Текст книги "Гончаров и сатанисты"

По приглушенным голосам я понял, что вошедший человек не один. Пришедших было по меньшей мере двое. Невольно я отодвинулся поглубже вовнутрь шкафа. Рука наткнулась на что-то непонятное, но уже страшное. Постепенно моя рука пришла к неутешительному выводу, что она ощупывает глаза, нос и губы. Это было бы полбеды, не будь эти органы такими безнадежно-податливыми. Отличное соседство ты завел, господин Гончаров, все-таки нужно быть осмотрительнее. Интересно, кто же решил разделить мое одиночество в шкафу? Бесспорно, это женщина и, кажется, хозяйка дома. И вероятно, сюда она залезла не по собственной инициативе. Обычно, когда помирают собственной смертью, находят более подходящее место. Значит, ее убили. Потрясающее умозаключение, господин Гончаров.

Незваные гости тем временем переместились в спальню, что-то целенаправленно разыскивая. Уж не то же ли самое, что и я? Голоса их стали доноситься четче, и я невольно прислушался, стараясь отыскать в них знакомые нотки.

– Ну куда она могла их засунуть? Не забрала же с собой?

– Включи свет. Посмотри на бельевой полке, а я ошмонаю трюмо.

После пятиминутной возни огорченный голос вновь пожаловался:

– Нету их здесь, Стас, а что у тебя?

– Тоже пусто. Шеф будет недоволен. Если в шифоньере ничего не найдем, то сливай воду, мой задницу.

Они двинулись к месту моего укрытия. Что они предпримут в случае моего обнаружения? Голоса их я слышал впервые. Повинуясь какому-то безотчетному чувству, возможно пытаясь ошарашить, напугать их, я в самую последнюю минуту вытолкнул труп, он как манекен вывалился наружу. На секунду в спальне воцарилась тишина.

– Ни хрена себе подарочек! Валерка, это же хозяйка.

– Кажется, да. Но шеф сказал, что она уехала.

– Шеф сказал, шеф сказал. Валерка, он же нас подставил, мокруху приклеить хочет, а насчет бумаг лапшу вешает! Дергаем-ка отсюда, пока не поздно. Мне за него срок мотать не в жилу.

– Давай, только цацки прихватим, тут их до едрени фени, а бабе они уже не нужны. Еще надо печатки стереть. Ты помнишь, что лапал?

– Помню, только ничего брать не будем, с цацками можно в дерьмо вляпаться. Дверь закрывать не будем, а ключ выбросим.

– А что мы ему скажем? Он же три шкуры с нас сдерет. Лучше расскажем правду.

– Посмотрим, давай поскорее отсюда.

Стараясь не потревожить усопшую, два незадачливых сыщика покинули квартиру. Покинув свое убежище, я при свете осмотрел труп. Во-первых, это действительно была моя незабвенная Шурочка, убитая, по моим подсчетам, еще утром. Во-вторых, убили ее древним и тривиальным способом, посредством колготок, крепко, в виде галстука вывязанных на ее хамоватом горле. Предоставив ей заниматься своими неземными делами, я отправился изучать квартиру, надеясь найти то, что теоретически могло в ней находиться. И в этом я преуспел без труда. Фирменные ботинки сорокового размера и рыжая кроличья шапка. Что и требовалось доказать, если, конечно, их не подбросили недавние визитеры.

Сколько я ни старался, искомых бумаг не нашел. Поставив шпингалет на место и протерев возможные следы, я позвонил в пятую квартиру.

– Ну и как ты провел время? – язвительно поинтересовалась Ольга. Надеюсь, продуктивно? Честно говоря, я тебя уже не ждала. Ушел через лоджию, а возвращаешься через дверь, чем это объяснить?

– Тем, что твоя соседка мертва и мне пришлось коротать с ней время в платяном шкафу, пока двое неизвестных проводили у нее шмон.

– Все-то ты врешь, Котяра бессовестный. Наплел с три короба о том, что ее отец мертв. Я звоню его жене, выражаю соболезнование, она называет меня круглой дурой и передает трубку самому Виктору Ильичу. Тот, естественно, интересуется, через какие источники до меня дошла информация о его трагической смерти.

– Ольга, ты в своем уме? О каком Викторе Ильиче ты говоришь? ошарашенно спросил я. – При чем тут вообще…

– Виктор Ильич Стельмах, да будет тебе известно, является родным отцом Александры. И он в данное время находится в полном здравии, кушает водку и смотрит телевизор.

– Какая-то чушь. Убит Глеб Андреевич Чистов, родной отец Шуры.

– Тогда ты плохо осведомлен. Чистов только ее отчим.

Господи, каким же идиотом надо быть, чтобы не догадаться о некоторых странностях и совпадениях в этой истории. Пелена непонимания стала проясняться. Еще не совсем, но надеюсь, в этой пятилетке я поумнею совершенно и окончательно.

– Ты меня убедила, Ольга, но труп твоей соседки имеет место, и с этим приходится считаться. Пойдем, ты должна в этом убедиться сама, чтобы с чистой совестью вызвать милицию. Ты не волнуйся, тело уже давно холодное, так что это – не на моей совести. О моем визите сюда лучше вообще промолчать. Дверь у нее открыта, скажешь, что занесла ей какие-нибудь пироги, которые она кушать не стала. Пойдем, засвидетельствуем ей наше почтение сообща.

– Костя, мы с тобой познакомились более четверти века назад. Я хочу тебе сказать, ты совсем не изменился. И дурацкие твои шутки остались прежними. И если это твоя очередная хохма, то я оторву остатки твоих гениталий, договорились?

– Договорились! – легкомысленно согласился я, открывая Шурочкину дверь.

Я был настолько подавлен происходящим, что совсем бы не удивился, не найдя тела на месте. Но слава Богу, оно покоилось там, где я его оставил. Только вот его положение мне немного не понравилось. На Ольгу вид удавленной произвел колоссальное впечатление, у нее даже началась рвота. Простившись, я клятвенно пообещал побывать в гостях, как только страсти улягутся.

"Что же происходит? – думал я, загоняя машину на стоянку. – У отчима Александры имеется компра на ее родного батюшку Виктора Стельмаха. Но отчима убивают, забирают документы, а на влажной земле остается четкий отпечаток ботинка сорокового размера, который я потом обнаруживаю в ее квартире. Там же я нахожу и саму хозяйку с колготками на шее. Вполне резонно будет предположить, что алчная дочурка кокнула отчима, а затем, забрав бумаги, пытается шантажировать родного отца. Ему это не нравится, и он убивает зарвавшееся дитя.

Отлично, Гончаров, еще учитель физкультуры говорил, что ты умный и развитый ребенок. Но скажи мне, за каким чертом эти Стас и Валерка явились за бумагами? И кто их таинственный шеф?"

Юрка приперся через полчаса после моего прихода. Судя по важному, надутому виду, он располагал какой-то интересной информацией, но торопиться не имело смысла. Я терпеливо ждал, когда он сам начнет колоться. Хватило его не надолго.

– Кот, а ты как в воду глядел! У этой Изабеллы Григорьевой, ну у той, которую нашли возле кладбища, действительно на заднем месте наколка в виде трех шестерок.

– Мужа вызвали на опознание?

– Да, он ее опознал. И еще показал, что с собою в Москву она везла около пятнадцати миллионов рублей. Но до Москвы она не доехала или просто не появилась у знакомых, где всегда останавливалась на ночлег. По «твоему» трупу по-прежнему ничего новенького. Лучше обстоит дело с Чистовым. По данным медэкспертизы, перед тем как утопить, его сначала стукнули по затылку. В легких почти нет воды. Скорее всего, его сдернули в воду за ноги, когда он мирно сидел на борту бассейна. Он трахнулся головой о бетон, а уж потом его притопили. Снимки башмака я тебе принес, как ты и предполагал, он сорокового размера. Сегодня звонили дочери Чистова, но дома ее не оказалось, завтра займемся ею опять. Твое вчерашнее алиби проверили, можешь спокойно пить водку, оно подтвердилось. Бармен до сих пор на тебя очень зол. А вот сенбернар пропал неизвестно куда. Вроде отчет, мною представленный, абсолютно исчерпывающий. Какие дела и подвиги нам предстоят на завтра?

– Завтра займешься Александрой Чистовой и Григорьевым, что-то он мне не нравится. Сам я нанесу визит нашим депутатам и еще одному господину, выплывшему неожиданно. Если будет нужно, я тебе позвоню. За гуся спасибо, но больше свою бабу ко мне не пускай, это неприлично.

– Я рад, что они тебе понравились.

– Кто это они?

– Баба и гусь, ты его уже доел? Я ведь сам даже крылышка не попробовал…

– Намек понял, – вздохнул я тяжело. – Наливай, только быстро, ко мне должны прийти.

Он сноровисто ошмонал мой холодильник, достал почти целую бутылку коньяку и холодную птицу. Все это выложив на стол, удобно устроился в моем кресле, как для долгой беседы. Это вовсе не входило в мои планы, поэтому довольно грубо я предложил:

– Ешь, выпивай и уматывай, я устал, как папа Карло.

– Не сомневаюсь. Расскажи, где ты был после нашего последнего разговора.

– Юра, ты наглеешь на глазах. Если будешь задавать мне подобные вопросы, то наш альянс распадется так же скоропалительно, как и начался. Почему ты задаешь подобные вопросы?

– А дело в том, что я сегодня ездил к твоей Александре на улицу Космонавтов, шесть, и ты знаешь, что я там увидел?

– Нет, – безразлично ответил я, внутренне сжавшись пружиной, – и что же? Хозяйку?

– Нет, ее не было дома. Но у подъезда стояла твоя машина. Наверное, вы не хотели меня пускать, шалуны?

– Не угадал. Я тоже торкался в ее дверь, но, не получив ответа, спустился вниз и пешком пошел за сигаретами. Видимо, ты приезжал именно в этот момент.

– Может быть, оно так и было, а может быть, и нет.

– Послушай, ты, не нравится мне твой тон. Чуть-чуть потеплело, ты и расчирикался. Я могу все вернуть на круги своя. Хочешь, я сделаю это прямо завтра?

– Ты что, Костя, шуток не понимаешь, тогда извини дурака, больше не повторится.

– Пожалуйста. В твоих интересах не задавать мне идиотских вопросов.

– Я понял, еще раз извини. Я, пожалуй, пойду, спокойной ночи.

Дело начинало принимать нежелательный оборот. Юрке я не верил. Наверняка он расколется, когда станет известно, что Шурочка мертва. Ее уже обнаружили, значит, уже завтра с утра об этом узнает и он. Это будет третий труп, возле которого первым оказался я. Что и говорить, блестящим мое положение не назовешь. Будет самым правильным хотя бы до субботы перейти на нелегальное положение. Но предварительно просто необходимо побеседовать с тремя джентльменами. Это Дьяконов, Гарин и Стельмах. Кто-то из них троих виновен в смерти распутницы. Почему-то мне захотелось начать с родного папаши Шурочки. Наверное, как наиболее уязвимого подозреваемого, не обремененного грузом власти. Восемь часов вечера – это время, когда преуспевающие дельцы полны энергии и радужных надежд. Через знакомого спекулянта я узнал телефон и адрес его фирмы. Перекрестившись, позвонил, представился и попросил о встрече. После целого ряда отговорок он наконец согласился.

Глава торгово-закупочной фирмы «Диван» Стельмах Виктор Ильич, занимающийся спекуляцией мягкой мебелью, встретил меня не очень любезно и попросил быть предельно кратким. Прозрачные настольные часы с двумя циферблатами он водрузил как раз между нами, давая понять, что я краду его время.

– Виктор Ильич, – вежливо начал я, – вы знакомы с отчимом вашей дочери Глебом Андреевичем Чистовым?

– Допустим, и что из этого следует?

– Вы знаете, что он собирал на вашу персону очень занимательное досье?

– Догадывался, но какого черта вы лезете в мою личную жизнь? Я этого не люблю. И если дальше вы поведете разговор в этом русле, я попросту прикажу выкинуть вас к чертовой матери.

– Чем очень себе навредите. Потому что до сих пор о существовании компромата знали только я и ваша дочь. В случае вашего несдержанного поведения о нем узнает милиция и прочие правоохранительные органы.

– Черт знает что. Какой-то абсурд. Зачем вы пришли?

– Узнать, зачем вы убили Чистова, ведь с ним можно было бы договориться мирно!

– Что? – Затянувшись, он выпучил глаза, позабыв выдохнуть дым. Закашлявшись, переспросил: – Что? Что ты сказал, такса легавая?

– То, что слышали. Зачем вы убили Чистова?

– Как, Господи, когда? Глеба убили, но кто?.. Я ничего не понимаю, кто?..

– Вы не делайте бараньих глаз. Папка с описанием ваших делишек бесследно исчезла. Теперь подумайте, кто больше всех был в ней заинтересован, тогда и личность убийцы будет известна.

– Боже мой, неужели, это невероятно. Так не может быть.

Из этих междометий я понял, что Стельмах что-то знает, а может быть, даже играет в этом деле важную роль. Пока он не очухался, я решил форсировать. Встав с кресла с поклоном, я пошел к двери.

– Всего доброго, господин Стельмах, до встречи у следователя.

– Подождите, как там вас, Константин…

– Иванович, мое имя тебе запомнится надолго, душегуб вонючий.

– Да не убивал я его! Я в своей жизни курицы не убил! Тут какое-то недоразумение.

– Конечно, если убийство вы называете недоразумением. Впрочем, вы расскажете об этом следователю. Надеюсь, ему вы хамить не будете.

– Постойте, я вынужден кое-что вам рассказать. Посмотрите вот это.

На матовую поверхность черного стола он выкинул прозрачную папку. Я подошел, с удовлетворением отметив, что тон Стельмаха стал просительным.

– Что это? – не прикасаясь к пластиковому пакету, спросил я.

– Это то, что вы называете моим досье.

– Поздравляю, у вас хватило мужества сознаться в преступлении.

– Да нет же, – чуть не плача возразил бизнесмен, – Чистова я не видел тысячу лет!

– Ясное дело! Для убийства вы наняли киллеров. Иначе как же у вас оказались эти бумаги? Не голубь же в клюве принес.

– Фу ты черт. – Он вытер проступивший на лбу пот и выпил стакан воды. – Хорошо, я все расскажу как на духу. Сегодня к обеду я вернулся из деловой поездки. Почти сразу же мне позвонила моя дочь Александра. Она мне сообщила, что Глеб приготовил на меня материалы и хочет передать их в прокуратуру. Я, конечно, очень расстроился, но она меня успокоила, что переговорит с отчимом и, наверное, тот продаст мне бумаги. Буквально через пятнадцать минут она перезвонила и обрадованно сообщила о том, что Глеб готов на сделку. Цену он назначил крутую, шестнадцать тысяч долларов. Но делать было нечего, и я согласился. Через полчаса она привезла мне папку, а я передал деньги. Это все, что я знаю. Ничего больше сказать не могу, хоть режьте меня.

Я поверил ему, потому что ожидал услышать нечто подобное. Раскланявшись, я вышел из кабинета. Говорить о смерти его дочери мне не хотелось, тем более что ее роль в этой истории была неблаговидной, если не сказать больше. Возможно, убив отчима, она продала его труды отцу. Феноменально. Итого в моем активе остается двое подозреваемых, и оба депутаты. Но сегодня с ними мне переговорить уже не удастся. Нужно искать ночлег, домой мне возвращаться противопоказано, можно проснуться в камере, а мне бы очень хотелось распутать этот клубок случайно совпадающих преступлений.

Ночлег я нашел в кочегарке одной из больниц, где за умеренную плату в три бутылки водки истопник дядя Леня дал мне тепло и уют до следующего утра.

В десять пятнадцать утра я находился в приемной кандидата Гарина Александра Семеновича. Ждать мне пришлось не долго, народу не было. Поэтому я резонно решил, что особенной популярностью у избирателей сей господин не пользуется. Очевидно, каждый визит был для него праздником.

Из кресла выпрыгнул мне навстречу пухлый розовощекий помидор и радостно усадил меня в кресло.

– Так, так, так! – весело ворковал он. – Слушаю вас, уважаемый Константин Иванович, изложите суть вашей проблемы. Непременно вам помогу, я слов на ветер не бросаю. Рассказывайте, с чем пожаловали.

– Я, Александр Семенович, пришел не рассказывать, а спросить вас, за что вы убили Александру Глебовну Чистову. Ведь можно было обойтись без крови.

– Помилуйте, батенька! Экую чушь вы несете. Это, знаете ли, оскорбление не только меня, но и моего статуса. И на такие выпады я реагирую однозначно. Я сейчас же сдам вас в надлежащие службы.

– Буду вам очень признателен, как раз туда я и собираюсь представить известные мне сведения о том, что вчера она вам позвонила, предлагая кой-какие материалы о вашей личности в обмен на некоторую сумму денег. По моим сведениям, эта цифра что-то около ста миллионов. Как вам это нравится?

– Мне это не нравится совершенно, а вам не понравится еще больше, если будете совать нос в запретную для вас скважину. Отчаянный вы человечек! Вы знаете, что можете вовсе не выйти из этого здания? Ага, а завтра вашу обезображенную головку могли бы найти в мусорном контейнере. Я бы так и сделал. Но то, что вы говорите, для меня полная неожиданность, поэтому я отпускаю вас с миром. Иди, дорогой товарищ, хоть в милицию, хоть на хрен, мне все равно. И знаешь, почему? Потому что меня три дня не было в городе, а приехал я только час назад. Скажу вам больше, вот эту писульку мне только что принесла секретарь. Не стесняйтесь, читайте.

Он подал мне вскрытый конверт, из недр которого я выудил сложенный вчетверо лист писчей бумаги. На нем четким красивым почерком значилось:

"Уважаемый Александр Семенович! Интересующие вас бумаги находятся у меня. Жду вас четвертого декабря в двенадцать часов возле центрального почтамта. С уважением.

Александра Чистова".

– Кажется, ваше свидание не состоится, – возвращая письмо, проворчал я.

– Я не очень об этом сожалею. Наверняка она канючила бы деньги. Игра не стоит свеч. Мои шансы в избирательной гонке ничтожны. А значит, и на ее компромат мне начихать. Не вижу смысла бросать деньги на ветер. Кстати, а где эти самые материалы находятся сейчас? За пару лимонов я бы их все-таки приобрел. Мало ли, жизнь длинная, вдруг пригодятся.

– Они, дорогой Александр Семенович, исчезли. Я очень надеялся, что это дело ваших рук, но прочитав письмо, я понял свою ошибку. Извините.

– Да ладно, каждый зарабатывает, как умеет. Если они вам попадутся, дайте знать. В долгу не останусь. В пределах названной суммы. Всего хорошего, голосуйте за кандидата Гарина!

На улице я вдруг почувствовал себя как слон, которого ведут за хобот. Не верил я господину Гарину, несмотря на его простецкий вид и искренний тон. Что-то было недосказано. Политикой я не увлекался никогда, не интересна она мне и сейчас, когда чванливые дяди клянутся нам в своей вечной любви, считая народишко несравненно глупее собственной персоны. Как бы то ни было, я купил газету и был неприятно удивлен, когда в колонке прогнозов увидел на втором месте кандидата Гарина. Место лидера занимал мой старый знакомый Дьяконов. Значит, большой дядя мне попросту врал, а это, знаете ли, настораживает. Без пятнадцати двенадцать я удобно расположился на чердаке дома напротив Главпочтамта, резонно решив, доверяя, проверить. Никого интересующего меня не было. Без пяти двенадцать, кроме двух старух с авоськами, – тоже. Старухи обсуждали какой-то животрепещущий вопрос, активно размахивая руками. Наверное, спорили, какому кандидату отдать предпочтение. В двенадцать ноль-пять, когда я уже собрался покинуть пункт наблюдения, возле почтамта резко осадила иномарка с темными стеклами, заслонив старух. Когда через десять секунд она отъехала, старухи провалились как сквозь землю. От возмущения я чуть не подавился слюной.

Проклиная себя за тупость, я набрал номер Гарина. Секретарша ответила сразу:

– Приемная кандидата Гарина слушает.

– Девонька, мне бы самого.

– Кто спрашивает?

– Доверенное лицо, очень важное сообщение.

– Сожалею, но он выехал, будет после обеда. Сообщение могу записать.

– Записывайте, диктую. «Константин Иванович Гончаров, совершеннейший мудак. Привет».

Что же случилось? Толком я так и не понял. Одно было ясно, что меня провели, как доверчивого и глупого индюка. И что это за старухи, которые ласточками запрыгнули в заморское авто? Не станет же в самом деле Гарин без толку катать двух базарных старух. Да и грузились они довольно необычным способом. Что отсюда следует? А следует то, что покойная Шурочка имела сообщницу или даже двух. Возможно, это они и отправили ее в последний путь, не забыв оставить на память собранные материалы. Значит, все рассчитанные мною версии терпят полный крах. И подозреваемые кандидаты попросту продукт моего больного воображения. Какая жалость. А я-то уже видел кого-то из них за немного ржавой решеткой. Неужели все начинать сначала? Но для этого у меня попросту нет отправных точек, кроме смутной надежды на субботу. Да еще Дьяконов. Но с ним говорить опасно. Он, наверное, обиделся за прошлый раз, и его охранники вполне могут набить мне морду. Это в лучшем случае. А в худшем? Не надо, господин Гончаров, и так на душе пакостно. Как бы его половчее выманить?

С такой интригующей мыслью я завалился в кафе, где на удивление официантки единолично вылакал бутылку водки, зажевав ее тремя гнуснейшими пиццами. На сытый желудок и пьяную голову думать не хотелось. Оставив это бесперспективное занятие, я бесцельно проболтался по улицам целый час. Постепенно, помимо моей воли, в голове складывался коварный и безрассудный план. Несколько раз его прокрутив, исправив кое-какие слабые детали, я приступил к его воплощению. Для начала позвонив Валентине, я назначил ей экстренное свидание неподалеку от нашего дома. Явилась она чуть раньше назначенного срока.

– Что случилось, Костя, где ты был ночью? Я звонила несколько раз, и все безуспешно.

– Меня разыскивают. Можешь ли ты мне немного помочь?

– Опять твои приключения! Когда ты повзрослеешь?

– Завтра, Валюша, а точнее, в субботу. С этим днем у меня многое связано.

– Что я должна сделать?

– Вот тебе ключ от моей квартиры. На антресоли лежит спортивная сумка. Она тяжелая, ты должна мне ее принести, предварительно убедившись, что в квартире никого нет. Если ее оккупировали, то просто скажешь, что заходила в гости. Ни в коем случае не говори о цели своего прихода, как и о нашем свидании. Жду тебя через полчаса, много – через час. Из сумки ничего не вытаскивай, там каждый предмет на своем месте. Полный набор ночного джентльмена. Ни пуха ни пера, радость моей души!

– Ладно, только учти, мужа до сих пор нет дома.

– Я обязательно продумаю эту ситуацию и, скорее всего, приду к верному решению. Иди.

Вернулась она довольная и взмокшая, волоча потрепанную сумку, мечту любого ночного гастролера. Убедившись в том, что на хвосте она никого не притащила, я вышел из укрытия, забрал свои игрушки и чмокнул ее в щечку.

– Ты прелесть, Валенька, о таких женщинах можно только мечтать. До субботы.

Дом, в который я вероломно ворвался несколько дней назад, похитив при этом хозяина, стоял на прежнем месте. Разбитая мною крыша и забор были полностью восстановлены. А кроме того, к моему огорчению, над забором двумя рядами коварный хозяин натянул колючую проволоку. Поудобнее расположившись на пригорке, я приготовился к долгому изучению депутатской цитадели. Две мои старые знакомые, овчарка и рыжая шавка, кувыркались на снегу, беспечные в своем незнании уготованной им судьбы. Дом не был пуст, и я это предвидел.

Жена будущего депутата не могла позволить себе такой роскоши, как работа. Если она одна, то справиться с ней будет несложно, если, конечно, с испугу она не начнет палить из дробовика. А если в доме какая-нибудь горничная, кухарка или служанка? Наблюдаем дальше. Кухарки в доме не оказалось, но из гаража вышло что-то похуже, одетое в спортивные штаны и черную куртку. Очевидно, господин Дьяконов всерьез берег честь своей жены, если и днем оставлял при ней стражника. Это был непредвиденный вариант. Собаки плюс жена плюс колючая проволока плюс омоновец – это было многовато для больного печенью Гончарова. Неужели мне придется отступить? Омоновец тем временем вышел из дома уже экипированный в стандартную униформу. Вскоре из гаража выплыл «мерседес» и остановился возле дома, кого-то ожидая. От возбуждения у меня зачесались ладони. Ожидание затянулось. В нетерпении находился не только я. Уставший ждать омоновец тоже. Автомобиль просигналил, торопя неспешную пассажирку. Она наконец появилась, в беличьей шубейке, нарядная как новогодняя елка. С большим удовлетворением я признал в ней хозяйку. Таким образом, два элемента, препятствующие моему предприятию, исчезают. Остается колючая проволока, собачки и возможная кухарка.

Посмотрим, что дальше… С идиотской радостью псы проводили автомобиль и попробовали заняться любимым собачьим делом – свадьбой. В ходе их всяческих манипуляций я понял, что рыжая шавка играет роль жениха, но безуспешно. Ему явно недоставало экстерьера. Бедное животное! Наблюдать за ними – сплошной цирк, но в конце концов, не для этого я сюда пришел. Их повадки можно изучать в зоопарке или по телевизору в передаче «В мире животных». Через двадцать минут, устав от долгого и непродуктивного ожидания, слепив крепкий снежок, я запустил им в окно.

Ничего, кроме неприятности, это не принесло. Дом засвистел, заулюлюкал, как стадо недовольных зрителей. Им в унисон затявкали хвостатые твари, а на высокое крыльцо выползла обалдевшая девка. Она глупо, по-птичьи крутила головой, стараясь понять, откуда грядет опасность. Через увеличительные стекла бинокля я понял, что девка не совсем трезва и остановиться на достигнутом не желает, потому что в ее руке был любовно зажат стакан коричневато-зеленой жидкости. Видимо, потихоньку она трясла коньячные запасы Лени Дьяконова. И что самое главное, она не ожидает скорого появления хозяев. Это я понял и пожелал ей качественного обалдения. Для этого я определил ей полчаса. В моей торбе неприкосновенных запасов всегда хранится пачка сигарет, пачка печенья и фляжка спирта. Мне показалось, что настало время его потревожить. Через час я повторно потревожил дьяконовские окна. Результат оказался ошеломляющим. Молчала сигнализация, молчали собаки и бездействовала девка. Подумав, я решил, что пьяная кухарка спит, позабыв вновь врубить сирену. Пришло мое время.

Индикатор показал, что проволока под напряжением. Изверг вы, господин Дьяконов, а вдруг в ваш дом пожелает проникнуть не Гончаров, а простой советский грабитель? Это же грех на душу! Со звонким щелчком бокорезы обезвредили нужный мне участок забора, самый незаметный по своему периметру.

Перекинув в осажденную крепость баул, я перебрался сам. Тихий снегопад закрывал следы и превращал меня в доброго Деда Мороза. Выламывать окна не было нужды. Я просто открыл незапертую дверь, оказавшись в царстве тепла и божественного запаха вкусной пищи. Кухарка с трудом выползла из кухни, посмотрела на меня мутным оком и задала неприветливый вопрос:

– Ты кто?

– Дедушка Мороз, вам подарочки принес. Детям вермута стакан, а тебе большой банан!

– Не, мужик, я бананы не люблю, – стараясь отвечать осмысленно, она наморщила лоб, – я люблю коньяк, на крайняк – ликер. Давай выпьем! Только ты хозяину ничего не говори. Дерется сильно.

– Конечно выпьем, снегурочка моя, внученька. Дай-ка я тебя обниму.

Крепко обняв бабу, пахнущую луком, коньяком и здоровым телом, я всадил в ее мускулистую задницу иглу тюбика-шприца. Она задергалась, пытаясь возражать, но силы были неравные. Победило снотворное, напрочь отбивающее память. Немного погодя я возложил мою жертву на угловой диванчик, выглотал недопитый ею коньяк и отправился на разведку. Первый этаж, не считая подсобных помещений, состоял из гостиной, кабинета и двух небольших комнат, в которых, по моим догадкам, проживала охрана и оставленная мною кухарка. На втором вольготно раскинулись супружеская спальня и ряд ничейных комнат, видимо для гостей. Они меня интересовали мало, поэтому все внимание я заострил на спальне. Она была меблирована суперэкстрагарнитуром ненашенского производства со множеством лишних для меня предметов. В мою бы жалкую квартирку не поместить и трети. Но настоящего внимания заслуживали только два шифоньера и пятиспальная низкая кровать под воздушно-прозрачным пологом. Интересно, зачем он, если через него все видно и тепла он не держит? Ладно, не твоего это ума дело, Гончаров, думай, где лучше разбить лагерь, так, чтобы и самому было комфортабельно, и хозяев не стеснять.

Лучше всего этой задаче отвечали два шифоньера, но где гарантия, что, явившись домой, хозяева не начнут бесцельно дергать их за дверцы? Мне это не нужно. Оставалось необъятное лоно кровати. Точнее, узкое пространство под ним. Первым делом я разулся, снял куртку и, тщательно упаковав вещи, спрятал их под кровать. Потом, спустившись вниз, нашел швабру и аккуратно протер полы, уничтожая следы подошв. Покончив с этой процедурой, я залез под кровать, проверяя, удобно ли моей душонке будет там находиться. Выходило, что не очень. Но если постоянно лежать на спине, то терпимо. Рядом я скрупулезно разложил шприцы, газовый баллончик, пистолет, кляпы и веревки. Теперь с чистой совестью и во всеоружии можно было ждать гостей, то есть хозяев. Полежав таким образом минут пятнадцать, я подумал, что их прихода можно подождать сидя в кресле возле окна, контролируя въездные ворота. Так даже удобнее, если придвинуть к себе бар-холодильник. Ждать мне пришлось больше часа, уже давно стемнело, и во дворе включилось автоматическое освещение. Часы в гостиной пробили семь раз, когда ворота медленно покатились в сторону, пропуская подъехавший автомобиль. Вернулась Дьячиха. Проворной мышью я юркнул под койку, ожидая развития предстоящих событий. Начались они сразу, потому что дверь спальни, как и дверь коридора, была открыта, и мне отлично слышалось то, что творится внизу. А внизу творился скандал.

– Ах ты, шлюха! – верещала хозяйка. – Ты опять нализалась. Сколько же можно терпеть. Нет, ты смотри – она не желает просыпаться! Сергей, растормоши ее! Я эту дрянь наконец выкину к чертовой матери. Мало того, что она надирается, она надирается моим коньяком! Да вставай же ты, тварь немытая, дрянь подзаборная.

Послышался стук упавшего тела, и повисла вопросительная тишина.

– Ой, Сергей, она не дышит. Боже мой, я убила ее. Как же так… Что делать, Сережа?

– Дай зеркальце… Да живая она, напоролась в задницу. Гляди, целую бутылку высосала. Теперь до утра будет лежать трупом. Пусти, я ее в люлю отнесу.

– Слава Богу, ну завтра она у меня получит… Сережа, я в ванную.

На моем горизонте показались персидские тапочки с помпонами. Они продефилировали к шифоньеру. Послышался треск снимаемой одежды, потом уже голые пятки протопали к ванной комнате. Через пятнадцать минут они прошлепали к лежанке и исчезли. На мою грудную клетку слегка надавила пружинная решетка. Я немного отодвинулся правее, с грустью понимая, что рано или поздно на этом месте возляжет мужик. Уже через пятнадцать минут Дьячиха капризным голосом, стуча от нетерпения ножкой, завыла:

– Серж, ну где же ты, лисичка уже в кроватке ждет братца петушка. Она его хочет съесть.

Чтоб вам провалиться, с тоской подумал я. А снизу уже слышался грозный рев:

– Идет серый волк к лисичке-сестричке, несет в штанах петушка-гребешка.

– Скорее, серый волк, а то придет злой хозяин с маленьким ружьишком, не даст мне скушать твоего петушка.