Текст книги "Планета Афон. ΑΓΙΟN ΟΡΟΣ"

Вот и мы с тобой как забудем о Боге, так Он нас снова смиряет, чтобы не прерывалась наша молитва, чтобы не на себя грешных надеялись, а на Него уповали. Даже церкви, и те, говорят, в воскресенье строить прекращали, чтобы Господь не попустил пожара или землетрясения.

Монахам, вон, в монастырях, по воскресеньям и вино, и изыски всякие благословляются, а то многие в прелесть впадать начинают, безгрешными себя считают, на исповедь порой не затащишь. Мол, не в чем каяться! Ангелами себя мнят.

– Ты что-то не туда заехал. Когда монахам грешить-то?

– Вот и они так думают. Многие из них. А ведь Господь читает сердце. Что в Евангелии сказано? Помыслил – уже согрешил! Просто если Бог не попустил тебе упасть, так Бога и благодари, а не себя, что ты такой праведный.

Вспомни, как фашисты не давали пленным жрать три дня, а потом жаждой доконали, и мы в своих стрелять начали за бутылку пива. А наслал бы, скажем, Всевышний дождь, утолили бы жажду мужики, глядишь, и провалилась бы вражья затея. А сколько таких оборотней по всему фронту переманили? Нет веры – за результатом не требуется в магазин идти!

– Ну, хорошо, я тебя понял. А как с нашим-то случаем соотнести, растолкуй пожалуйста.

– С нашим? Да очень просто! Вот посидели мы с тобой четверть часа, просто посидели, про жизнь подумали, так сразу и о Боге вспомнили. В суматохе-то забываем про молитву, а ежели каждый день хотя бы по четверть часа вспоминать, просто правила утренние и вечерние прочитывать, то не забудешь.

Или сделал тебе кто доброе дело, так сторицей воздай и опять же Господа не забудь поблагодарить. Как в Евангелии сказано: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» [Мф. 22;21].

У человека, чем взял, тем и возверни, а Богу любовью отплати, Ему материальная награда без надобности. Мы вот с тобой ни у кого ничего не просим, нам всё Господь даёт, так мы Его́ всяку секунду любить и благодарить должны. А если, опять же, к примеру, у Надюши попросишь чего, или сама предложит, так ей твои басни без надобности. Ей делом отплати, может помочь чего нужно, трудно ей, поди, без мужика-то.

– Так если я делать что начну, меня сразу и застукают. Тут что-то не срастается у тебя.

– На то тебе башка дана! Сам соображай. А не попросит, так словом поддержи, веру в неё всели. Молись за неё и за Семёна. Жив останешься – после войны навести, кто знает, удастся ли Семёну выкарабкаться? Может вдовой останется, тогда помощь твоя и потребуется.

Век помни доброе дело. Тогда и Господь про тебя помнить будет, ни тебя, ни твоих близких без попечения не оставит. А иначе падёт проклятие не только на тебя, но и на весь твой род до седьмого колена. Надо тебе это? Ну что, понял теперь, как это с нашим случаем соотносится?

Алексей молча «переваривал» полученную от своего духовного наставника информацию. И в который раз уже поражался не только мудрости Василия, но и мудрости Всемилостивого Творца, пославшего ему недостойному такого ангела-хранителя.

Не окажись Василия рядом, та́к он остался бы в чистом поле ворон кормить, или был бы расстрелян чекистами. Но если бы и миновала его сия чаша, то расстреляли бы фашисты или околел бы где-нибудь от гангрены. Пусть бы и это преодолел, так разве бы смог пройти столько по вражьей территории и не заблудиться?

А он в своё время отрёкся от Бога лишь потому, что отобрали у них отчий дом и всё хозяйство! Но ведь когда-то и у деда холопы дом подожгли, у полного Георгиевского кавалера, который кровь проливал за них в Турецкую кампанию! И что же? За это отрекаться?

Даже самому смешно стало. Да́, жили лучше всех на селе; да́, всем работу давали; да́, никого не обидели. А может, обидели? Может, недодали кому-то мешок зерна или крынку молока?

Разве сказано в Евангелии «Не укради много»? Сказано «Не укради!» И только один Господь ведает, сколько и у кого было украдено. А он возомнил себя вправе судить!

«Прости меня, Боже! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй мя грешнаго! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий…»

За размышлениями они не заметили, как начало смеркаться. Друзья тщательно упаковали провиант, затушили костёр и вышли «на финишную прямую». До села оставалось всего ничего, но, как сказал классик английской литературы, «всё решает последний дюйм». Один неосторожный шаг, одно неверное решение, и вся их одиссея станет добычей дьявола.

А им во что бы то ни стало нужно спастись, слишком много они задолжали Творцу, чтобы в последний момент нелепо погибнуть по своему нерадению. Поэтому Василий, как потомственный охотник и следопыт, шёл впереди, Алексей же чуть сзади. Для того чтобы избежать пустых разговоров и не пропустить малейшую опасность – вовремя среагировать.

Хвала Всевышнему, вскоре лес заметно поредел, послышался петушиный концерт на вечерней зорьке, и бойцы разглядели очертания рукотворных изысков народного интеллекта.

Спрятавшись за массивной берёзой, Василий глянул в цейсовский бинокль, и улыбка на его устах красноречивее всяких слов указала на то, что только раз в жизни даётся чувствовать человеку. Он с первого взгляда определил нужный дом, и со второго не просто увидел Надежду, но и то, что она занята работой в огороде и, по всей видимости, всерьёз и надолго.

Подойти к усадьбе незамеченным Алексею вряд ли бы удалось, видимо придётся пробираться по-пластунски. Перемахнуть через штакетник с его ногой будет также проблематично, однако сделать подкоп не займёт и пяти минут. Бурьян позади штакетника был в половину человеческого роста, а сразу за забором росли подсолнухи и закрывали заднюю стенку от глаз любопытных. Хозяйственные постройки также находились в дальнем углу, поэтому путь к ним можно преодолеть за мгновения.

И вот самая трогательная и долгожданная минута прощания. Растягивать её было нельзя, все слова уже были сказаны, оружие и провиант поделены, дело было за малым.

Никто не мог знать, кроме Творца, суждено ли им ещё свидеться? Даже в мирной жизни все мы ходим под Богом, а уж на войне никто не может знать своей участи даже на шаг вперёд.

Друзья крепко обнялись, на несколько секунд слившись воедино, потом в унисон хлопнули друг друга по плечам, и Василий направился вдоль опушки леса, Алексей же пополз раком в сторону спасительной усадьбы. Спустя некоторое время, как по команде, он привстал, чтобы поглядеть Василию вслед, а тот в этот миг обернулся. Они ещё раз встретились глазами, помахали друг другу, чтобы уже расстаться надолго, а может статься, что и навсегда…

Алексею предстояло преодолеть ещё метров двести, он несколько раз привставал, чтобы сориентироваться, но товарища своего так больше и не увидел.

Незримо приблизился знакомый штакетник, под которым нужно было сотворить подкоп. Достав из голенища заветный трофей, Алексей быстро и безшумно проделал эту процедуру, и вот уже его сухопарое тело пребывает среди подсолнухов. Подождав с четверть часа, пока Надежда не отлучилась в дом по какой-то надобности, он, чтобы не спугнуть пса, также по-пластунски пробрался в сарайку. Теперь нужно было выждать удобный момент, дабы сообщить Надежде о себе, но так, чтобы не испугать её и тем самым не выдать себя с головой.

Солнце уже склонялось за горизонт, и, судя по закату, день завтра обещал быть солнечным, с переменной облачностью. Ласточки летали высоко, что не предвещало ни дождя, ни холода.

Сколько времени придётся провести Алексею на сеновале, он даже приблизительно не знал. Как ещё Надежда отнесётся к его внезапному появлению? Сможет ли она незаметно для односельчан выхаживать его? А если кто-то не в меру щепетильный заметит перемену в её поведении и захочет выяснить причину? Ведь и ей тогда уготован крестный путь на голгофу!

Поэтому, сколько было отпущено ему времени, Алексей думал и прикидывал, как произойдёт их встреча. Наконец алгоритм был выработан, осталось дождаться подходящего момента.

Надежда опять вышла в огород и продолжала убирать урожай. Алексей уже весь извёлся ожиданием, но хозяйка никак не хотела навестить сеновал. Тогда, вспомнив про напутствие Василия, он начал возносить Иисусову молитву.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, ради Пречистыя Твоея Матере и всех святых, помилуй мя грешнаго…»

И не успел произнести заветную молитву и трёх десятков раз, как Надежда, видимо решив, что на сегодня хватит, собрала шанцевый инструмент и понесла его в сарайку.

Алексей сжал кулаки, чтобы унять дрожь в руках, и с удовольствием бы закурил последний чинарик, дабы успокоить бешено колотящееся сердце, того и гляди готовое вырваться наружу. Заранее заготовленную фразу нужно было произнести скороговоркой, иначе Надежда могла испугаться, не дай Бог закричать, и тогда конец!

Но вот она уже в нескольких метрах от сарайки, вот уже подошла к двери, взялась за ручку, открывает, сейчас войдёт и увидит незнакомца… Алексей глубоко вдохнул, и когда хозяйка нарисовалась в дверях, как можно тише и отчётливее выпалил:

– Надя! Я от Семёна! Он жив!

Надежда увидела незнакомого мужчину и на мгновение оцепенела. Она что-то хотела ответить, но лишь успела открыть рот, как Алексей приложил палец к губам и коротко прошипел «тс-с-с!» Женщина ошарашено смотрела на него, но он взял инициативу в свои руки и так же чётко и быстро произнёс:

– Семён в плену! Мне удалось бежать! Я ранен! Помоги мне.

* * *

День на Афоне начинается с восходом солнца, и заходом солнца заканчивается. Как уже отмечал, здесь своё, афонское время, которое в настоящий момент отличалось от греческого на четыре часа. Мои же часы всегда идут только по московскому, поэтому лучше не утомлять дорогого читателя хронометрическими выкладками, чтобы не запутать окончательно.

Мне было вполне достаточно того, что за окном была всё та же кромешная тьма, а голова после молниеносного сна была, как будто налитая свинцом.

«Этот глупый свинец всех ли сразу найдёт, где настигнет – в упор или с тыла…» Нет, что-то не совсем правильное лезет в башку. Причём здесь это? Надо поскорей умыться и продвигаться к Покровской церкви. Уже начали читать часы, требуется поспешность.

Горячей воды так и не было, но к холодной мне не привыкать. Не выражая особой радости, азъ невыспавшийся залез под ледяную струю, и вот уже ясность мыслей превзошла все видимые пределы. Свинец будто расплавился от холодной воды и вытек наружу. Казённое полотенце оставляло желать много лучшего, напоминая носовой платок исполинских размеров. Слава Богу за всё! Вспомнив, что у жителей Сахары вода бывает лишь три дня в году, порой с трёхлетними перерывами, азъ неприкаянный натянул на полумокрое тело своё парадное одеяние и походкой пеликана зашагал по тщательно подогнанным беломраморным плитам монастырской аллеи в густую афонскую ночь.

Поднявшись в четвёртый этаж Покровского собора, автор этих строк уже не стал искушать Всевышнего и смиренно занял стасидию у южной стены храма. К моему удивлению народу было не так уж и много, во всяком случае, значительно меньше, чем на вечерней трапезе. Но ведь службы обязаны посещать все гости монастыря, а не только монахи! Странно. Просто, будучи на Афоне впервые, I’m ещё не знал, что лишь причастники должны приходить к самому началу полунощницы, остальным же попускается присутствовать только на литургии.

Чтобы сосредоточиться на главном и не отвлекаться пространными размышлениями, ВПС, за чтением Иисусовой молитвы, в отсутствии чёток, стал просто загибать пальцы, дабы не сбиться со счёта. Всё равно сбился, но сосредоточиться помогло.

Тем не менее, в продолжение второго часа реальный недосып стал сказываться. Пришлось привести себя в вертикальное положение, ажбы не заснуть.

На удивление, стоять было значительно легче, чем вчера, как будто ангелы меня поддерживали под белы ручки. Спина ни разу не болела, ног таки вообще не чувствовал, а руки по-прежнему продолжали загибать пальцы, уста же шептали: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий…»

Сотня, вторая, вот уже тысяча раз произнесённая молитва давала мне такое душевное состояние мира и покоя, когда не просто хочется думать, и помышлять только о светлом и добром; хочется разом простить всех, кто сделал мне когда-то нехорошо, обманул или обидел неосторожным словом, а то и ударил неосторожным жестом. Хочется вспоминать родных и не очень родных, близких и не совсем близких, даже далёких и очень далёких, которых всегда помню и молюсь за них.

Даже хочется прощать всех, кто сделал мне не то, что малое, но и вселенское зло, аще убо ничто в этом мiре не совершается не по воле Божией. Так за что же обижаться даже на палача, если он отсекает голову или затягивает петлю на шее преступника, если он делает это по воле государя, помазанника Божиего?

И как же мы порой грешим, при этом считая себя чуть ли не ангелами, когда осуждаем ближнего, клеем ему ярлык вора, шлюхи или завистника. Святость – это присутствие Бога в человеке, степень уподобления Творцу, а разве мы сами всегда поступаем по-божески?

Даже выходя из храма после литургии и причастившись святых Христовых таинств, разве все подадут нищему на паперти ажбы медный грош? Или тот же нищий в наши дни будет рад этому грошу и скажет «слава Богу за всё»? Скорее всего прошипит тебе во след проклятие и швырнёт тебе эту подать в спину. И такое бывает. Хорошо ещё если не плюнет в лицо…

А как мы завидуем ближним своим, причём не только не замечая этого, но и ставя себя в пример: «Вот, мол, Я какой! Или вот какая Я благочестивая, что чаще всего…»

Стоит такая «святоша», умывает своими соплями икону Богородицы, мешая другим приложиться к лику Пречистой Девы, и жалуется, что всё-то у неё в жизни шиворот навыворот: и муж пьёт, и детки от рук отбились, и «нищета» её заела.

Но сто́ит ей переступить порог своего стойла, как начнёт материть мужа на чём свет стои́т. «Во́н Сашка, какими миллионами ворочает! Во́н Витька, какую шубу Нюрке своей подарил! Во́н Лёнька, какую тачку справил, Светка евонная из-за границы не вылезает! А у тебя, мать твою, в кармане лишь вошь на аркане! Ума нет заработать? Так взятки бери!»

Как тут не вспомнить Володю Высоцкого: «Ну, и меня, конечно, Зин, тотчас же тянет в магазин». Как будто не для таковых сказано в Евангелии: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и воры подкапывают и крадут. Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» [Мф. 6;19–21]. Аминь!

Не́т, чтобы опустилась лучше такая «святоша» на колени перед мужем-то, омыла своими соплями ноги его, как когда-то Мария, сестра Лазаря Четверодневного, омыла ноги Спасителя, да вспомнила бы строки Священного Писания, в которых повествуется о сотворении мiра.

«И создал Господь Бог из ребра, взятого у него, жену, и привёл её к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут они одна плоть» [Быт.2; 22–24].

Но не существует для подобных «святош» Закона Божиего, ей нашептал «засланный казачок», облачённый в рясу, что она абсолютно безгрешна. Кто для неё ещё авторитет? Муж что ли? Сама с усами! Мои деньги – и воля моя!

Вот только не понятно, что подобные «христианки» в храме Божием забыли? Слава Богу, что на Афоне их пока нет…

Опять поймал себя на мысли, что снова ушел от молитвенного состояния и впал в гордыню осуждения. Но иначе, видимо, не получается, если в мiру живём.

Вот жалуемся постоянно на жуткую нехватку времени, что некогда не то, что родителей навестить или усопших на кладбище родственников, помолиться-то перед едой и то иногда забываем, всё на лету, всё мимоходом. Особливо если попадёт современный фарисей в пробку и начинает костерить всё, на чём взгляд остановился.

Так и хочется крикнуть ему порой: «Остановись, человече, переведи дух хотя бы на четверть часа, помысли о бренности бытия, что всё соделанное тобою в тлен обратится!

Ну, что тебе даст эта нервотрёпка? Тебе же некогда прочитать утренние и вечерние правила, некогда вычитать всего-то несколько раз в году Последования ко святому Причащению, так используй время с толком! Твой день и твоя ночь, а Господь славен в любое время.

Если попал в пробку, так не лезь в бутылку! Пользуйся счастливым случаем, возьми в руки Евангелие или молитвослов и беседуй с Богом. Кто тебе не даёт?

Зачем врубаешь на полную громкость, бьющую по мозгам сатанинскую музыку? Зачем оскверняешь свои уста матерными выражениями в адрес ни в чём перед тобой не провинившихся собратьев по рулю, которым так же, как и тебе, нужно куда-то успеть вовремя? Нет бы, уйти в Иисусову молитву или попросить Святителя и Чудотворца Николая дать тебе «зелёную улицу».

Но не обратятся к Богу уста его, по себе знаю. Хочется успеть, не опоздать, протиснуться наперёд всех, почувствовать себя всех умнее. «Ну, фараон, заснул что ли, почему зелёный не врубаешь? Не видишь, что Я еду? Что МНЕ позарез нужно успеть до обеда ОСАГО продлить, потом штраф заплатить за превышение скорости. После обеда, кровь из носа резину поменять на зимнюю, а в шесть собрание гаражного кооператива. Где же всё это успеть без машины?»

Задумайся, человече! Вот монахи же афонские обходятся без целой уймы ненужных вещей, счастливы за малым. А отшельники или сиромахи таки вообще живут Божиим даром, даже одежды порой не имея. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» [Мф.5;3]. А мы всё собираем, всё копим, нам всё мало! Только крот гребёт от себя, все остальные к себе! Строим новые хоромы для новых приобретений, хотя старые уже совать некуда.

«Дорогая, твоё «нечего надеть» уже некуда складывать!» А дорогой снова и снова вынужден рвать жилы, брать взятки, принимать откаты, предавать друзей, идти по головам, а то и впадать во все тяжкие, чтобы, не дай Бог, не быть хуже других. Соответствовать. «Во́н Гришка! Во́н Яшка! Во́н Колька!»

А потом целый полк «умных мiра сего» ломает голову над тем, как победить коррупцию, как сделать «честными» депутатов, министров, чиновников всех уровней. «Сказка про то, как волки работают над законом о запрете вкушения мяса». Жалкое племя!

Размышления о мiрском прервал хор Покровского собора, затянувший херувимскую песнь. Нисколько не фальшивя, «яко на Небеси», бас, два тенора и четыре баритона сопровождали пением вынос священных даров. «Иже Херувимы, тайно образующе и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение».

Правильно! Отложи всякое попечение житейское и вспомни о вечном! Даже тело своё бренное не унесёшь в жизнь вечную, не говоря уже о тленном богатстве.

И вот уже братия и все прихожане святаго храма сего запели Символ веры. За то время, что азъ вольномыслящий пребывал в рассуждении о мiрском, придел Покрова Пресвятой Богородицы заполнился зѣло основательно. Стасидий на всех уже не хватало, но русским паломникам не привыкать к стоянию на молитве. Крашеные половые доски, видать не рассчитанные на такое количество присутствующих, скрипели под напором нескольких сотен ног, и, казалось, тоже подпевали в такт. Вот уже и Дух Святый спустился на Чашу, братия пропела «Отче наш», и вскоре Царские врата распахнулись, символизируя открытый путь в Горний мiръ.

Причастники, отложив всякое житейское попечение, не спеша, благоговейно подходили к Чаше и принимали Тело и Кровь Спасителя. После чего, освободившись от греховного груза, прикладывались к кресту, затем по кругу к иконам и святыням монастыря. И уже на выходе из храма все молящиеся вкушали антидор, запивая его святой водой, а потом шли на площадь в ожидании утренней трапезы.

Автор этих строк тут же поймал себя на мысли, что житейское попечение уже не задевает мои мозги ни с какого бока. Мiрские проблемы отошли как бы на третий план, а в душе у меня словно забил живительный родник, уносящий всю скверну греховной пыли куда-то в небытие. Жизнь начиналась «с чистого листа», как новый день с восхода солнца.

Глава XII
«Вера, надежда, любовь»

Однажды человек с тяжёлой опасной болезнью пришёл ко врачу, выписавшему ему прекрасное средство против его недуга. Человек ничего не знает о механизме действия этого лекарства, но всё же верит в его целебное действие, принимает его и выздоравливает.

Разве меньше ты должен доверять Господу Богу, который лечит твою душу?

* * *

Тут только Надя смогла преодолеть испуг, и к ней вернулся дар речи. Алексей уже зорким «мужицким» глазом успел разглядеть её и каким-то седьмым или девятым чувством ощутил, что все страхи позади. Така́я женщина будет верна Семёну до гробовой доски, и посторонних, тем паче мужчин, в доме даже духом не пахло. И всё-таки он не удержался от вопроса.

– Ты одна? Посторонних в доме нет? – А может быть, Алексей имел в виду немцев, кто знает? Во всяком случае, осторожность не помешает никогда, и Надежда такому безтактному вопросу нисколько не обиделась, ответила без тени смущения.

– Никого. А кто бы мог быть?

– Ну, мало ли? Нет, ты не подумай, я про тебя ничего такого. Просто может немцы или родственники приехали. Время такое.

– Понимаю. Немцев в нашем селе нет, полицай только, но он наш, П – ский. Бывший раскулаченный, вот к фашистам на службу и определился. А так тихо. Мужики все на фронте, в селе одни бабы да старики остались. Детей все тоже постарались эвакуировать кто куда, от греха подальше. Если кто не смог, у того остались, но мало.

До войны село большое было, сейчас многие дома пустуют. Соседи мои, вон, тоже сбежали. Так что ты не бойся, если помощь какая нужна, говори, чем смогу подсоблю. Пойдём в хату, там полечу твою рану.

– Нет! Вдруг кто забредёт ненароком, в хате не скроешься.

Я лучше здесь останусь, ты уж пойми меня правильно. Да, прости, я не представился. Алексеем меня кличут, для тебя просто Алёша.

– А меня знаешь, как зовут. Ты с Сёмой давно познакомился?

– Недели две или три назад. Мы под Вязьмой в плен попали с товарищем моим, немцы в бараке нас держали, там мы и познакомились. Он, можно сказать, меня от смерти спас.

Рана моя уже гноиться начала, так он мне способ подсказал, как гангрены избежать, а то бы мне точно каюк. Медикаментов-то никаких не было, а фашисты бы долго разбираться не стали. Пристрелили бы и точка. А так, глядишь, поживу ещё, может, и семью увижу, если доберусь. Рана вот только покоя не даёт, до тебя-то еле доковылял, как дальше – не знаю.

Тут бы неплохо сделать лирическое отступление и познакомить читателя с нашей новой героиней. Как с первого взгляда определил Алексей, Надежда была весьма хороша собой, но красота её была безпорочна, если уместно здесь такое определение.

На вид ей было не более сорока лет, и то, если брать во внимание следы от пережитого на её красивом лице. Широкий лоб и проницательный, но в то же время безконечно добрый и ласковый взгляд чуть раскосых бирюзового цвета глаз выдавал в ней любящую, умную и исключительно верную жену. Прямой нос и орлиный разлёт тёмных бровей придавали её лицу вид строгий, и, тем не менее, какой-то манящий, завораживающий.

Тонкие губы в сочетании с ослепительно белыми идеально ровными зубами, делали улыбку настолько привлекательной, что даже лёгкая грусть или печаль не смогли бы перечеркнуть того чуть весёлого выражения лица нашей ундины, которое свидетельствует о жизнерадостном, задорном и никогда не унывающем характере. Тёмно-каштановые волосы были изящно и очень аккуратно повязаны белоснежной косынкой на манер сестры милосердия.

Удивительно тонкая шея и прямые красивые плечи придавали ей вид девочки-подростка, а достаточно «осиная» талия и дородная идеальная грудь – свидетельствовали о её умеренности и строгом постничестве, и, стало быть, сильной вере и нелицемерном почитания мужа.

Длинная, до щиколот, юбка, прикрывавшая не по-деревенски стройные ноги, также как и белоснежная блузка, были идеально чистыми и выглаженными, что в сельской местности, да ещё в условиях войны, являлось исключительной редкостью. Однако явственно говорило о чистоплотности в поведении и даже в помыслах.

Надежду ничуть не смутил весьма продолжительный восхищённый взгляд Алексея. Видимо, она уже привыкла не замечать восторженных мужских взглядов, потому что никому не давала ни малейшего повода сомневаться в её благочестии. Поэтому на селе её так любили и уважали именно женщины, хотя среди мужиков нет-нет, да и попадались вреденькие на словцо, которые недвусмысленно пытались к ней клеиться, но очень быстро понимали всю тщетность своих жалких потугов. Несмотря, что у Семёна случались частые отлучки по службе, в своей горячо любимой благоверной супруге он был уверен более, нежели в себе самом.

До войны Надежда служила почтальоном, что, вероятно, и позволило ей быть идеально сложенной, поскольку проделывала немалые расстояния пешком в любую погоду. И в то же время это закалило её характер, приучило не бояться трудностей и опасностей, подстерегавших её на каждом шагу.

Вот почему столь внезапное и неожиданное появление Алексея не вызвало у неё практически никакого страха, а только мимолётный испуг. Тут уж ничего не поделаешь, даже мужик бы перепугался, но Наденька показала себя молодцом. По христианству именно таковых и должно любити. Семён не ошибся в своём выборе.

Аккуратно сложив в угол инструмент, Надежда подошла к Алексею и бегло осмотрела его рану. Впечатление от увиденного не шибко её обрадовало, но и не ввергло в безнадёгу. Самое главное кость цела, хотя и повредилась слегка, а мышцы и сухожилия заживут, только бы гангрена не началась.

Лекарства кое-какие в доме имелись, но Надя решила более уповать на народные средства, понеже доверяла им больше. Ещё бабушка, будучи просвещённой травницей, научила её всяким премудростям и врачеванию.

Крестьянский труд небезопасный: то косой кто порежется, то плугом себя повредит. Бывали несчастные случаи и на охоте, да и Гражданская война не обошла стороной, хотя в их волости грандиозных баталий не случалось.

Не являясь шибко знатоком в вопросах гомеопатии, не буду утомлять любезного читателя премудростями народного врачевания. Отмечу лишь, что Бог и на этот раз проявил к своему рабу отеческую заботу и милосердие, о чём Алексей в устной форме поведал своей чудесным образом явленной прекрасной незнакомке.

В настоящий момент наш герой пребывал в духе необыкновенном и какой странный приводил резон о даровании ему очередного чуда. Что Бог есть любовь, и только вера во Всевышнего Творца подарила ему надежду на спасение.

«Заплатив» лучезарной улыбкой за его восторженные слова, она своими удивительно тонкими и чувственными пальцами со щемящей нежностью и материнской любовью быстро и весьма ловко начала обрабатывать его рану. Сходив в дом и добившись в печи кипятка, Надежда сотворила отвар нужных трав, сделала компресс и забинтовала ногу свежей марлей.

До утра пациенту помочь было уже нечем, а назавтра сестра милосердия «прописала» больному банный день. Риск был велик, но без оного дальнейшее лечение сводилось к нулю.

Пока наша героиня занималась этим ответственным послушанием, на дворе установилась тёмная ночь, и нужно было как-то устраивать ночлег для гостя. Принеся из дома несколько старых семёновых одеяний, Надежда устроила на сеновале весьма недурственное ложе, которое после всех злоключений показалось Алексею поистине царскими покоями.

А крынка парного молока с горячим, свежеиспечённым, волшебно пахнущим хлебом, после походной трапезы были вполне сопоставимы с райскими кущами и моментально восстановили исторгнутые силы. Всвязи с чем яркое настроение, а в дальнейшем и блаженный сон уже не покидали его до самого пробуждения.

* * *

Утренняя трапеза в Свято-Пантелеимоновом монастыре мало чем отличается от вечерней. Видимо в этом также есть свой резон. Постоянство вкуса говорит о постоянстве характера, а однообразие в еде, да и вообще во всех сторонах монашеской жизни, позволяет насельникам избегать проявления ярких эмоций, и также весьма способствует смирению.

Посему снова процессия с панагиаром под колокольный звон, снова усердная всеобщая молитва, звон корабельной рынды и весёлый стук ложек под чтение жития священномученика и победоносца Георгия, «его же память ныне совершали».

Вино благословили и на утренней трапезе, однако азъ горькоопытный уже не стал «забавлять» соседей своим краснобайством, но быстренько опрокинул рюмашку.

Сведя к минимуму время поедания божественно пахнущего украинского борща, азъ ненасытный сосредоточил своё внимание на дотоле мной не опробованном таинственном разнообразии салатов всех мастей, которые являлись прямым дополнением к спагетти, приготовленным на второе.

Трапезарь тем временем разливал по кружкам ароматно пахнущее какао и, взглянув в мою, испачканную блаженством физиономию, заискрился в задорной улыбке.

Гонимый страхом вновь не уложиться в отведённый промежуток времени, ВПС совместил второе с десертом. Но крупные как сливы, аппетитные маринованные маслины не давали моей ненасытной утробе успокоиться до второго удара колокола. Лишь почувствовав, что для какао уготована та же участь, что и для вчерашнего чая, оставил маслины в покое и ублажил желудок горячим шоколадным напитком вприкуску с бисквитным печеньем.

Третий сигнал застал меня уже антижующим и смиренно переваривающим полученную благодать.

После благодарственной молитвы, благо друзья мои ещё только летели в Салоники, и мне предстояло ещё сутки пребывать в ожидании встречи с ними, решил укоротить время с пользой для души. Вызвавшись уже добровольно помочь о. – ю в деле приготовления к ужину, надеялся таким образом получить возможность побеседовать с ним о проблемах духовных.

В деле сбора грязной посуды азъ просвещённый был уже профессионалом, поэтому с утреца резонных замечаний не удостоился, и трапезарь проявлял ко мне бо́льшую благосклонность. Старательно протерев столы, расставив на них чистые шлёнки и разложив шанцевый инструмент, можно было приступать к мытью полов. Однако в этот раз меня уже опередили.

Тем лучше, больше времени останется для духовной беседы. Но это только мне грешному так казалось, авва – й был на этот счёт другого мнения. Оценив мой празднопребывающий вид и уловив прозорливым оком моё желание получить духовное наставление, он дал мне послушание сортировать вилки-ложки, и вдруг неожиданно задал вопрос «под дых».