Текст книги "Планета Афон. ΑΓΙΟN ΟΡΟΣ"

Глава IX
«Да будет воля Твоя!»

Один молодой инок, придя в монастырь, спросил старца:

– Отче, должен ли я теперь полностью отречься от мiра?

– Не беспокойся об этом, – ответил старец, – Если твоя жизнь действительно будет христианской, мiръ немедленно сам от тебя отречётся.

* * *

Долго ли, коротко ли продолжалась «полуденная сиеста», но солнце ещё не успело скрыться за горизонт, как наших героев разбудила необычная суета. Львиная доля пленных не находила себе места. Кто-то метался, словно в горячке, кое-кто отпускал изысканные выражения, не вошедшие в словарь Даля, а некоторые просто ходили взад-вперёд, как будто искали вчерашний день или прошлогодний снег. Василий плотно сжал губы, потом глубоко вздохнул, будто собираясь что-то сказать, но Семён с Алексеем поняли его и без всяких слов.

Немецкая хитрость удалась на славу! Большинство пленных попались на удочку, и теперь их можно было взять голыми руками. Но фашисты явно не торопились, видимо не все ещё дошли до «нужной кондиции». Развязка наступит позже, но нашим друзьям предстояло ещё томиться целую ночь с постепенно приходившей в неистовство толпой соотечественников.

Ажбы самому не поддаться панике и успокоить «братьев по разуму», Василий начал рассказывать как можно более смешные случаи из своей биографии, «разбавляя» их прибаутками и анекдотами. Будучи достаточно начитанным, ему это не составляло большого труда. Да и друзья не особо стремились отделить правду от вымысла.

В душном вонючем бараке каждая минута ожидания кажется вечностью, а тут ещё полная неизвестность. Да, уж! Положение наших узников было незавидным.

День плавно передал эстафету ночи, и в бараке стало заметно прохладнее, но воздух от этого не посвежел. Стали слышны звуки живой природы: стрёкот кузнечиков, иногда заглушаемый отдалённым лаем собак и голосами других деревенских обитателей. Разговоры как-то смолкли сами собой, люди прислушивались к этим звукам и на время как бы забывали о войне, о своём бедственном положении, о неминуемой развязке.

Им хотелось думать только о хорошем, светлом, радостном. Даже мысли о том, что, скорее всего, не все переживут завтрашний день, в данный исторический отрезок времени отошли на задний план. Наверное, будь у них сейчас баян или гармонь, так затянули бы песню про ямщика или дубинушку. Но каждый скрип двери, равно как и шаги вражеских солдат, вновь приводили в чувство и отбрасывали расслабуху на расстояние пушечного выстрела.

Томительное ожидание, как правило, отнимает много душевных сил, а лучше сна их ничто не восстановит. Поэтому дремота вновь овладела нашими героями, но опять ненадолго. Всё более и более усиливающаяся жажда доводила отдельных обитателей барака просто до неистовства. Казалось, ещё мгновение, и, чтобы утолить жажду, они начнут пить кровь друг у друга. Зрелище, конечно, не для слабонервных, и друзьям сделалось не по себе.

Василий, когда-то с полуиронией слушавший рассказы своего соседа о пытках в НКВД, сейчас уже вспоминал их безо всякой иронии. Страх пронизал всё его естество, и, трудно бы представить, чем всё это могло кончиться, но на дворе послышался шум моторов подъехавших мотоциклов и грузовика. Вскоре заскрипел засов, и последовала команда к утренней оправке.

Самые нетерпеливые вскочили и, чуть ли не с рёвом, бросились к двери. Немцы, видимо ожидая подобной реакции, выпустили первый десяток самых рьяных, и засов опять натужно заскрипел. Не попавшие в первые ряды густо заматерились.

Спустя довольно-таки продолжительное время, второй десяток «счастливчиков» проделал спринтерский рывок. Но первые не возвратились, и этот факт немного насторожил. Ведь не на пикник же пожаловала бригада эсэсовцев.

Что-то явно затевалось, но что? Может статься и экзекуция, но ведь немцы экономны до жлобства, просто так всех подряд расстреливать не будут, это точно. Что же они задумали?

В третий раз заскрипела захлопка, но того рвения уже не наблюдалось. Пленные шли с каким-то животным страхом, как будто за дверью их ждала гильотина. Однако по выходе на свет Божий, страх рассеивался, поскольку кроме трёх мотоциклетов, двух грузовиков и блестящего чёрного «Мерседеса», обычный сельский пейзаж ничего не нарушало.

По-быстрому проводив очередную партию до гальюна, конвойные сразу гнали их в здание бывшего сельсовета, где располагался штаб. Зачем их туда ведут, никто даже отдалённо не представлял, хотя ничего хорошего не ждали. Просто настолько всех измучило томительное ожидание, что пленные готовы были на всё, лишь бы побыстрее закончилось.

Так повторялось до тех пор, пока последние «из могикан» не покинули барак. Василий, Семён и Алексей оказались как раз в числе последних. После оправки их также проводили до штаба, и по одному стали вызывать.

Алексей зашёл в дом после Василия и сразу же почувствовал «немецкий порядок». Досчатый крашеный пол был вымыт до блеска, стены поклеены новыми обоями, у входа по стойке «смирно» стоял часовой и по стойке «вольно» дежурный капрал.

Конвойный провёл пленного в кабинет, где за массивным дубовым столом восседал уже знакомый ему рыжий обер-лейтенант и незнакомый белобрысый гауптман. Компанию им составлял переводчик, а в углу за конторкой сидела белокурая фрау лет примерно двадцати пяти. На ней был также мышиного цвета мундир и не по уставу короткая юбка, обнажавшая довольно симпатичные ноги, обутые в яловые сапоги. Она что-то выстукивала на пишущей машинке, но не это привлекло внимание Алексея.

На столе, помимо каких-то бумаг, стояло несколько бутылок пива, пивных кружек и лежал заряженный «Parabellum». Конвойный отдал честь, и, круто повернувшись, покинул кабинет.

Увиденное бросило Алексея в жар, и это не ускользнуло от внимания сидящих за столом. Офицеры с полминуты в упор смотрели на вошедшего, потом гауптман картинно пригубил из кружки и что-то сказал по-немецки. Смысл был понятен и без слов, однако переводчик спросил Алексея по-русски, хочет ли он послужить Великой Германии.

Алексей почувствовал пятой точкой опоры, что отказ или ложь могут в следующее мгновение оборвать его пребывание в мiру. Но и становиться врагом народа хотелось меньше всего.

Фашисты видимо рассчитывали, что от жажды он подпишет любую бумагу, но жестоко просчитались. Сие чувство, которое уже склонило часть пленных к предательству, Алексея в данную минуту нисколько не мучило.

Поэтому «включив» всю смекалку, он сообщил, что до войны был гробовых дел мастером, и, если Третий Рейх нуждаются в подобных услугах, то он готов служить Великой Германии верой и правдой. Даже за тюремную пайку.

Когда переводчик перевёл, офицеры и фрау дружно расхохотались, заметив между тем, что его ремесло будет востребовано для russisch Schwein. Для Великой Германии нужны «бравый зольдат». А плётних нужен на Fabrik делать ящики для снаряд. Эвакуация, verstehen?

Алексей понял, что его погонят на запад для работы на оружейном заводе. Перспектива не самая лучшая, но он надеялся сбежать с этапа. Ачеть для охраны немцы всегда используют собак, стало быть, о побеге думать было глупо. Разве что досрочно уйти на тот свет.

Но Алексей всегда помнил заповедь своего деда Василия: «Если чувствуешь, что готов сдаться, вспомни, ради чего держался до этого». Если бы он так торопился уйти из жизни, то зачем не пошёл сразу к своим, а послушался брата Василия?

Нет, раз уж послал Господь ангела-хранителя, то неспроста. Значит, выход непременно должен быть, нужно только свято верить и не отступать. И всё обязательно получится.

После Алексея на допрос отвели остальных, а его вывели во двор, где уже томились в ожидании его собратья по несчастью. Но некоторых не было видно, причём в основном тех, кто был в первой десятке. Уж не на расстрел ли их отвели?

Однако выстрелов никто из бойцов не слышал, стало быть, им уготована другая участь. Какая же? Непонятно. Впрочем, Василий и Семён были рядом с ним, а что до остальных, то ему было слегка безразлично. Но лишь слегка. Потому как последующие события поменяли его отношение к ближнему.

Всю «несговорчивую» братию эсэсовцы снова препроводили в вонючий барак. А куда же делись остальные? Каждого, по-видимому, терзали смутные сомнения, но никто их вслух высказывать не отваживался.

Спустя примерно полчаса-час, фашисты проявили «заботу» о пленных. Снова заскрипел засов, распахнулась дверь, и пленные увидели… да-да, именно, вожделенные две бочки с водой! С радостным криком, чуть ли не визгом, половина затворников рванула утолить жажду. Они даже предполагать не могли, чем это для них обернётся.

Когда самые нетерпеливые достигли финиша, как гром среди ясного неба раздались автоматные очереди. Многие, даже не успев сообразить, что происходит, начали падать замертво. Другие успели понять и побежали обратно, но пули их настигали на полпути и косили как траву. Лишь троим удалось добежать до спасительной двери и нырнуть в барак, остальные либо были мертвы, либо корчились от боли.

Белобрысый гауптман стоял на крыльце штаба и с наслаждением щёлкал затвором «Лейки». В мотоциклетных колясках сидели эсэсовцы, прильнув к ручным пулемётам, держа «на мушке» два десятка «самых нетерпеливых», которые и учинили кровавую баню.

После того, как оставшиеся в живых скрылись в бараке, те «самые» подходили и в упор добивали раненых. А гауптман всё снимал компромат на память. Потом новоявленных палачей увели, а оставшихся в живых вывели труждатися.

Пленным выдали шанцевый инструмент и заставили копать яму за бараком, где раньше был колхозный скотомогильник. После чего они снесли тела всех убиенных, положили их в яму и закопали. За такую «работу» все они получили по кружке овса. Воды же, хотя и с кровавым привкусом, было хоть залейся.

Василий первый налил в кружку воды, чтобы размочить овёс. Алексей знал подобную хитрость и проделал то же самое. Глядя на них, и все остальные «заварили» себе овсянку.

После пережитого уже ни на какие разговоры не поворачивался язык, поэтому вечер прошёл в гробовом молчании, так же, как и ночь. На другой день оставшихся в живых после оправки повели по дороге до соседнего села, где они присоединились к более многочисленной колонне пленных.

Куда их ведут, никто понятия не имел. Знали только, что не на восток, вернее угадывали по солнцу. Сколько дней продолжался их поход – также не ведомо, Алексей сбился со счёта. Иногда их подолгу заставляли сойти с дороги и пропустить колонну войск, направлявшихся на фронт. Кормили раз в день, давая всё так же по кружке овса.

Единощи Семён, шедший впереди Алексея, поведал ему, что в сорока верстах к северу стоит его родное село П – о, где осталась его жена Наденька. Детей успели эвакуировать в Сибирь с бабушкой, а жена осталась присмотреть за хозяйством.

Когда немцы были уже под Смоленском, Семён пошёл в ополчение, а позднее очутился в Вяземском котле. Надя была больше месяца в полном неведении, а он жив-здоров, и находится в сорока верстах от неё. Но сообщить ей об этом нет никакой возможности. Разве что горячей молитвой Богородице…

Всё бы ничего, но вскоре у Алексея вновь начала гноиться рана, а перевязывать уже было нечем. Всю нижнюю рубаху он до последней нитки изорвал на медикаменты, гимнастёрка же для этих целей явно не годилась.

Идти с каждым днём становилось всё труднее, о побеге нечего было и мечтать. Колонну пленных тщательно охраняли эсэсовцы с овчарками, так что убежать от них можно было только на тот свет. Причём тратить патронов фашисты бы не стали – отдали бы псам на потеху, а те порвали бы в клочья.

Но, воспользуюсь случаем повториться, что мысль материальна. А фашистам, видимо, калеки были без надобности, поэтому они вскоре решили провести чистку рядов. То бишь, всех немощных пустить в расход. Алексей в этом плане был далеко не одинок, группа «тельцов на заклание» набиралась солидная.

Поскольку немцы всё-таки «цивилизованная» нация, трупы они всегда закапывали. А тратить на это время им не хотелось, и решили местом для экзекуции выбрать село, стоящее несколько в стороне от дороги, рядом с лесом.

Как, по каким критериям выявляли фрицы кандидатов в мiръ иной, Алексею было невдомёк. Но тяжкий жребий пал и на него, поэтому жить ему оставалось лишь до утра, аще убо приводить приговор в исполнение, como regla, принято на рассвете.

Однако его ждало разочарование, so far as время было дорого, и фашисты на этот раз решили отступить от правила. Но Всемилостивый Господь и здесь не оставил без попечения Своего верного раба, решив, видимо, дать ему ещё один шанс, дабы укрепить его в вере.

Аже для кого-то это был конец, то Василий увидел в экзекуции знамение Божие и путь ко спасению. Ачеть рана была отнюдь не смертельна, но, тем не менее, достаточно серьёзная, он также прикинувшись немощным, попал в группу приговорённых. «Семи смертям не бывать, а если повезёт, то весь мiръ в кармане!»

Заметив уныние Алексея, – а это, как он правильно рассудил, тяжкий грех, – решил подбодрить его, раскрыв свою задумку.

– Слышь, Ляксей, – это шанс, такое даётся лишь раз в жизни. Важно не упустить.

– Какой шанс, ты о чём? – недоверчиво спросил Алексей, для которого мiръ уже перестал существовать. Оставалось немного времени подумать о душе.

– Как о чём? Ты что глупо́й? Судьба тебе шанс в руки даёт. Если повезёт, то завтра на свободе будем. Семью хочешь увидеть? – однако вопрос удивил Алексея своей нелепостью.

– С того света что ли? – с иронией спросил он, показав свои прокуренные зубы.

– Тёмный ты, как сажа. Как только нас выведут и палить начнут, падай сразу же после первого выстрела и лежи не шевелись. Добьют – значит не судьба, а если пронесёт, то вольная воля. Ведь даже искать никто не будет, мы уже давно списаны в тираж. Усёк?

– Так-то оно так, кому повезёт, у того и петух снесёт. Вот только верится с трудом, что такое возможно, – Алексей добавил при этом что-то не совсем литературное.

– А ты верь. Запомни, что невозможно человеку, возможно Богу! Слышал про такое?

– Э-эх, твоими бы устами, да девок целовать, – под дискуссией была подведена черта.

Алексей замолчал, у Василия тоже словарный запас иссяк. Чем переливать из пустого в порожнее, лучше помолиться, всё больше пользы. И душеспасительнее.

Смертники ожидали своей участи в скотозагоне, окружённом со всех сторон автоматчиками, поэтому ни о какой попытке побега или даже бунта нечего было и мечтать. Кто-то в эту минуту молился, другие просто сидели и молча прощались с жизнью. Кому-то даже захотелось прикорнуть, и он улёгся прямо на траву.

Семён не решился испытывать судьбу, поэтому с ним друзья попрощались ещё днём. Алексей пытался вспомнить всё, что тот рассказывал о своей семье, об односельчанах.

Ведь если суждено им спастись, то, как потом выбираться из этого ада? Путь до своих не близок, а на оккупированной территории попасть в капкан – плёвое дело. Один неосторожный шаг и второго шанса уже не будет. Алексей и в первый-то не очень верил, верил лишь Василию.

Уже начало смеркаться, когда послышался шум моторов и два грузовика подкатили к зданию бывшей школы, где фашисты оборудовали казарму. Два отделения головорезов спрыгнули на землю, построились и строем зашагали к загону.

Василий локтем толкнул Алексея и сосредоточил его взгляд на зондеркоманде. Это были те же самые «старые знакомые», поглумившиеся над «жаждущими». Алексею в этот момент до такой степени захотелось выжить, чтобы расквитаться с этими отморозками, что он даже зубами заскрежетал. Василий уловил его настроение и дружески похлопал Алексея по плечу.

– Перестань, Лёша, месть – плохой попутчик. Прощать надо, тогда и тебя Господь пощадит. «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». [Мф. 7; 2]

– Кого прощать? Этих!?! Да ты что? Их давить нужно!

– Этих, Лёша, этих! Думаешь, мы с тобой лучше их? Одному Богу ведомо, кто грешен, а кто свят. «Не будь судьей чужих падений. На них есть Судия праведный» [Василий Великий].

– Ну, ты даёшь! Это где ж тебя такому научили? – Алексей аж заскрипел зубами.

– Не где, а Кто! Господь тому учит! Ты вспомни, как Он за своих палачей молился, просил Отца Небесного, чтобы простил их, ибо не ведали, что творили. Вот и эти не ведают. Не научили их жить правильно, так разве они в том повинны? У каждого своя цена, брат.

Вот ты представь, что если бы поставили твою семью под пулемёт и сказали тебе: либо становись палачом, либо на твоих глазах их на Небо отправят. Что бы ты сделал?

Алексей опешил от таких слов и не нашёлся чего ответить. Меж тем зондеркоманда заняла исходный рубеж, и вскоре последовала команда «встать!» Смертники неспешно поднялись и также неспешно стали перемещаться по направлению небольшой балки, тянувшейся вдоль задней стороны огородов, и призванной стать братской могилой.

– Всё продумали, сволочи, даже могилу копать не нужно, – сквозь зубы процедил Алексей, но Василий ему ещё раз напомнил, что нужно срочно поменять настроение. Всего лучше – сказал он, – читай Иисусову молитву.

– Это как? – Алексей непонимающе уставился на своего приятеля.

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй мя грешнаго, – стал читать Василий, и Алексей начал потихоньку за ним повторять. Шедшие рядом с ними стали удивлённо на них оборачиваться, некоторые даже отпускали в их адрес мерзкие шуточки, но кое-кто тоже начал читать молитву вместе с ними. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Меж тем, сколь бы бесконечным ни казался путь «на голгофу», всему когда-то приходит конец. Толпа выстроилась по краю балки в несколько рядов, поскольку справа на краю стоял коровник, а слева в неё упирался забор чьей-то усадьбы. Друзья оказались в середине толпы, не первые и не последние.

Василий перекрестился и в очередной раз возблагодарил Бога за проявленную к нему грешному милость. Он стал читать «Отче наш» и Алексей последовал его примеру. Нашлись и такие, кто запел «Интернационал». Остальные, в основном, молчали, по всей видимости, прокручивая, как на экране, свою жизнь и надеясь на чудо.

Каратели встали наизготовку и ждали команды. Как и в тот раз, сзади их «пасли» пулемёты, поэтому на «милость» уповать не приходилось. Василий сжал десницу Алексея и дал понять, что падать нужно по его команде.

Секунды казались вечностью, но и у вечности, как оказалось, есть граница. Рыжий обер-лейтенант скомандовал «Огонь!» и смерть в виде огненных языков и свинцового дождя стала настигать приговорённых.

Когда Алексей почувствовал условный сигнал, то повалился на землю лицом вниз. Так было проще прикинуться мёртвым. Василий тоже удачно приземлился, на него обрушилось тело стоящего рядом, и это был очередной подарок судьбы.

Когда экзекуция закончилась, каратели всё ходили и добивали раненых. Тому, кто придавил Василия, досталась пуля в затылок, а наших героев Бог миловал и на этот раз.

Не смея пошевелиться, они лежали среди мертвецов довольно-таки продолжительное время. Но вот взревели моторы, и зондеркоманда покинула село. Уже стемнело, однако шум моторов ещё долго слышался в разряженном ночном эфире.

Наконец Василий дёрнул Алексея за руку, тот шёпотом откликнулся, и они стали потихоньку выбираться из-под кровавых тел.

Чуть-чуть приподняв голову, Василий огляделся. Кругом было тихо. Бойцы по-пластунски подползли к краю балки и осторожно скатились вниз. Протекавший на дне оврага небольшой ручеёк друзья также расценили как дар Божий.

Умывшись от крови и утолив жажду, они тише ручейка поползли по дну яруча в сторону леса, опасаясь спугнуть какого-нибудь не в меру ретивого сторожевого пса. Любой шорох в ночи слышен за версту, поэтому даже молитву им приходилось читать про себя, хотя по-человечески хотелось кричать от радости.

И вот уже крайние хаты остались позади, лес, казалось, был на расстоянии вытянутой руки. Тем не менее, вспоминая, как «выдала» их сломанная ветка, они решили больше не искушать судьбу и также по-пластунски достигли опушки леса. Только тут друзья почувствовали себя в относительной безопасности и последующий путь уже проделывали в полный рост.

Пробираться по лесу в кромешной тьме было не очень уютно, однако возможность погони они не исключали и прилагали максимум усилий, чтобы уйти как можно дальше от рокового места. Благодать Божия и на этот раз была им порукой.

На счастье своё они вскоре вышли на освещённую луной поляну, а дальше в лес вела едва заметная тропа. Стало быть, она должна была куда-нибудь привести. Но им не очень хотелось, чтобы она привела обратно в село.

Василий прикинул, что луна должна быть слева, и безошибочно выбрал направление. Идти с каждым шагом становилось труднее, сказывался голод, усталость, и каждый шорох напрягал нервную систему. За любым деревом или кустом могла таиться опасность, но бойцы свято верили в счастливую звезду, а Иисусова молитва придавала им сил паче всякой сытной трапезы.

Вскоре усталость превзошла все мыслимые и немыслимые пределы. По приблизительным расчётам они должны были отойти от села вёрст на несколько, чтобы можно было подумать уже и об отдыхе. Но найти подходящее место никак не удавалось.

Василий, охотник со стажем, всегда интуитивно угадывал приемлемость данного места для привала. Сейчас же ему внутренний голос подсказывал, что они ещё не дошли до нужной точки, что нужно пройти ещё, ну чуть-чуть ещё, ну капельку ещё, ну…

Алексей после каждых десяти шагов без сил падал на колени и переводил дыхание. Снова встать на ноги для него было не меньшим испытанием, чем взвалить на спину рояль. Он уже, казалось, не рад был чудесному спасению, как… О, Боже!

Справа в полусотне шагов от тропы, они сверх чаяния заметили необычную тень. Что-то не вяжущееся с живой, божественной природой, торчало из-под земли, словно монумент.

Приглядевшись, они увидели сбитый фашистский самолёт. Василию даже захотелось закричать от радости, но он вовремя сдержал порыв, поскольку Всемилостивый Господь зрит сердце и поблагодарить Его можно и без слов.

Самолёт был небольшой, одноместный. Видимо истребитель, сбитый в воздушном бою, так как брюхо было прошито пулемётной очередью. Горючее, скорее всего, было у него на исходе, понеже самолёт не загорелся и не взорвался. Лётчика, по всей видимости, настигла пуля, аще убо труп его был в кабине и он даже не сделал попытки из неё выбраться.

Кабина была достаточно просторная, чтобы поместиться там вдвоём. Во всяком случае, такой ночлег был для наших героев гораздо безопаснее, чем на сырой земле.

– Слышь, Лёха, с комфортом будем ночевать! – шёпотом закричал Василий.

– Да уж, подфартило, – больше скептически, нежели радостно отозвался Алексей.

– А главное, у него ведь и оружие должно быть, если, конечно не утащил кто.

– Дык, если бы кто залезал сюда, неужто он кабину закрывать бы стал. Бросил бы так к ядреней фене, да и ноги сделал бы поскорее, а то не ровён час…

– И то верно, я как-то не допёр до этого. Ты молоток, подрастёшь – кувалдой будешь, – Василий расплылся в улыбке до ушей.

– Ладно, давай меньше трепаться, больше дело делать. Сил уже нет, а нам ещё эту тушу из кабины вытаскивать. А у меня руки-ноги отваливаются, – Алексей еле ворочал языком.

Василий открыл кабину, и ему в нос сразу ударил запах мертвечины. Но после того зловонного барака уже никакой запах не мог вызвать у них даже мимолётную тошноту.

Собрав последние силы, друзья подхватили убитого немца под мышки, последними усилиями вытащили его на воздух и сбросили на землю. Однако Василий предложил всё-таки оттащить тело подальше, чтобы поменьше смердело.

Проделав эту процедуру, бойцы сняли с убитого кобуру, в которой был новенький «Вальтер», но обмундирование взять побрезговали, несмотря на то, что их одеяние годилось бы в качестве декорации для картины И.Репина «Бурлаки на Волге».

Покончив с пилотом, друзья произвели шмон в кабине и нашли массу полезных вещей. Как тут не вспомнить робинзона Крузо, который попал на необитаемый остров. Что бы он делал без тех пожитков, которые удалось снять с затонувшего корабля?

Вот и наши герои получили в подарок от Господа, прежде всего, столь необходимое им оружие, поскольку в кабине они обнаружили ещё и десантный нож золингеновской стали. Им можно было даже самолёт пополам разрезать – не затупился бы!

Съестные припасы тоже были почти нетронутые, а лётчики брали с собой запас на несколько дней. Поэтому друзья решили, не теряя времени, подкрепить свои силы.

И, пожалуй, самое ценное, что они нашли в кабине, так это планшет с картой. Хотя все названия были на немецком языке, но прочитать было нетрудно. Ночью, даже при свете зажигалки, – а она так же, как и пачка сигарет для курящего Алексея была весьма дорогим трофеем, – разобрать вряд ли что было возможным. Но уж с рассветом, Бог даст, они сумеют сориентироваться и выбрать правильное направление.

Наконец, забравшись в кабину и кое-как разместившись вдвоём на кресле, усталость взяла своё и бойцы отрубились в секунду, будто не спали десять ночей кряду.

С первыми лучами солнца Василий разомкнул веки и разбудил Алексея. Тому очень не хотелось менять позу, но инстинкт самосохранения подсказывал, что уютную крепость нужно покидать. Днём, в отличие от ночи, опасностей не только не убавляется, скорее наоборот.

Последний раз осмотрев кабину и найдя в ней даже аптечку, чего нашим героям необходимо было не меньше чем оружие, они вылезли наружу, перевязали свои раны и, отойдя от самолёта на приличное расстояние, решили таки взглянуть на карту.

Без труда определив своё местоположение, понеже Смоленская дорога была чётко обозначена, они решили идти в сторону села П – о, надеясь найти в нём убежище или хотя бы немного передохнуть. Полагаться на оккупированной территории «на авось» было равнозначно ходьбе по канату без страховки. Вкусив горького опыта продажи врагу за бутылку пива, они уже не могли верить никому.

Это вовсе не означало, что всех соотечественников, попавших в подобные условия, заранее можно было считать предателями и изменниками. Но ведь понять, что у кого за душой, мог лишь прозорливый старец, а наши герои тако́й добродетели пока не стяжали.

По приблизительным подсчётам, до П – о было сотня вёрст и всё лесом. С одной стороны, лес спасал их от посторонних глаз, но с другой можно было заплутать и ходить по кругу до морковкина заговенья. Где истина, что лучше, а что хуже?

Но друзья всё же смекнули, что безопасность превыше всего, поэтому идти только лесом. И не ошиблись в очередной раз. Отойдя от «нелетающей крепости» на несколько сот шагов, они услышали в воздухе рёв мотора. Сойдя со шляха и спрятавшись под кроной раскидистого дуба, бойцы увидели через несколько минут серебристое брюхо «рамы», разведсамолёта.

Трудно сказать, что он здесь потерял, но вдруг он ищет как раз сбитый самолёт? От подобной догадки мороз пробежал по спинам Василия и Алексея, поскольку на поиски немцы всегда отправляются с собаками, а это означает… Смерть – вот что это означает.

– М-да, вовремя мы ноги сделали – с нескрываемой радостью заметил Василий.

– Эт-точно! – Алексею было не до смеха. Бежать с его ногой можно было только с горки и то кубарем. Нельзя было терять ни минуты, дабы побыстрее удалиться от потенциальной опасности. Но идти по шляху примерно всё равно, что по минному полю, а углубляться в лес… Очень легко потерять ориентацию и окончательно заблудиться.

Всё же при наличии карты второй вариант был предпочтительнее. Во всяком случае, до вечера можно было отсидеться, а дальше опять ориентироваться по луне. Только бы небо не заволокло тучами, но пока оно было безоблачным и ветра также не ощущалось.

Воздух уже был напоён запахами осени, «пышное природы увяданье» коснулось леса лишь самую малость. Берёзы и дубы ещё стояли в зелени листвы, хотя осинки и клёны кое-где уже возгорались осенним пожаром. Засушливое лето не принесло обилие грибов и ягод, зато и не отпугнуло пернатых обитателей от насиженных гнёзд. А это, несмотря на осень, заполняло эфир и радовало душу ангельским пением.

На короткое время даже стиралась грань между войной и миром, не хотелось думать об опасности, о возможности снова очутиться в плену и, скорее всего, на том свете.

Как же всё-таки противны человеческому естеству звуки войны, зачем кому-то нужно натравлять народы друг на друга, чего не хватает тиранам, что они так жаждут крови? Вот, казалось бы, вслушайся в песню жаворонка, всмотрись в этот дарованный Богом мiръ, и душа воспылает любовью, наполнится благодатью, и самое мысль поднять оружие против ближнего твоего, станет чем-то диким, противоестественным, нереальным.

Но опять вклинившийся в божественную идиллию рёв мотора вывел беглецов из трепетного состояния и вернул в суровую реальность. Отойдя на приличное расстояние от шляха, они, чтобы не сбиться с верного направления, ориентируясь по солнцу, устремились на восток.

Ближайшие двадцать вёрст обещали быть безлюдными, поэтому друзья зашагали бодро и уверенно. Спустя где-то час, они вышли к небольшой речушке, что было до зѣла кстати, если вдруг придётся иметь дело с собаками. Совершив утреннее омовение и утолив жажду, наши герои пошли прямо по воде, дабы сбить четвероногих врагов с верного следа.

Но речка текла «не по пути», therefore вскоре пришлось опять углубляться в лес. Пройдя ещё с десяток вёрст, они заметили, что лес начинал понемногу редеть. Значит, совсем скоро им предстоит путь по открытой местности. Днём такой променад был исключён напрочь, а терять драгоценное время, дожидаясь ночи, тоже занятие не для настоящих мужчин.

Так и есть! Вскоре бойцы вышли на опушку, а впереди на горизонте виднелись избы. Василий взглянул в цейсовский бинокль – ещё один безценный трофей с подбитого самолёта – и остался вполне доволен. Во всяком случае, он не заметил в селе каких-либо признаков присутствия вражеских войск. Хотя и присутствие советских войск также не сильно бы его обрадовало. В их нынешнем положении лучше всего держаться подальше как от тех, так и от других.

Посреди села, как положено, возвышалась церковь, причём, судя по наличию крестов на куполе, она была действующей. Василий подумал, что неплохо бы найти настоятеля и обратиться за помощью к нему. Но Алексея подобная идея не только не обрадовала, скорее даже наоборот, испугала. Вспомнились печальные события недалёкого прошлого.

– А чего ты боишься, – резонно спросил его Василий, – уж батюшка-то наверняка фашистам не продался. Так что ты зря сомневаешься.

– Зря, говоришь? Може и зря, да токмо обжегшись на молоке, на воду дуть начнёшь.