Текст книги "Большая литература"

Телефонный звонок

– Мадам, будьте любезны, Соломона Марковича.

– И кто вы такой, щоб я была с вами любезна?

– Я – друг Соломона Марковича.

– И у этого шлемазла еще есть друзья?

– Ну вот, я есть тут – друг Соломона Марковича. Вы що-нибудь имеете против? Нет?

– Я ничего не имею против – нет. Как и против – да.

– Так дайте мне, мадам, Соломона Марковича!

– Не кричите с меня, молодой человек.

– С откуда вы взяли, що я – молодой человек?

– С голос. У вас – молодой голос. Вы случайно не поете?

– Нет, я не пою. Дайте мне Соломона Марковича.

– Жаль. С такой голос вы бы имели хороший гешефт кантором в синагоге.

– Увы, мадам, я не имею хороший гешефт в синагоге. Дайте мне Соломона Марковича…

– А в шоу-бизнес? Это очень хороший гешефт! Вы знаете, у Лени Коэна такой гешефт!

– Не знаю я никакого Леню Коэна! Дайте мне, пожалуйста, мадам…

– Сейчас я вам расскажу за Леню Коэна…

– И зачем вы мне будете рассказывать за Леню Коэна?!

– Как зачем? Щоб вы знали! Леня Коэн – это такой еврей из России, «Душа канадского народа».

– Леня Коэн, еврей из России, – душа канадского народа? Не делайте мне смешно.

– Ему – смешно… Сейчас я вам вообще сделаю Гарик Мартиросян!

– Мадам, этот Гарик, этот Мартиросян – армянская душа русского народа?

– Нет, это «смешно» русского народа. Мартиросян и Петросян. Так вот, щтобы вам – Петросян и Мартиросян, так душа французского народа – Сережа Гинзбург, а душа американского – Боба Дилан. И оба, как один, евреи из России. Що вы на это скажете?

– Я вам скажу, мадам, дайте мне…

– Так где же вы поете?

– Мадам, я вам уже намекал, я нигде не пою. Дайте мне…

– Хорошо, хорошо, хорошо… Что за молодежь… Как чуть – так сразу… Может, вы танцуете?

– Мадам, я вспотел с ваш вопрос. С чего вы взяли, що я танцую?

– Если – не хочете говорить, то и я – нет слушать. Вы, случайно, не…

– Що вы взяли, що я случайно – що!..

– Ну, когда молодой человек стесняется говорить, що он – танцует, то, может быть, он случайно – да.

– Нет, нет, нет, мадам! Дайте мне…

– Или – депутат Государственной думы?

– Это ще с почему?

– Многие тоже стесняются.

– Они-то еще с зачем?..

– Ну, многие из них – да… Так що вы хочете?

– Дайте! Мне! Соломона! Марковича!

– А вы ему – що?

– Мадам, я с вас плачу.

– О! Очень правильно делаете!

– ?????????

– Соломон Маркович скончался.

– Ой, ой, ой! Що ж вы мене сразу не сказали?!

– Я вас подготавливала.

– …………………………………

– Молодой человек, молодой человек, вы не попрощались…

Жили-были

Жили-были Дед да Баба, ели на завтрак пшенную кашу, запивая ее молоком «Домик в деревне». И вдруг ни с того ни с сего рассердился Дед на Бабу, хвать ее по пузу кулаком. Бабу. Баба сильно тому удивилась, с чего это Дед рассердился, ни с того ни с сего хватанул ее кулаком?.. И куда хватанул?! По пузу!!! А вдруг она – того-сего?.. Да нет, куда там, на восьмом десятке… Но ведь должна же быть какая-то причина, чтобы ее Дед, весь из себя комильфо, ее, Бабу, тоже не из последних – кулаком! По пузу! А вдруг она того… Нет, это мы уже проехали. Конечно, Баба могла бы, как говорилось в старинном апокрифе, не стерпеть и огреть Деда кочергой, но это был бы уже чересчур асимметричный ответ, на что Баба, конечно же, пойти не могла. И не пошла. А спросила, разогнувшись:

– Дед, скажи, пожалуйста, с чего это ты, без какого-никакого казуса белли, с такой неоправданной агрессией отнесся к моему пузу?

На что Дед ответил, проглотив последнюю ложку пшенной каши и допив молоко «Домик в деревне»:

– Баба, конечно, я бы мог тебе ответить фольклорным «было бы за что, убил», но не отвечу, потому что казус белли у меня был. И соответствующая причина тоже имела быть себя в наличии. – И замолчал, поникнув, ровно могучий Олег, головою.

– Ну, и расскажи мне, Дед, как на духу, как на суду по правам человека, за что ты в разгар мирных переговоров о том, что на обед: щи да каша – пища наша или пищей нашей будут консоме с гренками да котлеты де-воляй, меня – по пузу. Хвать? – И протянула Деду книгу под названием «Отрывной календарь».

Дед поклал левую руку на книгу «Отрывной календарь», а правую, которой он Бабу хвать, вздыбил кверху и произнес:

– Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Баба кивнула некогда каштановыми кудрями и разрешила Деду излагать казус белли.

– Помнишь, Баба, как Курочка Ряба снесла яичко, не простое, а золотое?

– Ой, как помню… Я еще молодушкой была…

– И как Мышка бежала?.. Как хвостиком махнула?.. Помнишь?

– Помню, Дед. И наших золотовалютных резервов стало, как в государстве Вануату.

– Пойдем дальше. Был у нас с тобой Серенький козлик?

– Был.

– И где он?

– Там же, где и остальные шестеро. Охотники съели. Вместе с Козой. И Волком.

– И последнее. Что там с Колобком произошло?

– Ой, и не говори. Сбежал в шоу-бизнес.

– Вот. Кто не уследил за Мышкой, Сереньким Козликом и Колобком?

– Так кто ж его знает?!.

И тогда Дед снова Бабу – хвать. А на недоуменный взгляд Бабы назидательно проговорил:

– Чтобы знала.

И тут Баба не стерпела и все-таки апокрифически кочергой его огрела. А в ответ на вопрос Деда типа «за что?» ответила народной мудростью:

– Бьет, значит, любит.

Они жили долго и счастливо и живут до сих пор.

Сумасшествие

Сумасшедший день! А каким еще ему быть, если сумасшедшим было утро! Вы спросите меня почему? А я вам отвечу: потому что сумасшедшей была ночь. Которая была сумасшедшей, потому что?.. Правильно, потому что сумасшедшим был вечер. Ну, а вчерашний день, предшествующий вчерашнему вечеру, и подавно был сумасшедшим. А каким еще он должен быть, если вчерашнее утро… Ох, уж это вчерашнее утро! Такое сумасшествие было разве что у предшествующей ночи. Оно может сравниться только с сумасшествием вечера перед предшествующей ночью. Которое последовало вослед сумасшествию предшествующего дня после сумасшествия предшествующего утра…

В общем, сумасшедшей была вся неделя. Точь-в-точь как и ее предшественница. И ее. Как и все недели этой невозможной сумасшедшей осени. Потому что, судари мои, не может быть не сумасшедшей осень после такого сумасшедшего лета. Это просто невозможно. Как невозможно существование сумасшедшего лета без существования сумасшедшей весны до сумасшедшего лета. Я думаю, нет необходимости объяснять сумасшествие весны сумасшествием дотогошней зимы.

А этот сумасшедший год… Что вам сказать насчет сумасшедшего года?.. Он был таковым вследствие сумасшедшего года перед ним.

И я уже не помню, сколько сумасшедших годов просквозило с того сумасшедшего дня, когда мы с Викой Оболенской вышли из церкви Св. Ильи Обыденного…

И была первая сумасшедшая ночь.

И утро после нее было также сумасшедшим.

И такими же сумасшедшими стали последующие дни, последующие недели, последующие месяцы, последующие годы…

Была прекрасная сумасшедшая жизнь!

А что?.. Нормально.

В подвале

В подвале дома моей юности бытовал завод «Самтрест – Вингрузия», в коем расплескивался по бутылям виноматериал, привезенный из солнечной (а какой еще) Грузии. Где он обретал свои названия и розничную цену. Которой у нас, юных, не было. Но у этого завода жил-был его главный винодел Отар Михайлович. Периодически он выходил из завода в люди нашего двора на предмет вербовки бесплатной рабсилы в лице юности нашего двора по перекатыванию бочек с винопродуктами в нужное Отару Михайловичу и винопродуктам место. После коего перекатывания на деловом столе Отара Михайловича образовывалась уведенная нечестным путем из Сандуновских бань шайка с плескавшейся в переходном от винопродуктов в вино товаре, уведенным в том же месте и тем же способом ковшом. Или же ужас школьного химика мензурка объемом в 5 литров, с младым коньяком. И вот каждый из нас после рабского труда припадал. От пуза. Потому что припасть можно было только один раз. Типа закуски не имело места. А без закуски припасть два раза никак. Юные были. Так что один раз. И от пуза. И быстро закуривали. После чего выходили на простор 3-го Колобовского и падали ниц в зелень скверика около дома 15. А потом приходили в себя. В тяжелом состоянии души и тела.

И вот я вас спрашиваю: на хрена нужны были все эти пертурбации?

И я же вам отвечу: «Чтоб было, что вспомнить!»

Достало все

…Достало все! Надумал уехать в Америку для воссоединения с семьей дедушки, которого убили в детстве во время кишиневского погрома. Пошел прощаться с Москвой. По местам, где детствовал, босоножничал, учился, барался, трудил труд, проживал жизнь. Зафиксировал: во всегда, во всем, во везде было сильно так себе… Попил пивка с народишком. Водчонки тож глотнул вволю… Пришел в консульство: «Да пошли вы на хрен со своей Америкой!»

Все…

Проснулся

Проснулся в 5 утра. Лежал, думал, зачем я проснулся в 5 утра. До 5.45 ничего не придумал. В 6 решил заснуть снова. До 6.30 лежал, засыпал снова, не смог до 6.45. В 6.45 решил больше не пытаться заснуть. Не пытался до 7.20. В 7.30 решил плюнуть на затею не заснуть. И решил заснуть. В 8 заснуть не смог. В 8.30 решил встать. Чтобы не заснуть, в 9 залез под душ. Заснул. Сплю.

Типа притчи

Фонарщик

Фонарщик шел вверх по улице Пьяных Трупов городка Обленившегося Дракона туда, где не слышно астматических всхлипов надоевшего самому себя моря Впечатлительных Китов, где в прильнувшей к склону горы Брюзжащего Воробья хижине Вдохновенных Соитий его ждала шагнувшая в застенчивое отрочество с его трепетно-таинственными желаниями Собирательница Слив, поднявшаяся к хижине Вдохновенных Соитий с противоположной стороны горы Брюзжащего Воробья по тропе Невнятных Ожиданий из пустыни Утомленных Песков…

И свершится все… Должно было бы свершиться…

Если бы в городке Обленившегося Дракона существовал хотя бы один фонарь, а в пустыне Утомленных Песков росла хотя бы одна слива.

Прайвеси

В четверг холодный Северный Ветер прилетел в наше село с Юга. Как, что и почему, осталось неизвестным. В конце концов, это личное дело Северного Ветра, откуда прилетать в наше село. И просто неприлично спрашивать его, мол, как, что и почему. При общей нацеленности на свободу, Северный Ветер имеет право прилетать, когда хочет, куда хочет и с какой стороны хочет. Он имеет полное право прилететь с Юга именно в четверг, а в пятницу, будь на то его воля, и вовсе с Востока. Или даже с Запада. Что, в общем-то, в нашем селе не очень поощряется. И тем не менее оставаться Северным Ветром. Я же остаюсь Михаилом Федоровичем, независимо от того, откуда я появляюсь: с Севера, Юга, Востока или даже Запада. Что, в общем-то, в нашем селе не очень поощряется. Так что к Северному Ветру никто не лез с расспросами. И холодный Северный Ветер, прилетевший в четверг в наше село с Юга, так навсегда и остался холодным Северным Ветром.

И никто-никто в нашем селе никогда-никогда не узнал, что Северный Ветер прилетел в четверг в наше село с Юга для того, чтобы стать Южным Ветром. Он очень-очень хотел быть теплым

Уинтерботтом

Джимми Уинтерботтом был уже в том возрастном состоянии, когда тело, разум и чувства его уже не могли удовольствоваться лишь насущными потребностями поглощения пищи, переваривания ее и выбрасывания наружу. Вокруг него бытовал чудесный мир, в котором каждой твари было по паре, как это и было предусмотрено Господом. Тут и там сердца начинали биться в ритме блюз, происходили слияния двух лун, и повсеместно две плоти – одной плотью становились бысть есть. Но не было, не было, не было, не было той, с которой Джимми Уинтерботтом мог бы забиться, слиться, две плоти одной и так далее. Джимми Уинтерботтом уже совсем было отчаялся и приготовился умереть в одиночестве, но тут в землю вонзилась лопата и разрубила Джимми Уинтерботтома на две половины. Одну – побольше, другую – поменьше. Они удивительно подходили друг другу. Поэтому неудивительно, что сердца их забились в ритме блюз, произошло слияние двух лун, и они поползли в глубину грядки, дабы в ее теплой глубине две плоти одной стали бысть есть.

Johnny is the boy for me[1]1
  Название песни Леса Пола и Мэри Форд. – Примеч. ред.


[Закрыть]

Маленькая Песчинка лежала на Песчаном берегу Большого Песчаного Моря. Однажды из Далей Большого Песчаного Моря вышел Маленький Пенный Барашек, облизнул Маленькую Песчинку и с довольным вздохом ушел обратно. В Дали Большого Песчаного Моря. А Маленькая Песчинка стала ждать его возвращения. Кого-то ж надо ждать и Маленькой Песчинке на Песчаном Берегу Большого Песчаного Моря. Не правда ли? И Маленький Пенный Барашек вернулся. Но облизнул Другую Песчинку. И много-много раз возвращался и каждый раз облизывал Другую Песчинку. Каждый раз – Другую. Каждый раз – Другую. Каждый раз – Другую… И с довольными вздохами уходил обратно. В Дали Большого Песчаного Моря. Такой уж он был непостоянный. Маленький Пенный Барашек. Как и все Маленькие Пенные Барашки. Что ж с ними поделаешь. С Маленькими Пенными Барашками. Так уж они устроены. Маленькие Пенные Барашки. Как, впрочем, и Большие. Короче, все Пенные Барашки – сволочи.

И только Johnny is the boy for me.

В тумане

Как только Он родился, на всю окружающую действительность ПАЛ Туман. И первые лучи Солнца, сопровождавшие Его рождение, в Тумане обессилели и утратили моральное право называться Солнечными Лучами.

Все вокруг растеклось в Тумане.

Бытие было, но сущность его оставалась для Него скрытой.

Нет, Он слышал любовные шорохи Травы, но не знал, что это шелестит Трава.

До Него доносились Стуки Дятла, но из-за Тумана Он не видел в них никакого смысла.

Кто-то кричал в небе, как будто договаривался о чем-то важном, но Туман сглатывал крики, лишая их какого бы то ни было живого теплого чувства.

Где-то вдали происходили разные Шумы, но Туман утаивал их содержание, и кто и зачем шумел, оставалось для Него загадкой.

Туман, Туман, Туман…

Солнце, Солнце, Солнце…

Где, Где, Где…

А потом пришла Тьма и съела Туман.

Тьма стояла бесконечно.

Очень бесконечно!

Так бесконечно, что…

А потом взошло Солнце.

И съело Тьму вместе с Туманом.

Но Мотылек этого уже не увидел.

Небо над нами

Все было как всегда.

Утро, как обычно, должно было начаться с утра.

Но!

У Солнца, по обыкновению, возникли большие сомнения: выбираться на небо или погодить. По причине, что мне и здесь хорошо. А светить и никаких гвоздей ему было по фигу.

Луна ну никак не желала сматываться на дневной сон. Потому что у нее, видите ли, отношения с одним джентльменом (ну, это она, положим, врет, что – с одним). Поэтического склада головного мозга. Который после ночи, проведенной с младой девой сельской принадлежности, тщился отобразить свои впечатления на бумаге. А без Луны – ну никак. Источник, так сказать, вдохновения. Будто младая дева сельской принадлежности ему уже и не источник!

Вдохновения.

Созвездия Рака и Козерога в многомиллионный раз не на жизнь, а на смерть бодались за внимание туманности Андромеды. Так что Тунгусский метеорит был не последним.

Южный Крест миллиарды лет с трудом выходил из запоя по случаю открытия Млечного Пути из варяг в греки. И с бодуна вышел над Чукоткой. И нате вам, на Мадагаскаре крокодил не ловится, не растет кокос.

Большая Медведица вела вековой спор с Малой о сущности демократии. Право Большинство? Или права Меньшинства. Толковище между ними разгоняли Псы из одноименного подразделения. За усердие светили звездочки на погонах.

Ну, и конечно, я забыл упомянуть: Полярная звезда была не в духе. Потому что, а когда она была в духе?!

И так далее и тому подобное.

Всяческие трень, брень, трань…

А Бог за всем уследить не может. Потому что – един. Как перст.

Вот поэтому-то, Федор Михайлович, русские мальчики во все времена и исправляют карту звездного неба.

И именно поэтому, а не по каким-либо другим причинам, на Земле Русской во все времена так херово.

Небом заняты.

Слова перед казнью

– За такие блудодейственные дела надо бошку рубить.

– Какая-то у вас, батюшка, дикость в головах… Рубить… Повесить, как в старые добрые времена…

– Повесить, как в старые добрые времена, устарело уже в старые добрые времена… Красиво четвертовать…

– Кто сейчас умеет красиво четвертовать?.. Последнего специалиста колесовали… Кстати, как у нас насчет колес?

– Плохо. Последнее пытается доехать до Казани… Да распять по-простому, по-житейски…

– Нельзя. Возьмет и воскреснет. На хрен нам два Иисуса? А сжечь?..

– Да вы что?! Только пиар делать. На Жанне д’Арк, Джордано Бруно и протопопе Аввакуме уже обожглись. Я вот подумываю насчет утопления…

– Чо-то слишком жестоко… Давеча на лобной воде премудрого пескаря выловили. Хотите верьте, хотите – нет: три глаза. Предлагаю по традиции забить камнями…

– По традиции – это хорошо. Это – основа… Да где в наши времена найдешь безгрешных?..

– А зачем нам, батюшка, безгрешные? Мы что, Марию Магдалину забиваем?

– А кого ж еще?..

– Как?!

– Так!..

– Во, влетели!..

…

– Эврика!.. Батюшка!..

…

– Ныне отпущаеше…

– Ныне отпущаеше…

– Ныне отпущаеше…

Глаз

Глаз из-под отсутствующих ресниц, не мигая, а как мигать, если нет ресниц, внимательно осматривал окрестности. Не будем уточнять, окрестности чего, но полагаю, того, что находилось окрест Глаза.

Переходим к описанию того, что находилось окрест Глаза, то есть окрестности.

1. Дальний синий лес, видений полн.

2. Глубокий дол, тех же видений полн.

3. Ближняя золотая роща, только что отговорившая березовым веселым языком.

4. Синее небо, покрытое облаками, белокрылыми барашками.

5. Сжатое поле с белеющим на стерне заячьим тулупчиком.

6. Светлая деревня, которая была прелестный уголок.

7. Старый сад, где невольные слезы капают над увядшим кустом хризантем.

8. Начинающий застывать пруд, над которым сладко дремлет осока.

9. Обветшавшая усадьба, одна из разбросанных по всей таинственной Руси.

10. И конечно же, дремлющий у коновязи конь, бывший Сивка-Бурка, вещая Каурка.

Все то же самое… Ничего интересного…

Глаз, было, решил заснуть, но тут соседние Глаза встрепенулись и устремили взгляд к… Глаз глянул туда же… Вот оно!

Муха поднялась с блюдца с засохшим крыжовенным вареньем, стоящим на серых от времени перилах веранды, и полетела к коновязи, где дремлющий конь, бывший Сивка-Бурка, вещая Каурка, наложил свежую кучу навоза.

Концептуализм, однако.

Тьма

Город довольно быстро потемнел. Потемнело все!

Потемнело здание Городской Ратуши. Равно как и здание Городского Дворца Праведного Суда

Потемнела статуя Грега Кровавого. Равно как и статуя коня под статуей Грега Кровавого.

Потемнела Улица Резвящихся Мальчиков. Равно как и Улица Снисходительных Джентльменов.

Потемнел Храм Святого Босха. Равно как и противостоящая ему Мечеть Аль Салафия.

Потемнел «Театр Сломанных Котурнов». Равно как и «Дом случайных связей».

Потемнел Приют Переношенных Младенцев. Равно, как и Школа Одаренных Гидроцефалов.

Потемнели Жилища Живых Людей. Равно, как и Могилы Мертвых Скелетов.

В общем, потемнело все, что могло потемнеть.

А Городской Страж Каспар Джи не потемнел. Равно как и жена его Городская Гадалка Нелли Джи. И то только потому, что они и так были темными. Негры, если кто не понял.

А потом Город немного посветлел. Посветлело все!

Посветлело здание Городской Ратуши…

…

Над Городом взошла Луна.

Одинокий велосипедист

Одинокий Велосипедист ехал по пыльной от пыли дороге из города А в город Б. Что уж ему было там нужно, в городе Б нам знать не дано. Тем более что город Б ничем не отличался от города А. Мы их даже называли одинаково: Новые Черемушки. Но если бы Одинокому Велосипедисту там было ничего не нужно, он бы, наверно, туда не ехал. Только отдельные, отвязные, одинокие велосипедисты могут делать то, что им абсолютно не нужно. «По внутренней, не осознанной, потребности души». Видите ли!

Так один Одинокий Велосипедист построил в пригороде города В деревянный тринадцатиэтажный дом. Который по всем законам физики построить было невозможно. А он, сука такая одинокая, построил. А физика вам – это не хухры и уж тем более не мухры. Поэтому наши власти города В невозможный дом снесли. Но сначала они Одинокого Велосипедиста пытали по-хорошему, мол, яблоко тебе на голову не падало, в ванну не залезал, таблиц никаких во сне не видел? А когда выяснили, что даже при поедании сыра камамбер никаких аллюзий по поводу пенициллина у Одинокого Велосипедиста не возникало, то дом снесли. Тем более у Одинокого Велосипедиста была хорошая квартира в самом городе В. Которую муниципалитет приспособил под Музей Физики. Так как Одинокий Велосипедист под пытками скончался от печали.

Другой Одинокий Велосипедист в городе Г придумал и построил Общественный Туалет. М и Ж. Этого просто не поняли. Как это так? Раньше отправляли себе естественную нужду, где застало. А тут – в одном месте. Что нарушало свободу воли. А М и Ж – вообще дискриминация по половому вопросу. Да за века мы как-то попривыкли жить в говне. Подумаешь, запах и ходить трудно! Так что Общественный туалет М и Ж замуровали вместе с Другим Одиноким Велосипедистом. Сейчас к нему по Субботам приезжают Молодожены, а по Дням собираются Ветераны Разных Событий.

Ну, а мы по традиции (куда без них) гадим где попало. Хорошо…

Третий Одинокий Велосипедист в городе Д гигнулся сам. Когда с Храма взлететь вздумал. Ангел хренов.

Другие примеры ненужных делов Одиноких Велосипедистов можете привести сами. Вона… Городов – цельный алфавит.

Так что вернемся к нашему Одинокому Велосипедисту. Когда наши попутали его на пыльной от пыли дороге между городами А и Б. Мол, парень, ты – чего?

Мол, ты чего из города А в город Б?..

Мол, по пыльной от пыли дороге.

Мол, чего тебе там нужно?

Мол, если они абсолютно одинаковые?

Мол, Новые Черемушки?

Мол, что город А, что город Б?..

А?!?!

Мужики, вы сейчас умрете!

Этот!

Одинокий!

Велосипедист!

Просто!

Катался!

Мы охренели!

Так и стоим охреневшие.

А он себе ездит и ездит.

Ездит и ездит.

Ездит и ездит.

И никаких устоев не нарушает!!!

Но что-то тут не так…