Текст книги "Чудесное наследство. Книга 2"

Глава десятая

Дядюшка рассчитал все правильно: в тот момент, когда улетающие стали прощаться с провожающими, мы с Кракофаксом и Кнедликом сумели без особых проблем засунуть в сумочку баронессы бинокль, а затем и пробраться туда самим и затаиться среди всяких тюбиков, баночек и скляночек.

– Ароматы здесь, как в парфюмерном магазине, – поморщился дядюшка, устраиваясь поудобнее на плоской пудренице. – Мы еще не взлетели, а меня уже тошнит!

– Гав, – тихо гавкнул Кнедлик и ткнулся носом мне в живот. – Кажется, впервые старый хозяин попал в точку!

– Ничего, потерпите немного, – подбодрил я своих спутников, – зато через час мы будем в Мерхендорфе!

– Дамы и господа, просим вас пройти на посадку! – услышали мы вдруг громкий голос диктора, и сердца наши невольно сжались от волнения. – Рейс номер восемьдесят шестой «Гнэльфбург – Мерхендорф»!

Кто-то подхватил сумочку, в которой мы сидели (кажется, это была Паулина), и наше путешествие началось.

Но прежде чем мы попали на борт лайнера, нас всех пропустили через какую-то кабинку. И когда мы ее миновали, до нашего слуха донеслось удивленное восклицание одного из служащих аэропорта:

– Ты посмотри, Эрик, что у этой девочки в сумке! Заводные скелетики!

– Наверное, это покемоны, – хмуро отозвался служащий по имени Эрик. – Что дети видят в них хорошего? Не понимаю!

И он строго сказал Паулине:

– Ну-ка, юная фроляйн, покажите, что вы там с собой прихватили!

Мне стало ясно, что мы пропали. Кракофакс это тоже прекрасно понял и быстро скомандовал:

– Превращаемся в невидимок! Срочно!

И первым произнес давно известное нам обоим заклинание.

– А как же Кнедлик? – пролепетал я, чуть не плача. – Он же не сумеет сказать волшебную фразу!

– Ничего, Кнедлик выкрутится! – ответил мне уже невидимый дядюшка. – А вот нам с тобой не поздоровится, если нас поймают!

Пришлось подчиниться, тем более что времени на раздумывание у меня уже не оставалось. Я прошептал нужные слова и превратился в невидимку.

А через какую-то секунду в сумочку старой баронессы хлынул яркий свет и чья-то усатая голова в форменной фуражке с кокардой склонилась над нею, зорко всматриваясь в ее содержимое.

– Ну, – услышали мы вскоре сердитый голосок Паулины, – долго вы еще будете меня задерживать, господа? Я должна помогать папе грузить бабушку в самолет, а не разыскивать тут с вами каких-то заводных скелетиков!

– А их здесь нет, юная фроляйн, – растерянно ответил усатый служащий. – Наверное, мне померещилось.

– Зато в сумке есть живая собака! – торжествующе воскликнул коллега усатого. Его круглая физиономия расплылась в радостной улыбке: – Хотели провезти без документов пса редкой породы? Такая крошка наверняка стоит огромных денег!

Паулина заглянула в сумку:

– Боже, Кнедлик!.. Какой ты маленький!..

– Тяф, – смущенно тяфкнул мой песик и попытался спрятаться за тюбиком с губной помадой.

Кажется, начинал назревать скандал. Мы это с дядюшкой быстро сообразили, не такие уж мы с ним были глупые!

– Что будем делать? – шепотом спросил я хитроумного пуппитролля. – Кнедлика могут не пустить в самолет!

– Не велика беда, вернется домой, – так же шепотом пробормотал мне в ответ невидимка Кракофакс.

– Но дома никого нет, он умрет с голода! Или его самого съедят мыши – ведь он такой крошечный!

И тут дядюшку осенило.

– Кнедлик, ты поедешь в Мерхендорф в трейлере! – просипел он в ухо перепуганному щенку. – Если тебя вытащат из сумки, не зевай и пулей лети к своему папаше Шнапсу! Ты меня понял?!

– Гав! – по-военному четко гавкнул Кнедлик. – Блестящая идея, хозяин!

Я даже не успел с ним попрощаться, так быстро ретивый служащий аэропорта выхватил моего щенка из сумки.

– Сейчас составим акт: собаку хотели провезти без билета, справки ветеринарного врача и без намордника. А там подумаем, что делать с этим псом и его владельцами! – прогудел усатый таможенник, нарочно нагоняя страх на юную пассажирку.

К счастью, в этот момент вернулся господин Дитрих. Он уже посадил фрау Луизу в самолет и теперь побежал разыскивать пропавшую дочку.

– Паулина, ты все еще здесь?! – крикнул он удивленно. – Через десять минут мы улетаем!

– Боюсь, что вам придется остаться, – поправил его с легкой ехидцей в голосе бдительный работник аэропорта. – Собаку такой редкой породы…

Он не договорил, оборвав фразу на середине, и вдруг громко завопил:

– Держи, держи его! Ах, проклятье!..

– Кажется, твоему барбосику удалось удрать, – весело прошептал дядюшка и тихо хихикнул. – Ловкач он у тебя, ничего не скажешь!

– С кем поведешься…

Я прикусил язык и замолчал. Вдруг дядюшка не так поймет известную пословицу и обидится на меня? Все-таки, мы сейчас говорили с ним о собаке…

Глава одиннадцатая

И все-равно я очень переживал за Кнедлика. Вдруг он не успеет добежать до трейлера? Вдруг с ним что-нибудь случится в дороге? Ведь он теперь такой маленький, не больше домашней мышки!

Вскоре, однако, мысли о моей собачке отошли на задний план, а на передний выползли заботы о дядюшке и себе самом. Во-первых, не успели мы еще и взлететь, а страшная болтанка уже началась. Паулина так крутила и вертела в руках бабушкину сумочку, что все в ней кувыркалось кувырком: пудреница, тюбики с помадой и тушью, маникюрный набор, флакончик с духами, наш бинокль, увесистый блокнот в сафьяновом переплете… Ну и, конечно, мы с дядюшкой. От тюбиков и других опасных для жизни и здоровья предметов нам еще удавалось как-то увернуться, но вот друг от друга… Раз пять или шесть я стукался своим невидимым лбом о невидимый лоб моего старого дядюшки, приблизительно столько же раз я въехал ему головой в живот, а он мне… Впрочем, лучше об этом я не стану рассказывать. Скажу одно: едва болтанка слегка утихла – Паулина поднималась в этот момент по трапу, – я присел ушибленным местом на блокнот и пробормотал:

– Давненько мы с тобой так не резвились, дядюшка. Надеюсь, хоть в полете немного отдохнем.

– Типун тебе на язык! – прошипел Кракофакс, фыркая словно рассерженная кошка. – Опять сглазишь!

И он оказался прав, наши неприятности еще только, только начинались.

Сначала сумку, а вместе с нею и нас с дядюшкой, швырнули на полочку, которая тянулась вдоль внутренней стенки самолета над креслами пассажиров. Сила броска была так велика, что я буквально влип в мягкий сафьяновый переплет блокнота. А дядюшку, эту несчастную малютку размером с обыкновенную блоху, так ударило по голове флакончиком духов, что он стал даже заикаться – правда, временно, всего лишь первые две – три минуты после нашей «посадки» в самолет.

– Го-говорил я теб-бе, сгла-лазишь! – прохрипел он, поднимаясь с четверенек и отпихивая в сторону ногой злополучный флакон. – Вот, сгла-глазил!

– Зато теперь все пойдет отлично, – попробовал я его успокоить.

Но старик просто взвыл, услышав мои слова:

– Замолчи, замолчи немедленно! Или я за себя не отвечаю!

Я взглянул в его, ставшее вдруг безумным, лицо и понял, что дядюшка не лжет. Вот именно про таких, как он, наверное и говорят, что «они за себя не отвечают». Я помог Кракофаксу присесть на краешек блокнота и примостился с ним рядом.

– Больно? – спросил я с искренним сочувствием.

– А ты как думаешь?

– Не знаю, флаконом с духами меня еще не пристукивало…

Дядюшка сердито засопел и отвернулся в сторону. Но долго играть в молчанку он, конечно, не смог и спустя минуту пробормотал:

– Хоть бы скорей взлетали… В горле так все пересохло!

Я знал, что в самолетах стюардессы подают пассажирам прохладительные напитки. Но уверенности в том, что они и нас угостят стаканчиком лимонада или фанты, у меня не было. Поэтому логической связи в дядюшкиных словах я не уловил и очень удивился:

– Ты хочешь выбраться из сумки наружу? Смотри как бы не вышел новый скандал!

В ответ на мое умное предостережение Кракофакс как всегда насмешливо фыркнул:

– Во-первых, мы с тобой невидимки. Во-вторых, даже если нас и обнаружат, то из самолета уже не высадят. А в-третьих, лучше пожить еще несколько минут на свободе, чем задохнуться через полчаса в этой душегубке!

И он храбро пополз к свету, оставив меня терзаться на дне сумочки в печальных раздумьях.

Наконец я тоже сделал свой выбор и, пробормотав: – «Эх, была не была!», пополз за отважным пуппитроллем следом.

Но едва мы успели с Кракофаксом добраться до горловины нашего проклятого узилища, как нас вновь отбросило на дно сумки какой-то невидимой силой.

– Кажется, мы взлетаем, – догадался я вскоре и бережно вытащил из-под себя полуживого дядюшку. – Нужно было пристегнуться ремнями…

– А умнее ты ничего не мог сказать?! – простонал сквозь стиснутые зубы бедняга Кракофакс и, пошатнувшись, вцепился обеими руками в лацканы моей клоунской курточки.

Я не обиделся, ведь он был абсолютно прав. Мне даже стало приятно, что у меня есть такой дядюшка, который и в самый тяжелый момент не теряет ясности в мыслях.

– Об этом я как-то не подумал, – проговорил я, виновато улыбаясь. – Ведь мы с тобой вверху, а кресла с ремнями безопасности находятся внизу!

– И снова ты ошибся! – хмыкнул Кракофакс самодовольно. – Да будь мы с тобой и там, где все остальные пассажиры, мы все-равно не смогли бы пристегнуться! А почему – подумаешь как-нибудь на досуге. А сейчас, мой друг, полный вперед! Пока я не промочу горло, я не успокоюсь!

И упрямый пуппитролль вновь пополз к свету, словно сонная муха почуявшая после долгой зимы первые лучи весеннего теплого солнышка.

Глава двенадцатая

Лайнер набрал высоту довольно быстро, и неприятное ощущение, что будто бы кто-то хватает тебя за шиворот и тянет на дно сумки, исчезло. «Пожалуй, и мне надо взглянуть на пассажиров, – подумал я и побрел неспеша к дядюшке. – Все какое-то развлечение, да и свежего воздуха глотнуть не мешало бы!»

Подойдя к Кракофаксу, я прилег рядом с ним и, так же как он, высунул голову из сумки. Прямо под нами в мягких уютных креслах сидели господин Дитрих и какой-то грузный с одутоловатым красным лицом мужчина-гнэльф. Старая баронесса и Паулина сидели в креслах, расположенных чуть впереди. Фрау Луиза, кажется, дремала, глаза ее были закрыты. А вот шустрая внучка баронессы вертела головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть все и вся в салоне лайнера.

– Побудем еще немного невидимками, – прошептал дядюшка, печально вздыхая. – Эта девчонка может устроить такой шум, если заметит нас…

В этот момент две симпатичных стюардессы стали развозить пассажирам прохладительные напитки, и мой дядюшка, забыв о Паулине, забормотал, словно в бреду:

– О, лимонад!.. О, пепси-кола!.. О, крем-содовая!.. О, мерхенбургский коктейль!..

Признаюсь, у меня тоже потекли слюнки при виде такой роскоши, и я с трудом проглотил сухой комок, подступивший к горлу.

– Нам не перепадет, лучше не расстраиваться, – прошептал я, пытаясь привести Кракофакса в чувство.

Но он, увы, не унимался.

– Как мне хочется сделать хоть один глоток моего любимого лимонада!.. Или припасть к фужеру с чудесным прохладным крюшоном!.. Или взять эту изящную тонкую соломинку и пить, пить, пить этот сказочный мерхенбургский коктейль!.. – бормотал он, словно какой-нибудь шаман изгоняющий злых духов.

И вдруг дядя резко смолк. А внизу, прямо подо мной, что-то тихо булькнуло. Я пошарил руками рядом с собой – Кракофакса в сумке не было! Тогда я снова свесил голову вниз и увидел, как толстый гнэльф старательно ковыряется соломинкой в своем стакане с коктейлем.

И тут я понял: Кракофакс свалился из сумки прямо в стакан с коктейлем! И теперь этот гнэльф пытается его выловить соломинкой! Но дядюшку он, разумеется, не видит и потому изумлен до крайности.

Наконец мужчине надоела «рыбная ловля» и он, выпустив «острогу» из рук, откинулся в изнеможении на спинку кресла.

«Если дядюшка не разбился при падении, – подумал я, побледнев от ужаса, – то наверняка получил тяжелые увечья от этой штуковины… Но даже если ему повезло и он избежал всего этого, то долго все-равно не продержится: стакан с коктейлем такой большой, а дядюшка такой маленький… Он неминуемо захлебнется!»

Я заметался по сумке, мучительно размышляя, что мне следует предпринять: то ли самому бросаться в коктейлевый омут и вытаскивать со дна любителя прохладительных напитков, то ли нужно поднимать тревогу и умолять Паулину и всех других пассажиров спасти моего неуклюжего дядюшку.

Пока я перебирал в голове эти варианты, Кракофакс, как оказалось к нашему общему счастью, времени зря не терял. Удачно нырнув «ласточкой» в стакан с мерхенбургским коктейлем, он, как ему и мечталось, сделал несколько глотков сказочного напитка и всплыл на поверхность. Увидел занесенную над головой дубину и вновь ушел на дно, теперь уже надолго. Ловко лавируя между вишенками и клубничками, он плавал там до тех пор, пока гнэльф-гарпунщик не взмок и не оставил свою затею поймать загадочного невидимку.

Убедившись, что смертельная опасность миновала, Кракофакс отважился снова подняться на поверхность. Отдышавшись, он стал карабкаться по гладкой крутой стенке стакана вверх и – о, чудо! – сумел добраться до края стеклянного сосуда.

«У меня были липкие руки, – так он объяснил мне впоследствии этот феноменальный случай. – Мне было труднее оторвать их от стакана, чем снова к нему прилипиться.»

Перевалившись на другую сторону, дядюшка так же ловко спустился вниз на столик и в изнеможении присел на свернутую вчетверо салфетку. Вытер о нее руки и…

Тут-то и случилось самое невероятное: дядюшка вдруг открыл рот и запел свою любимую песню:

 
Веселый парнишка споткнулся, упал
И шишку на лбу набил.
И ею дорогу себе и всем
Парнишка во тьме осветил.
Ой, бум! Ой, бум! Ой, бум-бум-бум-бум!
Ой, бум-бум-бум-бум, бум-бум!
И можно отныне во тьме нам ходить
Хоть целую ночь напролет,
Нам будет парнишка во мраке светить,
Пока тот фингал не пройдет!
Ой, бум! Ой, бум! Ой, бум-бум-бум-бум!
Пока тот фингал не пройдет!
 

Дядюшка сидел на салфетке, размахивал в такт песне невидимыми руками и изредка притопывал по откидному столику ножками, обутыми в крошечные, крошечные туфельки с медными подковками на каблучках. Он пел и, глуповато улыбаясь, посматривал на изумленные лица Дитриха Фитингофа и его соседа; а я, схватившись за голову руками, снова метался по краю проклятой сумки, не зная, как мне заставить замолчать не вовремя развеселившегося старичка пуппитролля.

Вдруг тучный сосед господина Дитриха очнулся от легкого столбняка и, занеся правую руку над столиком, сделал ею быстрое движение справа налево – так дети обычно пытаются поймать мух и комаров.

Ужасное предчувствие подкосило меня и я рухнул на колени. «Бедный дядюшка, ты погиб! Слава Богу, что ты успел исполнить свою лебединую песню!»

Охотник на певчих невидимок разжал кулак и посмотрел на ладонь: она была пуста. Тогда он поднес ладонь к уху и прислушался. Тишина…

И вдруг к великому нашему общему удивлению и он, и я, и господин Дитрих внезапно услышали:

– Проклятье… Какой сквозняк в этих самолетах… Чуть не сдуло на пол…

Тут я не выдержал и с воплем: «Дядюшка, ты жив!!» выпрыгнул из сумки и ловко приземлился на голову отца Паулины. А с его головы – это было для меня уже парой пустяков, – я перепрыгнул на столик и через мгновение заключил невероятного счастливца и везунчика в свои объятья.

Глава тринадцатая

А теперь настала пора рассказать о том, что случилось с нашими друзьями, которых мы оставили в аэропорту Гнэльфбурга. Сначала у них все шло хорошо. Кнедлик успел добежать до трейлера и присоединиться к милой компании, Гансу-Бочонку удалось самостоятельно вырулить с автостоянки на центральную магистраль, соединяющую Гнэльфбург и Мерхендорф, а потом удачно преодолеть первые двести мерхенмиль.

И тут произошло то, что неминуемо должно было случиться: наши дорогие друзья попали в глупую историю.

А началось все просто и даже немного обыденно. Вечером, когда стало потихоньку темнеть и на Гнэльфланд опустились сумерки, путешественники решили сделать остановку и переночевать в укромном местечке. Высмотрев неподалеку от шоссе симпатичную рощицу – за ней поблескивало в лучах заходящего солнца красивое лесное озеро, – Ганс-Бочонок съехал с накатанной асфальтированной дороги и прямиком покатил туда, не обращая внимания на ямы и кочки. Добравшись до рощи, усатый автогонщик лихо развернулся у самого высокого дерева и резко нажал на тормоза.

Хлоп… Хлоп!.. Хлоп!!. Звяк!!!. – раздалось в салоне, и толстяк-водитель понял, что это упали на пол Кнедлик, Шнапс, Пугаллино и Ольгерд.

– Вы не ушиблись? – спросил он друзей и потер ладонью шишку на собственном лбу. – А я, вот, ударился слегка о руль…

– По-моему, ты ударился о него значительно раньше! – проворчал рыцарь, поднимаясь на ноги.

– Ну-ну, приятель, не сердись! Кажется, никто не пострадал!

Ганс-Бочонок спрыгнул на землю и открыл дверцу в салон.

– Прошу вылезать! Мы с Ольгердом ставим палатку, Пугаллино готовит ужин!

– Гав? – тихо пискнул Кнедлик. И повторил, не дожидаясь ответа: – Гав-гав?

– А ты со своим папашей будешь нас охранять, – улыбнулся, удивляясь настойчивости маленького песика, добрый рыцарь. – Хоть мы еще и не в Мерхенштайне, но и здесь нас могут поджидать разные сюрпризы.

– Смотри, не сглазь! – шутливо погрозил другу пальцем толстяк-привидение.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – сплюнул через левое плечо мнительный Ольгерд и начал вбивать в землю колышки для палатки.

Через каких-то полчаса весело затрещали горящие сухие ветки в костре, а еще через полчаса вся разношерстная компания дружно набросилась на еду, апетитно пахнущую дымком.

– Ну, Гансик, рассказывай, – попросил рыцарь Ольгерд приятеля, когда тот разделался со своей порцией поджаренной на вертеле курятины. – Ты, кажется, обещал нас всех повеселить какой-нибудь забавной историей…

– Лучше пусть она будет страшной, – сказал Пугаллино и торопливо пояснил свою просьбу: – У костра нужно рассказывать страшные истории!

– Чтобы потом хорошо и спокойно спалось? – улыбнулся в ответ Бочонок.

И расправив крашенные усы, он начал свое повествование.

– Однажды гнэльф по имени Вундерфукс решил отправиться на охоту в незнакомый лес. Взял двухстволку, повесил ее за плечо и двинулся в путь. Ну и конечно, вскоре заблудился.

«Вот ужас-то! Подумал Кнедлик и завилял от страха невидимым хвостиком (шел уже одиннадцатый час ночи). – Заблудиться в чужом лесу – да страшнее беды и не придумать!»

– А тут еще как на грех разразилась ужасная гроза, – продолжил, тем временем, свой рассказ Ганс-Бочонок. – Молнии сверкали одна за одной, раскаты грома грохотали так, что у Вундерфукса чуть было не лопнули барабанные перепонки…

После этих слов, произнесенных Бочонком с каким-то звериным рычанием, Кнедлик вдруг не выдержал, сорвался с места и помчался к дереву, под которым стоял трейлер Дитриха Фитингофа. Быстро понюхал ароматный ствол и, добавив к этим запахам новый, вернулся к костру.

– …гнэльф потянул на себя дверь – дверь со скрипом отворилась, – услышал Кнедлик продолжение рассказа Ганса-Бочонка. – Вундерфукс вошел в хижину и застыл на пороге, как изваяние: прямо перед ним, упираясь косматой головой в потолок, стоял страшный-престрашный великан!

«Жуть! – подумал Кнедлик, приседая от страха на тарелку Ольгерда, в которой еще лежали остатки ужина. – просто кошмар! Столкнуться нос к носу с великаном!.. В его хижине!.. В темном-претемном лесу!..»

И Кнедлик снова на минутку сбегал к облюбованному им дереву.

А вскоре он вновь уже сидел у костра и с напряжением вслушивался в рассказ Ганса-Бочонка.

– …всю ночь провел Вундерфукс в хижине великана, боясь сомкнуть глаз. А утром, едва рассвело, хозяин повел беднягу гнэльфа на охоту. – «Мы будем охотиться на медведя, – сказал великан, – зайцы и прочая мелочь – добыча не для меня!»

«Ну все, – подумал Кнедлик, поджимая от страха крошечный хвостик, – теперь ему точно придет ужасный конец! Разве гнэльфы охотятся на медведей? Только на зайцев и уток!»

И он в третий раз совершил рейс к любимому дереву.

А когда вернулся к костру, то услышал:

– …великан подобрал с земли вырванную с корнем недавней бурей березку и сунул ее в медвежью берлогу. – «Сейчас мы его разбудим! – пробормотал он, тыча деревцем в жилище страшного зверя. – Сейчас он оттуда выскочит!»

«Глупый! – подумал Кнедлик, холодея от ужаса. – Ведь он вас обоих разорвет в клочки!»

И впечатлительный песик в четвертый раз помчался к дереву, возле которого стоял трейлер господина Дитриха.

А возвратясь обратно к костру, Кнедлик успел уловить концовку страшной истории:

– …медведь с ревом, ломая кусты и молодые деревья, гнался за нахальными охотниками, посмевшими нарушить его покой. Расстояние между Вундерфуксом и разъяренным зверем сокращалось с каждой секундой. И тут вдруг перепуганный гнэльф вспомнил, что у него за плечами болтается заряженное ружье. «Как же я мог про него забыть!» – подумал он и, не сбавляя скорости, сорвал на бегу двухствольный «бакбак» и, почти не целясь, дважды выстрелил в ужасного преследователя.

«Разве можно стрелять не целясь! – ахнул Кнедлик и снова вскочил на все четыре лапки. – А еще охотник!»

И он стрелой помчался к любимому дереву, а через мгновение так же стрелой вернулся к костру.

– …«Зря ты его ухлопал, – сказал великан и с тяжелым вздохом взгромоздил гигантскую тушу медведя на свои плечи. – Надо было подпустить его поближе к моей хижине. Теперь тащи, вот, этот трофей на себе…» – «Извини, – понурил голову Вундерфукс, – я так боялся, что он разорвет нас обоих!» – «На охоте всякое случается», – согласился с ним великан и, еще раз тяжело вздохнув, медленно побрел по лесной тропинке. А Вундерфукс поплелся за ним следом – оставаться одному в глухой чаще ему совсем не хотелось…

«Ну, слава Богу! – подумал радостно Кнедлик и весело завилял невидимым хвостиком. – История хоть и страшная, но зато закончилась хорошо. Правда, не для медведя…»

И он в шестой раз вприпрыжку помчался к дереву, возле которого крутился теперь и его папаша Шнапс.