Текст книги "Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв."

Несколько меньше времени прошло со времени «поимания» Андрея Углицкого (1491 г.), которому принадлежал Звенигород – еще один центр, вошедший в состав удела Юрия Дмитровского. Недостаток источников не позволяет подробно реконструировать состав служилых людей этого князя. Среди сколько-нибудь значимых вассалов Андрея Углицкого впоследствии на дмитровской службе не удается найти ни одного лица. Этот вывод закономерен еще и потому, что исключительная близость Звенигородского уезда к Москве способствовала высокому уровню концентрации здесь вотчин виднейших фамилий московского боярства. Известны были здесь и великокняжеские пожалования. Вотчинами в Звенигородском уезде владел, например, князь Д. Д. Хромой Ярославский. Анализ звенигородской писцовой книги 1550-х гг. показывает, что в конце XV–XVI вв. местным вотчинником был также князь М. В. Шуйский[306]306
  Зимин А. А. Формирование… С. 84; Материалы для истории Звенигородского края / Приправочный список с писцовых книг Звенигородского уезда 1558–1560. М., 1992. Вып. 1. (далее – ЗПК). С. 18–19.


[Закрыть].

Пожалуй, о преемственности в данном случае можно говорить только на уровне рядовых детей боярских. Вполне вероятно, что Андрею Углицкому служили мелкие звенигородские вотчинники Хвощинские, некоторые из которых позднее известны среди детей боярских Юрия Дмитровского[307]307
  АСЭИ. Т. 3. № 55. С. 86.


[Закрыть].

Впрочем, и в этом случае не стоит переоценивать возможные последствия подобного влияния. Звенигородские дети боярские в конце XV в. были вовлечены в процесс поместной колонизации новоприсоединенных территорий. В Бежецкой пятине известен был «звенигородец» Якуш Черной Пущин. Здесь же поместьями владели Никита Кулибакин и его сыновья, которые ранее, вероятно, входили в состав двора Бориса Волоцкого. В Звенигородском уезде Кулибакиным принадлежали вотчины. В той же Бежецкой пятине помещиками были представители Тоболиных, еще одной звенигородской фамилии[308]308
  ПКНЗ. Т. 1. С. 221–223; АСЗ. Т. 3. № 196–198. С. 163–165; ЗПК. С. 96–97. Помещиком Шелонской пятины был также А. М. Рукин.


[Закрыть]. Скорее всего, уже в самом начале XVI в. дорогобужскими помещиками стали Челюсткины, бельскими – Скуратовы-Бельские[309]309
  Пристав И. Челюсткин в 1506 г. сопровождал в дороге литовское посольство (Сб. РИО. Т. 35. С. 480). Башнин Н. В., Корзинин А. Л. Новые данные к биографии опричника Малюты Скуратова // Российская история. 2017. № 2. С. 174.


[Закрыть]. Подобные переселения не могли не сказаться на персональном составе звенигородских землевладельцев. К слову сказать, перемещения служилых людей в Новгородскую землю затрагивали и другие «старинные» удельные территории, доставшиеся впоследствии Юрию Дмитровскому. В том числе и собственно Дмитровский уезд, имевший высокую степень развития вотчинного землевладения. Среди них были Пушкины нескольких ветвей, Аксаковы, Мисиновы-Горбатые и Голенищевы, Шепяковы, Кушелевы, Колокольцовы, Володимеровы («дмитровцы»), Лопухины, Татьянины, Глотовы, Семичевы, Хомяковы, Аничковы, Подчертковы, Рагозины, Татищевы, Тыртовы, Онсимовы, Тургеневы, Чертовы, Скобельцыны. Список достаточно внушительный, даже принимая во внимание определенную условность соотнесения некоторых названных фамилий с Дмитровским уездом.

Безусловно, значительно больше примеров переходов на удельную службу применительно к местным землевладельцам существовало на территории Углицкого и Бежецкого уездов, доставшихся Дмитрию Углицкому и Семену Калужскому соответственно. Из более-менее значимых лиц на службе у Дмитрия Углицкого находились князь Иван Васильевич Курля Оболенский Яков и Иван Голочел Давыдовы Морозовы[310]310
  Воеводой Дмитрия Углицкого был также их близкий родственник В. А. Давыдов Морозов. Этому князю служил и Ф. А. Давыдов Морозов.


[Закрыть]. Боярами Андрея Углицкого были их отцы – В. Н. Оболенский и Д. Д. Морозов. Каждый из этих случаев имел, однако, свои особенности. В. Н. Оболенский, скорее всего, был вынужден перебраться на удельную службу из-за существовавшей очереди на получение боярства при дворе Ивана III. Второй его сын Никита Васильевич Хромой был достаточно заметной фигурой первых десятилетий XVI в., неоднократно встречаясь в разрядах в качестве воеводы Василия III. Д. Д. Морозов, звенигородский наместник Андрея Углицкого, уже в 1480-х гг. покинул своего «господина» и перебрался на службу к Ивану Молодому, а затем и к самому великому князю[311]311
  ДДГ. № 99. С. 414. Дмитрий Углицкий приобретал у И. Голочела село Рождественское. Зимин А. А. Формирование… С. 239.


[Закрыть].

Отметился в конце XV в. на углицкой службе Василий Ильин, сын которого Григорий Грязной позднее был известен как волостель Дмитрия Углицкого. Из менее известных персонажей отцом дьяка Дмитрия Углицкого Небогатого Дубровина был слуга Андрея Углицкого Исак[312]312
  АСЗ. Т. 1. № 71. С. 58–59; № 73. С. 59–60. Ранее Андрею Углицкому какое-то время служил его отец, ростовский боярин Илья Борисович. Ивина Л. И. Эволюция состава уездного дворянства во второй половине XV – первой трети XVII в. (на примере Угличской земли) // Средневековая и новая Россия. Л., 1996. С. 356.


[Закрыть]. Другие углицкие вотчинники прежде находились, видимо, на великокняжеской службе. В первой половине XV в. Дмитрию Шемяке, владевшему Угличем, служили Волынские. Во второй половине века Михаил Волынский, а затем и его сын Иван определенно служили Ивану III. Сыновья И. М. Волынского, а также, вероятно, и некоторые их родственники входили в состав углицкого двора[313]313
  Кузьмин А. В. На пути в Москву… Т. 1. С. 135, 147.


[Закрыть]. Неизвестна служба Андрею Углицкому и Сатиных, некоторые из которых по своим углицким владениям определенно находились на службе у Дмитрия Жилки[314]314
  М. М. Сатин был боярином и дворецким у Дмитрия Шемяки.


[Закрыть].

Стоит отметить, что, несмотря на территориальную близость владений к территории углицкого удела, на службе у Дмитрия Углицкого не было отмечено ни одного выходца из ярославского княжеского дома. Ранее князья Шаховские, например, служили Андрею Углицкому. Отмеченное в завещании Ивана III ограничение на их переход к удельным князьям, видимо, имело вполне реальное значение.

В Бежецком Верхе располагались вотчины представителей московской аристократии, находившихся в непосредственном окружении великого князя. Соседство с Новгородской землей привело к значительному перемещению местных землевладельцев на новоприсоединенную территорию. Среди них были Нелединские, Пыхичевы, Качаловы. Несколько новгородских помещиков представляли также Углицкий уезд: Волынские, Нефимоновы, Туровы (ясельничего), устюженцы Негановские (Яковли) и Я. Дементьев.

Наиболее серьезные результаты для создания преемственности удельных традиций могло бы иметь массовое проникновение служилых людей из волоцкого и рузского уделов, созданных по завещанию Василия Темного и имевших, таким образом, почти полувековую историю. Из сыновей Бориса Волоцкого Иван Рузский никогда не выступал в оппозиции к великокняжеской власти, поэтому у Ивана III не было даже формальных причин устраивать здесь «перебор» землевладельцев. К тому же кончина этого князя (1503 г.) пришлась на крайне неудобное для московского правительства время. В это время был серьезно болен сам великий князь, который уже подготовил духовную грамоту на случай смерти. Ее пришлось срочно дописывать, но московское правительство не успевало провести какие-то мероприятия на территории Рузского удела[315]315
  Зимин А. А. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972. С. 62.


[Закрыть].

Впрочем, учитывая более чем скромные размеры рузского удела, число служилых людей Ивана Рузского вряд ли было значительным. Многие местные вотчинники уже в конце XV в. служили непосредственно Ивану III. На службу к нему еще при жизни Бориса Волоцкого перешел Данила Иванов (из рода Нетши), который, очевидно, владел крупной вотчиной в Рузском уезде[316]316
  Зимин А. А. Формирование… С. 255.


[Закрыть]. Заметных успехов на службе в составе Государева двора добились также Ступишины и Голохвастовы.

Наиболее именитыми из бывших вассалов Ивана Рузского, перешедших на службу к Юрию Дмитровскому, были князь Андрей Голенин, Никифор Еропкин, а также сын волоцкого дьяка Захар Голова Обобуров. В одной из «холопьих» новгородских грамот конца XVI в. упоминается суд дмитровского наместника Данилы Федоровича Вельяминова 1518 г. «Человек» князя Ивана Хованского требовал признать холопом Якуша Угрима Новгородца. Его господин, вероятно, находился на службе в дмитровском уделе, хотя суды по таким вопросам могли иметь территориальную, а не служебную подведомственность. Служил Юрию Дмитровскому и Афанасий Ельчанинов, известный прежде по жалованным грамотам Бориса Волоцкого и Ивана Рузского. Вполне вероятно, что на службе у Ивана Рузского состоял Василий Жолоб Пушечников, рузское поместье которого упоминалось в 1504 г. Наконец, на службе у Бориса Волоцкого упоминался Леонтий Болотников, представитель многочисленной фамилии мелких вотчинников, некоторые из которых позднее, скорее всего, находились среди городовых детей боярских Юрия Дмитровского[317]317
  Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/63 г. С. 113; Зимин А. А. Формирование… С. 76, 232; АФЗХ. 1951. Ч. 1. № 92. С. 90; АСЗ. М., 2008. Т. 4. № 124–127. С. 91–93; ДДГ. № 96. С. 398; АСЭИ. Т. 3. № 407. С. 420. Л. А. Болотников приобретал холопа с докладом волоцкому наместнику князю Ф. Хованскому. Антонов А. В. Вотчинные архивы кашинских и угличских монастырей и церквей XV – начала XVII века // РД. Вып. 3. С. 180.


[Закрыть].

Для многих из них служба в новом уделе оказалась непродолжительной. До 1509 г. постригся в монахи Н. Ф. Еропкин. Вскоре его примеру последовал князь А.А Голенин. Даже скромные Ельчаниновы не удержались на удельной службе. В 1514 г. Михаилу и Василию Афанасьевым Ельчаниновым была выдана жалованная грамота Василия III на поместья в Волоцком уезде[318]318
  Зимин А. А. Формирование… С. 76, 232; АСЗ. Т. 4. № 128. С. 93–94.


[Закрыть].

Среди «людей» Ивана Рузского на службе у Дмитрия Углицкого оказался И. В. Обляз Вельяминов, владевший землями в Ржевском уезде[319]319
  В разрядной записи ошибочно упомянут в 1500 г. как «Борисов (Бориса Волоцкого. – М. Б.) воевода».


[Закрыть].

Те же выводы применимы и к окружению Андрея Старицкого. Несмотря на духовную грамоту Ивана III, он получил завещанные ему земли только в 1519 г., после смерти своего старшего брата Семена Калужского[320]320
  Каштанов С. М. Социально-политическая история… С. 209. Незадолго до этого, в 1514–1515 гг., князь Андрей распоряжался Аргуновской волостью Переславского уезда.


[Закрыть]. Из старых удельных центров в нем находилась только Верея, однако верейский удел был ликвидирован еще в 1486 г. и следов пребывания бывших «вассалов» Михаила Верейского при старицком дворе обнаружить почти не удается. Единственным исключением является семья Хлызневых-Колычевых. А. Г. Колычев, а возможно, еще и его отец был боярином в верейском уделе. Его внук Иван Хлызнев служил Андрею и Владимиру Старицким[321]321
  Грязнов А. Л. Двор верейско-белозерских князей… С. 32.


[Закрыть]. Новгородские переселения конца XV в. из верейских землевладельцев затронули Косицких, Неплюевых, Сухого-Кобылиных и частично Нащокиных.

Стоит отметить, что уделы Семена Калужского и Андрея Старицкого были созданы уже в правление Василия III, так что оказавшиеся на их службе лица ранее должны были быть связаны клятвой верности с великим князем. Переход наиболее значительных из них на удельную службу должен был обязательно получить одобрение со стороны центрального правительства и лично «государя всея Руси».

Старые удельные традиции при удельных дворах первой трети XVI в., таким образом, были представлены в не слишком значительном виде. Формирование здесь собственных систем организации службы и придворной иерархии приходилось начинать в большей мере с чистого листа. Соответственно, значительно повышались при таком раскладе роль и значение порядков, заимствуемых новыми удельными князьями из великокняжеской практики.

«Удельное» влияние на их дворы носило, скорее, вторичный характер. В первые десятилетия XVI в. последовательно исчезли волоцкий, углицкий и калужско-бежецкий уделы. И если первый из них представлял собой осколок прежней, созданной еще во второй половине XV в. удельной системы, то последние за короткий промежуток своего существования явно не успели обрасти собственными полноценными традициями. Особенно это наблюдение справедливо к калужско-бежецкому уделу, просуществовавшему без вмешательства великокняжеской власти всего несколько лет, с 1507 по 1511 г.[322]322
  Кистерев С. Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: сборник статей. М., 1990. С. 16–20.


[Закрыть] Служившие прежде в названных уделах бояре и дети боярские должны были найти себе новое место службы. Характерно, что, несмотря на соседство Рузского и Волоцкого уездов, среди служилых людей Юрия Дмитровского не удается обнаружить ни одного лица, которое прежде было бы связано по службе с Федором Волоцким. Пожалуй, только Юрий Иванов Коуров, сын известного по посланию Иосифа Волоцкого Коура, доверенного лица князя Федора Борисовича, в 1517 г. промелькнул в меновной Григория Минчака Давыдова с Иосифо-Волоколамским монастырем среди лиц, которые, несомненно, входили в состав двора дмитровского князя. Этот единичный случай не имел продолжения. Судьба Ю. И. Коурова и его потомков в дальнейшем неизвестна[323]323
  АФЗХ. Ч. 2. № 77. С. 74; Послания Иосифа Волоцкого. Л., 1959. С. 215.


[Закрыть]. Князь Андрей Хованский, служивший Федору Волоцкому, перебрался на службу к Дмитрию Углицкому.

Среди выходцев из углицкого двора на службе у Юрия Дмитровского оказались уже упомянутый воевода Иван Обляз Вельяминов и, вероятно, Иван Яганов, родственники которого были записаны в Дворовой тетради по Ржеве. Написанная им позднее челобитная показывает хорошую осведомленность в тайных делах углицкого двора, что подтверждает правдоподобность этого предположения[324]324
  Зимин А. А. Формирование… С. 161, 257; ТКДТ. С. 180; АИ. Т. 1. № 136. С. 197; Кром М. М. Челобитная и «запись» Ивана Яганова // РД. М., 2000. Вып. 6. С. 18–19.


[Закрыть].

Из калужско-бежецкого удела на службу в дмитровский удел перешли, вероятно, Семен Иванов Данилов (или его отец – писец Семена Калужского), а также, возможно, ряд менее знатных детей боярских: Григорий Пыхичев, братья Синего-Горбатого и некоторые представители Бешенцовых[325]325
  ТКДТ. С. 129, 137, 169, 173, 176, 201; Род. кн. Ч. 1. С. 205; Шумаков С. А. Обзор грамот коллегии экономии (далее – Обзор ГКЭ). М., 1899. Вып. 1. С. 48; Антонов А. В. Вотчинные архивы кашинских и угличских монастырей… С. 175, 176.


[Закрыть].

В судьбах многих из этих служилых людей можно проследить отмеченную закономерность – пристальное внимание правительства Василия III к составу двора его младшего брата. Характерна судьба того же И. В. Обляза Вельяминова, который после непродолжительной службы Юрию Дмитровскому был перетянут на службу к «государю всея Руси». В 1521 г. он служил Юрию Дмитровскому, а уже в 1526 г. наместничал в принадлежащем Василию III Стародубе[326]326
  Зимин А. А. Формирование… С. 161.


[Закрыть]. Функции великокняжеского осведомителя при дмитровском дворе выполнял бывший углицкий вассал – И. Яганов.

Из всех «людей» Андрея Старицкого удельные связи можно обнаружить лишь применительно к Григорию Грязному-Ильину и Якову Веригину. В начале XVI в. Г. В. Грязной был известен в качестве кормленщика Дмитрия Углицкого. В 1519 г. он уже служил в старицком уделе, хотя, по более позднему замечанию Ивана Грозного, и не дослужился здесь до каких-то высоких должностей (служил «мало что ни в охотникех с собаками»)[327]327
  АСЗ. Т. 1. № 75–76. С. 60–61; Послания Ивана Грозного. С. 193.


[Закрыть]. Я. Веригин в 1537 г. «пригонил с Волока в Старицю» с вестью о продвижении великокняжеских полков. В современной историографии он почему-то причисляется к роду Толбузиных. Между тем в родословной Толбузиных такое лицо отсутствует. Скорее, как справедливо заметил С. З. Чернов, Я. Веригин был сыном Вериги Есипова, известного по завещанию Федора Волоцкого. Можно предположить, что на старицкой службе Я. Веригин оказался после присоединения в 1514 г. Волоцкого удела[328]328
  Михайлова И. Б. Служилые люди Северо-Восточной Руси в XIV – первой половине XVI века. СПб., 2003. С. 301–302; Чернов С. З. Волок Ламский… С. 79, 88–89. В другой части своей книги он также относил Я. Веригина к роду Толбузиных. АФЗХ. Ч. 2. № 97. С. 91; № 220. С. 223; РПК. С. 55.


[Закрыть].

Появление здесь еще одного выходца из углицкого удела – князя Ивана Андреевича Кривого Хованского (ранее его отец служил Федору Волоцкому и Дмитрию Углицкому) произошло, скорее всего, значительно позднее и было связано с женитьбой Андрея Старицкого на Евфросинии Хованской в 1533 г. Углицкое происхождение мог иметь Григорий Судок Сатин. Многие из его родственников позднее служили по Угличу и Ржеве[329]329
  Зимин А. А. Формирование… С. 29; ПСРЛ. Т. 8. С. 293; ТКДТ. С. 69, 180, 205.


[Закрыть].

Речь шла об единичных случаях переходов, под контролем великокняжеской власти. Примечательно, что после «поимания» в 1533 г. Юрия Дмитровского никто из его бояр и детей боярских не перебрался на старицкую службу. Лишь десятилетия спустя некоторые дмитровцы оказались при дворе Владимира Старицкого. Одним из них был ясельничий Иван Кекса Татищев[330]330
  ПСРЛ. Т. 13. 1-я половина. С. 153.


[Закрыть]. Очевидно, процесс подобных переходов жестко регламентировался со стороны московского правительства.

Значительно в больших количествах при удельных дворах были представлены лица, зарекомендовавшие себя прежде на государевой службе. Видное место на службе у Юрия Дмитровского занял, например, Петр Михайлович Плещеев, «был боярин на Москве и в Дмитрове»[331]331
  Род. кн. Ч. 2. С. 299.


[Закрыть]. В составе Государева двора при Иване III служили также более десятка лиц, которые впоследствии известны на дмитровской службе[332]332
  Г. Д. Минчак (Давыдов), М. И. Хозюк Повадин, И. Ф. Слободкин, Ф. Чирка и И. Рудной, С. Сурмины, дьяк А. Синец, ближайшие родственники (отцы или братья) В. Ф. Помяса и И. П. Черленого Заболоцких, В.Е. и М. Е. Гусевых, А. И. Сухого, А.И. и А.И. Молодого Товарковых, а также подьячего В. Л. Палицына. В перечне детей боярских Юрия Дмитровского в Дворовой тетради были записаны также потомки И. Б. Бороздина, его старшего сына М. И. Машутки и В. Г. Мунта Татищева. При дворе Ивана III находился, очевидно, и князь Д. Д. Хромой Ярославский, отметившийся в качестве писца Каширского уезда.


[Закрыть].

Насколько можно судить, подавляющее большинство служилых людей, выбравших в это время службу Юрию Дмитровскому, владело вотчинами на территории его удела. Однако это обстоятельство далеко не всегда было решающим при выборе своего «государя». Владея вотчинами в разных уездах страны, многие из тех, кто перешел на дмитровскую службу, с равным успехом могли бы служить и при Государевом дворе. Например, тот же П. М. Плещеев в своем завещании распоряжался землями в Верейском, Московском, Переславском и Звенигородском уездах, причем последнее его владение (даже с учетом пожалованных Юрием Дмитровским деревень) не было самым крупным[333]333
  АРГ. № 59. С. 64.


[Закрыть].

Конечно, это был очень видный вассал дмитровского князя, переговоры с которым должны были вестись на индивидуальном уровне. Но даже куда менее значительные служилые люди имели возможность реального выбора.

Старинные можайские вотчины принадлежали Белого (род Нетши). Ростовскими вотчинниками были Мещериновы. Яков Мещеринов, владея родовыми землями в Ростовском и Переславском уездах, оказался связан по службе с дмитровским двором. Вотчинами в Суздальском и Московском уездах владели Судимантовы. Интересно отметить, что дело о разбое Михаила Судимантова и его сына Романа в Суздальском уезде рассматривалось великокняжескими боярами без участия представителей удельной администрации. Отсутствовали в этом деле упоминания о других сыновьях М. И. Судимантова Иване и Юрии. Последний позднее входил в число детей боярских «князь Юрьевских Ивановича». Часть представителей этой фамилии осталась, видимо, на великокняжеской службе, другие – выбрали дмитровский удел. В Коломенском уезде родовая вотчина принадлежала Давыдовым[334]334
  Кадик В. А. Ростовский род Мещериновых в XVI–XVII вв. // АРИ. М., 1995. Вып. 6. С. 197–198; АССЕМ. № 17. С. 45–47. Судимантовым принадлежала также вотчина в Московском уезде. Судя по составу участников разъезда 1525/26 г., в дмитровском уделе служили также Ф.Р. и И. М. Судимантовы (АРГ. № 271. С. 274); Писцовые книги Московского государства (далее – ПКМГ). СПб., 1877. Ч. 1. Отд. 1. С. 479.


[Закрыть], тоже служивших в дмитровском уделе.

На службе у Юрия Дмитровского можно обнаружить целую группу выходцев из Юрьевского и Владимирского уездов. Эти уезды никогда не отдавались в уделы. Юрьевскими вотчинами владел, в частности, Григорий Чудин Акинфов, сыновья которого Петр и Канбар в Тысячной книге числились среди вассалов дмитровского князя. То же самое можно заметить относительно Огаревых. Наиболее ярким представителем этой фамилии на дмитровской службе был дьяк Андрей Огарев. Здесь же подвизался Афанасий Игнатьев Шишка Пятого. Земли его родственников Москотиньевых располагались во Владимирском и Юрьевском уездах. Наконец, известно, что с Юрьевским уездом были связаны Кучецкие, один из которых – Степан Смердюгин Кучецкий – владел в первой трети XVI в. поместьем в Звенигородском уезде[335]335
  АФЗХ. Ч. 1. № 156. С. 136. Вотчинником Юрьевского уезда в начале XVI в. был также его родственник П. Г. Акинфов (АСЗ. Т. 1. № 1. С. 9); Антонов А. В. Акты Переславских монастырей XIV–XVII вв. // РД. Вып. 1. С. 6; ТКДТ. С. 152; АСЗ. Т. 1. № 10. С. 17; Веселовский С. Б. Исследования. С. 427; Антонов А. В. Частные архивы русских феодалов XV – начала XVII вв. // РД. М., 2002. Вып. 8. С. 212, 338; ЗПК. С. 91.


[Закрыть].

Не исключено, что причиной появления здесь юрьевцев было продолжающееся в первые годы XVI столетия «освоение» Новгородской земли, которое далеко не всегда имело добровольный характер. В 1503 г. поместьем в Вотской пятине был пожалован Семен Огарев. Здесь же служили Андрей и Бросалец Онкифовы (Окинфовы). В конце XV в. в Новгородской земле поместья получило уже большинство представителей рода Кучецких. Опасения оказаться «всеродно» на гостеприимной Новгородской земле возникали далеко не на пустом месте[336]336
  АСЗ. Т. 4. № 320. С. 238; Отрывки писцовой книги Водской пятины 1504–1505 гг. Киев, 1908. С. 67; Бенцианов М. М. Выходцы из родов московского боярства… С. 195–196.


[Закрыть].

Из всех Голенищевых в Дмитровском уезде сохранили за собой земли, например, только сыновья Михаила Васильева Голенищева, служившего Юрию Дмитровскому, в то время как остальные представители этой фамилии были переселены в Новгород, а затем и в Торопец[337]337
  ТКДТ. С. 129. С. М. Голенищев служил по Дмитрову, а его брат Иван – по Рузе. Сразу семь представителей Голенищевых других ветвей этой фамилии в Тысячной книге были записаны по Торопцу.


[Закрыть].

После присоединения Тверского княжества многие представители местного боярства перебрались на службу (вольно или невольно) в другие уезды страны. Это переселение коснулось Коробовых, Карповых, Бокеевых, Зюзиных, Шетневых и, частично, Левашовых. Служебную связь с уездами в пределах бывшей Тверской земли сохранили только те представители этих родов (кроме Левашовых), кто связал свою судьбу с удельной службой. По Кашину в середине XVI в., в частности, служили Ф.А. и М. А. Карповы и П. И. Шетнев[338]338
  ТКДТ. С. 134–135. П. И. Шетнев владел в это время также вотчинами на территории Тверского уезда.


[Закрыть].

Уже упоминались случаи службы великому князю лиц, в поземельном отношении связанных с различными уездами дмитровского удела. Особенно большое число подобных примеров относилось к подмосковным Дмитровскому, Рузскому и Звенигородскому уездам. Очевидно, вопрос о служебной принадлежности при создании уделов сыновей Ивана III решался каждым лицом исходя из его собственных пристрастий. Дмитровскую службу выбрали даже Михаил и Василий Елизаровы Гусевы, братья злосчастного Владимира Гусева, казненного в 1497 г. после неудачного заговора в пользу будущего Василия III, который, казалось бы, должен был вознаградить их за кровь брата.

Та же тенденция обнаруживается при анализе состава двора Дмитрия Углицкого. Здесь также встречались лица, отметившиеся прежде на великокняжеской службе, хотя в их числе не было представителей ближайшего окружения Ивана III или заслуженных воевод. В большинстве своем они, видимо, отличались молодостью. Сведения об их службах относятся к позднему времени. Яков Поплевин Морозов и князь Владимир Барбашин в 1495 г. упоминались среди детей боярских «за постелею» в новгородском походе. Василий Нефиманов в 1500 г. ведал детьми боярскими на свадьбе В. Д. Холмского, а затем производил земельный разъезд великокняжеских владений с территорией будущего углицкого удела. В церемонии свадебного торжества В. Д. Холмского принимали участие также Иван Скрябин Морозов, Семен Мятлев и Андрей Белкин. Федор Кокошкин в 1503 г. был приставом у литовских послов[339]339
  Зимин А. А. Дьяческий аппарат… С. 258; СР. С. 47; Сб. РИО. Т. 35. С. 364. Вероятно, потомками Шаста Плишкина, одного из детей боярских в свите Елены в 1495 г., был Семен Шестаков Плишкин, дворовый по Угличу в середине XVI в.


[Закрыть].

Многие «дворяне» этого удела были также близкими родственниками членов Государева двора. Это наблюдение справедливо для Василия Иванова Волынского и его братьев, Ивана Беляницы Безобразова[340]340
  И. М. Волынский был новгородским дворецким. А. Безобразов выполнял обязанности дьяка. Отметился в качестве дворового сына боярского и его сын И. Черница.


[Закрыть]. Некоторое число представленных здесь лиц в поземельном отношении не были связаны прежде с отданными ему территориями. Среди них был князь В. И. Барбашин. Его отец владел родовыми землями в Суздальском уезде. Ростовскими вотчинниками были Грязные-Ильины. Позднее им принадлежали также земли в Углицком уезде. Возможность выбора службы существовала и у сыновей И. М. Волынского, имевших земли в Коломенском уезде[341]341
  АСЭИ. Т. 2. № 484. С. 525; Стрельников С. В. Потомки ростовского боярина // ДРВМ. 2004. № 1 (15). С. 46; Ивина Л. И. Внутреннее освоение земель России в XVI в. Историко-географическое исследование по материалам монастырей. Л., 1985. С. 61; Кузьмин А. В. На пути в Москву… Т. 1. С. 147.


[Закрыть].

Наименее представительным был двор Семена Калужского, хотя о нем ввиду недолговечности существования и сохранилось очень мало сведений. Наиболее значимой фигурой здесь был престарелый князь Василий Иванович Голенин, неоднократно задействованный в проведении нескольких писцовых описаний рубежа XV–XVI вв. В 1501 г. он был дворецким в Твери, а позже отметился в качестве воеводы в смоленских походах. Куда менее примечательными были остальные известные здесь лица. Среди них особое место занимал бывший рязанский боярин Матвей Булгак Денисьев, который еще в первые годы XVI в. перешел на московскую службу. В 1508 г. он был одним из воевод «из удела от князя Семена Ивановича». А. А. Зимин считал возможным говорить о том, что он не служил этому князю, а был придан ему «для усиления». Это предположение кажется не слишком правдоподобным. Потомки князя Александра Кашина, еще одного воеводы из калужско-бежецкого удела, фигурирующего в том же разряде, позднее служили по Калуге. Очень вероятна связь с двором Семена Калужского и для Василия Юрлова Плещеева, который также был послан «из удела».

И.Т. и В. Т. Юрловы Плещеевы в 1495 г. находились среди «постельников» в свите великого князя. Сыном окольничего Ивана III был Иван Данилов. Служил «государю всея Руси» также отец князя А. В. Кашина. Не исключено, что в калужско-бежецком уделе подвизались и некоторые другие Кашины, а также их родственник Василий Горенский, которые позднее также служили по Калуге[342]342
  РК 1475–1598. С. 26; Зимин А. А. Формирование… С. 116–117; ТКДТ. С. 56.


[Закрыть]. Из названных лиц, очевидно, что связей с территорией нового удела не имел М. Булгак Денись ев. Родовые вотчины в Оболенске и в Малом Ярославце принадлежали Кашиным, которые вполне могли оказаться и на великокняжеской службе[343]343
  АСЭИ. Т. 2. № 604. С. 500–503.


[Закрыть].

В целом стоит отметить определенную стихийность набора служилых людей в удельные дворы, созданные в первые годы XVI в. Воспользовавшись случаем, сюда перешли многие члены Государева двора, в том числе и те, что не были прежде связаны с удельной службой. Многие из них не имели вотчин в уездах, которые образовали княжества сыновей Ивана III. Некоторые члены удельных дворов, особенно Дмитрия Углицкого и Семена Калужского, ранее не были известны на службе и, видимо, отличались молодостью, под стать своим юным князьям.

На начальном этапе процесс формирования новых удельных дворов в значительной мере вышел из-под контроля великокняжеской власти. И дело было даже не столько в удельных пережитках, следы которых здесь были не столь уж значительными. Определенной ревизии подвергались в результате достижения нескольких предшествующих десятилетий. Некоторые из новгородских помещиков оставили, например, свои поместья после смерти Ивана III. Часть из них нашла себя на удельной службе. Помещиком Деревской пятины был Григорий Константинов (Жеребцов) из рода Бяконта. Его сын Василий служил уже Юрию Дмитровскому и в Дворовой тетради был записан по Кашину[344]344
  НПК. Т. 1. Ст. 546–553; ТКДТ. С. 136.


[Закрыть].

С Бежецким Верхом были связаны Нелединские, которые были широко представлены в Новгородской земле на рубеже столетий. Земли Данилы Нелединского в соседней Бежецкой пятине перешли в разряд оброчных уже к началу XVI в. Жалованная грамота 1508 г. С. Сарыхозину и М. Поздееву называет среди прежних владельцев их поместья Семена, Михаила и Третьяка Александровых Нелединских. В руки новых владельцев, согласно писцовой книге 30-х гг. XVI в., перешли также земли двух братьев Андреев Михайловых Нелединских. Некоторые из этих Нелединских встречаются в более поздних источниках. В 1527–1528 гг. С. А. Нелединский продал московскому Симонову монастырю свою вотчину село Перемут в Бежецком уезде. Послухами в этом акте выступали его братья Михаил и Третьяк. Их потомки были записаны в Дворовой тетради в рубрике «Бежецкий Верх». Здесь же числились Василий и Ташлык Андреевы Безсоновы Нелединские, сыновья Андрея Безноса, еще одного новгородского помещика[345]345
  ПКНЗ. Т. 1. С. 293; АСЗ. Т. 1. № 220. С. 191; НПК. Т. 6. Ст. 340, 344; АМСМ. № 30. С. 34–35; ТКДТ. С. 203.


[Закрыть].

Углицким городовым приказчиком в конце 1540-х гг. был Иван Тур Константинов (ясельничий). На рубеже XV и XVI столетий он вместе с братом был известен как помещик Шелонской пятины[346]346
  Шумаков С. Угличские акты. М., 1899. № 6. С. 6; НПК. СПб., 1886. Т. 4. Ст. 115, 116; НПК. СПб., 1905. Т. 5. Ст. 21, 25.


[Закрыть].

Видимо, имело под собой основание сообщение литовских послов в обращении к Юрию Дмитровскому о том, что после смерти Ивана III «многие князи и бояре, опустивъши брата твоего, великого князя Василя Ивановича, к тобе пристали»[347]347
  Lithuanian Metrica. Литовская Метрика. Lietuvos Metrica (далее – LM).Vilnius, 1994. Kn. 8 (1499–1514). P. 99.


[Закрыть].

Рано или поздно подобное противоречие должно было стать основой для возникновения конфликтных ситуаций. В 1511 г. «въсхоте князь Семен Иванович бежати в Литву от брата своего великого князя Василиа Ивановича всеа Руси». Этот побег не состоялся. Великий князь простил своего младшего брата. Как показывают дальнейшие действия Василия III: «а людей его, бояр и детей боярских, всех переменил» – вина за эту измену была возложена на членов двора этого удельного князя[348]348
  ПСРЛ. Т. 8. С. 252.


[Закрыть]. Выдвинутые обвинения возникли, видимо, не на пустом месте. На литовской службе отметился Иван, брат одного из удельных воевод Василия Юрлова Плещеева. И. Т. Юрлов «побежал в Литву» (перебрался сюда до 1514 г.). Сам В. Т. Юрлов, по сообщениям родословных росписей, был пострижен в Кирилло-Белозерском монастыре «в опале». Очевидна взаимосвязь этих событий, оба из которых вполне могли быть приурочены к неудавшемуся побегу Семена Калужского. Еще раньше, в 1510 г., в листе раздачи жалованья в Великом княжестве Литовском фиксируется московский перебежчик – Булгак Денисович «з Резани», которого уместно сопоставить с упомянутым ранее Матвеем Булгаком Денисьевым[349]349
  Зимин А. А. Формирование… С. 267; Казаков А. В. «За его к нам верную службу…». Иван Тимофеевич Юрлов из рода Плещеевых в Великом княжестве Литовском // Исторический вестник. Т. 7 (154): Литва, Русь и Польша XIII–XVI вв. М., 2014. С. 86– 113; LM. Kn. 8. P. 425.


[Закрыть].

Это событие весьма напоминает эпизод династической борьбы конца XV в., когда дети боярские князя Василия Ивановича, будущего великого князя, склоняли его к «отъезду» от отца. Тогда в опале казни подверглось шестеро участников заговора, остальные отделались заключением в тюрьму. На фоне продолжающейся войны с Великим княжеством Литовским и резким ухудшением отношений с Крымом отъезд представителя правящей династии (пусть и не самого заметного) мог иметь серьезные внешнеполитические осложнения.

Очевидным продолжением этого эпизода должно было стать повышенное внимание великокняжеской администрации к удельным делам. Это отразилось при определении состава удельного двора самого младшего из братьев Василия III – Андрея Старицкого, созданного, несмотря на завещание отца, только в 1519 г., спустя восемь лет после конфликта с Семеном Калужским. К этому времени ему исполнилось уже 29 лет. Одним из бояр в старицком уделе стал князь Федор Пронский, заслуженный воевода, неоднократно фигурировавший в разрядах, начиная с 1511–1512 гг. Примечательно, что в семье Пронских впоследствии боярское звание на великокняжеской (царской) службе получили не только старшие братья князя Федора – Юрий и Иван, но и младший – Данила. То есть карьерное продвижение для Ф. Д. Пронского носило вполне предсказуемый характер. Никто из Пронских прежде не был связан с удельной службой. Маловероятно в этой связи, что его переход на службу к младшему из сыновей Ивана III, получившему весьма скромный по своим размерам удел, преследовал какие-то карьерные цели. Скорее, по устоявшейся традиции этот опытный воевода был отдан в старицкий удел для «кадрового усиления». Именно он в 1524–1525 гг. был боярином и наместником Старицы. Подобную роль, видимо, играл позднее при дворе Владимира Старицкого князь Василий Иванович Темкин-Ростовский. Его брат Юрий в те же годы был боярином Ивана IV[350]350
  Зимин А. А. Формирование… С. 116–117; Род. кн. Ч. 1. С. 59. Впервые в качестве удельного боярина В. И. Темкин фигурировал в свадебном разряде 1555 г.


[Закрыть].

Менее определенно можно говорить о мотивах применительно к другим лицам, составившим «элиту» старицкого двора. Недостаток источников не позволяет проследить время их появления здесь. Можно предположить, что основная их масса появилась на службе у Андрея Старицкого сразу после образования его удела. В дальнейшем же его двор мог пополняться за счет новиков, впервые поступающих на службу (Иван Борисов Хлызнев Колычев), новокрещенов (Василий Баранчеев) и других лиц, не связанных служебными обязательствами с великокняжеской властью.

Большинство из тех, кто перешел к Андрею Старицкому, как и в случае с его братьями Дмитрием и Семеном, никак не успело проявить себя в служебном отношении. Об их положении приходится судить на основании служб их родителей или ближайших родственников. Можно отметить распространение среди этих лиц «семейного» принципа. Князю Андрею Старицкому служили трое братьев князей Пенинских и Лыковых-Оболенских, двое князей Голубых-Ростовских, трое Валуевых, двое Винковых Буруновы, а также, вероятно, братья Новосильцевы. Подобная особенность могла быть обусловлена переходом на удельную службу целых семей из числа членов Государева двора.

Многие близкие родственники вассалов старицкого князя были известны по службе, хотя и не добились здесь особых успехов. Князь Андрей Пенинский, несмотря на боярство его старшего брата Ивана Репни, единственный раз встречался в разрядах в 1512–1513 гг. в качестве воеводы на Угре в окружении двух своих родственников, что само по себе отсылает к уже упомянутым примерам «специализации» князей Оболенских на службе на приокских рубежах[351]351
  РК 1475–1598. С. 50.


[Закрыть].

Князь Василий Иванов Лыков известен благодаря разряду свадьбы князя В. Д. Холмского и великой княжны Феодосии 1500 г. В том же разряде фигурировал князь Федор Голубой Ростовский. Григорий Мешок Валуев в начале XVI в. ездил в Турцию с наказом послу, в то время как брат Ивана Винко Бурунова Казарин упоминается в качестве великокняжеского постельничего. Только по родословным данным известен Петр Андреев Лошаков-Колычев. Ни он сам, ни его отец не встречаются в других сохранившихся источниках. То же можно заметить относительно Ивана Киприанова Пятого. По родословным данным, он и его брат «служили в уделех в Дмитрове, да в Старице»[352]352
  СР. С. 47; Сб. РИО. СПб., 1895. Т. 95. С. 84; Зимин А. А. Формирование… С. 181, 219; Род. кн. М., 1787. Ч. 2. С. 107. Кто-то из Лошаковых находился на службе у Дмитрия Углицкого.


[Закрыть].

Высоко котировался по службе Иван Андреевич Лобан Колычев, дослужившийся к концу своей жизни до звания окольничего. Ко второму десятилетию XVI в. его сыновья, однако, перестали встречаться в разрядах. Его старший сын Степан Стенстур служил из Новгородской земли и не выделялся в служебном отношении. Еще один из его сыновей, Иван Умной, никак не отметился по службе. Тем не менее благодаря высокому статусу отца и, возможно, своим собственным заслугам он уже в 1525–1526 гг. исполнял должность старицкого дворецкого[353]353
  Зимин А. А. Колычевы и русское боярство XIV–XVI вв. // АЕ за 1963 г. М., 1964. С. 60, 67.


[Закрыть]. Стоит отметить, что Колычевы владели вотчинами в Верейском уезде, вошедшем в состав нового удела.