Текст книги "Замок на третьей горе. Книга 3. Последняя принцесса Белых Песков"

Возможно, Гриана усмехнулась.

– А как бы тебе хотелось?

– Надеюсь, что это был страшный сон. Такой реальности лучше бы вообще не существовать.

От густого сладкого запаха цветов кружилась голова. Хотелось выскочить на мороз и сохранять трезвость ума как можно дольше, пока усталость совсем не одолеет.

– Разве тебе не понравился мир, где ты не прячешься в тени, а сияешь ярче солнца и все планеты вращаются вокруг тебя?

– Я не хочу сиять ярко. – Грэйс прерывисто вздохнула. – Я хочу сиять мягко: освещать, согревать…

Ей не оставили времени на самоанализ. Но говорить было легко, и каждое слово будто откручивало винты на внутренних тисках.

– Но ты убедилась, что не погаснешь без него?

Вместо ответа Грэйс представила свой сундук. Оттолкнуться от золотого блика на волосах Грианы… и вот уже тягучая жидкость – смесь мёда, сладкого эля и шёлка – льётся в полукруглую нишу. И…

Грэйс шумно втянула ноздрями воздух – чистый морозный воздух без намёка на запах роз. И впервые ей не пришлось угадывать улыбку Грианы. Грэйс увидела и запомнила её навсегда.

Возможно, замок Грианы был живым. Коридоры петляли и переплетались по собственному усмотрению, комнаты с залами меняли расположение, и даже балкон гостевой спальни иногда выходил на восток, а иногда – на запад. Грэйс привыкла. Она каждый день выбирала какое-нибудь пустое помещение и усаживалась там на предметы разной степени удобства.

Наверняка здесь существовали слуги. Откуда-то появлялась еда, кто-то чистил и гладил одежду, поддерживал порядок в комнате, но сам не показывался. Как ни странно, скучно от этого не становилось. Вечера Грэйс часто проводила с Дарией. Изображая подруг, они обсуждали всякие женские пустяки: нижнее бельё, комфортное для холодного климата, металл для ножен, наконечники для стрел, упражнения для мышц спины, любимый сорт мороженого, лучшего любовника (тут Грэйс долго выбирать не пришлось, но она с удовольствием послушала).

Иногда Дария исчезала куда-то на несколько дней. Иногда в сопровождении молчаливых стражников в Арадоне появлялись другие гости, но хозяйка не представляла их и не знакомила между собой.

Грэйс гадала, покидает ли сама королева свой замок. Есть ли у неё какие-нибудь дела за пределами застывшей в снегу тишины? Прогуливаясь по берегу озера или в соседнем лесу, Грэйс всматривалась вдаль. Почему-то казалось, что за рваным горизонтом мир перестаёт существовать.

– Кто вы? – спросила Грэйс однажды у Грианы. – Мне кажется порой, что вы… простите, не совсем реальны.

– Реальность – это всего лишь точка зрения.

Грэйс привыкла к витиеватым ответам и сдаваться не собиралась.

– Вас нельзя рассмотреть и запомнить, но сами вы понимаете всё и про всех. Знаете прошлое и будущее. С одинаковой лёгкостью играете людьми и целыми мирами.

– Ты преувеличиваешь моё могущество. – По движению плеч можно было предположить, что Гриана вздохнула. – Я не играю мирами, но умею их чувствовать. Могу выстраивать с ними связи. Прокладывать пути.

– Чтобы путешествовать?

Гриана долго молчала – будто искала слова в бесчисленных отделениях собственного сундука.

– Я указываю дорогу другим, – наконец сказала она, – но сама не покидаю Арадон. Можешь считать это наказанием.

– За что?

– За некоторые поступки, которые привели к некоторым катастрофам. Не думай пока об этом.

– Но ведь однажды вы побывали в нашем мире… когда подарили Тони стеклянный шар, помните? Ведь с этого всё и началось.

Гриана рассмеялась – звонко, как если бы за покровом таинственности скрывалась двенадцатилетняя девочка.

– В ту ночь произошло нечто важное, и без моего участия было не обойтись. Научись запирать воспоминания, Грэйс, и я расскажу тебе, когда на самом деле всё началось. Ты удивишься, испугаешься, а потом – пока не наступит нужный день и час – позволишь себе забыть.

И Грэйс училась.

Она перестала метаться между прошлым и будущим, перестала считать. Дни слились в один сплошной поток, и если раньше Грэйс плыла по нему в маленькой лодке, сражаясь с течением и порогами, то теперь она выбрала тихое место на берегу и наблюдала.

«Сначала тебе придётся убирать все помехи, чтобы чувствовать себя. Потом ты научишься осознавать каждый свой вздох, удар сердца, каждую случайно промелькнувшую мысль – даже если тебя окружает войско в бряцающих доспехах».

Грэйс больше не представляла свой сундук. Все эти отсеки с дверцами, маленькие гвоздики, ниши и отделения не нуждались в том, чтобы их воображали: сундук всегда маячил где-то на задворках подсознания и ждал, когда в него что-нибудь спрячут. Сегодня получилось легко. Грэйс сидела на полу, но не ощущала его под собой, не слышала свист ветра в оконной раме, не чувствовала запах свежей выпечки – на столе её дожидался поднос с завтраком. Осталась только она. Вихрь из мыслей, страхов и чувств остановился, позволяя рассмотреть со стороны каждую молекулу.

А потом пол завибрировал. Деревянные доски содрогались, как от шагов великана в тяжеленных сапогах. Грэйс вынырнула и приложила ладони к ковру – всё тихо. За мгновение до того, как вернулись привычные звуки, она услышала в своей голове голос… о, как же он гремел! Человек был взволнован и испуган, но старался не показать виду. И ему было холодно. С его одежды на лёд капала вода – и тут же замерзала тонкой корочкой.

Схватив покрывало, Грэйс выбежала из комнаты на звук шагов. Она слышала его не ушами – для ушей ещё было слишком далеко, – но вибрация, передававшаяся сквозь стены, сразу трансформировалась в знание. Грэйс остановилась посреди холла на первом этаже и уставилась на дверь. Сердце стучало в такт, а вот с ритмом дыхания возникли некоторые проблемы. Ещё четыре секунды. Три… Две…

Высокие двустворчатые двери распахнулись. Вопреки обычаям, гость шёл впереди, а стражи Арадона в меховых накидках служили ему обрамлением, как войско, которое следовало за своим королём в бой. При виде Грэйс войско рассеялось за ненадобностью. До центра зала Тарквин дошёл один.

Минуты, дни, недели ожидания, тяжёлые цепи, сплетённые из тревог и чувства вины, и вот он стоял перед ней, заслоняя собой все беды мира, как в день их первой встречи.

Грэйс глубоко вздохнула. Всё мучительно невысказанное уже подступило к голосовым связкам, перемешалось там и собралось выплеснуться неконтролируемым потоком.

– Ты весь мокрый! – провозгласила она с интонацией врача, чей пациент с ангиной объелся мороженого. – Нырял в бездонное озеро, да? Ты виделся с Саймаком? Страшно было?

Шея обратилась в камень и не гнулась, так что Грэйс смотрела строго вперёд, в точку между кадыком и вырезом рубашки. Взмахнув покрывалом, она с нарочитой грациозностью опустила его Тарквину на плечи, разгладила складки и несколько раз перетянула края туда-сюда, чтобы они свисали симметрично.

– Ты спрашивал, где твоя жена, – обратилась она к подбородку под многодневной щетиной. – Я здесь, как видишь. Ты нашёл меня.

– Грэйс, ты меня бросила?

Если она поднимет голову и посмотрит в его глаза, сработает рычаг, ответственный за подгибание коленей.

– Пойдём со мной.

Сначала его пальцы были холодными и напряжёнными, но через триста пятьдесят шагов и два лестничных пролёта потеплели. Грэйс и Тарквин шли через замок; лучи утреннего солнца, редкие в этих краях, проникали сквозь витражные окна и освещали им путь. Ночью кошмары пугают – с первым светом они рассеиваются.

За ними закрылась последняя дверь, и только тогда Грэйс обернулась.

– Это моя комната. Вид из окна чудесный, только я ещё не знаю, каким именно он будет сегодня. Хочешь булочку?

– Грэйс!..

– Ты замёрз. – Поцокав языком, она стянула с плеч Тарквина плед и бросила его на кровать. Рубашка под ним была мокрой; не переставая укоризненно цокать, Грэйс сняла и её, затем потянулась к пряжке на ремне. – Квин, как же так? Разве ты не знал, куда направляешься, какой здесь климат, неужели нельзя было выбрать одежду по погоде? Вроде бы король, а элементарные вещи…

– Грэйс. – Тарквин предотвратил попытку лишить его брюк. Второй рукой он взял Грэйс за подбородок и, деликатно преодолев некоторое сопротивление, поднял её голову.

– Ну вот, – с обречённым вздохом констатировала Грэйс.

– Ты хочешь с помощью Грианы вернуться в свой мир?

– А ты похудел. Скулы вон какие острые. И губы какие-то… м-м, затвердевшие… Я ведь репетировала, прокручивала, довела до совершенства. Где чёртов сундук!

Тарквин невольно заозирался, но ничего похожего на сундук в комнате не нашёл.

– Допустим, губы мы снова размягчим, это дело двух… десяти минут, – продолжила Грэйс доверительно. – Я так давно и отчаянно хотела поговорить с тобой.

– Шестьдесят три дня.

– Ну что ж. У нас с тобой будет девочка.

По комнате словно разлилось тепло.

– Откуда я знаю, что именно девочка? – Грэйс улыбнулась. – Она уже начала играть в магию, а мой немагический организм оказался к этому не приспособлен. Ты не представляешь, что со мной творилось! Вокруг взрывались предметы, особенно набитые перьями, люди взлетали в воздух… И то, что я наговорила тебе тогда… Знаешь, Квин, гормональный сбой сам по себе не слишком приятен, особенно для окружающих, а магически-гормональный сбой… Поэтому – только поэтому – я здесь. Гриана учит меня разделять силы и эмоции. А ты давно вернулся из Цера?

– Сегодня ночью, – ответил Тарквин машинально. Повинуясь собственному рычагу подгибания колен, он медленно осел на стул, как раз подоспевший из угла комнаты.

– Я научилась двигать предметы, – похвасталась Грэйс.

– У нас будет девочка?

– Примерно в середине декабря.

Интересно, если отбросить сейчас контроль и поддаться эмоциям, она правда взлетит? Грэйс чувствовала себя невесомым, прозрачным воздушным шаром, который прежде был ниточкой привязан к чугунной плите, а теперь освободился. Тарквин смотрел на неё не моргая. Губы его беззвучно шевелились.

– Тебе сейчас трудно формулировать, я понимаю. Не подумай, что я умею читать мысли, разве что… неважно. Ты счастлив, ты очень давно этого ждал. Кивни, если всё так.

Тарквин кивнул. Вдруг он нахмурился, встряхнул головой и потянул Грэйс за руку, усадив к себе на колени.

– Не нужно говорить за меня, я сам умею.

– Я тебя слушаю, – прошептала Грэйс. Желание закрыть глаза боролось с потребностью непрерывно смотреть на Квина, поэтому она очень медленно моргала.

– Да, сейчас. – Тарквин тоже заговорил шёпотом. – Дай мне ещё минуты две… или десять…

Но прошёл почти час.

Поцелуи изредка прерывались ради бессвязного шёпота: что-то о тоске, о сердце, которому теперь придётся вместить в два раза больше любви – вот оно уже расширяется и давит в рёбра. После одежды, оставшейся на спинке стула, сброшенных на пол подушек, смятых простыней, смеха, слёз, прикладывания ладони к изменившимся размерам – они сидели на полу, завернувшись в одно одеяло, и по очереди пили чай из одной чашки.

– Тебе нравится имя Алиса? Я надеюсь, что нравится, потому что я давно её так называю.

– Очень нравится! – быстро ответил Тарквин. Сейчас бы сюда Саймака с его бумагами: король, взъерошенный и безотказный, подписал бы всё не глядя. – А почему?

Грэйс отставила пустую чашку. Их пальцы опять переплелись.

– Потому что в Стране чудес.

7. Все беды из-за любви

Джек больше не рассказывал сказок.

С последнего испытания прошло шесть дней. Рана на боку зажила, кошмары побледнели, но, вспыхнув однажды, Джек не смог опять надеть маску холодного спокойствия и продолжить играть по старым правилам. Когда Морн прислал за ним, Джек попросил передать верховному судье, что воображение его иссякло, а все истории растворились в кровавом оттенке пруда.

– С верховными судьями так себя не ведут, – заметила тогда Фред. Она завела привычку проводить вечера в комнате Джека, есть его конфеты и расспрашивать о днях минувших.

– А я даровал себе привилегии по праву…

– По какому?

Джек вымучил кривую усмешку:

– По праву рассказчика.

– А я думала, будущего мужа принцессы.

Фред хихикнула. Джек пульнул в неё бумажкой от конфеты.

За это время принцесса познакомилась с претендентами в мужья. Их вызывали хаотично, по одному, в разное и часто странное время. Всех, кроме Джека. Он одновременно радовался и злился, чувствовал себя выброшенной на берег рыбой: какие-то люди столпились вокруг, разглядывали, обсуждали и решали, в какую сторону пнуть.

Этой ночью Джеку не спалось. Внутренние часы говорили, что уже далеко за полночь, а он лежал с открытыми глазами. Фред всё-таки выпросила его дневник и поспешно удалилась к себе, пока не отобрали. Наверняка она до сих пор читала. А Джек параллельно с ней вспоминал всё, что написал, и то, что оставил только в памяти. Хранитель историй, он мечтал начать новую, но с прежними главными героями.

Послышался тихий стук в дверь. На некотором отдалении от порога вырисовался силуэт девушки – уже знакомой Джеку служанки принцессы. Она приложила палец к губам и кивнула, приглашая следовать за ней. Тайное полночное свидание, мрачно подумал Джек.

Или тайное убийство.

Его вели пустыми коридорами, через скрытый гобеленом проход и другой, за мнимой декоративной решёткой, по спиральной лестнице – вниз. Посланница принцессы, одетая в тёмный халат, почти растворилась в полумраке спящего дворца. Только её длинная белая коса с ажурной подвеской на конце маячком покачивалась в такт шагам.

Вот и заброшенные этажи, которые давно принадлежали не людям, а пустыне. Девушка сняла со стены приготовленный кем-то горящий факел, и они пошли дальше по широкой галерее. Когда-то она наверняка была залита солнечным светом, теперь за мутными витражными окнами была лишь пустота. Слой песка скрывал мраморные плиты, стелился у оснований колонн и почти поглотил рухнувший с потолка канделябр.

Не удержавшись, Джек коснулся шершавой стены, обрисовал пальцами едва видимую роспись. Застывшее в веках безмолвие подземной части дворца одновременно пугало и завораживало его. Тонкий силуэт девушки впереди не подходил этому месту, казался слишком живым.

Они свернули несколько раз, миновали ряд арок и остановились в круглом эркере с замурованными окнами. Джек будто очутился на морском дне, где недавно затонул корабль с сокровищами. То тут, то там в песке виднелись шкатулки, книги, вазы с сухими цветами и закупоренные сосуды. В центре эркера стоял, накренившись, маленький сервированный столик, на котором чудом удерживались одинокий бокал и тарелка с сушёными фруктами.

Девушка пристроила факел в кольцо на стене, после чего уселась у стола прямо на песок в позе для долгой беседы.

– Прости за поздний час, северный рассказчик. – Она неловко пожала плечами. – Мне не хотелось, чтобы нам мешали. Или подслушивали.

Джек не успел ответить: за спиной раздалось глухое рычание. Белый лев вальяжно прошествовал мимо и улёгся у стены, положив передние лапы на большую книгу в потёртом переплёте.

– А Зефир как же? – спросил Джек с нервным смешком.

– Он никому не расскажет.

В доказательство этих слов лев закрыл глаза и притворился спящим.

– Принцесса Эрисфея.

Джек чуть склонил голову. Хотя в его интонации не было вопроса, она кивнула.

– К чему весь этот… – он хотел сказать «маскарад», но запнулся. Манера общения с предыдущей знакомой принцессой не подходила для племянницы верховного судьи. Джек сел к столику с противоположной стороны. Принцесса торопливо налила в бокал немного вина и спрятала руки в складках халата.

– К чему такая таинственность? – сформулировал Джек.

– Как же мне иначе встретиться ночью наедине с мужчиной, да ещё угощать его игристыми напитками?

Джек отодвинул вино на середину покосившейся столешницы.

– А если нас поймают, мне придётся на тебе жениться?

– Нет. Если нас поймают, ты, скорее всего, проведёшь остаток жизни – недолгой – в Венге, закованный в тяжёлые цепи.

Она очаровательно улыбнулась, без тени насмешки или злорадства.

– Венга? – переспросил Джек.

– Месторождение алого мрамора на востоке. Там преступники могут с пользой искупить свои грехи.

Забавно будет после всех настоящих преступлений угодить на каторжные работы из-за свидания.

– Но ты не беспокойся, – добавила принцесса, – я знаю, где, как и когда пройти, чтобы никто об этом не узнал.

– Это я уже понял, – проворчал Джек, бросив короткий взгляд на спящего Зефира. – Почему нам было не познакомиться при более… благопристойных условиях?

– В присутствии слуг, членов Совета и, возможно, верховного судьи?

– У меня нет намерений, которым помешали бы зрители и солнечный свет. А у тебя?

– Так и будем перебрасываться вопросами?

– А ты готова предоставить мне ответы?

Титул не накладывал на Эрисфею должной степенности. Пока Джек гадал о причине встречи и своей дальнейшей судьбе, принцесса сравнивала, что длиннее: подвеска на её косе или кисточка на конце пояса.

– Готова. – Она набрала полную грудь воздуха и, уставившись на Джека, выпалила: – Я решила стать твоей женой.

Ах, сколько ответных реплик промелькнуло у Джека в голове! «Не помню, чтобы я просил об этом», «а я уже давно принял противоположное решение», «если это попытка соблазнения, не следовало заворачиваться в пятьдесят слоёв ткани, будто из тебя должна вылупиться бабочка»…

– Не лучший выбор, – сказал он вслух.

Эрисфея широко улыбнулась, и Джек добавил в список причин не жениться на ней милые детские ямочки на щеках.

Милая — это слово исчерпывающе характеризовало принцессу. От очень маленького размера сафьяновых туфелек с загнутыми носками до пушистых волосков, выбивавшихся из причёски. От щербинки между передними зубами до светлых бровей, застывших в полукруге радостного удивления. Джек бы никогда не женился на ком-то с определением «милая».

Указательным пальцем Эрисфея подвинула бокал на дюйм ближе к Джеку.

– Это приворотное зелье?

– Нет, но мне рассказывали, что вино помогает мужчинам расслабиться и смириться со своей судьбой. Это лучшее в нашей провинции, я узнавала.

Ямочки на её щеках обозначились ещё выразительнее. Джек не сдержал горестный вздох.

– Я всё взвесила и продумала. – Кисточка с подвеской пустились танцевать медленный вальс по столешнице. – Другие претенденты мне не подходят. Иларт слишком красивый и занимает высокое положение – вряд ли наши интересы совпадут. Ферим сильный и решительный, но он мечтает о титуле. Тимес чересчур молод.

– Мильхор.

– О, Мильхор влюблён в меня! Нельзя. А ты, рассказчик, мне подходишь, потому что твоё сердце разбито и закрыто.

Джек насмешливо хмыкнул – насмешка получилась наигранной.

– С твоим толкованием я поспорить не могу, – признался он, – но разве это не повод отмести мою кандидатуру как непригодную?

Отбросив косу за спину, Эрисфея придвинулась ближе. Джек отъехал по песку на такое же расстояние вокруг стола.

– Скажи, северный рассказчик, ты слышал, что вот уже несколько столетий в моём роду на свет появляются только девочки?

То ли с этого ракурса огонь факела подсвечивал её лицо как-то по-особенному, то ли интонация изменилась, но Джек сразу преисполнился таинственности.

– Такие слухи смутно доходили до меня.

– А известно ли тебе, что ни одна из этих девочек ещё не дожила до двадцати двух лет?

Вот об этом как-то особо не распространялись. Джек мотнул головой.

– От чего же они умирают?

– От любви. – Эрисфея театрально закатила глаза, точно произнесла чудовищную нелепость. – Все, от моей матери до прапра… – и так далее – бабушки успевали выйти замуж, произвести наследницу, а после умирали – от любви.

– От любви нельзя умереть, это не диагноз, – возразил Джек.

Принцесса покосилась на бокал – видимо, ей рассказывали, что вино также придаёт смелости.

– Способы умереть бывают разные. – Она поморщилась. – Тяжёлая болезнь, несчастный случай, падение с башни во дворе… ревнивый муж. Но причина всегда одна: любовь. Не спорь, я точно знаю.

Джек и не собирался, пока он вёл мысленный диалог с самим собой.

– Сколько тебе лет?

Она обрадовалась правильному вопросу.

– Двадцать один.

– Хм. Может быть, ты себя накручиваешь? И нет никакого злого рока, и все те несчастные случаи были лишь совпадением?

– Совпало одиннадцать раз подряд.

Джек схватил вино и залпом опрокинул его в себя. Довольно слабое оказалось – ему бы сейчас пригодилась капля арадонского эля. Кусочки мозаики медленно ползли друг к другу, чтобы собраться в странный узор, который ему не понравится. А принцев у нас давно не водилось. Должен будет жениться на принцессе… Конечно, должен, кому захочется овдоветь сразу после свадьбы.

Эри – когда он стал мысленно называть её так? – придвинулась почти вплотную и схватила Джека за локоть, предотвращая новый побег. Она огляделась, но в круглой нише, да и на всём огромном этаже, были только они двое и их спящий страж.

– Ты называешься рассказчиком. Я знаю, что это значит: два года назад у нас уже гостил один рассказчик с Северных Земель.

– Что? Где он сейчас?

– Не знаю, отправился домой, наверное. – Она отмахнулась. – Я ему рассказала одну историю, и тебе расскажу – а ты храни её бережно.

Джек кивнул, а Эри вновь отправила кисточку на поясе и подвеску в романтическое свидание – теперь на своих коленях.

– Двести лет назад, – начала она распевным шёпотом, – порядки здесь были суровее, законы строже. И случилось так, что единственная дочь тогдашнего верховного судьи, Фирея, влюбилась не в того, в кого следует. Преступником он был… одним из тех, из сброда.

В историях Джек разбирался – знал, когда можно надеяться на счастливый финал, а когда не стоит. От начала этой ему захотелось ещё выпить.

– Будущего у них здесь не было, и влюблённые решили тайно бежать.

– И жили они долго и счастливо, конец, – перебил Джек.

– Нет. Отец Фиреи и её четверо братьев заманили их в ловушку и прямо на глазах девушки жестоко убили её возлюбленного. Фирея тоже хотела умереть, но узнала, что ждёт ребёнка. С тех пор она почти не разговаривала, никому не перечила, даже вышла замуж за правильного человека, которого выбрала семья. Всё изменилось, когда у Фиреи родилась дочь. – Эри зловеще помолчала несколько секунд. – Той же ночью принцесса вонзила нож в сердце ненавистного спящего мужа. Потом она наведалась в спальни к братьям и перерезала горла им и их жёнам. Она призвала большую магию и создала проклятье. С тех пор все её потомки – всегда девочки – обречены заключать союз и производить на свет потомство только по любви. Иначе не получится – род прервётся. Благие намерения, ведь правда?

– Только ими вымощена дорога в ад.

– Что такое ад?

– Тебе лучше не знать.

Эри с любопытством посмотрела на него и продолжила разговор с коленями.

– Только вместе с магией Фирея призвала большое зло. Навязанное счастье имеет цену: дочери Фиреи совсем не владеют магией и не могут прожить дольше, чем было отведено ей.

– Что с ней случилось? – спросил Джек.

– Искупав руки в крови своей семьи, Фирея бросилась с высокой башни. И услышала её пустыня, и раскрыла свои объятия, и поглотила половину дворца вместе с сокровищами, роскошными комнатами и их обитателями. Здесь, на этом месте, была детская. Добравшись до колыбели со спящей девочкой, песок остановился.

Джек поёжился. Зачерпнув горсть песка, он растопырил пальцы и смотрел, как тот сыпется полупрозрачной пеленой.

– Я буду хранить эту историю, – сказал он. – Но что нам теперь делать с тобой?

– Я решила не умирать, – просто ответила девушка. – Всё думала, как бы переломить проклятие. Поначалу собиралась вообще не выходить замуж.

– Это мудрое и самое верное решение, я считаю.

Эри энергично замотала головой.

– У нас так не принято. Видишь, дядя Морн целый турнир устроил, чтобы влюбить меня и выдать замуж. Тогда я подумала: если буду прятаться от судьбы, она всё равно настигнет. Лучше мне первой схватить её, опередить, обмануть. Взять да выйти замуж не по любви!

Она забыла о конспирации и громко возвестила о своём коварном плане. Зефир, не открывая глаз, предостерегающе зарычал.

– Испытания и все эти смотрины женихов я обратила в свою пользу – наблюдала.

– Почему ты выбрала меня? – спросил Джек.

– Ты мне меньше всех понравился, – ответила Эри воодушевлённо. Тут же раскаявшись, она добавила: – Но это не значит, что… Ты довольно милый.

Милый. Джек устало надавил пальцами на веки. С закрытыми глазами он почувствовал, как Эрисфея сжала его ладонь. Нежно или настойчиво – Джек не знал, повреждённая огнём кожа ответила лишь лёгким покалыванием.

– Дело даже не в этом, не только в этом. – Теперь она шептала прямо в его ухо. – Я прошу, чтобы ты женился на мне, а после увёз в свою северную страну.

Итак, ему делали предложение. Девушка, которой он не нравился. Которая верила, что союз с ним спасёт её от смерти. Из всего, к чему Джек оказался не готов после возвращения в этот мир, сегодняшнее предложение руки, но не сердца, стало самым необычным, однако вызвало почему-то меньше всего эмоций. Джек не чувствовал – только думал.

– Ты согласна оставить свой дом? – Он внимательно посмотрел в её серые – такие же, как у него, – глаза: чуть раскосые, обрамлённые светлыми, очень милыми ресницами.

Эри кивнула.

– Согласна. Я хочу жить. Я люблю жить. Что ты думаешь?

В наслоениях из мыслей всё отчётливее проступала одна фраза, но пока Джек старался её не замечать.

– Твоё сердце принадлежит кому-то? Может быть, у тебя есть другая невеста?

Джек автоматически выпалил: «Нет», потом вдруг удивился, засомневался, но на такие вопросы не отвечают дважды.

– Тогда тебе нетрудно на мне жениться.

– Ты права, процесс женитьбы не слишком затратный, но ответственность…

– Никакой! – перебила Эри. – Просто стань моим нелюбимым мужем и увези отсюда. Я умею быть незаметной, знаю эти края и буду хорошей спутницей, обещаю. Ну, так что ты думаешь?

Два глубоких вдоха добавили убедительности голосу.

– Давай поступим так, – сказал Джек. – Завтра утром я уезжаю в Шии-Лар, там нужно разобраться с другой невестой и помешать другой свадьбе. Потом я вернусь, мы найдём моего пропавшего друга и все вместе сбежим. Всё как ты хотела, только пункт с женитьбой мы из плана вычёркиваем.

– Ну да, конечно. – Эри хмыкнула. – А в пути я обязательно встречу кого-нибудь и потеряю голову от любви. Ты пойми, нужно как можно больше несовпадений!

Джек понимал. Он, бывало, дольше бился над менее абсурдными задачами, а для сегодняшней его внутреннее чутьё подсказывало только один ответ.

– Всё это время мне хочется сказать «почему бы и нет». Чёрт… так почему бы и нет?

Эри заулыбалась.

– Обещаешь на мне жениться?

Если утром всё это окажется сном, Джек совершит какой-нибудь хороший поступок.

– Обещаю.

– Обещаешь никогда не прикасаться ко мне?

Он посмотрел на их сцепленные пальцы.

– Это другое. – Её щёки порозовели. – Я имею в виду не прикасаться как мужчина, с целью создать потомство. К другим женщинам ты можешь прикасаться сколько угодно, меня это не заботит.

– Благодарю сердечно. Да, обещаю.

– Обещаешь никогда в меня не влюбиться?

Джек не сдержал улыбку.

– Не могу, – ответил он.

– Но… Это главное условие.

– Любовь – слишком тонкая материя, ей нельзя управлять. Скажи, принцесса, ты сама уверена, что осилишь эти правила игры?

– Я хочу жить, – повторила Эрисфея. – Пообещай, что не влюбишься.

– Нет.

– Ладно, тогда я обещаю, так даже надёжнее.

Удовлетворённая, она запустила руки в песок рядом с ножкой стола и выудила оттуда шкатулку: изящную, с фигурками жуков на крышке. Их глазки-рубины загадочно сверкали в свете факела. Эри достала из шкатулки два тонких золотых браслета.

– Мы скрепим наш договор.

Она потянулась к запястью Джека, но тот отдёрнул руку.

– Ты осознаёшь, как это романтично?

– Правда? – Пожав плечами, Эри опустила цепочку в его ладонь. – Мне нравится твоя бдительность. Не зря я тебя выбрала, северный рассказчик.

Джек зацепил браслет вокруг запястья и строго посмотрел на теперь уже неминуемую невесту. Завтра он пожалеет. С рассветом и до конца жизни.

– Предлагаю прямо сейчас установить некоторые правила. – Он выразительно прищурился.

– Согласна.

– Ты будешь называть меня Джеком.

Кивок.

– Больше никаких подарков.

Кивок.

– И никаких встреч в оранжевом полумраке.

Кивок.

– Ты будешь ступать, выверяя каждый свой шаг. – Джек собрал всё красноречие рассказчика. – Будешь избегать высоких стен и глубоких рек, не заговоришь с подозрительным человеком и не выйдешь на улицу в шторм. Ты будешь беречь себя, как самое ценное в этом мире сокровище, принцесса Эрисфея, потому что если я овдовею, то никогда тебе этого не прощу.