечеркнуть свой брак.

Пока он стоял в нерешительности, дверь неожиданно распахнулась, и из номера вышел мужчина. Потом дверь захлопнулась, ее закрыли изнутри. Росс оцепенел, казалось, его ударили в солнечное сплетение. Мужчина выглядел каким-то растрепанным, словно он одевался впопыхах, на его красивом лице блуждала слабая улыбка довольного кота. Огненные письмена на стене не могли бы сказать отчетливее, что он только что имел любовное свидание с женщиной.

И тут Росс узнал его, и от этого кошмар только усилился. Это был граф д'Оксер, французский дипломат, Росс его видел как-то на балу в Лондоне. Этот высокий, красивый, почти сорокалетний мужчина был весьма популярен у хозяек великосветских салонов.

Граф не знал Росса, поскольку их даже не представили друг другу, а Росс тогда не был столь значительной персоной, чтобы его заметил почетный иностранный гость. После мгновенного замешательства француз разглядел тяжелый старинный ключ в руках вновь пришедшего и снисходительно усмехнулся:

– О, значит, молодая леди такая же пылкая, как ее огненные волосы! Наслаждайтесь, друг мой. Она стоит того, чтобы пренебречь ночным сном. – С этими словами граф вежливо обошел молодого человека, не зная, сколь близок тот от смертельной черты.

Оставшись один, Росс разом взмок, и почти сразу же его охватил озноб. Он в ярости сжимал кулаки, ибо до него дошло, что сейчас, в эту самую минуту, весь мир его оказался безжалостно растоптанным…

Он ногтями впился в свои ладони, и эта боль вернула его к действительности. Впрочем, настоящее было почти таким же ужасным, как и прошлое.

– В отеле «Бьянка», – прохрипел он, – мне сказали, что ты уже заняла номер, и я поспешил к тебе. Я уже собирался было постучать, как из комнаты вышел один из твоих любовников, причем весьма довольный. Граф д'Оксер. Ты его помнишь или это было мимолетное увлечение?

У Джулиет перехватило дыхание, она потупилась, но ничего не ответила. Шальной луч раннего солнца насмешливо сверкнул на золотой цепочке, обвивавшей ее шею.

Молчание Джулиет только раззадорило Росса. Он никогда не говорил о том, что видел на Мальте, но теперь молчать не собирался.

– Мне никогда не приходило в голову, что я застану тебя с другим мужчиной, – с горечью произнес он. – Ведь прошло всего три недели с тех пор, как ты уехала. Проклятые три недели! Он был первым или ты находила разных мужчин в каждом отеле между Чепелгейтом и Мальтой?

Она покачала склоненной головой, длинные волосы упали ей на лицо. Однако она не сделала ни малейшей попытки защититься.

Росс встал с кровати и подошел к окну, закрытому ставнями, пропускавшими воздух и свет. Глядя через крошечные щели на пустынный двор, он резко спросил:

– Тебе нечего сказать в свое оправдание? Ты ведь наверняка можешь найтись: или отречься от всего, или, наоборот, похвастаться. Скажи что-нибудь, черт тебя побери! Всего пара слов, и ты убедишь меня, что я ошибся дверью.

– Я не могу отрицать этого. То, о чем ты думаешь… действительно свершилось тогда ночью, – еле слышно произнесла Джулиет. – Ты вправе презирать меня, но если ты приехал за мной из Англии, почему ты не попытался увидеться, хотя бы ради того, чтобы сказать все, что ты обо мне думаешь?

Росс отпрянул от окна и, всем телом прижавшись к грубой стене, впился ногтями в штукатурку, тщетно пытаясь совладать с собой. Ответ на ее вопрос был самым темным местом в его собственном мироощущении. Ему было стыдно. Но он все равно ответил, ибо хотел, чтобы Джулиет поняла, что она натворила.

– Я ушел потому, что боялся. Боялся, что убью тебя, если увижу!

Долго-долго тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Джулиет. И наконец она слабым голосом произнесла:

– Вот почему я пыталась держаться от тебя подальше с самого Серевана. Я боялась, что если мы снова станем близки, все преграды, из-за которых мы не могли бы быть вместе, будут сметены. Так оно и случилось.

Она сползла с постели и, опустившись на колени, подняла скомканную рубашку. Держа ее перед собой, она слепо подбирала один за другим предметы одежды.

Издалека уже доносились призывы муэдзинов, с минаретов приглашавших правоверных на утреннюю молитву. Света в комнате уже хватало, чтобы что-либо рассмотреть, хотя все вокруг по-прежнему казалось лишенным цвета и формы.

Росс отрешенно размышлял, как человек в одну секунду может лишиться радости: «Джулиет права: близость разрушила все преграды. Я годами успешно подавлял свой гнев, даже в течение всех этих трудных недель, когда был вынужден постоянно находиться в обществе своей неверной жены. Но то, что мы стали любовниками, неким таинственным образом ослабило мой самоконтроль, и теперь, вырвавшись на волю, мой гнев стал неуправляем».

Росс усиленно пытался понять, что же все-таки случилось, и тут до него дошло, что Джулиет безмолвно плачет. Слезы ручьями текли у нее по лицу, а она на ощупь собирала разбросанные вещи. И печаль ее была тем более губительна, что Джулиет переживала ее молча.

Боль в душе Росса не стихла, однако природа ее изменилась, равно как и его гнев. Он беззвучно выругался, чувствуя, что любимая ускользает от него. Вот так же она вскоре уйдет из его памяти. Сама мысль об этом показалась ему невыносимой. В какой-то краткий, ужасный миг он хотел ранить жену, заставить ее страдать так, как перестрадал сам. И все же, добившись этого, он ранил не столько ее, сколько самого себя, ибо вид страданий любимой терзал его. Пусть даже гнев его она заслужила.

– Джулиет, прости, что я выплеснул на тебя все это, – мученически выдавил он. – Зря я так с тобой обошелся.

– И ты прости меня, прости за все! Я сошла с ума, подумав, что прошлое можно перешагнуть. Ты помнишь Омара Хайяма? – Джулиет поглядела на него полными слез глазами. – «Длинный палец пишет и, написав, двигается дальше. И все твое благочестие и ум не смогут уничтожит ни полстроки. И всеми своими слезами ты не смоешь ни слова из написанного». – Она закрыла глаза, лицо ее исказилось от муки. – Прошлой ночью я хотела одарить тебя единственным, что у меня есть, а вместо этого непростительно причинила боль, и уже не в первый раз.

Он быстро пересек комнату и опустился рядом с ней на колени. Рана, которую он прижигал ей раскаленной сталью, теперь превратилась в бледный, почти зарубцевавшийся шрам у нее на предплечье. Шрам словно напомнил Россу, что нигде в мире нет никого похожего на Джулиет, и именно эту ее уникальность он и любил. Осторожно подбирая слова, он произнес:

– Не могу сказать, что прошлое не имеет значения, потому что это не так. Имеет, и еще какое! Но все это уже в прошлом, а мы продолжаем жить.

– Прошлое живо и сейчас, ибо мы те, какими сделали нас наши поступки. Эта ночь была ошибкой. Мы открыли ящик Пандоры и вряд ли сможем теперь получать удовольствие, не причиняя друг другу боли. – Виноватая и покаянная, Джулиет не могла смотреть Россу прямо в глаза. В том, что он последовал за ней через все Средиземное море, добрался до Мальты в ту роковую ночь, было что-то фатальное. Появись он на несколько часов раньше, она встретила бы его с распростертыми объятиями, брак их сохранился бы и, возможно, стал еще крепче. Но к тому времени, когда он добрался до отеля «Бьянка», было уже слишком поздно.

Росс взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Нет! Прошлая ночь не была ошибкой! Ты права: грешно тратить попусту то малое время, что нам отпущено. – Слабо скривив губы в улыбке, он процитировал стихи другого персидского поэта:

– «Получим наивысшее удовольствие от того, что мы можем получить, прежде чем рассыплемся в прах». Не отталкивай меня снова, Джулиет. Ты очень мне нужна.

Невозможно было не откликнуться на мольбу, особенно когда она сама так отчаянно в нем нуждалась. Джулиет потянулась к мужу и поцеловала его крепким, восторженным поцелуем. Одним рывком Росс притянул ее к себе. Оба они стояли на коленях друг перед другом, и лишь сорочка в ее руке разделяла супругов. Но Россу это не мешало: он ласкал обнаженную спину и ягодицы Джулиет, гладил и возбуждал везде, где только доставали его пальцы.

Сорочка отлетела в сторону. Росс повалил Джулиет на ковер, и они вновь сплелись в безумном экстазе. Боль и гнев выплеснулись в страсть; оба так неистово искали любви, словно и не проводили ночь в безумном пламени вожделения. Они воспользовались своим чувством как лекарством – в тщетной попытке отвергнуть неопровержимое.

Росс любил Джулиет так же дико и необузданно, с той самой страстью, которую она заметила в нем во время матча бозкаши. Это был чисто мужской акт обладания и в то же самое время – настоящая любовь, проистекающая от болезненной привязанности. Она чистосердечно отвечала, словно пытаясь доказать своим телом то, что, облаченное в слова, показалось бы фальшью. То, что она любила его, всегда любила, пусть даже он и не верит.

«Вероятно, нам не надо было вновь становиться любовниками. Может, это была ошибка, ибо боль так и трепещет на поверхности. Но теперь, когда мы снова вместе, нас уже не разлучить. К лучшему это или к худшему, но теперь мы соединились под сенью смерти».

Глава 20

После ночи бурной любви, опустошенные и молчаливые, они боялись разговаривать, не зная, что могут принести им слова. Голова Джулиет покоилась на плече Росса, огненные волосы ее, как мантия, закрывали ему грудь. Пальцы их переплелись. Свободной рукой Росс медленно гладил ее по голове, раздумывая, а стоит ли им вообще выходить отсюда. За последние шесть часов они пережили страсть, сладостную истому, безудержное отчаяние. Если бы Росс так не устал, он бы подивился собственной выносливости.

Теперь ему казалось, что между ним и Джулиет установилось хрупкое перемирие. «Мы должны продолжать в том же духе, быть вместе, но остерегаться друг друга, и ни один из нас не затронет болезненных тем, которые чуть не разлучили нас вновь», – размышлял он.

В дверь властно постучали, они оба насторожились и услышали голос слуги. Абдул Самут Хан приглашал лорда Кхилбурна на завтрак. Супруги вскочили на ноги и стали торопливо одеваться. Росс тем временем крикнул, что, приглашая его, наиб оказывает ему великую честь.

Джулиет уже облачилась в незамысловатые туарегские одежды и выглядела как Джелал, а Росс все еще завязывал галстук. Прежде чем впустить слугу, Росс тихо спросил:

– Меня, возможно, не будет целый день. Ты сегодня будешь здесь?

– Разумеется. – Она удивленно изогнула брови.

Он с удовольствием выслушал ее ответ, хотя не совсем был уверен в ее словах. Надев сюртук, Росс провел расческой по волосам, придал лицу спокойное выражение и вышел, чтобы разделить завтрак с хозяином дома.

Наиб многословно приветствовал его:

– О мой дорогой лорд Кхилбурн! Как вы пережили беседу с эмиром? Если бы я знал, что вас вызовут прошлой ночью, я бы сопроводил вас. – Он взял Росса под руку и повел его к небольшому столику. Холодные глаза его составляли разительный контраст с экспансивными манерами. – К несчастью, моего внимания потребовали важные дела, связанные с артиллерией, поэтому я и знать ничего не знал. Что сказал его величество?

– Да ничего особенного, – непринужденно ответил Росс, пристраиваясь на подушке и подозревая, что наиб знал о том, что случилось прошлой ночью в комнате для аудиенций, знал слово в слово, до мельчайших подробностей. – Эмир просто не разрешил мне забрать тело майора Камерона домой для погребения. Естественно, я сожалею об этом, но его величество имеет право отказать. Когда я попросил разрешения отбыть, он пообещал скоро отпустить меня.

Абдул Самут Хан настороженно огляделся по сторонам. В дальнем конце комнаты у дверей со скучающим видом стоял охранник. Больше в комнате никого не было.

– Если это правда, конечно, – тихим голосом произнес наиб. – Ибо всем известно, насколько непостоянен эмир. Он даст вам разрешение только затем, чтобы потом отобрать его назад, – именно так он поступил с вашим братом. И так будет продолжаться до тех пор, пока он на что-нибудь не обидится, а может, и вообще без всяких причин откажет вам.

Росс спокойно посмотрел на наиба:

– И тогда что – Черный колодец или он казнит меня сразу?

– Этого я сказать не могу, – нахмурился наиб. – Ситуация не из простых и, похоже, вскоре совсем осложнится. Вы, наверное, слышали, что между Бухарой и Кокандом возникли трения. Вчера эмир решил лично возглавить свою армию. Как главный артиллерист, я должен быть с ним. Вот почему прошлой ночью меня здесь не было: я готовился к войне, поскольку Насрулла желает выступить через десять дней. А сделать предстоит немало.

– Понятно. – Росс ел дыню и обдумывал скрытый смысл слов наиба. «Бухарцы утверждают, что их дыни – лучшие в мире. Видимо, так оно и есть». – А как это отразится на мне?

– Поскольку эмир не казнил вас прошлой ночью, я думаю, вы будете в безопасности, пока он отсутствует. – Наиб выдержал паузу и отхлебнул чай. – Если кампания против Коканда окажется успешной, Насрулла вернется воодушевленный и пожелает осыпать милостями всех и вся. Но если кампания не заладится, то, боюсь, настроение его станет… опасным. В самом деле очень опасным.

– И что, по-вашему, я должен делать?

Абдул Самут Хан снова огляделся, потом наклонился ближе к Россу.

– Вам надо бежать из Бухары, пока эмира нет в городе. Бегите в Хиву – их эмир дружественно настроен к европейцам.

События принимали интересный оборот, но Росс догадывался, что это еще не все.

– Путь в Хиву долгий, полный трудностей. Одинокому ференги убежать довольно трудно. Естественно, я сделаю все, что в моей власти, чтобы помочь вам, мой достойный гость, даже с риском для собственной жизни. – Наиб задумчиво погладил бороду. – Побег возможен, но он может дорого обойтись, весьма дорого. Если у вас достаточно золота, я смогу все устроить до моего отъезда. Эмир не узнает о том, что вы сбежали, до своего возвращения, а к тому времени вы уже будете в безопасности в Хиве. – Он виновато махнул рукой. – Я взял бы все расходы на себя, но, увы, у меня нет средств.

«Другими словами, ференги должен передать все свои деньги в ненадежные руки хозяина дома и надеяться на лучшее». На Росса не произвело впечатления заявление наиба о том, что он готов рисковать собственной жизнью, но вряд ли можно обвинять персиянина за то, что его неблагодарный гость сотворил в его отсутствие. «Вероятно, если Абдул Самут Хану хорошо заплатить, то он и в впрямь поможет мне бежать, а может, и нет. И единственный способ выяснить – это отдать свою жизнь в руки наиба». Но Россу не хотелось этого делать.

Скрывая свои раздумья, Росс сказал:

– Вы очень смелый человек, наиб, раз делаете мне такое предложение, но я считаю побег делом недостойным: ведь эмир оказал мне такой великодушный прием!

Хозяин дома раздраженно поглядел на гостя:

– Честь – это прекрасно, лорд Кхилбурн, но речь ведь идет о вашей жизни. Ничто, кроме бегства, не спасет вас от гнева эмира.

– Я подумаю над этим.

Выражение лица Абдул Самут Хана изменилось.

– Есть еще один выход: станьте одним из нас. Если вы обратитесь в ислам, эмир сделает вас доверенным везирем, дарует вам прекрасных жен и настоящее богатство. Оставайтесь, лорд Кхилбурн.

У Росса было странное ощущение, что на сей раз наиб говорит искренне, однако стать одним из советников Насруллы?.. Эта перспектива не привлекала Росса, к тому же в таком случае положение его стало бы ничуть не лучше, чем нынешняя ситуация.

– Вы оказываете мне честь, Абдул Самут Хан, – строго произнес Росс, – но это невозможно. У меня есть жена, семья и свои обязанности на родине.

Наиб вздохнул:

– Я думаю, вы не в полной мере сознаете опасность своего положения. Если вы умрете, о какой семье и обязанностях может идти речь? А приняв ислам, по крайней мере вы останетесь в живых.

И снова Росс пообещал:

– Я подумаю над вашими словами, но теперь прошу меня извинить. Имам текинский калиф Хуссейн милостиво пригласил меня сегодня утром посетить Текинский монастырь, и я не хочу заставлять его ждать.

Прежде чем он встал, Абдул Самут Хан печально покачал головой.

– Это невозможно, почтенный Кхилбурн. Эмир отдал приказ не выпускать вас больше из города.

– Понимаю. – На лице Росса не дрогнул ни один мускул. Он не стал выказывать, каким ударом для него явилось это известие. – А могу ли я отправлять записки и принимать гостей, или меня будут держать в строгом заключении?

– Вы вольны писать письма и принимать гостей, вы можете свободно передвигаться по моему дому, но везде, кроме ваших личных комнат, вас будут все время сопровождать охранники, – извиняющимся тоном произнес наиб. И тут же снова перешел на шепот:

– Как вы сами видите, ситуация тяжелая. И потому еще раз повторяю: вам надо бежать. Только дайте мне золото, и я все устрою.

– А сколько золота понадобится?

Глаза хозяина дома заблестели: он прикидывал сумму.

– Возможно… десять тысяч дукатов?

– У меня нет таких денег, – покачал головой Росс. – Похоже, мне уготовано судьбой оставаться в руках Божьих.

– Тогда, – быстро проговорил наиб, – отдайте все, что есть, а также собственноручно напишите записку британскому послу в Тегеране, в которой попросите его выплатить разницу. Теперь, надеюсь, вы не сомневаетесь во мне?

– Однако британский посол не примет такую записку, ибо я нахожусь здесь по личному делу, а не как представитель своей страны. Я не могу позволить вам так рисковать собой из-за меня. – Решив, что пора уходить, Росс встал. – Благодарю вас за заботу, Абдул Самут Хан. Вы дали мне много пищи для размышлений.

– Хорошенько подумайте, ференги, – раздраженно напутствовал его наиб. Повысив голос, он обратился к охраннику, стоявшему у дверей:

– Заде, ты будешь все время сопровождать лорда Кхилбурна, оставляя без внимания только в его комнатах. Не своди с него глаз.

Охранник открыл перед Россом двери, а затем вышел следом.

Поскольку покидать жилище наиба было запрещено, Росс решил написать записку текинскому имаму с объяснением причин своего отсутствия. «Кроме того, надо написать и другим знакомым. Если повезет, то, возможно, кто-нибудь из них захочет навестить меня в доме наиба».

Пока они шли через просторный, расползающийся во все стороны дом, до ушей Росса донесся тихий шепот.

– Не доверяйте Абдул Самут Хану, лорд Кхилбурн. Он притворялся другом явиру Камерону, а потом предал его. И с вами он сделает то же самое.

Росс с изумлением понял, что это предупреждение исходит от охранника Заде, молодого солдата, причисленного к свите наиба. Не поворачивая головы, Росс тихо спросил:

– А что ты думаешь о его предложении помочь мне бежать?

– Он просто хочет вытянуть у вас золото, а потом проследит, чтобы вас обвинили в шпионаже и казнили, – быстро ответил солдат.

– Так я и думал, – пробормотал Росс. – Скажи мне, если я попытаюсь как-нибудь среди ночи убежать из дома наиба, найдутся ли среди охранников люди, которые… могут смотреть в другую сторону?

– Есть много людей, которые хотели бы помочь вам, – осторожно откликнулся Заде, – но поскольку дело это сопряжено с риском, то небольшой подарок не помешает.

Росс кивнул и удалился к себе. Пожалуй, ему обойдется и дешевле, и безопаснее подкупить непосредственно охранников, чем полагаться на ненадежную помощь наиба. Однако побег из его дома будет лишь первым шагом, и притом самым легким.

Джулиет провела утро с Салехом и Мурадом, обсуждая, что можно предпринять. Интуиция подсказывла, что время побега уходит. Деловой разговор уже сам по себе был облегчением, ибо она отвлекалась от воспоминаний о божественной ночи с Россом.

Позже она побывала в нескольких караван-сараях, чтобы выяснить, когда и куда отправятся ближайшие караваны. Ближе к полудню, когда жара особенно свирепствовала, а город буквально таял под медно-желтым солнцем Центральной Азии, она вернулась в дом наиба.

Продвигаясь по тускло освещенному коридору, она вдруг натолкнулась на явира Шахид Махмуда. Раньше он никогда не снисходил до того, чтобы обращать внимание на ее существование, но сегодня, едва этот плотный офицер заметил ее, в его глазах появился задумчивый блеск.