Текст книги "Возвращение «Летучего голландца»"

Сандерс повторял это про себя всякий раз, когда из глубин яхты раздавались истошные вопли Натали. Из-за расстояния они были негромкими, но от каждого из них сжималось сердце. Сандерса трясло от страха и ночной прохлады. Он пытался представить, что происходит внутри, но не мог. На помощь первому пирату отправился второй. Крики Натали на некоторое время стихли, а потом она завизжала на той высокой ноте, которую берут свиньи, когда их режут.

Ее пытают, понял Сандерс. Зачем? Цель может быть только одна. От Натали хотят добиться информации о сбережениях. Нет! К черту информацию! Зачем она пиратам? Натали заставляют открыть свою страницу на сайте банка и перечислить все деньги куда прикажут. Она, конечно, упрямая и посопротивляется, сколько сможет, но ее все равно заставят. Потом настанет черед его, Даймонда Сандерса. Долго ли он продержится? Дождется ли катера? Если нет, то сегодняшняя ночь станет для него роковой. Он моментально вылетит из того условного клуба состоятельных и влиятельных мужчин, в который протиснулся благодаря связям и уму. Без денег нельзя не то что дом содержать, но и вести светскую жизнь, позволяющую вращаться в нужных кругах.

«Я не отдам им ни цента, – решил Сандерс. – Пусть лучше убивают».

Потом до его ушей долетел слабый, долгий стон жены, и он понял, что отдаст все и очень быстро. Где ему взять те силы, которые нашлись у Натали?

А она действительно проявила стойкость и отвагу, которым позавидовали бы многие мужчины. Ею занимались Заза и Стрелок, причем опыта и настойчивости им было не занимать, однако Натали Сандерс продолжала сопротивление, отказываясь ввести и даже назвать код доступа к банковским счетам.

Сначала Заза ее просто избивал и прищемлял ей пальцы дверью. Потом пугал ножом, нанеся на кожу пленницы несколько неглубоких разрезов, из которых сочилась кровь. Потом к бойцу присоединился Стрелок, пригрозивший, что сейчас зачистит концы провода фена и вставит оголенные концы туда, где они причинят особую боль. Не привыкший бросать слова на ветер, он достал нож и перерезал шнур. Цилиндр фена со стуком упал на пол.

– У меня нет денег, – сказала Натали, во все глаза следя за нехитрыми манипуляциями Стрелка. – Мы все потратили на эту чертову лодку.

– Яхту вы арендуете, – возразил он. – Интернет знает все. Я даже примерную сумму ваших сбережений знаю. Двенадцать миллионов, верно? Мы возьмем только половину, обещаю. Вам на жизнь останется, вы себе еще заработаете. Отдай половину.

– Вы все заберете, – процедила Натали, глядя исподлобья. И непоследовательно добавила: – Нет у нас денег.

Покрытая потеками крови, она сидела в углу треугольного дивана. Ее ноги были расставлены по-мужски, руки лежали на коленях, голова была опущена, волосы свешивались почти до пола. Стильные татуировки на плече и бедре Натали Сандерс походили на синяки. Подруги вряд ли узнали бы ее сейчас. Среди чистоты и дороговизны каюты она выглядела неуместной и жалкой, как грязная тряпка на подносе с хрустальными бокалами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.

Стрелок воткнул штепсель в розетку и приказал:

– Заза, веди ее сюда!

– Раздеть? – оживился Заза.

В своей похоти он был подобен неутомимому кролику и удовлетворял ее так же часто и быстро. Стрелок бросил на него выразительный взгляд:

– Просто веди сюда и поставь на колени.

Когда оголенные концы провода коснулись ушных мочек Натали, она вскрикнула и упала в обморок.

– Шеф, – предупредил Заза. – Так вы ее убьете. Или короткое замыкание устроите. Давайте лучше я.

– Знаю я твои методы, – буркнул Стрелок. – Половой гигант.

Боец не обиделся.

– Тогда, может, займемся ее мужем? Он быстрее расколется.

Стрелок и сам подумывал об этом, но потом отверг идею. Он не привык отступать и уступать. Как потом уважать себя, если сейчас не сломать эту упрямую бабу?

– Иди на кухню, – велел он. – Найди самый острый перец, какой только есть. И соль захвати. Бегом, Заза. Мы уже много времени потеряли.

Оставшись наедине с Натали, он перевернул ее на спину и осмотрел порезы. Они были еще свежими. Если посыпать их солью и натереть перцем, то боль будет невыносимой. Облегчить ее можно будет только после обливания водой, но воду тетке придется заслужить. А до тех пор пусть голосит во всю глотку, деморализуя своего муженька. Код будет введен, даже если для этого придется покромсать Сандерсов на кусочки. Такой куш упускать нельзя. Пиратствовать им недолго осталось. Очень скоро к мысу нагонят полицейских катеров, и тогда придется уходить на дно. В буквальном смысле.

Стрелок поднял голову, прислушиваясь к шуму на кухне. Заза все еще не справился с простеньким заданием, несмотря на то, что был еще не самым тупым и ленивым членом команды. Ничего, скоро этой шушере придет конец. Стрелок с самого начала знал, каким он будет, не зря же он смолоду развивал в себе стратегический талант. Все подручные, включая Сильву, который остался на лодке, и Хэнка, рыскающего на берегу, будут собраны в одном отсеке, заперты там и затоплены. Открыв кингстоны, Стрелок покинет субмарину с аквалангом и банковскими картами в водонепроницаемом чехле. Документы для новой жизни в Венесуэле заготовлены заранее. Он обо всем думает наперед, поэтому не знает поражений.

Так будет и на этот раз.

Взяв у Зазы солонку и надрезанную красную перчину, Стрелок принялся за дело. Почувствовав жжение, Натали пришла в себя и издала тот самый протяжный стон, который заставил ее мужа подумать, что очень скоро она сдастся на милость победителей.

Соль и перец еще не успели как следует впитаться в плоть, когда Натали почувствовала, что с ней что-то не так. Вскрикивая, она заворочалась на полу, трогая себя то за грудь, то за живот.

– Заза, – окликнул Стрелок, не отрывая от жертвы остекленевшего взгляда. – Принеси ведро воды. Бегом.

Натали закричала по-настоящему, ощутив, как по ее коже растекается беспощадный, сводящий с ума огонь.

– Код! – потребовал Стрелок. – Назови код и все прекратится.

Глядя на женщину, катающуюся по полу, он весь подергивался, непроизвольно гримасничая, отчего стрелки его усов топорщились и ходили ходуном.

– Как только наберешь код, мы обольем тебя водой, – подключился Заза, понявший замысел вожака. – Не упрямься. Только хуже будет.

– Нее-ет! – вопила Натали, мотая волосами и хватаясь за обожженные места. – Нее-ет!

– На, – сказал Стрелок, придвигая к ней ноутбук. – Давай, глупышка. Не мучай себя.

Неизвестно, долго бы ему еще пришлось упрашивать несговорчивую женщину, но в это время сверху крикнули:

– Босс, к нам гости! Видны приближающиеся огни!

– Далеко? – спросил он.

– В двух милях. Идут на большой скорости.

– Тебе повезло, сука, – сказал Стрелок Натали, которая перестала кричать и лишь поскуливала, держась за разъеденные раны.

Так оно и было. Он не собирался принимать бой и оставлять за собой трупы, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания. Только спецназа ему не хватало!

– Уходим, – скомандовал Стрелок, поднявшись на палубу.

Через минуту пираты покинули яхту, как будто их никогда тут не было. Не веря своей удаче, Сандерс подошел к борту, на котором остался гибкий трап с крючьями. Из темноты, гоня перед собой белую флуоресцентную волну, приближался корабль. Сандерс помахал ему рукой и потрусил на жалобные призывы Натали. Нужно было срочно реабилитировать себя в ее глазах. Как-никак они были супругами, поклявшимися быть рядом в беде и радости.

Охотники за удачей

За несколько часов до появления «Летучего голландца» и последующего нападения пиратов Модести Блейс была близка к тому, чтобы впасть в уныние. Ее деятельная натура не могла долго пребывать в бездействии. День за днем катер утюжил прибрежные воды в разных направлениях, но всегда с нулевым результатом. Непрерывно находиться в фокусе мужских взглядов было утомительно и неприятно. Особенно донимал американку Сони Фрезер, моментально возникавший рядом, как только она оставалась одна.

По ночам он выходил на палубу, предлагая вместе полюбоваться небом или загадывать желания на падающие в океан звезды. Всякий раз Модести холодно требовала оставить ее в покое или притворялась спящей. Но минувшей ночью этого оказалось недостаточно.

Модести проснулась оттого, что гигант попытался расстегнуть спальный мешок, замок которого, к счастью, находился внутри.

– В чем дело? – спросила она гневно.

– Я замерз, – заявил Сони. – Как думаешь, мы поместимся в мешке вдвоем?

– Ты с ума сошел? Убирайся!

– Зачем ты меня гонишь? Ведь ты хочешь меня, признайся. Хочешь попробовать, каково это – отдаться такому черному парню, как я?

Уже полностью очнувшаяся ото сна, Модести спросила себя, как ей быть в столь щекотливой ситуации. Вариантов было не так уж много.

Закричать во всю силу легких, зовя на помощь и надеясь, что ее услышат?

Набрать номер Алекса, отправив ему сигнал SOS?

Попробовать усмирить наглеца самостоятельно?

Модести решила остановиться на третьем варианте. Ее жизнь сложилась так, что она привыкла отстаивать свои интересы и рассчитывать на себя. В престижном колледже Гринч-Виллиджа училась ее пятнадцатилетняя дочь, о чем Модести не любила распространяться в профессиональной среде, потому что это могло помешать работе и негативно сказаться на тщательно отработанном имидже. Она родила в возрасте двадцати лет и никогда не была замужем. После этого у нее был только один длительный роман и больше никаких бойфрендов или постельных приключений. Можно сказать, что Модести поставила на мужчинах крест, хотя в глубине души она лелеяла крохотную искорку надежды, что однажды ей все же встретится такой человек, которому она сможет отдаться и довериться полностью.

Пока что это оставалось несбыточной мечтой.

И уж конечно, Сони Фрезер не был мужчиной того сорта, который внушал Модести хотя бы поверхностный интерес или симпатию.

– Ты себя переоцениваешь, черный парень, – ответила она ему саркастически. – Я хочу от тебя одного. Чтобы ты держался подальше и не дышал мне в лицо.

Он засмеялся, постаравшись сделать это как можно беспечнее и жизнерадостнее.

– Я тебя раскусил, бэби. Ты хочешь поиграть немного, да? Любишь подразнить мужиков, прежде чем раздвинуть ноги?

С этими словами Сони снова взялся за спальный мешок. Вскрикнув от отвращения, Модести откатилась в сторону. Посмеиваясь, он было потянулся к ней, но в этот момент его голова дернулась, на мгновение склонившись к плечу. Глаза превратились в две белые щелки, после чего снова открылись.

Сони обернулся, и Модести увидела за его спиной Быкова, поглаживающего свой кулак, явно отбитый при ударе в черную курчавую голову.

– Вот, значит, как, – проговорил Сони даже с некоторым удовлетворением. – Ты первым напал на меня, белый вождь. Теперь я имею полное право избить тебя до потери памяти.

Надеясь успеть нанести противнику ощутимый урон до того, как тот примет бойцовую стойку, Быков пошел в атаку. У него попросту не было другого выхода, потому что справиться с великаном в честном поединке он не смог бы даже под страхом смерти. Модести прекрасно понимала это и не осуждала Быкова. И вообще она была занята тем, что выбиралась из своего кокона и судорожно искала телефон.

Сони, получивший ладонями по ушам, помотал головой, как оглушенный бык. Воздух, ворвавшийся в раковины, причинил ощутимую боль барабанным перепонкам, но боль не настолько острую, чтобы отказать себе в удовольствии дать сдачи белому, вздумавшему мериться с ним силами.

– О’кей, – сказал Сони, поднимаясь и выпрямляясь во весь рост. – Я съем тебя, сахарок. Даже выплюнуть ничего не останется.

Иллюстрируя сказанное, он сплюнул на палубу. В уголках его губ осталась белая слюна, похожая на пену бешенства. Быков, упрямо наклонив голову, стоял перед ним, даже не думая отступать. Звать на помощь ему не позволяла гордость. Оставить женщину на растерзание черному зверю он не мог. Но и выстоять в схватке надежды не было. Лишь бы продержаться подольше! Тогда, возможно, кто-то заглянет на корму и остановит неравный бой…

Сони, одетый в просторные шорты и майку, походил на чемпиона по боксу в тяжелом весе. Чтобы шлепанцы не мешали ему маневрировать, он сбросил их, оставшись босиком. Быков был полностью одет и обут, потому что собирался постоять на палубе один, дыша свежим воздухом и любуясь южной ночью. Его донимали духота и бессонница. К тому же вечером компаньоны угостились пивом, и Джерри безбожно храпел. Как выяснилось, очень кстати. В противном случае Быков видел бы десятый сон и не вступился бы за Модести.

Сони легко шагнул вперед и, качнувшись из стороны в сторону, стал делать угрожающие движения корпусом и кулаками, выбирая момент и точку для удара. Он не собирался нокаутировать противника. Ему хотелось устроить показательную трепку, чтобы унизить белого выскочку и показать американке, кто из них чего стоит.

– Сони! – позвала Модести. – Учти, я все снимаю на видео.

– Что? – Обернувшись, он увидел, что она стоит на раскуроченном спальном мешке, держа перед собой телефон со светящимся глазком.

– Ты слышал, – сказала она. – Запись будет передана в полицию, а потом в суд. Я намерена выдвинуть против тебя обвинение в сексуальном домогательстве.

– Отдай!

Сони попытался выхватить у нее мобильник, но промахнулся, потому что катер ощутимо качало на волнах. Черный океан за бортом то поднимался, то опадал. Были слышны шлепки гребней о корпус.

– Нас двое, – предупредила Модести, ловко отступая на напружиненных ногах. – Наши показания тебя уничтожат, Сони. У тебя есть только один выход. Извиниться и отправиться в свою каюту.

– Этот свечной огарок меня ударил! – выкрикнул Сони. – Первый!

– Нет. Первый начал ты, когда дал волю рукам. Я уже тогда записывала наш разговор. – Модести блефовала, потому что не опасалась разоблачения. – Проси прощения, Сони. Я больше повторять не стану.

Он подчинился и ушел, толкнув плечом Быкова так сильно, что тот едва удержался на ногах. Модести перевела дух и только теперь почувствовала, что вся дрожит от пережитого волнения. Быков настойчиво порекомендовал ей спуститься вниз и занять его койку, но она наотрез отказалась. Не было принято и его предложение дежурить на палубе до рассвета.

– Даже не думай, – отрезала Модести. – Я способна постоять за себя. Сони больше не сунется. Он прекрасно понимает, что это будет стоить ему если не свободы, то карьеры.

– Но теперь с ним нужно быть очень осторожными, – пробормотал Быков. – Он затаил злобу, его самолюбие ущемлено.

– Я учту, Дима. Иди спать. Оставьте меня в покое, ладно?

– Ладно, – кивнул он и сделал вид, что уходит, но на самом деле провел ночь наверху, украдкой наблюдая за кормой.

С первыми лучами рассвета к нему вышел Алекс и подозрительно спросил, чем это Быков занимается на палубе. Пришлось рассказать ему о ночном происшествии.

– Я так и знал, что добром это не кончится, – подытожил Алекс. – Знаешь, мне все меньше нравится авантюра, в которую мы ввязались. Если что-то и удерживает меня на корабле, то это… – Он кашлянул и слегка покраснел, как будто поперхнулся слюной. – То это обязательства, которые мы на себя взяли.

– Конечно, – согласился Быков. – Мод бросать одну теперь никак нельзя.

Алекс покраснел еще чуточку сильнее и предложил:

– Давай караулить по очереди. Полночи ты, полночи я.

На том и порешили. Днем оба как следует отоспались, чтобы было легче бодрствовать ночью. Все равно заниматься на судне было нечем: наблюдение за океаном вели вахтенные, плавать было холодновато, все развлечения осточертели. Да еще настроение портил Сони, глядевший волком и старавшийся то зацепить Быкова локтем, то наступить ему на ногу.

Во второй половине дня, примерно в то время, когда Сандерсы отчалили из Кейп Пойнта и расположились на палубе яхты со своими фруктовыми смесями, матросы затеяли рыбалку. Ловить они собирались не что попало, а голубого марлина – рыбу такую же знаменитую в Индийском океане, как, скажем, барракуда в Красном море или змееголов в Бенгальском заливе.

– Поймать его – большая удача, – заявил Чарли.

– Погода – что надо, – сказал Альф.

Капитан дал добро. Матросы засуетились. Небо стояло высоко, ветер гнал по нему мелкую рябь облаков, а гладь океана так сверкала на солнце, что было больно глазам. Погода менялась. И не в лучшую сторону, как определил по одному ему известным признакам Сони Фрезер. Он тоже явился на корму, уступив свой табурет за штурвалом опечаленному Джорджу. Никакой агрессии не было ни в его взгляде, ни в тоне, ни в поведении. Он даже подмигнул Быкову, словно они были закадычными друзьями или хранили какой-то общий секрет.

– Держи с ним ухо востро, – посоветовал Алекс вполголоса. – Не верю я таким внезапным перепадам настроения. Здоровяк замыслил какую-то гадость.

В принципе, Быков с ним был согласен, но их разговор слышала Модести, и в нем взыграл дух противоречия.

– Я склонен видеть в людях хорошее, – брякнул он.

Алекс посмотрел на него как на идиота, но ничего не сказал.

Матросы разложили на палубе ярких силиконовых осьминожиков размером с небольшую медузу. Выглядели они так аппетитно, что у Быкова заурчало в животе. Неудивительно, что эти штуковины считались лучшей приманкой для голубого марлина.

– Почему голубой? – спросила Модести, наблюдая, как матросы цепляют осьминогов за карабины спиннингов и одного за другим выбрасывают в океан. – Бывают еще какие-то марлины?

– Увидите, мэм, – загадочно пообещал Альф.

Чарли тем временем отпускал лески на разную длину, начав с двадцати метров и дойдя до шестидесяти.

– Ближе чем на шестьдесят футов марлин к лодке не подойдет, – пояснил Сони, дружелюбно поглядывая на своих соперников и на Модести, ставшую причиной раздора. – Дальше чем на полторы сотни футов отпускать нельзя, иначе не хватит сил смотать леску обратно. Но я попробую…

С этими словами помощник капитана вооружился спиннингом и со свистом запустил наживку на тройнике так далеко, что она пропала из виду.

Быков приложил ладонь ко лбу, вглядываясь в сверкание волн, на которых плясали игрушечные осьминоги. Последний, заброшенный Сони, тащился за катером чуть ли не в ста метрах. По его знаку, Джордж сбросил скорость и пошел дальше малым ходом.

Силиконовые обманки ныряли и вновь выпрыгивали на поверхность, преследуя катер.

Понаблюдать за рыбалкой вышел капитан Морган.

– Марлин – рыба привередливая, – сообщил он. – То готов вцепиться в конец каната или в якорную цепь, а то ничего не берет, как будто знает, что его ловят на крючок.

– Возьмет! – пообещал Чарли.

Наперегонки с Альфом он кромсал ножом рыбин, заготовленных специально для этой цели. Куски один за другим летели за поручни и исчезали в пенистых разводах за кормой.

– Для запаха, – сказал Сони. – Чтобы у марлина аппетит проснулся. Предлагаю пообедать, друзья. Чарли нас позовет в случае чего, верно, Чарли?

Обед прошел на удивление весело. Капитан и помощник рассказывали всякие морские байки, Быков и Алекс соревновались в остроумии, Симпсон и Дженкинс показывали пародии на знаменитые дуэты, Модести заразительно хохотала. За кофе Сони весело посмотрел на Быкова и сказал:

– Дима, хочешь попробовать вытащить рыбу сам? Конечно, если не боишься.

– Чего он должен бояться? – насторожился Алекс. – Разве это опасно?

– Нет, что ты, – отмахнулся Сони. – Марлин, хоть и большой, человеку вреда не причинит. Просто у нашего друга может силенок не хватить. И выдержки. – Он осклабился, глядя на Быкова. – Или я ошибаюсь?

Модести тоже смотрела на Быкова. Все в кают-компании смотрели на него.

– Я готов попробовать, – сказал он. – Но предупреждаю, дело это для меня совершенно незнакомое. Я крупнее речного окуня ничего в жизни не ловил.

– Ничего, это поправимо, – подмигнул Сони. – Сиди себе на стульчике, мотай леску.

– Что за стульчик? – спросил Алекс.

– Для рыбалки, – ответил капитан. – Без него против марлина не выстоять.

Покончив с обедом, все отправились на палубу. Толстые лески шести спиннингов безжизненно торчали на корме, насадки все так же бодро и бессмысленно скакали по волнам. Но если до сих пор Быков наблюдал за происходящим с ленивым любопытством, то теперь его охватило тревожное волнение. Охотничий азарт был столь силен, что в груди делалось тесно, а мышцы непроизвольно напрягались всякий раз, когда Альф переходил от удочки к удочке, пальцем подтягивал леску и резко отпускал, вглядываясь в рябую синюю поверхность.

– Психуешь? – спросил Алекс, заметивший состояние друга.

– Есть немного, – признался Быков.

– Отпусти желание поймать марлина, – посоветовал Алекс. – Когда мы чего-то сильно хотим, это только все портит. Не думай и не волнуйся. Все произойдет само собой, все получится. А на всякий случай у тебя есть я. Я буду рядом, Дима.

Поблагодарить Быков не успел. Раздался треск, похожий на автоматную очередь.

– Есть! – выдохнул Чарли, бросаясь к крайнему спиннингу справа. – Взял, сукин сын! Взял!

– Кстати, – сказал Быков. – Почему сукины сыны есть, а дочерей нет? Никогда не задумывался?

Эта чушь лезла ему в голову подобно тому, как глупые мысли приходят к пьяным. И посмеивался он, словно пьяный, не в силах унять выброс адреналина в крови. Леска раскручивалась все сильнее, пока Чарли не застопорил катушку. Катер ощутимо вздрогнул, словно на ходу зацепился винтом за сеть или наскочил килем на мель.

– Давай, Дима, давай, – приговаривал Сони, сдергивая ремни с небольшого крутящегося кресла, очень похожего на те, за которыми сидят стрелки из зенитных орудий. – Садись, я тебя пристегну, чтобы чертова рыба тебя не сдернула.

– Удочку надо будет качать, вот так, вот так! – показывал Альф, водя воображаемым спиннингом в воздухе. – Не давай зверю передышки.

В том, что он назвал марлина зверем, не было преувеличения. Эта рыба требовала уважения. Такого же, как оказывал ей хемингуэевский старик в море. Пока Быкова закрепляли на стульчике, Чарли и Алекс в четыре руки, что называется, сматывали удочки, чтобы та леска, на которой рыскал марлин, не перепуталась с остальными, иначе лишние пришлось бы резать. Спиннинги раскладывались на палубе, силиконовые осьминоги отправлялись в ящик с рыбацкими принадлежностями, зрители занимали свои места, готовясь созерцать поединок Быкова с рыбиной. Она заглотнула тройной крючок, но все еще не была поймана, потому что оставалась в родной для себя стихии.

Очень скоро стало ясно, что «качать» спиннинг вовсе не так просто, как могло показаться неопытному взгляду. нужно было то медленно подтаскивать удилище к себе, то быстро отпускать, торопясь намотать на катушку ослабленную леску. Поначалу Быков совершал промах за промахом, позволяя рыбе отвоевывать все больше свободы, так что в результате ему пришлось изрядно попотеть, забирая обратно отданные метры.

Никогда не думал он, что марлин способен измотать его сильнее, чем самая интенсивная тренировка в тренажерном зале. Весь мокрый и ошалевший, Быков продолжал двигать спиннингом. Мышцы рук и спины скрипели от перенапряжения. По лицу стекали потоки пота. Время не то чтобы остановилось, но утратило всякое значение.

– Может, его сменить? – донесся до него голос Алекса. – Он уже полтора часа тянет.

– Не получится, – ответил Сони с ханжеским вздохом. – Стоя удочку никто, кроме меня, не удержит. А если садить на стул другого, то марлин целую милю заберет. Тогда все пропало.

– Но ты бы справился? – спросила Модести.

– Без проблем.

– Так возьми у Димы спиннинг!

– Не могу нанести ему такую обиду, – сказал Сони, не слишком удачно или не слишком старательно скрывая издевательские нотки в голосе. – Улов – это гордость рыбака. Если Дима уступит, то это будет для него позором. Или я ошибаюсь?

– Нет, – процедил Быков сквозь стиснутые зубы. – набросьте на меня что-нибудь. Становится прохладно.

И в самом деле солнце неуклонно опускалось к горизонту, постепенно утрачивая яркость и жар. Вспотевшая спина, обдуваемая усилившимся ветром, начала мерзнуть. Модести накинула на плечи Быкова свою пайту и набросила ему на голову капюшон. Он ощутил запах ее парфюмерии и это придало ему сил. Напрягшись на своем зенитном кресле, он задвигал спиннингом так энергично, что за последующий час намотал на катушку не меньше тридцати метров.

Зрители иногда отходили от поручней по своим надобностям, а Быков был вынужден оставаться на месте как привязанный. Хотя почему «как»? Ремни надежно удерживали его на сиденье: он не смог бы встать, даже если бы захотел. Перекрывая гул мотора и шлепки волн о борта, он попросил принести ему воды.

– Только много не пей, – заботливо предупредил Сони. – А то обмочишься.

– Пошел ты, – сказал Быков.

Сказал по-русски, но помощник капитана понял.

– Зря ты так, Дима, – сказал он. – Потому что тебя надолго не хватит. Я один могу тебя вытащить из этого дерьма. Попроси меня. Попроси как следует.

– Пошел ты, – повторил Быков.

И уточнил, куда именно. На этот раз на хорошем английском языке.

Сони исчез из виду. Быков вообще вряд ли кого-нибудь видел отчетливо. Марлин (или, может быть, это был кашалот?) сопротивлялся яростно и изобретательно. Если бы капитан Морган не встал к штурвалу, рыбалка бы давно закончилась. Но катер, повинуясь опытным, умелым рукам, то сбрасывал скорость, то начинал рыскать, то ускорялся, не позволяя рыбе зайти сбоку, чтобы перетереть натянутую леску о борт или подойти вплотную в надежде соскочить с крючков. Быков тоже старался вовсю. Он уже пару раз подтянул рыбину к самой корме, но потом снова давал поблажку, догадываясь, что она еще не настолько ослаблена, чтобы позволить вытащить себя из воды.

– Ты борешься с ней уже два часа пятнадцать минут, – сказал ему в ухо Алекс. – Как руки?

Опустив взгляд, Быков увидел, что обе пятерни у него красные от крови.

– Нормально, – пробормотал он. – Потом заменю на новые. С этих кожа слезла.

– Может, отпустишь этого борова?

– Ни за что.

Прошло еще минут пять. Метрах в семи от катера, в кипящем буруне, вздыбилась темная спина с острым акульим плавником, набрала скорость и стремительно ушла в глубину, под днище. Огромная тень проступила в воде справа, пропала, возникла слева. Спиннинг в руках Быкова выгнулся в кольцо.

– Не уйдешь! – прошептал он.

Марлин метался под днищем катера, старался вырвать удилище, бил могучим хвостом по леске. Быков отметил, что никакой он не голубой, а коричневый, словно весь вырезанный из темной кости. Очертаниями рыба походила на снаряд. И ни одной голубой крапинки на шкуре. Кому пришло в голову назвать марлина голубым?

Зрители затаили дыхание. Быков подтащил добычу к самой корме, так что кинжальный нос проскрежетал по стальной обшивке. Чуя близкую погибель, марлин бушевал, выпрыгивал из воды, выгибался дугой в пенной полосе, нырял, вставал на дыбы. Когда стало понятно, что сорваться с удочки не получится, он подскочил метра на полтора в воздух и грохнулся об воду, оглушив себя.

Это означало: «Твоя взяла, человек. Тащи скорее, пока я не очнулся. Избавь меня от мучений».

С помощью нескольких рук, помогавших ему тащить леску, Быков выволок тяжеленную тушу на корму.

– Фунтов двести будет, – оценил Чарли уважительно.

– Ты победил, – шепнула Быкову Модести.

Марлин выгнулся дугой, заскрежетал оттопыренными жабрами и вдруг резко оттолкнулся от палубы, взмыв вверх. Пришел черед Алекса демонстрировать силу и ловкость. Прыгнув, словно пантера, он обхватил рыбину обеими руками и, прижимая к себе, упал на рифленое железо. Дружное восхищенное «А-ах» сопровождало этот трюк. Коричневая туша задергалась, надеясь повторить прыжок. Подскочивший Альф огрел марлина по голове бейсбольной битой.

А потом случилось чудо.

На бурой подсохшей шкуре марлина неожиданно проступило нечто вроде ярко-голубой сыпи, как будто, умирая, он испускал энергию, окрасившую его в новый цвет. на глазах изумленного Быкова рыбий хвост сделался синим, словно его в краску окунули.

– Вот так химия, – пробормотал Алекс, – ничего подобного никогда не видел. По-моему, в природе вообще таких красок не существует.

Быков привстал с крутящегося сиденья и упал обратно – ноги не держали его.

– Дай сюда свои руки, герой, – строго приказала Модести. – Я обработаю их, а потом намажу мазью.

Быков хотел возразить, но не смог и только облизал сухим языком губы. Марлин вымотал его. Радости от победы не было. Рыбина, протянувшись от борта до борта, лежала поперек кормы и не вызывала ничего, кроме сострадания и чувства вины.

Алекс уважительно попробовал длинный костистый отросток на рыле марлина и сказал:

– Острый. Мог бы катер насквозь проткнуть.

– Такие случаи бывали, – согласился Чарли.

Он и Альф уже вооружились тесаками и топорами, готовясь разделывать тушу. Она утратила праздничную голубую расцветку, сделавшись темно-бурой, чугунно-тяжелой, омертвелой.

– Зачем я его? – спросил Быков. – За что? Не знаю, как это получилось.

Модести посмотрела на него с новым выражением лица, которое не поддавалось расшифровке.

– У тебя дети есть? – спросила она.

– Нет, – ответил Быков. – А что?

– Когда появятся и вырастут, будешь рассказывать им, как поймал двенадцатифутовую рыбу.

– Никогда. Тут нечем хвастаться. Мы его зацепили и тащили за собой, пока он не выдохся. Видела, как он оглушил себя?

– Забудь, – посоветовала Модести. – Есть вещи, которые лучше не помнить.

– У тебя есть такие? – спросил Быков.

Она промолчала. Приблизившийся к ним Алекс подозрительно посмотрел на обоих.

– О чем разговор?

– О рыбалке, – сказала Модести. – Пожалуй, я лучше пойду, а то потом кусок в горло не полезет.

Быков с Алексом немного понаблюдали за мясницкой работой матросов и тоже покинули корму.

Капитан пообещал отпраздновать удачу, подав к ужину ящик пива. Из камбуза доносилось шипение и такие ароматы, что оставалось только слюнки глотать в предвкушении угощения. Но порадоваться банкету не удалось. В сгущающихся сумерках Модести, проверившая телефон, объявила, что совсем рядом от них замечен «Летучий голландец».

Кто возликовал, кто внутренне напрягся, но катер изменил курс и помчался в обратном направлении. Сбивало с толку то, что подруга Модести, известившая ее, больше не выходила на связь. Было известно только, что она и ее муж несколько часов назад покинули Игольный мыс и направились в сторону Индийского океана, держась в пределах видимости береговой черты.

– Почему они не включают бортовые огни? – бурчал капитан Морган, безрезультатно вглядываясь в завесу ночи.

– Натали по-прежнему не отвечает, – жаловалась Модести. – не понимаю, в чем дело.

– А вот я, кажется, начинаю понимать, – заявил капитан. – Говорили мне, что встреча с кораблем-призраком до добра не доведет.

Он грозился прекратить поиски, когда Алекс, застывший на носу катера, крикнул: