Текст книги "Полка. О главных книгах русской литературы"

Какое место «Старосветские помещики» занимают в «Миргороде»?

Практически все гоголеведы отмечают, что «Миргороду» свойственна контрастная композиция. Сборник разделён на две части: в первой объединены «Старосветские помещики» и «Тарас Бульба», во второй – «Вий» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Сентиментальная идиллия соседствует с патриотической героикой, «готический» ужас – с сатирой. Существуют разные трактовки этих сопоставлений – от «вульгарно-социологической» (советский гоголевед Николай Степанов заявлял о «мелких стяжателях», которым в «Тарасе Бульбе» противостоит «сфера народной жизни»; другой исследователь, Александр Докусов, писал, что старосветские помещики «принадлежат миру зла») до сугубо литературоведческой, жанровой: сопоставляя столь несхожие тексты, Гоголь пробует собственные возможности и расширяет границы русской прозы.

Девушки с Полтавщины в праздничных нарядах. Фотография Самуила Дудина. 1894 год[618]618
  Девушки с Полтавщины в праздничных нарядах. Фотография Самуила Дудина. 1894 год. Научный архив Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН.


[Закрыть]

Но, помимо контрастов, в «Миргороде» важны переклички между повестями, опять же по-разному трактующие те или иные мотивы и темы. Особое внимание стоит обратить на соседство «Старосветских помещиков» и «Тараса Бульбы». Александр Герцен писал, что Тараса Бульбу и Афанасия Ивановича объединяют одни и те же черты: простодушие и грациозность[619]619
  Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 7. С. 228.


[Закрыть]. Это наблюдение можно соотнести с античным подтекстом всего «Миргорода»: старички Товстогубы так же напоминают о буколических крестьянах, как Бульба – о греческих и римских героях. Многое в «Помещиках» перекликается с «Тарасом Бульбой»: к примеру, Афанасий Иванович пугает жену шутливым намерением идти на войну, а Бульба (точно так же напугав жену) на войну уходит.

С «Вием» «Помещиков» роднит демонологический мотив – тот самый зов ниоткуда, который, по поверью «простого народа», предвещает скорую смерть, – это предзнаменование и гораздо более масштабных, физически проявленных ужасов повести о Хоме Бруте и мёртвой панночке. Наконец, идиллическое начало «Старосветских помещиков» контрастирует не только с их же финалом, где показан упадок старосветского хозяйства, но и с финалом последней повести сборника – «Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича»[620]620
  Есаулов И. А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения («Миргород» Н. В. Гоголя). – М.: РГГУ, 1995. C. 8.


[Закрыть]. Вместо радости и изобилия малороссийского лета – «дурное время» осени: «Опять то же поле, местами изрытое, чёрное, местами зеленеющее, мокрые галки и вороны, однообразный дождь, слезливое без просвету небо. – Скучно на этом свете, господа!» В последней повести «Миргорода» Гоголь окончательно разрушает тот мир, который любовно создал в «Старосветских помещиках», а до этого – в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Соблазнительно в связи с этим предположить (как это делает исследователь Владимир Денисов[621]621
  Денисов В. Д. Граду и миру: о сборнике Н. В. Гоголя «Миргород» (1835) // Культура и текст. 2014. № 4. С. 14–34.


[Закрыть]), что название «Миргород» – не только конкретный топоним, но и отсылка к известной католической формуле urbi et orbi («городу и миру»); что Миргород – это мир-город, в котором есть место разным людям и способам жить и который имеет свои начало и конец.

Как в «Старосветских помещиках» обыгран миф о Филемоне и Бавкиде?

«Если бы я был живописец и хотел изобразить на полотне Филемона и Бавкиду, я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме их. Афанасию Ивановичу было шестьдесят лет, Пульхерии Ивановне пятьдесят пять», – пишет Гоголь. Источник мифа о Филемоне и Бавкиде – «Метаморфозы» Овидия. До Гоголя к этому сюжету обращались, в частности, русские сентименталисты: Николай Карамзин, Михаил Муравьёв, Иван Дмитриев (последнему Гоголь писал из Васильевки, что живёт теперь «в деревне, совершенно такой, какая описана незабвенным Карамзиным»).

Согласно Овидию, Филемон и Бавкида жили во фригийском городе Тиана. Нежно любившие друг друга престарелые муж и жена были единственными, кто приютил двух странников – оказалось, что под видом странников скрывались Юпитер и Меркурий. Старики были готовы зарезать ради гостей единственного гуся. Тронутые радушием хозяев, боги утопили все дома в округе, кроме дома Филемона и Бавкиды, – их хижина превратилась в храм Юпитера, а старики попросили у громовержца оставить их при этом храме жрецами и даровать им возможность умереть одновременно. Их желание было исполнено:

 
Вдруг увидал Филемон: одевается в зелень Бавкида;
Видит Бавкида: старик Филемон одевается в зелень.
Похолодевшие их увенчались вершинами лица.
Тихо успели они обменяться приветом. «Прощай же,
Муж мой!» – «Прощай, о жена!» – так вместе сказали, и сразу
Рот им покрыла листва. И теперь обитатель Тианы
Два вам покажет ствола, от единого корня возросших.
 

Перевод С. Шервинского

«Старосветские помещики» и сходны с этим мифом, и отличны от него. С одной стороны, перед нами любящая и радушная чета (гостеприимство – главная черта Товстогубов). К Овидию, по наблюдению Ивана Есаулова, отсылает и общее отчество супругов Товстогубов (Иванович, Ивановна), напоминающее об общем корне деревьев, в которые превратились Филемон и Бавкида[622]622
  Есаулов И. А. Указ. соч. C. 27.


[Закрыть]. С другой стороны, Товстогубы, в отличие от бедных Филемона и Бавкиды, зажиточные хозяева, и им не дана блаженная участь одновременной и лёгкой смерти. Возможно, на Гоголя повлияла вторая часть «Фауста» Гёте, вышедшая в 1832 году, незадолго до начала работы Гоголя над «Миргородом». В последнем акте Фауст задумывает, чтобы добиться славы и благодарности человечества, построить огромную плотину, чтобы «любой ценою у пучины / Кусок земли отвоевать»[623]623
  Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть], – но ему мешает стоящая на месте строительства хижина престарелых супругов Филемона и Бавкиды, которые не соглашаются покинуть свой дом. Фауст просит Мефистофеля разобраться с проблемой – в результате Филемон и Бавкида, к ужасу Фауста, погибают. Отголоском этого рационализаторского насилия может быть попытка дальнего родственника Товстогубов навести порядок в их имении после смерти стариков – попытка, закончившаяся, как мы помним, полным крахом имения.

Питер Пауль Рубенс. Юпитер и Меркурий у Филемона и Бавкиды. Около 1620–1625 годов[624]624
  Питер Пауль Рубенс. Юпитер и Меркурий у Филемона и Бавкиды. Около 1620–1625 годов. Венский музей истории искусств.


[Закрыть]

В принципе, сочетание малороссийского Эдема с античной культурой в случае Гоголя вполне объяснимо его биографией – учёбой в Нежинской гимназии высших наук, где изучали сочинения древних. Но, так или иначе, указав на овидиевский источник, Гоголь приглушает его влияние. Так, с «благородными», античными именами героев (Афанасий и Пульхерия) соседствует «физиологичная» фамилия Товстогуб. Такой контраст заставляет читателя сделать «усилие, чтобы за «корою земности» различить проявления глубокого чувства, чтобы в Товстогубе увидеть Афанасия, в Товстогубихе – Пульхерию»[625]625
  Карпов А. А. Указ. соч. С. 159.


[Закрыть].

Стоит заметить, что Товстогубы не были первой пожилой парой у Гоголя: в предисловии к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» рассказчик – Рудый Панько – рассказывает о себе и «своей старухе», бездетной и гостеприимной чете. Гоголь времён «Вечеров», конечно, естественней соотносил себя с малороссийской идиллией – настолько, что готов был перевоплотиться в её «гения места».

Чем замечателен сад старосветских помещиков?

Самый известный сад в прозе Гоголя – это сад Плюшкина в «Мёртвых душах». Запущенный плюшкинский сад прекрасен, потому что над его созданием равно потрудились природа и искусство. В «Старосветских помещиках» у природы и искусства иные, но тоже симбиотические отношения. С одной стороны, хозяйство деятельной Пульхерии Ивановны было «совершенно похоже на химическую лабораторию» («Под яблонею вечно был разложен огонь, и никогда почти не снимался с железного треножника котёл или медный таз с вареньем, желе, пастилою, деланными на меду, на сахаре и не помню ещё на чём. Под другим деревом кучер вечно перегонял в медном лембике[626]626
  Резервуар для перегонки и очистки водки.


[Закрыть] водку на персиковые листья, на черёмуховый цвет, на золототысячник, на вишнёвые косточки»), с другой – постоянно обнаруживались недоимки из-за недосмотра или просто воровства, но «благословенная земля производила всего в таком множестве», что хозяйство всегда процветало. Перед нами своего рода модель рая – и важно, что Гоголь, описывая сад Товстогубов, описывает как бы все такие сады, все хозяйства старосветских помещиков вообще: «Я иногда люблю сойти на минуту в сферу этой необыкновенно уединённой жизни, где ни одно желание не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик, за плетень сада, наполненного яблонями и сливами, за деревенские избы, его окружающие, пошатнувшиеся на сторону, осенённые вербами, бузиною и грушами». Позже такие обобщения примет на вооружение натуральная школа, но Гоголь хотел показать не типичное, а идеальное. Здесь будто исчезает время: исследователь Владислав Кривонос отмечает, что рассказчик заходит в сад «на минуту», но минута растягивается очень надолго[627]627
  Кривонос В. Ш. Место и сюжет в «Старосветских помещиках» Гоголя // Отечественная литература как фактор сохранения русской идентичности в глобальном мире: Материалы Всерос. науч. – практ. конф. – Самара, 2017. С. 106.


[Закрыть].

Владимир Маковский. Варят варенье. 1876 год[628]628
  Владимир Маковский. Варят варенье. 1876 год. Государственная Третьяковская галерея.


[Закрыть]

Юрий Лотман в работе «Художественное пространство в прозе Гоголя» поясняет, что важнейшее свойство сада старосветских помещиков – его «отгороженность»[629]629
  Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. – М.: Просвещение, 1988. С. 251–292.


[Закрыть]: это заповедный уголок, каким и должен быть Эдем, земной рай. По замечанию Лотмана, ядро этого мира – дом Товстогубов, окружённый кольцами, «поясами границы»: двориком, частоколом, садом, деревней (внутри дома тоже есть «стражи границ» – знаменитые «поющие» двери). Беда приходит в дом Товстогубов из единственного места, где эта граница разрывается, – из дикого леса, который напрямую сообщается с садом, из «дыры под амбаром», через которую в этот лес убегает кошка[630]630
  Виролайнен М. Н. Мир и стиль («Старосветские помещики» Гоголя) // Вопросы литературы. 1979. № 4. С. 125–141; Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. – М.: РГГУ, 2002. С. 347.


[Закрыть]. В отличие от других товстогубовских лесов, в которых приказчик нещадно рубил деревья ради собственной выгоды, этот лес был «совершенно пощажён предприимчивым приказчиком»: он боялся, что Пульхерия Ивановна услышит стук топора. Парадоксальным образом то, что должно быть нормой (приказчик не рубит хозяйского леса), превращается в аномалию и служит к гибели хозяев (в этом лесу водятся дикие коты, сманившие к себе помещичью кошку). Смерть Пульхерии Ивановны, выполняющей традиционную роль хранительницы домашнего очага[631]631
  Синцова С. В. Гендерная проблематика в повести Н. В. Гоголя «Старосветские помещики» // Вестник Нижегородского ун-та им. Н. И. Лобачевского. Литературоведение. 2009. № 6. С. 93.


[Закрыть], запускает процесс разрушения всего её хозяйства – после смерти Афанасия Ивановича, которому она как будто наказывает последовать за ней, дело довершается очень быстро. Границы рушатся, и сад приходит в запустение: имение захвачено «чужим» миром. Но для своих – то есть для гостей, ради которых жили старосветские помещики, – эти границы были, конечно, проницаемы, а сад напоминал о возможности иной, заповедной жизни.

Почему Товстогубы так много едят?

Еда, ассоциирующаяся с домашним очагом, – едва ли не смысловой центр «Старосветских помещиков». Здесь есть еда повседневная и особая – для гостей, которую представляют, как на параде:

Вот это грибки с чебрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами! ‹…› Вот эти грибки с смородинным листом и мушкатным орехом! А вот это большие травянки: я их ещё в первый раз отваривала в уксусе; не знаю, каковы-то они; я узнала секрет от отца Ивана. В маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и положить ещё что бывает на нечуй-витере цвет, так этот цвет взять и хвостиками разостлать вверх. А вот это пирожки! это пирожки с сыром! это с урдою! а вот это те, которые Афанасий Иванович очень любит, с капустою и гречневою кашею.

Андрей Белый подсчитал, что Афанасий Иванович «принимался за еду девять раз в сутки»[632]632
  Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. – М.: Coda, 1996. C. 145.


[Закрыть]. В образах еды, как пишет Юрий Манн, «нет никакого агрессивного, хищнического оттенка (ср. пожирание еды Собакевичем). Это почти идиллическое и растительное поглощение, пережёвывание и переваривание»[633]633
  Там же. C. 146.


[Закрыть]. Он же говорит об «открытости и радушии», которое связано у Товстогубов с едой. Это, разумеется, связано с древнейшими законами гостеприимства: еда отвечает за весь дом старосветских помещиков. Это правило усилено тем, что мир Товстогубов – маленький и замкнутый, поэтому какие-нибудь пирожки с сыром занимают в нём серьёзное место[634]634
  Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 251–292.


[Закрыть].

Мягкий гоголевский комизм здесь в том, что раблезианские пиры, которые устраивают Товстогубы гостям, их маленькому хозяйству как бы несоразмерны – но у Гоголя тут же находится этому объяснение: хлебосольство увязано с идеей «рая на земле», где всё родится в изобилии. «Впрочем, я думаю, что не имеет ли самый воздух в Малороссии какого-то особенного свойства, помогающего пищеварению, потому что если бы здесь вздумал кто-нибудь таким образом накушаться, то, без сомнения, вместо постели очутился бы лежащим на столе». Напротив, для Товстогубов именно отказ от пищи связан со смертью: настроившись на скорую кончину, Пульхерия Ивановна отказывается от еды. Единственное лечение, которое может предложить ей Афанасий Иванович: «Может быть, вы чего-нибудь бы покушали, Пульхерия Ивановна?» Может быть, стоит вспомнить здесь, что незадолго до смерти Гоголь также отказался принимать пищу. Еда в мире Гоголя – это витальность; голод – смерть. Так оно, собственно, и в жизни, но Гоголь это, как многое, утрирует. Более того, для старосветских помещиков разговор о еде – это своего рода разговор о любви, тот язык, на котором они могут выразить свои чувства. Именно еда – мнишки[635]635
  Оладьи из толчёного картофеля с творогом.


[Закрыть] со сметаной – для вдовца становится живым напоминанием о покойнице. Современный исследователь усматривает здесь отголосок романтического представления: главное – принципиально невыразимо[636]636
  Карпов А. А. Указ. соч. С. 161–162.


[Закрыть].

На какую войну собирался идти Афанасий Иванович?

По упоминаниям войн можно приблизительно датировать действие «Старосветских помещиков». Оно происходит после 1815 года[637]637
  В 1815 году Наполеон I вновь стал французским императором, но только на сто дней. После проигранной битвы при Ватерлоо он вынужден был второй раз отречься от престола.


[Закрыть], вероятно в начале 1820-х, потому что гость рассказывает Афанасию Ивановичу слухи о том, «что француз тайно согласился с англичанином выпустить опять на Россию Бонапарта». (Оставим здесь в стороне и смерть Бонапарта в 1821-м – не обязательно, чтобы в Миргородском уезде об этом скоро узнали, и соотношение рассказчика с автором: рассказчик явно старше Гоголя, которому ко времени написания повести 24 года.) При этом 55-летняя Пульхерия Ивановна помнит, как «турки были у нас в плену»: пленная «туркеня», выучившая хозяйку особым образом солить грибы, жила у Товстогубов после Русско-турецкой войны 1787–1791 годов[638]638
  Война между Россией и Священной Римской империей с одной стороны и Османской империей с другой. Османская империя планировала вернуть себе земли, отошедшие России после Русско-турецкой войны 1768–1774 годов, в том числе Крым, однако сделать этого не смогла – новая война закончилась победой России. Османская империя подписала Ясский мирный договор, согласно которому должна была навсегда уступить России Крым и выплатить контрибуцию в размере 7 миллионов рублей. Однако императрица Екатерина II отказалась от денег, приняв во внимание плохое экономическое состояние противника.


[Закрыть] – лет за 25 до событий повести. Наконец, Пульхерия Ивановна осматривает свои леса, сидя в дрожках, которые тянут лошади, «служившие ещё в милиции», то есть «в ополчении, сформированном в России во время русско-прусско-французской войны 1805–1807 годов[639]639
  Война Франции против коалиции из России, Пруссии и Великобритании. Войну начала Пруссия, после того как Наполеон отказался выводить свои войска из немецких земель. Закончилась война заключением Тильзитского мира между Наполеоном и Александром I. По условиям мира, урезалась территория Пруссии, Россия признала все завоевания Франции и присоединилась к континентальной блокаде Англии, а Франция прекратила поддержку Турции в войне с Россией.


[Закрыть] ввиду угрозы вторжения наполеоновских войск в пределы страны и распущенном вскоре после заключения Тильзитского мира»[640]640
  Гуминский В. М. Гоголь, Александр I и Наполеон // Наш современник. 2002. № 3. С. 216–232.


[Закрыть]. В милиции служил и Иван Никифорович из другой гоголевской повести – ради этого он и купил «у турчина» ружьё, послужившее причиной раздора между друзьями.

«Предстоящая война», разговорами о которой гость развлекает Афанасия Ивановича, – едва ли какая-то конкретная: после 1814 года Россия больше десяти лет не участвовала в войнах с иностранными державами (если не считать Кавказской войны, начавшейся в 1817-м). Лишь летом 1826-го началась Русско-персидская война[641]641
  Война была начата Персией в 1826 году, целью был пересмотр условий мирного договора, заключённого после Русско-персидской войны 1804–1813 годов. Наступление на Россию поддерживала Великобритания. Через два года после ряда военных неудач Персия была вынуждена пойти на мирные переговоры. По итогам войны к России перешла часть Каспийского побережья и Восточная Армения, Персия выплатила контрибуцию в размере 20 миллионов рублей, Россия же после выплаты контрибуции вывела свои войска из Южного Азербайджана.


[Закрыть] – Персия хотела взять реванш за поражение в предыдущем конфликте[642]642
  То есть в русско-персидской войне 1804–1813 годов. Войну начала Персия после присоединения к России Восточной Грузии. Зимой 1806–1807 годов Россия заключила перемирие из-за начатой Русско-турецкой войны, но вскоре военные действия возобновились. Война с Персией закончилась победой России – Россия получила исключительное право держать флот в Каспийском море, Персия признала Восточную Грузию российским владением.


[Закрыть] в 1813 году. В «Старосветских помещиках», судя по всему, перед нами такие же досужие слухи, как и в «Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче» – там Иван Иванович говорит своему другу, что «три короля объявили войну царю нашему» и «хотят, чтобы мы все приняли турецкую веру» (отголосок многочисленных войн с Османской империей, антинаполеоновской коалиции и создания Священного союза).

«Я сам думаю пойти на войну; почему ж я не могу идти на войну?» – говорит Афанасий Иванович Товстогуб. Он, разумеется, не военнообязанный: после короткой военной карьеры он пользуется привилегиями Манифеста о вольности дворянства[643]643
  Указ Петра III от 1762 года. Согласно ему, дворяне освобождались от обязательной военной и гражданской службы и получали право беспрепятственно выезжать за границу. Во время войны государство могло потребовать от дворянина поступить на службу. Если же в это время он находился за границей, ему следовало тут же вернуться в Россию, в противном случае его владения изымались государством.


[Закрыть], дарованными Петром III (тем самым государем, чей портрет висит у старосветских помещиков в доме). Разговоры о войне интересно сочетаются с инфантильностью Афанасия Ивановича, которую Гоголь постоянно подчёркивает. Афанасий Иванович не входит в вопросы хозяйства и целиком зависит от заботы жены, которая кормит его, как заботливая мать[644]644
  Синцова С. В. Указ. соч. № 6. С. 92.


[Закрыть]. Он слушает гостей с любопытством, которое «несколько похоже на любопытство ребёнка». Пульхерия Ивановна, умирая, говорит: «Вы как дитя маленькое: нужно, чтобы любило вас то, которое будет ухаживать за вами». Афанасий Иванович, напуганный жениным предчувствием, «рыдает, как ребёнок». Услышав зов, как ему кажется, покойной жены, он покоряется собственной смерти «с волею послушного ребёнка». В этом контексте нужно воспринимать и подшучивание мужа над женой, в том числе угрозы пойти на войну: так дети любят пугать родителей, а иногда и говорят всерьёз. Не держал ли Лев Толстой в голове «Старосветских помещиков», когда писал сцену, в которой Петя Ростов впервые заговаривает с родителями о том, что собирается идти воевать?

Почему Пульхерия Ивановна приняла кошку за смерть?

Любимица Пульхерии Ивановны, балованная серая кошка, сбегает к лесным котам, через три дня возвращается исхудавшей – и, поев, убегает обратно в лес. Это пустяшное происшествие заставляет Пульхерию Ивановну сделать неожиданный вывод: «Это смерть моя приходила за мною!»

В действительности такой случай произошёл с бабкой знаменитого актёра Михаила Щепкина, происходившего из крепостных крестьян, – Гоголь позаимствовал у Щепкина этот анекдот. У убеждения Пульхерии Ивановны фольклорные корни. Подобное поверье фиксирует в «Поэтических воззрениях славян на природу» Александр Афанасьев[645]645
  Александр Николаевич Афанасьев (1826–1871) – историк, литературовед, собиратель фольклора. Афанасьев собрал собственную библиотеку старинных русских книг и рукописей, публиковал статьи о славянской мифологии в журналах «Современник» и «Отечественные записки». Изданный Афанасьевым сборник «Русские народные легенды» запретила цензура, рассказы из этого сборника, а также «Заветные сказки» эротического содержания Афанасьев переправил за границу. После обыска его уволили из архива. С 1865 по 1869 год Афанасьев выпустил свой главный трёхтомный труд «Поэтические воззрения славян на природу». В последние годы жизни работал над собранием русских сказок.


[Закрыть]: «Чехи и малорусы рассказывают, что Смерть, принимая вид кошки, царапается в окно, и тот, кто увидит её и впустит в избу, должен умереть в самое короткое время»[646]646
  Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. Т. 3. – М.: Современный писатель, 1995.C. 55.


[Закрыть]. Появление кошки – дурная примета и в некоторых других культурах. По замечанию Владимира Топорова, «в низшей мифологии кот выступает как воплощение (или помощник, член свиты) чёрта, нечистой силы»[647]647
  Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. Т. 2. – М.: Сов. энциклопедия, 1992. C. 11.


[Закрыть]. Отсюда представление о дьявольском начале в чёрных котах: в русской литературе оно полнее всего показано в «Мастере и Маргарите», а Гоголю могло быть знакомо хотя бы из «Золотого горшка» Гофмана; собственно, и в гоголевской «Майской ночи» фигурирует чёрная кошка-ведьма.

С другой стороны, у христиан, особенно у старообрядцев, кошка – «чистое» животное (в отличие от собаки), о чём и говорит Пульхерия Ивановна: «Собака нечистоплотная, собака нагадит, собака перебьёт всё, а кошка тихое творение, она никому не сделает зла». Но именно это «тихое творение» убегает в соседний лес, где связывается с разбойными лесными котами, которых Гоголь называет «народом мрачным и диким», – перед нами типично гоголевская амбивалентность, вообще говоря, свойственная нечистой силе (здесь можно вспомнить и панночку из «Вия» – прекрасную девушку и отвратительную старую ведьму).

Литературовед Иван Есаулов, подчёркивающий важность границ в «Старосветских помещиках», отмечает, что беглая кошка попадает в дикий «большой мир» за пределами замкнутого идиллического пространства имения Товстогубов – и, возвращаясь, становится вестником смерти как раз из этого «большого мира»[648]648
  Есаулов И. А. Указ. соч. C. 38.


[Закрыть]. Ободранное, истощённое животное, дичащаееся хозяйки, – полная противоположность той балованной кошке, которую знала Пульхерия Ивановна. Можно предположить, что, соприкоснувшись с диким миром леса (в русской народной культуре лес однозначно трактуется как вход в потусторонний мир), она «заражается» потусторонностью и становится в самом деле носителем смерти. Это вполне в логике синкретического, магического, фольклорного сознания – и то, что Пульхерия Ивановна воспринимает поверье всерьёз, говорит о её принадлежности к патриархальному/пасторальному миру, несмотря на дворянский статус (снова вспомним, что бабка Михаила Щепкина была крепостной).

Напрямую к народному поверью Гоголь отсылает, когда рассказывает о предвестии смерти Афанасия Ивановича, который внезапно услышал, как его зовёт Пульхерия Ивановна:

Вам, без сомнения, когда-нибудь случалось слышать голос, называющий вас по имени, который простолюдины объясняют тем, что душа стосковалась за человеком и призывает его, и после которого следует неминуемо смерть. Признаюсь, мне всегда был страшен этот таинственный зов. Я помню, что в детстве часто его слышал: иногда вдруг позади меня кто-то явственно произносил моё имя.

Отметим, что в двух «бытовых» повестях «Миргорода» – «Старосветских помещиках» и «Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче» – импульсом для развития действия становится зоологический пустяк. Но если ссора из-за слова «гусак» – история откровенно вздорная и (в бахтинском смысле) карнавальная, то в смерти из-за кошки есть что-то очень трогательное, как и во всей повести.