Текст книги "Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть IV: Все настоящее одинаково"

Я решил облегчить ему эту задачу и, доев, погладил себя по животу, сыто и очень некультурно отрыгнул, показывая, что процесс принятия мною пищи завершен и изображая полное довольство. В общем, показал человечку: я сыт, в хорошем настроении и если кому-то нужно со мной поговорить, то сейчас самое время. После этого я как бы невзначай посмотрел в его сторону. Поймав мой взгляд, он вскочил и засеменил к моему столику.

Суть сказанного им на плохом английском языке сводилась к тому, что он всего лишь посланник, который должен передать мастеру Мо, что с ним хочет встретиться некий босс Кань. Мне было весьма интересно, как он узнал, что я мастер Мо и что я в Лондоне, если я и сам точно не знал, когда я сюда попаду и когда отсюда уеду. А я стараюсь следовать старинному «тайцзицюаньскому» правилу «ничто не должно остаться непонятым» и по возможности удовлетворять свое любопытство. Так что на встречу с боссом Канем я согласился легко. Понравится он мне – поговорим, не понравится, я быстро и вежливо откланяюсь.

Встречу назначили на завтрашний вечер в этом же ресторане. Посланник сообщил, что босс Кань прилетит самолетом из Дублина специально для встречи со мной, во что я, разумеется, не поверил. Если он действительно босс, то у него в Лондоне должны быть какие-то деловые интересы, а я так, довесок… Но зачем?!

Когда назавтра я пришел на встречу, зал был полон пустых мест. Прекрасная иллюстрация Инь-Ян: полон пустоты. Я направился к своему вчерашнему столику, расположение которого казалось мне очень удачным воплощением базового принципа Фэн-Шуй: сзади гора, впереди вода. И то, что вместо воды за спиной у меня была стена, а передо мной небольшой фонтанчик, дела не меняло. Фэн-Шуй – это, скорее, принцип, чем его буквальное воплощение. Да и «кушалось» вчера мне здесь хорошо, так что если существуют «намоленные» места, то это место для меня уже было слегка «накушанным» и сегодня я собирался «накушать» его еще больше.

Босс Кань явился минута в минуту. За ним следовали еще трое вьетнамцев. Один вчерашний, который, похоже, был человеком на посылках, двое же других, судя по их виду, могли быть только телохранителями. Эти трое уселись за соседний столик, а сам Кань направился ко мне. Глядя на его эскорт, я с очень большой вероятностью смог предположить, боссом чего он является. Без мафии нигде не обойтись. Что ж, тем интереснее, чего такому человеку понадобилось от пенсионера вроде меня? Лечить? Но, судя по его виду, он достаточно крепок. Лет ему примерно пятьдесят, ухоженный, в неплохой физической форме. Когда босс Кань уселся, я получил возможность рассмотреть его поближе. Ну, прямо университетский профессор. Только слишком дорого одетый и слишком хитрый. Настолько хитрый, что никакая хитрость не способна скрыть его хитрость. В общем, умный, тертый, жесткий мужчина, притворяющийся (и очень успешно) вежливым и доброжелательным.

Он не торопился сообщить мне о цели нашей встречи, я тем более не торопился, потому что все равно собирался идти в этот ресторан ужинать и в любом случае это время не было бы потерянным. Когда мы наелись, Кань, наконец, перешел к делу.

– Уважаемый профессор (ух ты, он даже знает, что до того, как выйти на пенсию, я был университетским профессором), думаю, по некоторым признакам вы уже догадались, кто я такой. – Тут он показал на столик, за которым сидели его сопровождающие.

– Разумеется, – кивнул я, – то, что вы босс, я понял вчера по тому, как ваш посланник титуловал вас. А сегодня, увидев суровые лица двух других ваших «компаньонов», я вполне могу предположить, чего именно вы босс.

– И вас это не беспокоит?

– А почему меня это должно беспокоить? – совершенно искренне удивился я. – Я профессиональный психолог, я вижу людей и точно знаю, что вы человек деловой, так что попусту людей не беспокоите и не пугаете. Поэтому если нам с вами нечего делить, то мне совершенно нечего бояться.

– Думаю, что вы людей скорее чувствуете, как мастер Мо, а не как психолог Мо, – тонко улыбнулся босс Кань.

– Вы достаточно много знаете обо мне, – притворился удивленным я. – Видимо, вы основательно подготовились.

– Еще бы, – улыбнулся босс Кань. – Если бы вы только знали, профессор, как непросто было найти вас.

– Попытаюсь догадаться. Рискну предположить, что для вас это не так сложно, как для простых людей вроде меня, босс Кань, – выделил голосом я слово «босс». – Всего лишь вопрос связей и денег. Вокруг такой несомненно важной персоны, как вы, наверняка крутятся разного толка люди. Некоторым вы задаете вопросы, они дают вам ответы, а если вам кто-то нужен, они его находят. Когда он селится в гостиницу, пересекает границу, даже когда нарушает правила дорожного движения. Для них это не сложно, это их работа. И никакой коррупции. Просто небольшая дружеская услуга и небольшая дружеская благодарность.

– В данном случае, профессор, все было еще проще. У вашего ученика, мастера Миня (не правда ли странно звучит «ученик – мастер»), есть большой друг – капитан полиции О’Коннор. Уж не знаю почему, но он в Мине души не чает. Я сказал капитану, что наш бесценный мастер Минь заскучал, причем до такой степени, что стал все свое время уделять какой-то даме средних лет, даже на какое-то время переселился к ней. Говорит, лечил ее. И хорошо было бы, чтобы уважаемый мастер Мо приехал и позанимался с ним, помог ему развеяться.

Тут мне стало интересно. Этот Кань был настолько уверен в себе, что пытался «развести» меня. Он не учел нескольких факторов. Во-первых, во-вторых и в-третьих, я не менее умен и не менее хитер, чем он. В-четвертых, я старше и насквозь вижу сопляков вроде него. В-пятых, я, как он сам соизволил отметить, не только профессор психологии, но и мастер Ци-Гун, так что я не только «вижу» людей как психолог, но чувствую их как мастер. Да и случай тут совсем простой: не станет такой человек, как он, суетиться, чтобы уговорить меня приехать развлекать Миня. Смешно было бы даже подумать. Может, ему нужен для чего-то Минь, а уговорить его «в лоб» он не может и пока просто «зарабатывает очки»? Или хочет к нему «подъехать» через меня?

Впрочем, это не имеет никакого значения. Я все равно собирался заехать проведать Миня – ученик, как никак. Да еще такой! И путь мой лежал из Лондона в Ирландию. Потерпи босс еще несколько дней и я, досыта наевшись скучной английской еды, и сам прибыл бы в Дублин.

Морской болезни у меня нет, так что я поплыл бы на пароме. Поставил машину – и отдыхай. Паром – это такой небольшой город, точнее сказать, модель города, в которой есть многие «детали» и возможности города. Так что, если ты устал за рулем, можешь принять душ, а потом уснуть в кресле; если не устал – таскайся по магазинам; если голоден – поешь в кафешке; заскучал – можешь испытать удачу в игровых автоматах. Впрочем, мне все это не нужно: еды у меня всегда полный багажник, а из прочих развлечений мне больше всего нравится стоять на открытой палубе и смотреть на воду.

Все это я рассказывать боссу, разумеется, не стал. Если он действительно хочет пригласить меня, пусть сделает это убедительно. Если не сделает, то и не надо, я в любом случае скоро загоню свой лимузин на паром. А пока посижу, покиваю, поулыбаюсь. И помолчу… Некоторые думают, что старый Мо трепло и по своей профессорской привычке может говорить без умолку целый день. И они, по большому счету, правы. Но это одна сторона медали. А на второй стороне этой медали большими буквами выгравировано: «молчание золото». Так что я и молчать могу «без умолку» тоже целый день, причем делаю это легко и в любой ситуации.

И еще я помнил рассказы Миня о том, как босс Кань учил его своей «житейской» мудрости и даже демонстрировал, как он «решает вопросы». А теперь я сделаю то же самое с самим боссом. Я заставлю его заплатить за мою встречу с Минем. Никакой необходимости встречаться с Минем у меня не было. Я собирался навестить его исключительно для собственного удовольствия. Но если кому-то нужно, чтобы я это сделал, то пусть он меня поуговаривает. Заодно и посмотрим, насколько Кань этого хочет и какие у него методы уговоров. А что, у босса мафии есть разные способы воздействия на людей. Хотя маловероятно, чтобы он стал давить на меня. Миня он откровенно боится, да и со мной пока говорит чрезвычайно аккуратно.

Видя, что я никак не реагирую, а только мило улыбаюсь, босс Кань решил растормошить меня.

– Что скажет уважаемый мастер Мо по поводу моего предложения?

– Я не слышал никакого предложения, – невозмутимо ответил я. – Я так долго живу среди этих длинноносых белых варваров, что иногда и думаю как они. Например, американцы предложение понимают примерно следующим образом: что нужно делать, где, когда и на каких условиях. После того, как установлены начальные рамки, они начинают договариваться. Если им удалось договориться, они «заключают контракт», который может быть как письменным, так и устным. Они это называют «to make a deal», или «заключить сделку».

– Замечательно, – расплылся в улыбке Кань. – Договариваться и заключать сделки – это не только моя работа, это еще и мое хобби. Если это «deal», то тут все просто. Когда вам будет удобно, но не слишком затягивая, вы встречаетесь со своим учеником, мастером Минем. Остаетесь в нашем городке столько, сколько найдете нужным, в это время продолжаете его обучение. А за это… – тут он взял салфетку, что-то написал на ней и придвинул ее ко мне.

– Какой-то кинематограф, – подумал я. Зачем писать на салфетке то, что можно сказать словами? Вообще-то я прекрасно понимал зачем. Например, на кассе в больших магазинах кассирша может бормотать что угодно себе под нос. Но «сумму к оплате» она скажет громко, четко и преувеличенно напряженным голосом. И это не только для того, чтобы и глухой услышал, а еще и для того, чтобы, так сказать, подчеркнуть важность момента. То же самое и с написанием суммы на салфетке. Это позволяет выделить «сакральность» происходящего сразу несколькими деталями: обо всем я говорю, а это пишу; сумма такая значительная, что даже вслух произносить неприлично; я такой важный, что меня могут подслушивать. Ну, мы эту сакральность враз порушим.

– Сумма не столь велика, чтобы ее нельзя было просто сказать вслух, – достаточно громким голосом сказал я, – и пренебрежительным жестом отодвинул салфетку от себя.

Есть мудрая китайская притча про портного, который перед тем, как начать шить заказчику халат, спрашивал того, каково его положение в обществе. Объяснял он это так: подол хорошо пошитого халата должен быть на одном уровне. А для этого человеку бедному и униженному нужно шить халат так, чтобы его задняя часть была длиннее передней, ибо человечек этот всем кланяется и спина его согнулась от частых поклонов. Человеку среднего достатка можно шить «ровно». А человеку богатому и облеченному властью нужно шить халат так, чтобы передняя часть была длиннее задней, ибо он отвык кланяться и ходит, гордо выпятив пузо.

Так вот, по Каню было видно, что он достаточно долго пробыл на своей, с позволения сказать, «должности» и привык «ходить, выпятив пузо». Если попросту, то он успел отвыкнуть от такого прямолинейного обращения. Поэтому он просто оторопел. Во-первых, он не ожидал, что толстый и добродушный на вид дедушка Мо неожиданного окажется столь резким и жестким переговорщиком. Впрочем, вполне «тайцзицюаньский» подход: вот только что я был мягче мягкого, а вот я уже жестче некуда. У этого метода даже имеется красивое тайцзицюаньское название: «игла в вате». Во-вторых, мои слова можно было трактовать как угодно (так и было задумано), вплоть до того, что он, босс Кань, – скупердяй и не деловой человек, который не чувствует цену «товара» и не понимает, какие деньги будут уместны в подобной ситуации. Да еще если учесть, что говорил я достаточно громко, а его «свита» сидела за соседним столиком…

Впрочем, школа у него была блестящая, если бы я не следил за ним внимательно, я бы ничего не заметил. Так, легкая гримаса, как ветерок пробежал по лужице. Мгновенная рябь и через секунду – ни следа на гладкой поверхности. Короткая пауза, вдох чуть глубже обычного, выдох и вот босс снова обворожительно улыбается мне:

– А какую бы сумму уважаемый господин Мо считал бы достаточной для того, чтобы ее уже нужно было бы писать?

Ага, вот он уже не знает, как меня называть. Только что он именовал меня то профессором, то мастером, а вот я для него уже и господин. Сейчас мы ему устроим «раздвоение личности», пусть подумает, с кем имеет дело.

– Есть исключительно популярная на западе французская книжка, называется она «Les trois mousquetaires». В ней один из главных героев говорит так: «Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер слишком мало». Так вот, для профессора Мо с его профессорской зарплатой – это слишком много, а для мастера Мо (а как я понимаю, именно он вам и нужен) с его замашками богатого бездельника – слишком мало. Так что профессор благодарит вас за ваше щедрое предложение, а мастер спрашивает, как вы думаете, сколько всего на свете долларов?

– О, я весьма небедный человек, но даже мне не приходило в голову, что их можно пересчитать, – развеселился босс Кань.

– Пересчитать их очень просто: доллар всего один. А все остальное – нули. Поэтому если вы допишете на салфетке еще один ноль, то мастер Мо готов принять ваше предложение.

– Я восхищен, господин Мо! Я слышал, что вы – мастер Тай-Цзи-Цюань. Оказалось, что вы еще и мастер торговаться. Я считал таковым себя, оказывается, я заблуждался, – с этими словами босс Кань снова пододвинул мне салфетку. В конце числа был жирно дорисован еще один ноль.

Само собой, я мастер. В свое время декан экономического факультета пригласил меня провести небольшой семинарчик для магистров. Как они его назвали официально, я не помню. Я же его называл «торговля в стиле Тай-Цзи-Цюань». Помнится, магистры были в восторге, мне пришлось проводить его еще несколько раз. Они все удивлялись, как это хорошо работает. А что тут удивляться? Все, что основано на принципах Тай-Цзи-Цюань, будет работать не просто хорошо, оно будет работать безупречно. Тысячи лет этим принципам, и никто из тех, кто их понял (а таких людей во все времена было очень немного) и реализовал, не жаловался. Во всяком случае, в древних трактатах об этом нет ни слова.

Мастер Минь

Когда два года назад уезжал Мо, у меня было непривычное настроение: мне было грустно. Сегодня же с самого утра меня не покидало ощущение, будто я вот-вот должен получить подарок. Во Вьетнаме день рождения отмечать не принято, потому что день, в который человек родился, – это просто день, и запоминать его нет никакой особой причины. Ну, родился себе и родился, все люди рождаются, все люди умирают. Ничего особенного, ничего личного, обычный порядок течения жизни. Традиция у нас такая: все люди в Новый год («Тет» по нашему) добавляют к своему возрасту еще один год. Вот и все. С обычаем дарить подарки в день рождения я впервые встретился, когда учился в Союзе. Вообще-то я люблю подарки. Особенно дарить. Получать их тоже люблю, но только от очень близких людей. Дары от чужих людей меня настораживают и напрягают.

В Союзе я познакомился со смешным обычаем: тянуть человека в день рождения за уши. Тогда я считал это дикарством. Оказалось, что это еще не дикарство. А настоящее дикарство – это ирландское «поздравление», с которым я познакомился уже здесь. Суть его заключается в том, чтобы поднять человека за руки – за ноги в воздух и ударить о землю столько раз, сколько лет ему исполняется. В завершение эти умники добавляют еще раз, так сказать, на будущий год. Разумеется, никто никого о землю не бьет, перед самым падением человека аккуратно придерживают, но делать это нужно весьма аккуратно, я бы сказал, умело. И еще требуется четыре здоровенных ирландских парня. Правда, когда поздравляли меня, О’Коннор и Дэвид управились вдвоем, но это только потому, что я сказал, что никого другого к своей драгоценной особе и близко не подпущу. Тем более, что все прочие гости к тому моменту уже были в таком состоянии, что им и самим было затруднительно стоять на ногах. Капитан же с Дэвидом были как стеклышко. Хотя по совершенно разной причине. Дэвид, согласно буддистскому правилу «не затуманивать сознание», вообще не пил, а капитан мог выпить очень много, не пьянея при этом.

Потом капитан мне рассказывал еще про более древний ирландский обычай: делать то же самое, только поднимать человек не за четыре конечности, а только за ноги и слегка пристукивать головой о землю. Шутил, наверное. Для чего может существовать такой обычай. Ну, точно не для того, чтобы сделать человека умнее. А чтобы вышибить ему мозги, не нужно так стараться и поднимать несчастного за ноги. Я сам знаю сотню способов сделать это вообще без всяких усилия.

А тут без всякого дня рождения (день рождения у меня давно прошел) чувство чего-то хорошего, «подарочного», и обязательно сегодня. Но если я не буду верить своим собственным ощущениям, то чему же мне вообще верить? Так что я весь день радовался и продолжал ждать подарка.

«Подарок» обнаружился ближе к вечеру, когда я возвращался домой. Все было точно так же, как два года назад: толстый Мо, надраенный до блеска темно-синий лимузин с белыми сиденьями и два пузатых чемодана, «фигурой» похожих на толстого Мо. Только в прошлый раз все выглядело, как бы это сказать, «наоборот». Тогда Мо уезжал и загружал чемоданы в багажник, а сейчас все точно так же, только пленка перематывается в обратную сторону: Мо выгружает те же большущие чемоданы. Я еще удивился, что он управляется с ними с удивительной для такого немолодого человека легкостью. Впрочем, для мастера Тай-Цзи-Цюань это норма, как говорил сам Мо, стандарт.

Вот это был подарок! Я бросился к нему, чтобы помочь, но Мо мягко (это с чемоданами-то) провернулся на месте, пропуская меня мимо себя и успевая при этом поставить чемоданы на землю. После этого он также мягко подхватил меня и усадил на край багажника, который еще не успел закрыть. Все получилось очень гармонично: багажник большой, я – маленький. Посмотрев на меня, он задумчиво наклонил голову, как художник, рассматривающий свою картину, а затем плюхнулся рядом со мной. Лимузин очень заметно присел на задние колеса.

– Все хорошо, – тихо, но внятно, пробормотал я, – мастер Мо не потерял форму и не похудел, а лимузин пока способен выдерживать его вес. Хотя рессорам явно приходится несладко.

Смеялись мы долго и очень громко, даже соседи начали выглядывать из окон и, завидев Мо, махали ему. Отсмеявшись (а на это пошло немало времени), мы направились домой, причем Мо доверил мне нести оба чемодана. Может, мне показалось, но каждый из них весил чуть ли не больше, чем я. А уж оба – точно. Хорошо, что этаж был всего третий (лифта-то в доме не было).

Пока Мо мылся-переодевался, я побежал в ближайший ресторан за едой. А то Мо начнет меня ругать, что я сам не готовлю и ем что попало. И зачем он меня учил готовить?! Впрочем, он все равно это скажет, а потом возьмется готовить сам. Но я же не знал, что он вернется, а то приготовил бы роскошный китайско-вьетнамский обед. Ну, пока ресторан, а там посмотрим…

Когда я вернулся, на столе сидел, аккуратно составив передние лапы, настоящий тигр, только маленький, дюймов десять высотой, в общем размером с кошку, только полосатый. Это была мягкая игрушка совершенно изумительной работы. Думаю, даже Ван, имевший более полувека стажа охоты на тигров, не нашел бы в нем изъяна. У него даже взгляд был настоящий. А шерсть – вообще загляденье.

– Твой семейный стиль, твой семейный зверь, – сообщил Мо. – Кличут его Нелегальным эмигрантом.

– А почему такое странное и длинное имя?

– Потому что он пересек границу без документов. Так что он такой же нелегальный желтокожий эмигрант из Азии, как и ты. Только ты весь желтый, а он в желто-черную полоску.

– Почему это я нелегальный? – удивился я. – Абсолютно легальный, вон даже инструктором в полиции работаю.

– Я же не спрашиваю, как ты из Вьетнама ушел, – хитро прищурился Мо. – Но держу пари, что не по закону. Так что пожми ему лапу, вы с ним одной крови. Ладно, чего про него говорить, игрушка она игрушка и есть, – сменил тему Мо. – Мне про тебя интереснее. – Я слышал, пока меня не было, ты успел наняться в рабство? Или продаться, не знаю как правильно сказать? – сочувственно-издевательским голосом спросил Мо. – И заметь, я даже не спрашиваю, какого рода услуги ты оказывал своей «рабстводательнице». Или «работодательнице»? – продолжал прикидываться дурачком Мо.

– Лечил я ее, лечил, – пробурчал я. – И, собственно, чего мне вам рассказывать, мастер Мо, вы же сами прекрасно знаете. Наверняка, это босс Кань наплел. А у него всегда самые точные и свежие сплетни. И еще он известен тем, что старается не врать лишнего и знает что кому говорить. Так что вам он наверняка сказал правду. А правда в том, что я ее лечил.

– Успешно? – тут же заинтересовался Мо. – Рассказывай, может, я чего подскажу. У меня стаж поболее твоего будет.

Я рассказал все подробнейшим образом, мне и самому было очень интересно, что скажет Мо по этому поводу. Он однажды лечил меня, так что я мог оценить, как он ставит иглы. Сказать можно было только одно: врач он отменный.

Внимательно выслушав меня, он прочел мне краткую и совершенно несерьезную лекцию.

«Болезни бывают двух видов: «чепуха» и «ай-ай-ай». Чепуха сама пройдет, а ай-ай-ай не лечится. Тебе как врачу полезно знать эту классификацию. Это относится как к болезням тела, так и к болезням ума. Например, глупость – это болезнь типа ай-ай-ай.

Есть также и болезни промежуточные или «наоборотные». Например, лень. Типичнейшая болезнь ума. Она и сама не пройдет, и она лечится. Способ лечения один – страх. Если человека напугать, то он про лень напрочь забудет.

У твоей пациентки «ай-ай-ай»-болезнь, проживающая в уме. В данном случае мне она кажется неизлечимой, ибо для того, чтобы излечиться, пациент должен сам очень хотеть этого и старательно делать, что ему говорят. А твоя, как ты ее называешь, Дамочка (как, впрочем, и подавляющее большинство людей) не хочет меняться, никого не хочет слушать и уверенно идет своим привычным путем, сворачивать с которого не собирается. Разумеется, ей мог бы помочь хороший психолог, но я думаю, что эффект от лечения был бы кратковременным».

– А какое бы лечение помогло? – тут же включился я.

– Очень специфическое, – усмехнулся Мо. – Называется «отпускание», может, я тебе когда-нибудь расскажу. Но это потом, а на ближайшее время у нас другие планы.

Вечер у нас прошел отменно. Я пригласил к нам капитана О’Коннора и познакомил его с Мо. Судя по выражению их лиц, они друг другу понравились. Когда Мо отошел на кухню приглядеть за процессом «варения-жарения», капитан тихо сказал мне:

– Я хотел познакомиться с мастером Мо еще до его прошлого отъезда. Тогда не вышло. Ну, ничего, наверстаем в этот раз, – тут он сделал паузу. – Ты его так расхваливал, что мне давно хочется посмотреть на его мастерство. Но…

– Понятно, понятно, – засмеялся я. – Я тебя вроде как учу и тебе неудобно без моего, так сказать, соизволения.

– Так и есть, – без тени улыбки ответил капитан. – Ты бандитская морда и я постоянно сам удивляюсь, что имею дело с таким как ты. Но ты мой друг, ты меня учишь. Мало того, я тебя считаю приличным человеком. Так что без твоего, как ты только что соизволил выразиться, «соизволения», я не стану Мо ни о чем просить.

– Честно говоря, мне и самому интересно, что мастер Мо будет показывать полицейским. Может, мы пригласим его к нам на занятие? Если он согласится, то может выйти очень забавно, уж очень Тай-Цзи-Цюань «не полицейская» система, а сам Мо уж никак не полицейский инструктор.

– Так ты, вроде, тоже не очень полицейский… – ухмыльнулся О’Коннор.

На просьбу О’Коннора посетить полицейский спортзал Мо отреагировал весьма благосклонно:

– Само собой. Я же должен знать, чему вас учит мой дорогой друг Минь. Тем более, что полицейский офицер должен быть добрым, а методы мастера Миня, в эффективности которых я ни секунды не сомневаюсь, вряд ли способствуют развитию доброты у его учеников.

Слушая эту тираду, капитан согласно кивал. Правда, при словах «полицейский офицер должен быть добрым» на его губах мелькнула легкая усмешка, которую он тут же спрятал. Кстати, я не уверен, что, произнося эти слова, сам Мо тоже не ухмылялся. Но с ухмылками или без, мы договорились, что Мо посетит наше занятие прямо завтра.

Когда О’Коннор ушел и я приступил к мытью посуды, Мо вдруг ни с того ни с сего вдруг сказал: «И тебе полезно будет». Впрочем, кто бы сомневался. Мастер Мо может из чего угодно сделать спектакль. Или урок. Или и то, и другое.

Когда мы с Мо пришли в зал, все уже были на местах и разминались. Порядок, заведенный мной, работал железно: «Никто не опаздывает. Все приходят чуть заранее и к моему появлению (а я всегда прихожу минута в минут) группа уже размята и готова к занятиям». Был в этом правиле еще один важный пункт, который и помог мне побороть ирландскую привычку постоянно опаздывать. Звучал он так: «Кто хорошо опаздывает, тот очень плохо занимается». Сколько раз я замечал: страх, будь он трижды неладен, правит всем. Не чувство долга, не ответственность, не любовь и даже не деньги. Все это, разумеется, тоже работает. Но «последняя инстанция» – это именно страх. Весьма прискорбно, что человек управляется таким низменным чувством. Но что поделать, это часть пребывания человеком. Я принимал это как есть и без всякого зазрения совести пользовался этим. Вообще-то человек ничего не должен бояться. И плохо, что ученики боятся меня. Но если это так, то почему я не могу это использовать в благих целях? Например, отучить их опаздывать. Если я прихожу вовремя, то им сам Бог велел. А если, несмотря ни на что, кому-то нравится опаздывать, то это его дело. В процессе обучения побои никогда не бывают лишними…

Когда он того хотел, молчаливый капитан О’Коннор мог быть весьма красноречивым. Так что он представил Мо очень красиво: как замечательного мастера, которого наш уважаемый инструктор господин Минь уговорил посетить наше занятие и дать нам мастер-класс.

Во время этой торжественной речи Мо сладко улыбался и кивал, изображая собой типичного китайского болванчика. Когда капитан закончил говорить, выражение лица Мо резко стало серьезным и он сказал:

– Мне трудно показать вам мастер-класс, потому что мне неизвестен ваш уровень и я не могу судить, что для вас будет мастер-классом, что покажется слишком простым, а чего вы вообще не поймете. Пока единственное, что мне о вас известно, – это то, что вас учит чрезвычайно сильный мастер. Ничего хорошего я пока о вас больше сказать не могу, потому что учиться – это одно, а на-учиться – совсем другое.

– Я полностью с вами согласна, мастер, они вообще ничего не умеют, – неожиданно раздался насмешливый и звонкий женский голос.

Разумеется, это была Бетти. Кто бы еще мог бы себе позволить так развлекаться?!

– А вот мы сейчас и посмотрим, – спокойно продолжил Мо. – Я попрошу вас начать занятие самостоятельно, так, как будто ни капитана, ни мастера Миня, ни меня здесь нет.

Пару минут полицейские собирались с духом, а потом приступили к самостоятельной тренировке. Зрелище для меня было чрезвычайно поучительным. Ай да Мо, с его искусством делать урок буквально из всего. На самом деле он мне демонстрировал качество моего «учительствования». И качество это было так себе. Как выяснилось, без моей команды мои ученички совершенно не знали, что им делать. Возможно, если бы они не старались изо всех сил и спокойно делали бы то, чему я их учил, все было бы хорошо. Но нет, взыграло ретивое. Они решили показать этому непонятному китайскому толстяку, чего они стоят. Одни растягивались так старательно, что и до травмы недалеко. Вторые (видимо, раньше они занимались борьбой, где здоровенные мужики для увеличения силы таскают друга друга на закорках) приседали, держа партнера на плечах. Третьи отжимались от пола на счет. А четвертые начали делать спарринг, причем тупо и сильно молотили друг дружку. И все это мужичье старалось в поте лица, обильно потея и громка крича. В общем, к моему удивлению, оказалось, что моей школой здесь и не пахло. Ведь я никогда не делал акцент ни на растяжке, ни на развитии грубой силы. Только отработка умения падать (без него никуда) и парная техника. Ну, и, разумеется, свободная схватка. Вот и все. Если же кому-то хотелось побегать и попрыгать, то я не возражал. Пожалуйста, сколько угодно, только в свое личное время. А на занятиях рукопашным боем нужно заниматься рукопашным боем, а не потеть и орать со свирепыми лицами. По поводу лишнего крика учитель Ван, не любивший много говорить, однажды дал мне короткое наставление: «Убивать надо тихо».

Впрочем, нет, не все было так плохо. Бетти с подружкой, не обращая внимание на всю эту старательную и бестолковую показуху, спокойно и аккуратно отрабатывали технику «Волк прыгает от стены»: отход назад, опирание плечом о стену, удар ногой в колено, после которого следовало «колесо» с ударом ногой в голову.

Вполне в русле традиций нашей семейной школы тигра. Ну, хоть прямо сейчас вези их во Вьетнам в качестве доказательства, что белых людей тоже можно чему-то научить.

Длилась эта демонстрация недолго. Мо попросил всех остановиться и спросил.

– Неужели именно этому научил вас мастер Минь?

– Именно этому, именно мастер Минь и мы ему именно за это очень благодарны! – снова раздался уверенный женский голос. Это снова была Бетти. Ее подружка Джина, с которой она чаще всего стояла в паре, как обычно молчала. Она была умная девочка, пожалуй, не глупее Бетти, но вела себя очень тихо. Хотя… Тихо, тихо, а как-то незаметно оказалось, что техника у нее стала не хуже, чем у Бетти. А у Бетти техника была заметно лучше, чем у всего остального «личного состава».

– Да-а-а… – протянул Мо и тихо, но исключительно внятно произнес. – Ну, хоть пару человек… – А потом снова громко. – А что скажут остальные?

Остальные молчали.

– Ладно, – не стал настаивать Мо, – тогда я вам расскажу, какого я видел смешного человека в одном лондонском парке. Попутно сообщу вам одну важную вещь, о которой все знают, но никто не осознает: медленно гулять (точнее, прогуливаться) хорошо для успокоения ума, для приведения энергии в движение и для поддержания тела в более или менее рабочей форме. Кроме того это просто приятно и практически не требует расхода энергии и затрат физической силы. Ввиду своей молодости, горячности и привычки постоянно что-то делать, скорее всего, вы сейчас этого не поймете. Поэтому пока просто запомните.