Текст книги "Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя"

2. Крепостные из села Андросово

В романе «Семья Ульяновых» М.С. Шагинян почти не касалась нижегородской ветви рода, за исключением одного ее представителя – Николая Васильевича Ульянова. Однажды его внук в письменном виде признался, что ничего о нем не знает. Участвуя во Всероссийской переписи членов РКП(б), проводившейся 13 февраля 1922 г., В.И., заполняя таблицу «Социальное и национальное положение», в графе «основная профессия или занятие, должность, чин родителей» указывает: 1) Дед (отцовск. стор.) – не знаю; 2) Отец – директор народных училищ (чин – действительный статский советник – В.И. не указывает. – М.Ш.). 3) Мать – прочерк, а графа «национальность» – вообще никак не заполнена¹⁹. Думаю, это не случайно. В.И., безусловно, хорошо знал о смешанном национальном происхождении своих родителей, но ни его, ни членов его семьи оно никогда не волновало. Ульяновы, как было принято в российских интеллигентных семьях, не придавали этому значения. Правда, несколько раньше, 14 декабря 1921 г., отвечая на вопросы анкеты делегатов XI Всероссийской конференции РКП(б), В.И. указывает свою национальность – великоросс²⁰. Банкете для делегатов X Всероссийского съезда РКП(б) В.И. пишет: русский²¹, ибо русским он считал себя по воспитанию, по культуре, по духу.

Происхождение отца В.И. – И.Н.Ульянова интересовало не только его родных и исследователей, но и высшие партийные инстанции. Особенно интенсивно работу в этом направлении начали вести после обнаружения в ленинградских архивах документов о еврейском происхождении деда В.И. по материнской линии – А.Д. Бланка. И эти усилия дали результаты. В1968 г. научный сотрудник Государственного архива Астраханской области P.M. Мостовая обнаружила в делах Астраханского земского нижнего суда за 1797–1798 гг. «Списки именные ожидаемых к причислению зашедших (беглых) из разных губерний помещичьих крестьян».

В них под номером «223» значится «Николай Васильев сын Ульянин (так писалась первоначально фамилия деда В.И. – М.Ш.), 25 лет, Нижегородской губернии Сергачской округи села Андросова²², помещика Степана Михайловича Брехова²³. Отлучился [1]791 году»²⁴. Данная архивная запись дала толчок поискам в Государственном архиве Горьковской (ныне Нижегородской) области. И здесь архивистов ждал успех. Сотрудница архива Н.И. Привалова при участии тогдашнего директора ТАЖитовой и заведующей областным архивным отделом М.П. Третьяковой обнаружила документы, свидетельствующие о том, что прадеда В.И. звали Никита Григорьев сын Ульянин и жил он с 1711 по 1779 г. Семья его, что типично для крепостных той поры, была разлучена. Сам Никита Григорьевич и его младший сын Феофан были дворовыми людьми помещицы Марфы Семеновны Мякининой, урожденной Пановой (родственницы Бреховых). Ей после смерти деда, отставного прапорщика Михаила Семеновича Панова, в 1759 г. принадлежала половина села Андросова²⁵. О более дальних предках В.И. в архиве не имелось сведений. Казалось, ниточка оборвалась. Однако спустя почти тридцать лет москвич В.А. Могильников обратился к материалам, хранящимся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), и выявил новые документы о предках В.И., изучая историю землевладений помещиков Бреховых, купивших село Андросово у Пановых, владевших им с середины XVII в. (Андросово было дано в приданое Марии Леонтьевне Нечаевой при выходе ее замуж за Андрея Лукича Панова)²⁶. Леонтию Андросовичу Нечаеву, отцу М.Л. Пановой, видимо, и принадлежал крепостной Андрей Ульянин, о котором мы больше ничего не знаем. Каких-либо сведений об Андрее Ульянине Могильников не нашел. О его существовании он узнал из переписной книги Арзамасского уезда за 1646 г., где говорится, что за помещиком А.Л. Пановым числятся «в дер. Еропкине крестьяне… во дворе Гришка Андреев сын с пасынком Куземкою Васильевым»²⁷.

Читатель отметит – в деревне Еропкине, а не в Андросове. И будет прав. Однако деревня Еропкино также принадлежала Л.А. Нечаеву, а в 1627 г. была пожалована жильцу (так сказано в архивном документе) А.Л. Панову. В 1646 г. деревня Еропкино была отдана «на прожиток» вдове Л.А. Нечаева Пелагее Назарьевне²⁸.

После смерти П.Н. Нечаевой деревня Еропкино с жившими в ней крепостными крестьянами перешла в руки второй жены А.Л. Панова Анисьи Александровны, вышедшей после смерти мужа вторично замуж за жильца Ивана Григорьевича Протопопова, вероятнее всего, не ранее 1654 г.²⁹.

К этому времени Г.А. Ульянин, имевший, кроме пасынка Куземки Васильева, сына Алексея, бежал вместе с ними (в 1646 г.) в Свияжский уезд. Однако не позднее 1677 г. беглецы были возвращены своему помещику И.Г. Протопопову, о чем сообщает переписная книга Арзамасского уезда за 1677 г. Но в этой книге Г.А. Ульянин записан в качестве племянника Куземки Васильева, у которого был сын Иван, 1653 г. рождения³⁰.

Какой же записи переписной книги Арзамасского уезда верить – за 1646 или за 1677 г.? Могильников считает правильной запись 1646 г. На мой же взгляд, точнее запись 1677 г. И вот почему. По сведениям, приведенным Могильниковым, Г.А. Ульянин упоминается в 1646 г. как взрослый женатый человек, имевший уже пасынка. В 1653 г., судя по приведенным данным, у его пасынка родился сын. На сколько же лет Ульянин был моложе своей жены? А если они были ровесники, то сколько ему было лет, когда он скончался в 1723 г.? Полагаю, что даже при том произволе, который могли творить помещики со своими крепостными, до того, чтобы женить младенца на взрослой женщине, они не доходили. Так что Г.А. Ульянин, по нашему мнению, скорее всего племянник Кузьмы Васильевича (Куземки Васильева). И прожил он около 90 лет, а то и более.

Здесь также возникают довольно любопытные вопросы. Во-первых, сколько лет было Г.А. Ульянину, когда в 1711 г. у него родился Никита? Во-вторых, не было ли у помещиков И.Г. Протопопова и М.С. Панова одновременно двух крестьян, носивших одно и то же имя, отчество и фамилию – Григорий Андреевич Ульянин? Разного возраста, но находившихся в родстве. Такое исключать тоже не следует.

Как бы там ни было, Андрей и Григорий Ульянины – это реальные лица, первые из известных нам представителей рода Ульяновых. Третьим представителем этого рода являлся уже упоминавшийся выше Никита Григорьевич Ульянин. Он и его дети, Василий (1733–1770) и Мирон (р. в 1735 г., с 1755 г. был рекрутом), как сообщает Могильников, упоминаются в материалах ревизий, хранящихся в РГАДА³¹.

В.Н. Ульянин с рождения и примерно до 1762 г. был крепостным капрала Л.Я. Панова, правнука М.С. Панова, помещика деревни Андросово, которому принадлежали отец Никита (до 1759 г.) и дед Григорий. После 1762 г. В.Н. Ульянин был уступлен помещику С.М. Брехову³².

3. «Сын Ульянин» становится Ульяновым

Жизнь В.Н. Ульянина была, как мы видим, короткой. После его смерти на руках молодой вдовы Анны Семеновны (р. 1735) осталось четверо детей: дочь Екатерина (р. 1750), которая вышла замуж за своего односельчанина, и сыновья Самойла (р. 1762), Порфирий (р. ок. 1765) и Николай (р. 1768)³³. Братья были способными людьми и обучились, по всей видимости от отца и деда, грамоте. Можно уверенно утверждать, что дед В.Н. Ульянин владел грамотой, поскольку грамотным был его старший браг Алексей Григорьевич, подавший в июне 1694 г. челобитную за М.С. и A.C. Пановых о нападении на них крестьян Арзамасского уезда деревни Андросово³⁴.

Братья Ульянины стали своего рода делопроизводителями помещиков Бреховых, составляли различные документы, часть из которых сохранилась в нижегородских архивах. В 1791 г. Николай Ульянин был отпущен помещиком С.М. Бреховым на оброк (а не получил вольную, как утверждает А.А. Арутюнов³⁵). Он поселился в Астраханской губернии, проживая там, как показывают документы, «без письменного вида, в работах по разным людям³⁶.

Н.В. Ульянину повезло. Астраханские власти добились высочайшего указа от 19 июля 1797 г. о том, что помещичьи крестьяне, поселившиеся в Астраханской губернии до момента его издания, не будут возвращаться своим помещикам, а поступят в распоряжение Нижнего земского суда, который и выдаст им билет на право свободного проживания в губернии. Однако сразу такого билета Ульянин не получил. Помешала эпидемия, по всей видимости, холера, свирепствовавшая в Астраханской губернии в 1796–1798 гг. Только в декабре 1799 г. такая бумага была получена и Ульянин причислен к казенным крестьянам села Новопавловского, в 47 верстах от Астрахани. В приказе Астраханского земского Нижнего суда старосте старозашедшего общества (к нему относился, согласно указу 19 июля 1797 г., Ульянин) Ивану Блинову указываются и приметы Николая Васильевича: «…ростом 2 аршина 5 вершков (164,5 см. – М.Ш.), волосы на голове, усы и борода светло-русые, глаза карие, лицом бел, чист…»³⁷ Можем ли мы определить его национальность? В перечне лиц мужского пола г. Астрахани для рекрутского набора 1837 г. указано, что Н.В.Ульянин «коренного российского происхождения»³⁸. Но, на мой взгляд, эти слова означают лишь то, что человек родился в России. Неважно, кто он по национальности – вепс, удмурт, татарин, черемис, чуваш, мордвин и т. д. Он – россиянин. Слово же «русский» означает конкретную национальность.

В главе «Владимир Ульянов» литературного сценария «Россия, которую мы потеряли», а затем и в одноименном документальном фильме кинорежиссер С.С. Говорухин утверждает, не ссылаясь, правда, на источник, что Н.В. Ульянов – чуваш³⁹. Действительно, кроме русских, в Нижегородской губернии проживали черемисы, татары, чуваши и мордва. Причем описание внешнего облика чувашей достаточно близко совпадает с приметами Н.В. Ульянина: «Антропологически чуваши представляют смесь белокурого типа, предполагается – финского, и темного – монголоидного. Блондины имеют прямые светло-русые волосы, серые глаза, белую, часто веснушчатую кожу, широкое лицо и вдавленный посредине нос»⁴⁰.

Однако с не меньшим основанием можно предположить и то, что Н.В. Ульянин был мордвином. Почти половина жителей нагорной полосы, а именно к ней относится Сергачский район, состояла из обрусевшей мордвы. «Физический тип мордвы не отличается от русского. Мордва-эрзя – белокуры и сероглазы. Мордва охотно занимается земледелием. В домашнем быту не отличается от русских и вступает с ними в супружество»⁴¹.

Поэтому, учитывая этнический состав Сергачской округи, трудно утверждать, кем по национальности был Н.В. Ульянин. Бесспорно лишь, что по вероисповеданию он был православным. Не исключено, что в жилах В.И. смешалась кровь разных народов, населявших Поволжье. И еще один любопытный момент. Среди депутатов первой Государственной думы был уроженец Саратовской губернии Григорий Карпович Ульянов (р. 1864), мордвин по национальности. Если положить рядом портреты Г.К. Ульянова и И.Н. Ульянова, то, на мой взгляд, в них есть немалое сходство. Может быть, они родственники? Это нуждается в дополнительном исследовании.

Итак, Н.В. Ульянин, став свободным человеком, поселился в селе Новопавловском, где жило много его земляков, и занялся портняжным ремеслом. Правда, в ноябре 1802 г. Михаил Степанович Брехов, сын к этому времени уже умершего помещика С.М. Брехова, попытался отдать Ульянина в рекруты.

В доношении «В собрание господ губернского дворянства предводителей Нижегородской губернии вотчины капитана Михайлы Степановича Брехова от служителя Никифора Никифорова», написанном по поручению М.С. Брехова, говорится, что в связи с императорским указом от 9 сентября 1802 г. о наборе в армию с 500 душ двух рекрутов М.С. Брехов прилагает к данному доношению квитанцию Нижегородской казенной палаты от 31 октября 1802 г. за № 7773 «на зашедшего в Астраханскую губернию и причисленного к платежу государственных податей по Астраханскому уезду крестьянина Николая Васильева»⁴² и просит призвать его в качестве рекрута от поместья. Но было уже поздно. В соответствии с указом от 19 июля 1797 г. Н.В. Ульянин больше не считался крепостным. Видимо, чтобы сбить нижегородские власти с толку, Н. Никифоров пишет не так, как было тогда принято: «Николай Васильев сын Ульянин», а просто «Николай Васильев».

В момент написания доношения Н.В.Ульянин, как сказано выше, проживал в селе Новопавловском. Но из его заявления на имя астраханского губернатора Д.В.Тенишева от 27 января 1803 г. можно сделать вывод, что он давно уже проживает в Астрахани, где занимается портняжным мастерством, и поэтому просит прописать его в Астраханский посад. 26 июля 1803 г. губернское правление удовлетворило эту просьбу. В 1808 г. Ульянин был приписан к сословию астраханских мещан и вступил в цех портных. Правда, почти в течение 30 лет он так и не смог внести в кассу ремесленной управы десятирублевый взнос из-за отсутствия денег.

Женился Н.В.Ульянин, по всей видимости, в конце 1811 г. на Анне Алексеевне Смирновой, которая, судя по ревизской сказке 1816 г., была моложе мужа на 19 лет. В 1812 г. у них родился первенец Александр, умерший в возрасте 4 месяцев. Так что М.С. Шагинян не права, утверждая в своем романе, что Н.В.Ульянин женился на шестом десятке лет⁴³. В семье, не считая Александра, было еще четверо детей: Василий (1819–1878), Мария (1821–1877), Феодосия (1823–1908) и Илья (1831–1886). Жила семья в собственном двухэтажном (низ каменный, верх деревянный) доме. Вероятно, поэтому в «Ведомостях об астраханских мещанах, состоящих неплательщиками за 1822 год подушной подати и прочих повинностей» значится уже не портной Н.В. Ульянин, а домовладелец Н.В. Ульянов. И с тех пор он везде фигурирует только под фамилией Ульянов.

Семье Ульяновых жилось тяжело. Кроме самого Ульянова, его жены и четверых детей, в нее входила еще и свояченица (сестра жены) Татьяна Алексеевна Смирнова, крестная мать своих племянников Василия и Ильи и племянницы Феодосии. ТАСмирнова воспитывала всех детей А.А. и Н.В. Ульяновых.

Поставить на ноги детей Н.В. Ульянов не успел. После 5 июня 1836 г. он скончался. Когда точно – не установлено. А.С.Марков ссылается на два документа, в которых 1836 г. указан как год его смерти⁴⁴. Эта дата, казалось бы, противоречит «Перечню лиц мужскою пола г. Астрахани для рекрутского набора 1837 года», в котором упоминаются «Николай Васильевич Ульянов и его дети Василий и Илья коренного российского происхождения»⁴⁵. Но если «Перечень» был составлен в 1836 г. еще до смерти Н.В. Ульянова, то противоречие исчезает. Возможным было и недобросовестное отношение к служебным обязанностям чиновника, составившего «Перечень» без предварительной проверки проживавших в Астрахани рекрутов. Вероятно, именно на основании «Перечня» А.Арутюнов считает, что Н.В.Ульянов скончался в 1837 г.⁴⁶ Труднее объяснить, почему Т.А. Житова называет годом смерти Ульянова 1838 г.⁴⁷.

4. Отец начинает свой путь

После смерти Н.В. Ульянова все тяготы по содержанию семьи легли на плечи его старшего сына Василия. И он с честью выполнил эту обязанность, пожертвовав, ради блага родных, созданием собственного семейного очага. Именно Василию Николаевичу его младший брат Илья Николаевич Ульянов обязан тем, чего достиг в своей жизни. А достиг он, как известно, очень многого. Крестьянский сын, благодаря способностям и упорству, получил высшее образование, стал известным педагогом. Он дослужился до должности директора народных училищ и чина действительного статского советника, равного генеральскому.

Все это дало право его вдове М.А. Ульяновой обратиться в Симбирское дворянское собрание с просьбой о причислении семьи Ульяновых к дворянству. Указ правительствующего Сената от 6 ноября 1886 г., за № 4562 утвердил в дворянском достоинстве членов семьи Ульяновых: Марию Александровну и детей – Александра, Владимира, Дмитрия, Ольгу и Марию⁴⁸ (Анна, достигшая к этому моменту совершеннолетия, в соответствии с действующим в России законодательством, к потомственному дворянству не была причислена). Пройденная Ульяновыми за два поколения дистанция на социальной лестнице не может не поражать.

Уехав из Астрахани на учебу в Казань, а затем служа в Пензе, Нижнем Новгороде, Симбирске, И.Н. Ульянов навещал своих астраханских родных. В 1868 или 1869 г. его жена с детьми Анной и Александром также побывала в Астрахани у родственников. Это была первая и последняя встреча А.А. Ульяновой с внуками. Умерла она, согласно метрической книге Гостино-Николаевской церкви г. Астрахани,

26 октября 1871 г. в возрасте 83 лет. Однако на ее могильном камне выбиты другие даты – день смерти – 28 октября 1871 г. и возраст 87 лет⁴⁹. Чему же верить? На мой взгляд, метрическая книга – более надежный источник.

Аналогичная ситуация с датой смерти В.Н. Ульянова. Из метрической книги той же церкви, но за 1878 г., известно, что он умер от чахотки 12 апреля 1878 г. в возрасте 55 лет, а на могильном камне указан возраст 60 лет, правда, уточнено время смерти – 4 часа пополудни⁵⁰. Это несоответствие можно объяснить незнанием точных дат теми, кто заказывал надгробие по поручению фирмы братьев Сапожниковых, где В.Н.Ульянов работал.

До глубокой старости дожила так и не создавшая своей семьи Феодосия Николаевна. Умерла она в 1908 г., прожив всю жизнь в семье сестры Марии. М.Н. Ульянова вскоре после смерти отца вышла замуж за вдовца Николая Захаровича Горшкова. В возрасте 32 лет она овдовела. На ее руках остались двое пасынков – Константин и Александр – и двое сыновей – Иван и Степан. Потомки С. Горшкова, двоюродного брата В.И., живы и сегодня. Такова история нижегородской ветви предков В.И.

Достоверность этой ветви ставит под сомнение А.А.Арутюнов в своей книге «Феномен Владимира Ульянова (Ленина)». При этом Арутюнов игнорирует наличие серьезных научных работ на эту тему либо просто не знает о них. Не упоминает он многократно цитировавшуюся выше книгу A.C. Маркова «Ульяновы в Астрахани», написанную на основе архивных источников (два издания – в 1970 и 1983 гг.). Не упоминает статью Т.А. Житовой «К истории семьи Ульяновых», где она еще в 1972 г. подробно рассказала о том, как была установлена родственная связь между жившими в селе Андросово Ульяниными и Ульяновым, жившим в Астрахани. В этих работах достоверно освещены практически все вопросы, которые Арутюнов считает нерешенными или спорными. Не выдерживают критики, в частности, замечания Арутюнова о том, что неизвестна судьба сестер И.Н. Ульянова – Марии и Феодосии.

Единственно ценное, что имеется в работе Арутюнова, это приводимые им данные из «ревизских сказок». Эти данные противоречивы и усложняют определение возраста Н.В. Ульянова. Но противоречия эти объясняются просто. «Ревизские сказки» составлялись со слов крестьян, или даже не их самих, а старосты, приказчика и пр. Поэтому точности в них могло не быть.

Можно уверенно говорить о некорректном подходе Арутюнова к фактам и в связи с другими аспектами родословной В.И. Чего стоит, к примеру, такая фраза: «В семье Бланк дети говорили на немецком языке. А поскольку в Симбирске не было немецких школ, то естественно, они вынуждены были обучаться в русских учебных заведениях»⁵¹.

Семья А.Д.Бланка в Симбирске не жила (как, впрочем, и какие-либо другие Бланки). Дети его, кроме сына Дмитрия, учились дома, а не в учебных заведениях.

5. Калмыцкая кровь

В произведениях М.С. Шагинян, объединенных в «Лениниану», достаточно полно и объективно представлена родословная В.И. с отцовской стороны. В романе «Семья Ульяновых» она пишет, что мать И.Н. Ульянова, ААСмирнова, «вышла из уважаемого в астраханском мещанстве крещеного калмыцкого рода»⁵². А в очерке «Предки Ленина (Наброски к биографии)», опубликованном впервые в журнале «Новый мир» в 1937 г. (№ 11), Шагинян прямо говорит: «есть документ о том, что отец Анны Алексеевны был крещеный калмык»⁵³. Именно эти сведения и вызвали гнев И.В.Сталина. Можно только пожалеть, что Шагинян не нашла способа включить документ о калмыцком происхождении астраханского мещанина Смирнова в свою публикацию.

Тогда нельзя было бы заявлять, как это сделал в первом издании своей книги «Ульяновы в Астрахани» A.C. Марков: «…утверждение Мариэтты Шагинян, что Алексей Лукьянович Смирнов родом из крещеных калмыков, документально не доказано»⁵⁴.

Во втором издании книги А.С.Марков обосновывает, почему, по его мнению, А.Л. Смирнов не мог быть крещеным калмыком. Он пишет: «Мещанских старост выбирали из людей, хорошо известных в городе, имеющих значительную недвижимую собственность и хорошо знающих грамоту.

Алексей Лукьянович имел большой дом около Казанской церкви, два каменных выхода с ледниками. По сохранившимся рапортам в Астраханский магистрат, написанным собственноручно Алексеем Смирновым, видно, что он имел завидный опыт составлять деловые письма. Не исключено, что Алексей Лукьянович помог своему будущему зятю Николаю Ульянову вступить в сословие мещан»⁵⁵.

Последнее вполне вероятно. Но где убедительные доказательства того, что А.Л. Смирнов не является крещеным калмыком? A.C. Марков делает вид, будто не знает о том, что Шагинян имела копию документа, о котором упоминала. Сами же документы, о которых она говорила, были, вероятно, изъяты по указанию партийных органов без следов этого изъятия и хранятся теперь в каком-либо из специальных архивов (таких архивов может быть два: РЦХИДНИ и Архив Президента России). Из архива Шагинян после ее смерти копия документа о крещении А.Л. Смирнова также могла быть изъята. В ее фонде, переданном для хранения в Центральный государственный архив литературы и искусства, документ по этой же причине отсутствует.

Напомню также, что по законам Российской империи инородец, ставший православным, считался русским и пользовался равными правами. И если А.Л. Смирнов, по утверждению А.С.Маркова, был известным человеком в Астрахани, хорошо владел грамотой и т. д. и т. п., то это ничего не говорит о его национальности.

Непонятно, почему, будучи грамотным, А.Л. Смирнов так и не научил расписываться свою дочь Анну Алексеевну, жену Н.В.Ульянова? В выписке из настольного регистра Астраханской ремесленной управы о выплате 100 рублей мещанину Н.В. Ульянову, в частности, говорится, что «вместо нее (А.А.Ульяновой. – М.Ш.) неграмотной по приказанию ее родной сын Василий Николаевич Ульянов расписался»⁵⁶.

Далеко не все ясно и по поводу материального положения А.Л. Смирнова и размеров его дома. Во втором издании своей книги A.C. Марков называет его бедным астраханским мещанином, имевшим деревянный дом в четыре квадратных сажени (18,2 кв.м. – М.Ш.)⁵⁷ на Луковской улице, где селилась астраханская беднота. В первом издании он был назван богатым человеком. Тогда было непонятно, зачем ему выдавать свою дочь замуж за бедняка Н.В.Ульянова? Правда, об Ульянове одновременно говорится, что он имел в 1835 г. дом, оцененный властями в 700 рублей, а им самим в 260 рублей⁵⁸, что в те времена составляло немалую сумму. Но, как мы знаем, для В.И. годились только бедные предки. Как же в действительности обстояло дело, в богатстве или в бедности пребывали Смирновы, при противоречивых сведениях, сообщенных A.C. Марковым в двух изданиях его книги, – ответить сегодня трудно.