Текст книги "Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв."

Заключение

При сопоставлении истории существования отличающихся друг от друга по происхождению, амбициям и возможностям интеграции в действующую социально-политическую модель обособленных групп служилых людей в Московском государстве XV–XVI вв. можно сделать несколько общих выводов. В значительной степени все они были своеобразными «заложниками ситуации». Не имея возможности противостоять центральной власти или хотя бы как-то отстаивать свои права (не рассматривая в данном контексте побеги за границу как своеобразную форму сопротивления), они были достаточно пассивными участниками процесса интеграции. В соседнем Великом княжестве Литовском существовали прямые запреты на раздачу земель и должностей иностранцам. Эти «привилеи» должны были защищать представителей местной знати в рамках всего государства от наплыва чужеземцев. Они, правда, успешно обходились ими, хотя и продолжали сохранять свое формальное значение на протяжении XV и XVI столетий. В Московском государстве подобная постановка вопроса была в принципе невозможна. Интенсивность процесса интеграции – выполнение представителями обособленных групп различных служебных обязанностей и проникновение в служилую среду за пределами их собственного круга зависели от благосклонности самих великих князей (царей) и политики, проводимой их ближайшим окружением. В различные исторические периоды эта составляющая могла значительно меняться под влиянием тех или иных (часто субъективных) обстоятельств. Единственное исключение в этом ряду допускалось для выезжих иностранцев, в том числе для полонизированных выходцев из Речи Посполитой. Представителям этой категории по объективным причинам требовалось определенное время для успешной адаптации в чуждые для них реалии московского общества.

Переход на службу к «государям всея Руси» «чужеродных элементов» имел значительные вариации. Наиболее прочными были позиции служилых князей, которые в силу своего княжеского происхождения и устоявшихся связей со служилыми людьми из своих бывших княжеств претендовали на особое отношение к себе. В реалиях конца XV в., не говоря уже о позднейших десятилетиях, сложно было представить служилых князей в качестве самостоятельной силы. Некоторые из них, чьи владения примыкали к границам Великого княжества Литовского (и до недавнего времени подчинялись его власти), играли определенную роль в пограничных конфликтах и в меру своих сил способствовали московской экспансии в западном направлении. В рамках же всего государства влияние этих лиц было не слишком большим, тем более что их число постоянно сокращалось, а подведомственная им территория уменьшалась в размерах. Реальная власть в стране была сосредоточена в Москве и определялась близостью к персоне великих князей (царей). Успешная карьера для потомков владетельных княжеских родов строилась через попадание в Боярскую думу, укрепление своего положения путем брачных и крестородственных связей с представителями устоявшихся московских аристократических фамилий.

Проникновение князей в Боярскую думу началось еще в первой половине XV в. и продолжалось в течение последующих десятилетий. Результатом стало превращение их в титулованную прослойку боярства, сохранявшую лишь память о прежнем независимом статусе. Менее значимые лица пополнили собой ряды дворовых (в некоторых случаях и городовых) детей боярских. Этот процесс был далеко не однозначен и значительно растянут во времени. Центральное правительство было заинтересовано в использовании потенциала и авторитета служилых князей в организации службы на основных направлениях военных действий: князья Суздальские, Ростовские, Ярославские и Стародубские – на казанском направлении, князья Оболенские – на крымском. Влияние этих факторов привело к возникновению феномена родовых княжеских корпораций. Позднее к ним добавились также князья Мосальские. В пользу объединения «князей» в отдельные группы говорило также сохранение ими вотчин в пределах бывших княжеств, а также действующие среди них традиции родовой общности (сложившаяся система старшинства, совместные владения – княжеские дольницы).

Постепенно родовые княжеские корпорации были удачно вписаны в действующую чиновно-иерархическую систему Государева двора. В соответствии с действующим механизмом коллективного продвижения в высшие эшелоны власти их лидеры попадали в Боярскую думу и, в свою очередь, способствовали карьерному росту остальных родственников. Сами принципы выдвижения со временем подверглись трансформации. Если в конце XV в. в их основе лежало происхождение от последних правителей того или иного великого или удельного княжества, то уже в 1540-х гг. решающее значение стало иметь близкое родство с боярскими (в широком смысле) линиями каждого из перечисленных родов.

Определенное единство существовало и у представителей удельных дворов, попадавших на великокняжескую службу, после исчезновения их княжеств. Несмотря на внесение их в отдельные списки, их связи друг с другом носили, однако, более опосредованный характер. При московском дворе им приходилось начинать свою службу с «чистого листа», так что прежние заслуги и места в иерархии оказывали уже не слишком большое влияние. В отличие от членов родовых княжеских корпораций, бывшие удельные бояре и дети боярские могли в этом отношении рассчитывать только на себя и своих родственников (покровителей) в окружении правящей династии. Прежние связи проявлялись среди них лишь как дань бывшей совместной службе и не имели решающего значения. Единственным исключением в этом ряду является судьба «вассалов» Андрея Старицкого, чей удел был реанимирован в 1541 г. К Владимиру Старицкому на службу перешли некоторые «вассалы» его отца, что объясняется формированием ранее при удельном дворе тесного круга фамилий, сплоченных узами родства друг с другом и с самим старицким князем. При отсутствии преемственности в других уделах сыновей Ивана III такого рода связи не имели продолжения.

Среди представителей Великого княжества Литовского совместную службу несли, например, смоленские бояре. Их вотчины располагались в пределах одной и той же территории. Очень вероятно, что среди оказавшихся в Москве лиц находились родственники, которые продолжали поддерживать отношения между собой, несмотря на географическую удаленность своих новых владений. Вокруг фигуры князя Михаила Глинского были объединены его сподвижники и слуги, перешедшие вместе с ним в 1508 г. к Василию III. Некоторые из них (князья Жижемские, например) впоследствии ощутили на себе перепады в настроении великого князя к этому влиятельному авантюристу. Для многих из них достигнутое высокое положение при литовском дворе не стало залогом дальнейших успехов. За пределом круга служилых князей (Бельские, Мстиславские, Глинские) только некоторым лицам удалось добиться успехов на служебном поприще. Ни одному из представителей «литвы дворовой», несмотря на родство Ивана IV c их бывшими «покровителями» Глинскими, не удалось войти в состав Боярской думы.

Сами эти группы, несмотря на отмеченные черты общности, во многих отношениях были обязаны своему появлению великокняжеской власти. Зачастую в их рядах были объединены не слишком тесно связанные друг с другом лица. Применительно к князьям Ярославским в рамках одной корпорации были объединены потомки старшей ветви и слабо связанные с ними князья Моложские. Не слишком котировались на литовской службе князья Мосальские. Много случайных лиц оказалось в составе «литвы дворовой». Среди них наряду с соратниками М. Л. Глинского, бывшими королевскими дворянами, было несколько литовских татар, крещеный еврей Я. И. Жидовинов (Новокрещенов). С другой стороны, не причислялись к «литве дворовой» некоторые явные потомки смоленских бояр. Возникновение этой группы пришлось на определенный период (очевидно, второе десятилетие XVI в., сразу после опалы М. Л. Глинского в 1514 г.). Большинство литовских выходцев, оказавшихся на московской службе до и после ее оформления, не причислялись к ней.

Для самих членов этих групп принадлежность к ним давала весьма спорные преимущества. В случае родовых княжеских корпораций ситуация была двоякой. С одной стороны, нахождение в них обеспечивало определенный, довольно высокий статус. Не случайно в середине XVI в. в их список добавлялись имена некоторых провинциальных детей боярских, имевших соответствующее княжеское происхождение, но в силу определенных причин (потеря вотчин в родовых центрах, утрата связей с родственниками) служивших в рядах территориальных объединений – служилых «городах». Как правило, они выделялись по своим служебным достижениям. Статус членов княжеских корпораций соответствовал, видимо, званию дворян московских из более поздней системы организации Государева двора. Соответственно, перевод на службу по княжеским спискам воспринимался как очевидное продвижение по лестнице чинов в придворной иерархии. В опале можно было лишиться не только боярства. Вместе с князем С. В. Звягой Ростовским в неудавшейся попытке бегства в Литву были замешаны его родственники «такие же палоумы» Лобановы и Приимковы, которые после этого события потеряли свои место в списке князей Ростовских.

С другой стороны, сложившиеся принципы выдвижения не всегда учитывали реальные достижения и возможности того или иного честолюбивого персонажа. Для них проще было добиваться высокого положения, надеясь на собственные заслуги и милость царя и великого князя. Как следствие, демонстративные разрывы со своими родственниками, проявлявшиеся в местнических столкновениях, и переход некоторых потенциальных лидеров (среди Оболенских – Ю. И. Кашин) в другие корпорации. Некоторые представители указанных княжеских родов также не спешили воспользоваться возможностью служить по одним спискам вместе со своими однородцами (князья Кубенские, Шестуновы). Последующие царские пожалования подтвердили эффективность такой стратегии. В этом случае принадлежность к родовым объединениям давала прямо противоположный результат и ставила вопрос о целесообразности их дальнейшего существования.

Не слишком способствовало служебному продвижению и принадлежность к «литве дворовой». Шлейф изменничества тянулся за представителями этой группы с самого начала ее формирования под влиянием «измены» М. Л. Глинского, смоленских бояр, а также некоторых литовских вельмож (князь К. И. Острожский, Е. Дашкевич). Можно заметить, что это обстоятельство тормозило их карьерный рост. Некоторые родственники записанных среди «литвы» лиц служили в 1550-х гг. в составе «городов», что, скорее всего, объяснялось именно этим обстоятельством.

Наконец, в случае с боярами и детьми боярскими из Дмитровского княжества их нахождение в группе «князь Юрьевские Ивановича» не давало им возможность на равных с другими детьми боярскими участвовать в поместных раздачах. Эти раздачи производились, видимо, по более ранним спискам, и бывшие удельные «дворяне» выпадали из них.

При проведении ревизии служебной организации в середине XVI в. при таком раскладе дальнейшее существование перечисленных групп должно было подвергнуться пересмотру. С военной точки зрения в реалиях 1550-х гг. роль княжеских корпораций в организации пограничной службы также должна была вызывать очевидные вопросы со стороны центрального правительства, в распоряжении у которого к этому времени хватало менее требовательных исполнителей. Вряд ли существовавшая упомянутая «очередь» на получение думных чинов устраивала Ивана IV, весьма подозрительно относившегося к намекам на возможные ущемления своих властных полномочий. Попытка перевода князей Ярославских и Ростовских (вероятно, также Стародубских) в 1564 г. в недавно завоеванную Казанскую землю, где они могли бы в своеобразной форме вернуться к выполнению своих «прямых» обязанностей, закончилась неудачей, что в конечном итоге предопределило их участь. В годы опричнины княжеские корпорации, видимо, были распущены. Их последующее восстановление в конце 1570-х гг. имело уже кратковременный характер. В боярских списках второй половины 1580-х гг. они встречаются уже лишь в церемониальном значении, а вскоре и вовсе исчезают из источников. Потомки княжеских династий стали органичной частью служилых людей.

Быстро растворились в общей массе выходцы из уделов. Новые удельные княжества второй половины XVI в. имели слишком кратковременную историю. Не привела к появлению новых корпораций и опричнина. Бывшие опричники впоследствии беспрепятственно вошли в состав традиционной структуры Государева двора[582]582
  Павлов А. П. Государев двор… С. 103.


[Закрыть]. Представители «литвы дворовой» стали частью других корпораций.

Вполне вероятно, объединение ряда лиц в одни и те же группы было обусловлено соображениями делопроизводственной целесообразности для упрощения учета. Длительное бытование подобных списков в первой половине XVI столетия в значительной мере продлевало существование обособленных групп. Не исключено, что изначально их создание облегчало интеграцию «чужеродных элементов» в систему служебных отношений. Спустя несколько десятилетий в новых условиях уже утрачивался смысл выделения подобных групп в общей массе детей боярских, и их исчезновение было делом времени.

Дальнейшая история «особых» групп на московской службе была связана с наплывом иностранцев. После завоевания Казанского и Астраханского ханств здесь появилось большое число татар. В результате Ливонской войны образовалась колония «немцев»[583]583
  Скобелкин О. В. Служилые «немцы» в русском войске второй половины XVI в. // Русская армия в эпоху Ивана Грозного. СПб., 2015. С. 69—103.


[Закрыть]. Значительно возросло и число переходов из Речи Посполитой. Соответственно, вставал вопрос организации их службы и учета, тем более что в 1570-х гг. из выезжих иноземцев часто формировались отдельные воинские подразделения. В 1572 г. в битве при Молодях участвовали отряды «наемных немцев», а также 9 человек «с Москвы немец». Части из них, «хто с поместья», предписывалось не выдавать провиант. Практика наделения поместьями выезжих немцев, в том числе и на территории опричниных уездов, хорошо известна по сочинениям Г. Штадена. Здесь же упоминается факт их записи в один смотренный список, вне зависимости от места нахождения их земель[584]584
  Буганов В. И. Документы о сражении при Молодях // ИА. № 4. 1959. С. 173; Генрих Штаден. Записки о Московии. Т. 1. С. 439.


[Закрыть].

Примерно та же логика действовала для нововыезжих «панов» и «литвинов». В 1582 г. существовало несколько отдельных отрядов (более полутора сот человек), объединявших «выезжих литовских людей» во главе с собственными ротмистрами. Как и в случае с «литвой дворовой» более ранних десятилетий, двое этих ротмистров – М. Мизин Дмитриев и Т. Севрюцкой – были отмечены среди выборных дворян в качестве «литвы» по разным рубрикам: по Костроме и Дмитрову соответственно[585]585
  БС. С. 222, 229.


[Закрыть].

Отдельную службу несли новгородские татары, как новокрещены, так и мусульмане (для других групп татар проблема интеграции не имела значения в XVI в.), которые фиксировались в особых десятнях. На примере этой общности виден принцип примерного соотнесения, который ставился во главу угла при создании новых корпораций. Среди новгородских татар, помимо выходцев из Казанского ханства, были представлены астраханские, сибирские татары, ногайцы. Кроме них, были представители Бухарского ханства, «тошькенские земли», Турции, Ирана и два араба (арапа). А. А. Селин отметил присутствие в общем списке нескольких христиан («полоняник Грузинской земли»)[586]586
  Моисеев М. В., Селин А. А. Новгородские татары и новокрещены: перспективы исследования // Новгородика-2015. От «Правды русской» к российскому конституционализму. Новгород, 2016. С. 43–55; Селин А. А. Татары мусульмане и новокрещены в Новгородской земле: Формирование и функционирование малой социальной группы (конец XVI – начало XVII в.) // Quaestio Rossica. Екатеринбург, 2016. Т. 4. № 3. С. 93—111.


[Закрыть].

В целом стоит отметить высокие адаптационные возможности служебной системы Московского государства. На фоне расширения территории, роста численности населения и укрепления позиций государства возрастала потребность в исполнителях разного уровня, обладающих необходимыми навыками. В первую очередь для несения военной службы. Внутренние резервы не могли полностью удовлетворить эту потребность ни в количественном, ни тем более в качественном отношениях. Для роста и системного развития требовалось влияние извне, постоянный приток свежей крови.

Начиная с момента создания единого государства в состав служилых людей (в будущем – дворянства) беспрепятственно вливались новые лица, которые привносили сюда свои собственные навыки и традиции. Большинство из них быстро укоренялось здесь, обрастая семьями и земельными владениями. Тем не менее даже эта достаточно гибкая система временами давала сбои и была не в состоянии справляться с наплывом целых групп подобных «пришельцев». Для достижения эффекта плавильной печи требовалось время. Обособленные корпорации выступали в этом случае в качестве своеобразных промежуточных прослоек, которые на начальных этапах значительно облегчали процесс адаптации «чужеродных элементов», превращая их со временем в полноценные части служебной системы.

Список сокращений

LM – Lithuanian Metrica. Литовская Метрика. Lietuvos Metrica

АГР – Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России

АЕ – Археографический ежегодник

АИ – Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею

АМСМ – Акты феодального землевладения и хозяйства: Акты московского Симонова монастыря

АРГ – Акты Русского государства 1505–1526 гг.

АРИ – Архив русской истории

АСЗ – Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII в.

АССЕМ – Акты Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря 1506–1608 гг.

АСЭИ – Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в.

АФЗХ – Акты феодального землевладения и хозяйства XIV–XVI вв.

БК – «Боярская книга» 1556/57 г.

БС – Боярские списки 1577–1607 гг.

БС 1546–1547 – Боярские списки 1546–1547 гг.

ВИД – Вспомогательные исторические дисциплины

ДАИ – Дополнения к актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею

ДДГ – Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв.

ДРВМ – Древняя Русь. Вопросы медиевистики

ЗПК – Материалы для истории Звенигородского края / Приправочный список с писцовых книг Звенигородского уезда 1558–1560 гг.

ИА – Исторический архив

ИЗ – Исторические записки

НИОР РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки

НПК – Новгородские писцовые книги, изданные Археографической комиссией

ОР ГИМ – Отдел рукописей Государственного исторического музея

ПИРСС – Памятники истории русского служилого сословия

ПКНЗ – Писцовые книги Новгородской земли

ПЛ – Псковские летописи

ПМТУ – Писцовые материалы Тверского уезда XVI в.

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей

РГАДА – Российский государственный архив древних актов

РД – Русский дипломатарий

РИБ – Русская историческая библиотека

РИИР – Редкие источники по истории России

РИС – Русский исторический сборник

РК 1475–1598 – Разрядная книга 1475–1598 гг.

РК 1475–1605 – Разрядная книга 1475–1605 гг.

Род. кн. – Родословная книга князей и дворян российских и выезжих…

Роспись – Роспись городам детей боярских по воеводским полкам накануне Второго Казанского похода Ивана Грозного (1549)

РПК – Рузский уезд по писцовой книге 1567–1569 гг.

РФА – Русский феодальный архив

СА – Советские архивы

Сб. РИО – Сборник Русского исторического общества

СР – Свадебные разряды

ТКДТ – Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в.

ФИРИ – Филиал Института российской истории

Вклейка

План Московского кремля. Гравюра Иоганна Теодора де Бри из издания 1556 г. книги Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии»

Публичная аудиенция посольства. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» (1647 г.)

Пир в Александровской слободе. Гравюра И.Т. де Бри к книге Якоба Ульфельдта «Путешествие в Россию» (начало XVII в.)

Знатные москвичи. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» (1647 г.)

Великий князь Московский. Гравюра Авраама де Брюна (1577 г.)

Московский воевода. Гравюра Авраама де Брюна (1577 г.)

Московский воевода в сражении под Оршей (1514 г.). Фрагмент картины первой половины XVI в.

Московский воевода И. П. Челяднин в литовском плену

Выделение уделов сыновьям Василия Темного. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Отъезд удельных князей Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Изображение удельных князей. Стенопись Архангельского собора Московского кремля

Посылка удельных князей на службу «к берегу». Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Поимание Юрия Дмитровского. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Старый Дмитров. Фотография начала XX в.

«Старицкий мятеж». Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Казнь старицких бояр. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Старицкий Свято-Успенский монастырь. Фотография начала XX в.

Икона святых князей Федора, Константина и Давыда Ярославских

Продажа ростовскими князьями их вотчины – половины Ростова. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Пожалование вяземских князей их вотчиной Вязьмой. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Ярославский кремль

Сражение под Оршей (1514 г.). Фрагмент картины первой половины XVI в.

Сражение под Оршей (1514 г.). Миниатюры Лицевого летописного свода XVI в.

Князь Константин Иванович Острожский. Портрет XVII в.

Бой под Смоленском с войсками князя К. И. Острожского. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Отправка воевод в Литовскую землю. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Смоленский кремль

Московский знатный воин. Гравюра Авраама де Брюна (1577 г.)

Литовский воин. Гравюра Авраама де Брюна (1577 г.)

Татарский воин. Гравюра Авраама де Брюна (1577 г.)