Текст книги "Возвращение «Летучего голландца»"

В свободном поиске

К тому времени, когда Дженкинс и Симпсон оправились и притащились на причал, путешественники успели истомиться от нетерпения. Имеются в виду Александр Брин, Модести Блейс и Дмитрий Быков, а не команда катера. Капитан Морган и его матросы не предвкушали плавания. Разве что Сони Фрезер. Он положил свой черный, слегка раскосый глаз на американку и рассчитывал, что замкнутое пространство небольшого судна поспособствует их близости.

Поднявшись на борт, Дженкинс начал врать что-то про больную печень и несварение желудка, но Модести быстро положила этому конец.

– Я тут посчитала, мой друг, – сказала она, отыскав какие-то заметки в своем «Эппл». – Думаю, тебе будет интересно. Отказ выполнять свои обязанности обойдется тебе тысяч в двести. Но это прямые потери. Будут еще расходы на адвокатов, апелляции и прочую ерунду. Впоследствии ты можешь выиграть процесс и даже отсудить у телекомпании миллиона два или три. Это если повезет. И если у тебя есть деньги. Признайся, Дженкинс, есть у тебя полмиллиона?

– Я всего лишь пожаловался на состояние здоровья, – промямлил парень.

– Здоровье тут ни при чем, – возразила Модести. – Качка в море никак не влияет на это. Прошу всех присутствующих усвоить это, чтобы в дальнейшем не было необоснованных претензий. Морская болезнь вызывается конфликтом между поступающими в мозг сигналами. – Она прикоснулась пальцем к виску. – Вестибулярный аппарат передает информацию о движении тела, а глаза, глядящие на неподвижные предметы, говорят об обратном. Реакция организма на этот диссонанс называется морской болезнью.

– Что ж, – сказал Симпсон, – теперь мне будет значительно легче. Как перевешусь через поручни, так сразу вспомню, по какой причине меня тошнит.

Модести посмотрела ему в глаза:

– Никакого пива, никакой колы, никакой газировки. Побольше лимонов и апельсинов.

– Мы их гору закупили, – вставил Быков. – На всех хватит.

– А в аптечке полно таблеток от укачивания, – сказал Алекс. – Драмамин, бонин, бенадрил и тому подобное. Короче говоря, не робейте, парни. Прорвемся. Я в пути дам вам несколько советов, и вы увидите, как все это сработает. Будете настоящими морскими волками!

Симпсон и Дженкинс с сомнением переглянулись, но, поколебавшись, сказали, что готовы приступить к исполнению своих обязанностей. Перспектива стать морскими волками казалась им более реальной, чем шансы выиграть суд против огромной телекомпании.

Прозвучала команда «Отдать швартовы!», и швартовы были отданы. Пятясь задом, катер отошел от причала и медленно двинулся в открытое море. Изначально белоснежный, он был перекрашен в стальной цвет, чтобы не так быстро пачкался и обзаводился пятнами ржавчины. На единственной рубке, возвышающейся посреди палубы, торчала четвероногая разлапистая мачта, похожая на уменьшенную копию опоры высоковольтной линии.

Поскольку ширина корпуса немного не дотягивала до шести метров, проходы между поручнями и стенами надстройки были очень узкими, едва позволяя разминуться двум людям. Пользуясь этим обстоятельством, Сони улучил удобный момент и оказался нос к носу с Модести, ощутив ребрами упругую мягкость ее груди.

Протиснувшись мимо него, она обернулась и холодно произнесла:

– Мистер Фрезер, куда вы так спешите, что вам некогда уступить дорогу даме?

Сони лучезарно улыбнулся:

– Во время плавания всегда так много дел, мэм. Но я готов бросить их все ради вас, только прикажите.

– Эй, Сони! – вмешался Быков. – Полегче.

Гигант насмешливо выкатил на него белки своих негритянских глаз:

– Ты-то чего всполошился, парень? Я волен говорить, что хочу, кому хочу и когда хочу. Хочешь это оспорить?

Под взглядами, устремленными на него, Быков почувствовал себя глупо, тем более, что Модести не поддержала его, а отправилась дальше. Как мог он воздействовать на помощника капитана? Номинально Сони Фрезер не совершил ничего предосудительного. Ну, пошутил. Ну, прижался на мгновение к женщине, и что с того? Полицию по такому пустяку не вызовешь, в драку не полезешь, тем более что Сони способен отправить любого в нокаут одной левой.

– Веди себя пристойно, – буркнул Быков. – Это все, что я хотел сказать.

– Ого! Ты крут, да? И что же непристойного я сделал?

Неожиданно в разговор вмешался Алекс.

– Мы не станем тебе ничего объяснять, – сказал он. – Ты сам все понимаешь, правда? Делай, что хочешь, и веди себя так, как считаешь нужным. Но я тоже оставляю за собой такое право.

– Не говори потом, что тебя не предупреждали, – ввернул Быков.

Чернокожий гигант смерил их пренебрежительным взглядом, сплюнул за борт и отправился на корму.

– Он не успокоится, – сказал Алекс, глядя ему вслед. – Теперь будет клеиться к Мод назло нам.

– Значит, мы должны были промолчать? – рассердился Быков.

– Нет, Дима. Мы обозначили свою позицию и дали ему понять, что не собираемся сидеть сложа руки. Это честно. Дальнейшее от него зависит. Пойдем раскладывать вещи. Там видно будет.

Жилое пространство катера было разделено на три неравные части: каюта капитана, общий кубрик потеснее и кубрик попросторней. Каюту, естественно, занимал Морган. Большой кубрик изначально находился в распоряжении четверых моряков во главе с Сони Фрезером. В маленьком пришлось ютиться съемочной группе. Модести осмотрела помещение и покачала головой:

– Нет, мальчики, эти апартаменты не для меня. Тут даже иллюминаторов нет и так тесно, что повернуться негде. Когда вы развесите на просушку свои носки, я или задохнусь, или у меня начнется приступ клаустрофобии. – Она заглянула в туалет, захлопнула дверь и заявила: – Придется вам жить тут тесной мужской компанией. Я буду спать на палубе. Один спальный мешок расстелю, в другой залезу.

Мужчины огорчились. Черт знает, на что они рассчитывали, но каждому из них хотелось, чтобы единственная дама на корабле осталась с ними. Она решительно отвергла все предложения и претензии, сказав:

– Не уговаривайте, бесполезно. Дни я буду проводить в кают-компании, а ночевать на свежем воздухе даже приятно.

– Ночи тут прохладные, Мод, – напомнил Дженкинс.

– Если мне станет холодно, – сказала она, – то мы всегда можем поменяться местами. Вы вчетвером на палубе, я в каюте.

– Можно рассмотреть и другие варианты, – пробормотал Симпсон.

– Нет, – отрезала Модести. – Все другие варианты исключены.

Быков, видя ее решимость, не стал вмешиваться. Но, когда Алекс оказался рядом, он шепнул:

– Нужно будет приглядывать за Мод. Сони не упустит такую возможность. Могу спорить: он будет увиваться вокруг нее, как кот вокруг голубки.

– Предоставь это мне, – сказал Алекс.

– Почему тебе?

– Потому что не с твоей репутацией голубок сторожить.

Оставив Быкова негодующе сопеть и раздувать ноздри, Алекс отправился к Модести и попросил ее немедленно звонить, если кто-нибудь вздумает нарушать ее покой по ночам.

– Ты имеешь в виду помощника капитана? – догадалась она. – Не волнуйся, у меня есть опыт общения с подобными типами. Но все равно спасибо.

– Мод, я ценю твою независимость и умение постоять за себя, – сказал на это Алекс. – Но давай все же договоримся. Если дело зайдет слишком далеко, гм, то потом будет поздно. Вся наша экспедиция окажется под угрозой срыва.

– Профессиональные соображения? – спросила Модести. – Ничего личного?

Он промолчал, упрямо и выжидательно глядя ей в глаза.

– О’кей, Алекс. Я позвоню. Обещаю.

– О чем вы беседовали? – ревниво осведомился Быков, не удержавшийся от того, чтобы подняться на палубу.

– Мод просила передать тебе, чтобы ты вникал в тонкости дела, – сказал Алекс. – Ты ведь у нас вроде режиссера. На твоем месте я бы провел пробные съемки. И пару мастер-классов от Дженкинса и Симпсона тебе не помешают. Они ведь отвечают только за техническую сторону дела. Основную работу придется проделывать тебе.

На следующий день Быков принялся остервенело грызть гранит новой для себя науки. Не давая техникам передышки, он усваивал премудрости светотеней, композиции, многокамерных съемок, общих и крупных планов, глубины резкости, перемещения объектива, съемки в движении и композиции. Многое, как фотографу, было ему известно, но еще больше пришлось постигать с нуля. Если бы «Летучий голландец» появился сразу, то Быков попросту «запорол» бы съемки в силу своей самонадеянности.

Умения обращаться с камерой и направлять ее в нужном направлении было мало. Просматривая пробный материал, Быков ужасался, как часто изображение скачет или слишком долго задерживается на одном объекте. Передний план у него срезался, задний размазывался, в кадр лезла всякая ерунда, а важное, напротив, туда не попадало. Устранив эти дилетантские ошибки, Быков стал учиться делать так называемые «перебивки» и «подводки», без которых изображение теряло динамику и становилось слишком статичным, чтобы поддерживать интерес зрителя. Ведь, снимая пиратов или корабль-призрак издали, нужно было не забывать про важность комментариев Модести и реплик Алекса. Тут очень важно было соблюсти пропорцию, и на третий день у Быкова начало получаться.

Дженкинс и Симпсон, которые вначале относились к нему критически и не спешили делиться секретами с «каким-то выскочкой», прониклись к Быкову уважением и открылись.

– Ты молодец, Дима, – сказал Симпсон, просмотрев сюжет о касатке, которая несла на себе раненого или мертвого детеныша. – Я думал, что ты так и останешься фотографом.

– Будешь гнать один кадр по пять минут, не отрываясь ни на что другое, – подхватил Дженкинс. – А ты и моряков захватил, и сострадание во взгляде Мод. Это уже из разряда профи. Осталось дать тебе несколько завершающих советов.

– Это наши десять заповедей, – пояснил Симпсон. – Пусть отныне они станут и твоими. Правило первое. Не включай камеру, пока не выставил нужные параметры и не проверил звук. И тем более не включай ее, если направил ее на чью-то задницу.

– Женские ноги тоже не приветствуются, – ухмыльнулся Дженкинс. – Иначе тебя сочтут бабником и будут относиться к твоему репортажу предвзято.

Они и дальше говорили наперебой, предоставляя Быкову вертеть головой из стороны в сторону и слушать с открытым ртом.

– Помни о наличии штатива. Снимай с рук только в случае крайней необходимости или если хочешь добиться рваного ритма в стиле реалити…

– Панорамные кадры должны открывать и завершать каждый план…

– Как только герой закончил говорить, уводи объектив…

– Не обрывай фразы и движения на середине…

– Приостанавливай камеру, когда видишь что-то любопытное, оживляющее кадр. Чайка, рыба, выпрыгнувшая из воды, солнечные лучи среди туч…

– После каждой задержки давай плавный переход…

– Не затягивай первый план и не срезай панораму…

– И крупные планы вбрасывай постоянно, особенно во время разговора.

– Это могут быть не только «говорящие головы», но и руки, детали быта, лица окружающих.

– Они могут быть даже интереснее и важнее лица нашей Мод…

– Погодите, погодите! – замахал руками Быков. – У меня уже голова кругом идет. Вы говорили о десяти заповедях, а их уже не меньше двух десятков.

Переглянувшись, техники синхронно поскребли затылки.

– Да, похоже, перебор, – согласился Дженкинс.

– Тогда пусть будет одна заповедь, – решил Симпсон.

– Какая? – полюбопытствовал Быков.

– Доверься интуиции, – был ответ. – На самом деле нюансов тысячи, и запомнить их невозможно. Это как с рисованием. Прирожденный художник принимает во внимание опыт других…

– Но руководствуется своим собственным, – закончил мысль Дженкинс. – Только так и рождается стиль.

– Неповторимый, как почерк, – сказал Симпсон.

После этого они отметили завершение учебного процесса распитием бутылки вина на троих. Запасы спиртного на катере были ограничены. Провиант тоже не блистал разнообразием: мороженое мясо, консервы, овощи, фрукты и зелень – никаких разносолов. Когда Быков посетовал на однообразие стола, капитан Морган предложил пассажирам (как он их упорно называл) заняться рыбной ловлей.

– Все равно наблюдением за морем заняты мои парни, – сказал он. – Поэтому можете смело заниматься своими делами. Если «Голландец» появится, вы сразу об этом узнаете.

– Хотя это вряд ли, – изрек Джордж, свободный от вахты и допущенный к общему столу. – Нет здесь никакого корабля-призрака. Все это только слухи.

– Я уверена, что это не слухи, – возразила Модести. – Интуиция меня никогда не подводит.

За время, проведенное в открытом океане на ветру и солнце, она обзавелась красноватым цветом кожи, делающим ее похожей на индианку, особенно в сочетании с черными волосами, которые она ленилась укладывать в прическу, ограничиваясь тем, что либо заплетала их в свободную косу, либо завязывала «конским хвостом», либо оставляла развевающимися на ветру.

Погода установилась солнечная, жаркая, ветер стих, что было довольно редким явлением для этих широт. Первыми открыли купальный сезон матросы, за ними полезли в океан телевизионные техники, потом о желании поплавать заявила Модести. Быков и Алекс переговорили с капитаном и на удивление легко уговорили его сделать стоянку. Он сказал, что не видит разницы в том, курсировать ли вдоль берега или же торчать на месте, потому что это ничего не меняет.

– Не верите в существование «Голландца»? – спросил Алекс.

– Почему бы мне не верить, если мне платят за его поиски. – Морган хитро прищурил один глаз. – Но, сказать по правде, чем дольше мы будем искать, тем для меня лучше.

В его словах был резон. Болтаясь в океане, капитан имел хорошо оплачиваемую работу и мог не беспокоиться о заказах. Встреча с «Летучим голландцем» означала конец этой идиллии. Получалось, что капитан к ней и не стремился. Чего же тогда ожидать от его матросов? Зачем им проявлять зоркость, высматривая на горизонте парусник? Команде катера не хватало мотивации, и Быков ее нашел.

– Ошибаетесь, капитан. Как только мы заснимем «Голландца», это станет мировой сенсацией. Вы получите такую известность, какой нет и у звезд бокса или футбола. Только представьте себе, сколько журналистов захочет взять у вас интервью! Вы будете делать себе рекламу, да еще и денежки получать за это. После такого паблисити у вас отбою не будет от желающих прокатиться на катере. Люди будут стоять в очереди, чтобы сделать заказ.

– Черт, об этом я не подумал, – сказал Морган, поглаживая седую бороду. – А надо было. – Он поочередно посмотрел на напарников. – Как вы считаете, правду рассказывают про «Голландца»? Ну, что он проклят, что встреча с ним сулит гибель и все такое?

– Лично я так не считаю, – покачал головой Алекс.

– Тогда что вы ищете?

– Муляж, – ответил Быков. – Модель парусника, которую пираты запускают в океан, чтобы напугать судовладельцев.

– Или отвлечь их внимание, – заметил Алекс.

– Точно, – согласился Быков. – Это не романтично, но правдоподобно. Поэтому мы с другом придерживаемся этой версии.

– По-вашему, выходит, – медленно произнес Морган, – что мы лезем на рожон, так как мы сами ищем встречи с пиратами? У меня есть карабин и пистолет, но этого мало, чтобы отбиться.

– Отбиваться не придется, – заверил капитана Алекс. – Мы для пиратов не добыча, а помеха. Они не станут лезть на рожон, рискуя жизнями ни за что. Одно дело захватить танкер или яхту миллионера, и совсем другое – атаковать боевой катер, хотя бы и бывший. Да и наши скоростные качества не оставляют им шансов. Пираты нас попросту не догонят.

– Это так, – согласился Морган с видимым облегчением. – Нужно только будет заправиться сегодня. Тогда никто нас не догонит.

Когда Быков и Алекс отправились переодеваться для купания, он позвал на капитанский мостик Сони и сказал:

– Кажется, я погорячился насчет «Летучего голландца». Скажи команде, чтобы смотрели в оба. Нам нужен этот чертов парусник! Пообещай премию тому, кто его увидит первый.

– О’кей, – сказал Сони, не задавая лишних вопросов.

Это было вызвано не отсутствием любопытства. Его загоревшийся взгляд был прикован к фигуре Модести, прикрытой лишь купальником в черно-белую шахматную клетку.

Морган, проследивший за направлением его взгляда, решил, что расцветка весьма символична. Ему еще не доводилось встречать белую женщину, которая устояла бы перед напором и диким очарованием чернокожего помощника. Американка была обречена на поражение в этом противостоянии. Интересно, какой флаг она выбросит в знак своей капитуляции? Не этот ли купальник?

Морган ухмыльнулся своим мыслям. Сони не улыбался. Он был поглощен тем, что пожирал Модести глазами.

Пока что только ими…

Свистать всех наверх!

Пятидесятиметровая супер-яхта «Мальтийский сокол» была построена в далеком 2009 году и успела сменить с тех пор многих владельцев и пассажиров. Мореходные качества позволяли ей совершать одиночные плавания в океане, однако не они обеспечивали те баснословные цены, по которым яхта выставлялась на продажу и сдавалась в аренду. Все дело было в красоте.

Внешний дизайн выполнялся под руководством самого Тима Хейвуда, создавшего настоящее произведение искусства: белоснежное воплощение мечты, устремленной острым носом в будущее. Внутренней отделкой занимался не менее маститый и амбициозный Сэм Соржиованни. Получился плавучий дворец, выдержанный в самом современном стиле и обладающий комфортом, способным удовлетворить самый придирчивый вкус.

Две недели плавания на «Мальтийском соколе» обошлись Сандерсам в триста тысяч долларов, но удовольствие того стоило. Деньги нужно не только зарабатывать и приумножать. Их необходимо еще и тратить. С умом.

Даймонд Сандерс, или просто Дайм, как звали его друзья и близкие, был человеком не слишком большого ума, но удивительной гибкости, позволяющей ему ловко лавировать между сильными мира сего, не попадая между жерновами власти и всевозможных недоразумений. То он был пресс-секретарем какого-нибудь африканского царька, то намертво присасывался к азиатскому лидеру в качестве пиарщика, то давал консультации нефтяным магнатам. Его благосостояние зиждилось на имитации кипучей деятельности, приносившей ему очень легкие и очень большие деньги.

Близость к государственным кормушкам была значительно выгоднее любых реальных бизнес-проектов. Сандерс специализировался на том, что сводил бизнесменов с членами правительства и, ничем не рискуя, пополнял свои банковские счета все новыми и новыми миллионами.

Со своей рыжевато-песочной мастью он мог бы играть в кино эсэсовских офицеров, викингов и ирландских переселенцев времен Дикого Запада, но это не принесло бы ему ни славы, ни денег, так что кинематограф потерял блестящего актера второго плана.

Волосы, расчесанные на прямой пробор, и пшеничная челка придавали облику Сандерса что-то мальчишеское. Он любил и умел громко смеяться чужим шуткам, подобострастно выпучивал глаза в присутствии важных персон, при необходимости мог составить достойную компанию в теннисе, слаломе и морской рыбалке.

Его избранница Натали выглядела очень спортивно и по праву гордилась своей фигурой. Может быть, на чей-то вкус она была слишком жилистой и длинноносой, чтобы считаться красавицей, но на чужой вкус эта дама не полагалась, имея свой собственный, безупречный, как она считала. В светских хрониках ее называли экс-фигуристкой, хотя профессионально на коньках она прокаталась года полтора, пока не обнаружила, что садиться на шпагат на льду куда менее прибыльно, чем в иных местах, где зрителей меньше, но платят больше.

С Даймом ее связывали давние партнерские отношения не столько сексуального, сколько делового характера. Нередко они работали на пару в избирательных командах или при отмывании грязных капиталов в западных банках, оставляя себе заслуженные проценты. И теперь, когда молодость закончилась и началась новая жизнь, зрелая, размеренная, обстоятельная, оба решили, что хватит скакать и ползать по чужим постелям, а лучше обустроить одно общее брачное ложе, которое одновременно будет являться совместным трамплином для устремлений к новым вершинам.

Сексуальные отношения молодоженов носили поверхностный и необязательный характер. Главным в их союзе было единение душ. Лениво лаская друг друга или отдыхая после своих сдержанных оргазмов, Сандерсы строили планы на будущее, вырабатывали новые стратегии и обменивались приходившими в их головы идеями.

Тем более уместно этим было заниматься на носовой палубе яхты, оформленной в виде патио богатой виллы. Солнце клонилось к закату, капитан вел судно по какой-то там мудреной изобате из атласа, вышколенный персонал снабжал молодоженов всем необходимым для приятного времяпрепровождения. Они не употребляли спиртного и съедали умеренные, тщательно выверенные порции качественных продуктов, предварительно определяя содержание калорий, жиров, белков, глюкозы и витаминов. Поэтому, нежась на своих шезлонгах, Сандерсы не запихивались чем попало, а прихлебывали свои смузи и пощипывали поделенный пополам гранат.

Натали слушала рассуждения Даймонда о перспективах южноамериканского рынка интимных политических услуг, когда какое-то движение за бортом привлекло ее внимание.

– Дайм, – воскликнула она, повернувшись. – Посмотри, какое чудо!

Супруг вытянул шею, а потом и встал, заинтересовавшись увиденным.

Примерно в двух морских милях от них плыл старинный парусник. Даймонд плохо разбирался во всех этих бригантинах, шхунах и корветах, поэтому не мог правильно определить тип парусного судна. Но зрелище было достаточно эффектное. Паруса на перекладинах мачт висели как попало и были частично порваны, что не мешало им нести корабль со скоростью, потрясающей воображение.

– Как им это удается? – пробормотал Сандерс, хлопая светлыми ресницами. – Они просто летят по ветру.

– Наверное, фильм снимают, – предположила Натали.

– Может, у них двигатель сверхмощный? Но все равно скорость ненормальная.

– Было бы неплохо посмотреть на корабль вблизи. А вдруг там какие-то знаменитости? Знаешь, фото со звездами действуют на людей безотказно.

– Да, – рассеянно подтвердил Сандерс. – Поднимусь на мостик и попрошу подплыть как можно ближе. Хочу посмотреть, как эта штуковина работает. Паруса должны только мешать, а лодка прет, как гоночный скутер. Что за чертовщина?

Капитан в рубке тоже оказался в растерянности. Его потрясла не столько скорость парусника, сколько его маневренность.

– Он ложится на совершенно немыслимые галсы, – пробормотал капитан, передавая Сандерсу морской бинокль. – Взгляните сами. Я не понимаю, каким образом кораблю удается маневрировать подобным образом. И еще одна странность. Он мчится вперед, потом исчезает… и появляется снова. С той же точки, откуда начинал движение, но ближе к нам. Это мираж, обман зрения…

Прежде, чем поднести окуляры к глазам, Сандерс посмотрел на загадочный парусник невооруженным взглядом. Лишь краешек багрового солнца выступал над линией горизонта. Ярко расцвеченные облака и светящаяся красная дорожка, протянувшаяся через океан, придавали зрелищу фантастическое очарование. Все, кто находился на яхте, собрались у правого борта, чтобы посмотреть на удивительный корабль и обменяться мнениями. Натали тоже поднялась на мостик и дергала Сандерса за рукав, требуя у него бинокль.

– Сейчас, – сказал он, приникая к оптике.

Корабль никуда не исчез. Он продолжал проделывать свои невероятные маневры. Но при ближайшем рассмотрению взору открывались подробности, которых Сандерс прежде не замечал. Во-первых, ни перед корпусом парусника, ни позади него не было видно белых бурунов и пены. Во-вторых, палуба была абсолютно пустынна. Там не было ни единой души. Словно все умерли, оставив корабль воле ветра и волн.

– Да это же… – Сандерс опустил бинокль. – Это «Летучий голландец». Вот так фокус!

Натали уже вовсю щелкала фотокамерой, торопясь запечатлеть чудо из чудес.

– Темно, – пожаловалась она, вглядываясь в почти черный дисплей. – Ничего не получится. Ой! Чуть не забыла! Меня же Мод просила сообщить…

Прервав съемку, Натали принялась набирать текст сообщения.

– А я сфотографирую, – решил Сандерс.

Он полез за своим смартфоном, но пальцы его одеревенели, когда он увидел лицо капитана, глядящего за его спину. Никакой актер не сумел бы столь красноречиво и убедительно изобразить внезапный ужас. Чувствуя, как волосы шевелятся на макушке, Сандерс обернулся.

В двери рубки стояла черная мужская фигура с маленьким, словно игрушечным автоматом. Можно было подумать, что кому-то вздумалось нарядиться ниндзя, использовав для этого облегающее трико. Прошло секунды две, прежде чем Сандерс сообразил, что видит перед собой боевого пловца. По костюму водолаза и шапочке, туго обтягивающей его голову, стекала вода. Маска, сдвинутая на макушку, смотрела в стремительно темнеющее небо.

– Телефоны на пол, – скомандовал черный человек. – Двигатель выключить. И по одному вниз.

Пропуская находившихся в рубке, он прижался к переборке. Капитан что-то негодующе воскликнул и хотел выскочить в противоположную дверь, но там его встретил другой водолаз.

– Стреляю, – предупредил он негромко.

Выстрела не последовало, однако капитан сделался таким бледным, словно умер на месте. Сандерс без приказа поднял руки и стал спускаться по наклонному трапу. Страха не было. Только ужасающая пустота в груди и голове. Как будто оттуда высосали все чувства, все мысли, весь воздух. Мозг Сандерса невольно фиксировал, что нападающие говорят с разными акцентами, что их много, и что они держат под прицелом весь экипаж, но увязать эти отрывочные наблюдения воедино он был не способен. От того энергичного, спортивного, предприимчивого человека, каким являлся Даймонд Сандерс еще минуту назад, не осталось и следа. Он превратился в свою бледную тень, безвольную, понурую, немую.

Ему приказали сесть на палубу, он сел. Его спросили, оставил ли он телефон в рубке, он покачал головой и протянул телефон, исправляя оплошность. Рядом усадили капитана. Дальше сидели на палубе остальные.

– Если вы хотите жить, – громко провозгласил один из «черных», – то беспрекословно выполняйте все, что вам скажут. Тогда никто не пострадает. В противном случае нам придется применить силу и даже убить кого-нибудь. Это может быть кто-угодно. Например, ты… или ты… – Тыча указательным пальцем, человек медленно поворачивался, пока не уставился на Сандерса. – Или ты.

Из прорези его шлема смотрели такие безжалостные, такие уверенные глаза, что не поверить ему было невозможно.

– Это не моя яхта, – залепетал Сандерс. – Вы, наверное, перепутали меня с владельцем, но я здесь всего лишь гость.

– Разберемся, – пообещал человек с автоматом.

Их было четверо или пятеро… а может быть, и больше. Сандерс почему-то никак не мог их сосчитать. И не понимал, кто из них кто, потому что все они были похожи, отличаясь разве что ростом.

– Если мы нужны вам в качестве заложников, – заговорил он вновь, – то вам выгоднее отпустить меня. Я обладаю связями, и мне будет легче донести ваши требования до самого верха.

– Разберемся, – повторил автоматчик, не проявив ничего похожего на интерес.

Пока они общались, Натали неожиданно вскочила и побежала через палубу. Неизвестно, на что она рассчитывала. Скорее всего ее план состоял в том, чтобы запереться в каюте и связаться с полицией по интернету. В таком случае отваги и самообладания ей хватило, а благоразумия и скорости – нет.

Один из черных людей поймал ее за волосы и отправил в другую сторону, где ее перехватили, наградили зуботычиной и послали обратно.

Истошно визжа, Натали столкнулась с водолазом, который поймал ее за лифчик купальника, притянул к себе, а потом с силой оттолкнул. Пробежав пару шагов, она потеряла равновесие и растянулась на палубе. Водолаз отшвырнул лифчик, посмотрел на Сандерса и сказал:

– Скажи своей бабе, чтобы угомонилась, а то плохо будет. И ей и тебе.

Уже стемнело, и Сандерсу казалось, что к нему обращается сгусток мрака.

– Натали! – воскликнул он с рыдающими нотками в голосе. – Не делай глупостей! Ты обо мне подумала?

– А ты обо мне – прошипела она, – подумал?

Похоже, изо рта у нее шла кровь, потому что зубы не блестели и были словно покрыты темной пленкой.

– Я не камикадзе, – сказал Сандерс. – И не Бэтмен. Ты хотела бы, чтобы я дрался с вооруженными людьми?

– Да! – разрыдалась Натали. – Хотела бы!

– Отведите ее вниз и побеседуйте немного, – произнес черный силуэт, выделяющийся на фоне белого корпуса яхты.

Свет на яхте включить не успели, так что приходилось довольствоваться лунным. Небо было чистым и звездным. Качка почти не ощущалась, несмотря на то что яхту разворачивало волнами так и эдак.

– Дайм! – взвизгнула Натали. – Сделай же что-нибудь! Не можешь же ты сидеть сложа руки, пока… пока…

Ее крики перешли в нечленораздельные стенания, когда ее поволокли за ногу ко входу в жилые отсеки.

«Могу, – подумал Сандерс. – Могу и буду».

Натали с неожиданной ловкостью вцепилась в поручень и задергалась, как большая рыба, сопротивляющаяся в предчувствии смерти. При этом она умудрялась придерживать парео, в которое закуталась, когда осталась полуголой. Водолаз стал бить ее ногой по пальцам, оторвал от поручней и несколько раз пнул под ребра.

Пленники, рассаженные на палубе у борта, дружно потупились, чтобы не видеть избиения. Этим они как бы ослабляли свое чувство вины. Сандерс не испытывал ничего, кроме животного ужаса, поэтому смотрел.

– Тебе добавить? – спросил водолаз Натали. – Тебе мало?

– Нет, нет, – простонала она. – Не бейте, прошу вас.

– Тогда поднимайся и иди сама.

Натали с надеждой посмотрела на мужчину:

– Отпустите меня. У меня… у меня технические дни.

Он коротко и презрительно рассмеялся:

– Дура! Думаешь, на тебя кто-то позарится? Иди! – Рывком за волосы он заставил ее встать. – Живей, если не хочешь кувырком лететь!

«Зачем она им? – спросил себя Сандерс. – Убьют, наверное. Не трахать же ее повели. Значит, я следующий. Но зачем нас убивать? Какая в этом выгода? Нет, все-таки мы нужны этим людям только как заложники. От нашей смерти им никакой пользы не будет. Они ведь не садисты, которые нападают на корабли лишь для того, чтобы утолить свои кровожадные инстинкты. Стоп! Что-то я недавно читал или слышал про пиратов, орудующих в этих краях. Тогда это ограбление, всего лишь ограбление».

Слегка успокоившись, Сандерс стал вспоминать, где именно он слышал о пиратских нападениях. Ага, это было в гавани Кейп Пойнт. Рядом с «Мальтийским соколом» заправлялся топливом катер, похожий на военный. Но это были телевизионщики. Ведущая передачи… как же ее? Ах да, Модести Блейс… она шепнула Натали про пиратов и про «Летучий голландец», предваряющий нападение. Женщины подружились и обменялись телефонами. Это ей Натали послала сообщение перед нападением. Значит, вскоре катер с американцами будет здесь. Вполне вероятно, пираты не откроют огонь, а попросту сбегут, решив, что их атакует судно береговой охраны. Нужно только подождать. Подождать и все. Больше ничего…