Текст книги "Женские судьбы Гражданской войны"

Конечно же, здесь есть неточности. Как мы уже выяснили, это была не кавалерийская, а казачья часть. Но, видно, для доброволицы все, кто верхом на коне, были просто кавалеристами. Можно предположить, что речь идет о 2-й Кубанской казачьей дивизии. Почему именно эта дивизия? Поскольку только в ней все 4 названия казачьих полков имели литеру «2» – 2-й Кавказский, 2-й Лабинский, 2-й Кубанский и 2-й Хоперский казачьи полки. В какой из них попала Антонина, непонятно. Вполне возможно, что это был 2-й Кавказский казачий полк. В поисках истины было бы целесообразно обратиться к архивам этого полка за период октябрь – декабрь 1914 года. Поскольку она утверждала, что была зачислена на все виды довольствия, то должна быть в списочном составе полка и в различных ведомостях (денежных, пайковых, вещевых и других). По нашим подсчетам, её пребывание в войсках, скорее всего, не превышало одного, максимум полутора месяцев, поскольку в декабре она уже бежала из госпиталя на «австрийский» (Юго-Западный) фронт и была задержана в пути жандармами.

Путаница на первых страницах военной биографии

Наша героиня пишет в своих воспоминаниях о том, что зачислили её в 9-ю сотню. Но казачьи полки были обычно шестисотенного состава и крайне редко – восьмисотенного. Упоминаний о 9-й сотне в казачьих войсках того времени на Кавказском фронте в литературе и документах не встречается.

Удивительно, но в воспоминаниях А. Т. Пальшиной о службе у казаков нет ни одного упоминания о её командирах и сослуживцах. Даже своего благодетеля-хорунжего она не назвала. К тому же сомнительно, чтобы её, даже приняв за мужчину, приняли добровольцем в казачью часть, которая обычно формировалась исключительно из казаков-станичников. Её сразу же разоблачили бы, поскольку катание в детстве на лошади не могло сравниться с навыками и умениями верховой езды казака, который с детства был приучен к седлу и специально готовился под руководством персонально назначенного казака-ветерана к будущей военной службе. Возможно, за давностью лет что-то стёрлось в её памяти, а где-то просто вкралась неточность. Было бы, на наш взгляд, правильным устранить все сомнения и разночтения в биографии женщины-воина.

Здесь надо упомянуть и то, что конные казачьи полки в зимних условиях в горах в боях использовались с осторожностью. Узкие горные дороги из камней, покрытых снегом и льдом, таили большую опасность как для лошади, так и для всадника. Поэтому в военной литературе и в воспоминаниях участников боев того периода войны на Кавказском фронте чаще упоминаются кубанские пластунские бригады, которые блестяще проявили себя в схватках с турками.

То, что на фотографии погоны у неё обшиты перевитым шнуром, говорит о том, что поступила она на службу в качестве добровольца. Можно примерно определить, что это фото было сделано в 1916 году или даже позднее. Однако в силу существовавших в те годы порядка и правил, она не могла стать вольноопределяющимся. Её путь – только в охотники, где были не такие строгие требования к образовательному цензу при поступлении на службу. А добровольческий витой шнур на погоны охотников был введён лишь в 1916 году.

Другие вопросы по поступлению и началу военной службы Антонины Пальшиной тоже ждут своих ответов. Помимо отсутствия ясности с её личными документами, а по устным прошениям добровольцев в армию не принимали, требует уточнения вопрос о её возрасте. Согласно новому положению, утверждённому 23 июля 1914 года, для добровольного поступления на военную службу был необходим возраст не менее 18 лет. Ей на ту пору даже лет для службы не хватало.

Не вполне понятно, например, зачем надо было продавать свою одежду и украшения для того, чтобы купить поношенную солдатскую форму и лошадь. Хотя избавиться от обременительного для военного человека имущества и ценностей – шаг вполне понятный и разумный. Не тащить же ей было весь скарб в казарму! В некоторых публикациях отмечается, что она продала шубу, шляпу и золотые кольца. Интересно, откуда всё это добро могло у неё появиться за столь короткий срок пребывания в Баку? В других статьях указывается, что ей хозяйка неожиданно заплатила жалованье за месяц вперед. Где правда, а где выдумка – попробуй теперь разбери.

Интересен сам факт приобретения лошади на рынке. Каким образом и у какого солдата она могла купить лошадь? Разве что у казака, поскольку она была, как правило, его собственностью наряду с седлом, снаряжением и оружием. Кстати, хороший строевой конь стоил тогда примерно 300 рублей. Она же вспоминала, что купила коня за 15 рублей у раненого солдата. Думается, что вряд ли она в то время располагала даже такой суммой денег. К тому же конь нуждался в корме и уходе. Да и одиночный верховой солдат без оружия больше бы привлекал к себе внимание окружающих. В общем, этот эпизод начала её военной службы нуждается в уточнении и документальном подтверждении.

Упоминается, что она всё-таки пробралась на Турецкий фронт. Да, на бытовом уровне такое название употреблялось, хотя официально это был Кавказский фронт. Надо отметить, что в последних числах октября 1914 года турецкие военные корабли при поддержке кораблей германского флота обстреляли Одессу, Новороссийск, Севастополь, Феодосию, Керчь и некоторые другие портовые города Российской империи. В ответ Россия, даже без согласования с союзниками по Антанте, 2 ноября объявила войну Османской империи. Иными словами, описываемые Пальшиной события, связанные с её перемещением в сторону фронта, относятся, по нашим расчетам, не ранее чем к первой половине ноября 1914 года. Из текста воспоминаний Антонины Тихоновны получается, что в начавшейся 9 (22) декабря 1914 года Сарыкамышской операции она участия не принимала. Судя по всему, в это время она была в пути в направлении Баку или уже была задержана жандармами на неназванной ею станции для установления личности и разбирательства в связи с отсутствием каких-либо документов.

В воспоминаниях Антонины Тихоновны, относящихся к началу её военной службы, не приводится каких-либо дат, фамилий, названий населённых пунктов, где шли бои с её участием. Упомянутая крепость Гасан-кала (так правильно она называлась) в боях у которой, с её слов, она была ранена и потеряла коня Орлика, действительно входила в систему укреплений турецкого Эрзурума. Но бои за названную крепость были значительно позже. Сама крепость была захвачена русскими войсками лишь в начале января 1916 года. Но это вовсе не свидетельствует о том, что доброволица что-то исказила в своих воспоминаниях. Дело в том, что крепость Гасан-кала контролировала дорогу среди гор на ближних подступах к городу-крепости Эрзурум, который находился примерно в 100 верстах от границ России. Поэтому русские войска в ходе Сарыкамышской операции были нацелены на захват основных крепостей и точек сопротивления турок в укрепрайоне Эрзурума. С учетом того, что на этом направлении русские войска продвинулись более чем на 25 вёрст, то и бои в направлении Гасан-калы были вполне возможны. Однако до самой крепости Гасан-кала русские войска в описываемый период не дошли. До неё оставалось примерно 70–75 вёрст. На картах боевых действий того периода войны хорошо видно, что всё время до начала 1916 года крепость Гасан-кала и прилегающие к ней территории находились в глубине турецкой обороны.

Вызывает вопросы её упоминание о том, что, опасаясь разоблачения, она решила перебраться на австрийский фронт. Надо сказать, что это путь совсем не близкий, а в условиях войны такой шаг был бы расценен как дезертирство с Кавказского фронта со всеми вытекающими последствиями в обстановке военного времени.

Сверяя события и факты

Кстати, и с началом службы известной героини в армии под мужским именем тоже есть неясности. На некоторые из них ранее уже обращалось внимание. Так, в 2015 году Р. Корнев писал о выявленных им неточностях в биографии А. Т. Пальшиной. Во всяком случае, в опубликованных дневниковых воспоминаниях из некоторых её тетрадок в клеточку и линейку не на все вопросы можно найти ответы. Журналист Артамонов в газете «Удмуртская правда» в январе 1997 года опубликовал статью по материалам из этих тетрадок. Будем рассматривать эту публикацию в качестве достоверного источника, в котором использованы её собственноручные записи.

Есть вопросы и по месту на турецком фронте, где, с её слов, она находилась. Упоминает она и боевой эпизод в сражении у крепости Гасанкала (правильно – Гасан-кала. – М. С.). Однако известно, что боевые действия на турецком фронте начались осенью 1914 года около города Сарыкамыш. А крепость Гасан-кала находилась в глубине территории на захваченных турками армянских землях и прикрывала узкую дорогу между гор в направлении стратегически важного города Эрзурум. Крепость Гасан-кала была взята русскими войсками штурмом лишь в январе 1916 года. Поэтому никакой атаки в конце 1914 года, тем более в конном строю в горной местности, при штурме этой крепости просто не могло быть.

Судя по всему, здесь возникла какая-то путаница в содержании воспоминаний. При этом надо иметь в виду, что ей во время описываемых событий было всего 17 лет и тонкостей военного дела она не знала. А записывать свои воспоминания Антонина Тихоновна стала спустя несколько десятилетий, будучи уже в солидном возрасте. Так что ошибки памяти вполне возможны.

Кстати, про своё участие в боях, кроме уже названного эпизода, в опубликованных тетрадках она не упоминает. Пишет лишь про полученную травму при падении с коня, который чего-то испугался. В результате – разбитое колено, ободранное лицо и раскрытый обман, что она женщина. Все остальное, что можно прочитать в многочисленных статьях о ней в Интернете, в книгах и печатных изданиях разных лет о том, как она повела в атаку свое подразделение, как её выбила из седла очередь из вражеского пулемёта или о полученном пулевом ранении в плечо, является чистой выдумкой журналистов и других авторов. На наш взгляд, для восстановления подлинной биографии этой отважной женщины-воина необходимо уточнить все неясные вопросы и внести необходимые поправки.

Участие в боях с турками

Сколько времени реально заняло начальное военное обучение и было ли оно на самом деле, теперь установить сложно. Со слов добровольца Антошки, обучали новобранцев около трёх недель. Но в любом случае боевые действия русской армии против турок начались в ноябре 1914 года. Русские войска стремительно продвигались вперёд, заняв Сарыкамыш и другие населённые пункты. Однако наиболее упорно бои на этом участке Кавказского фронта велись в течение декабря 1914 года.

Пребывание кавалерист-девицы среди солдат требовало соблюдения осторожности в словах и поступках. Первое время, как вспоминала Антонина Тихоновна, ей было очень трудно. Она стала молчалива и неразговорчива. Ведь вместо слов «пришла, ходила, была, принесла» надо было говорить совсем иначе. Любая ошибка или оплошность грозили ей отчислением из части. Выход из этой ситуации она нашла быстро. Для этого она про себя повторяла то, что требовалось говорить повседневно солдату-мужчине.

Она отмечала, что в этой воинской части она пробыла недолго. Судя по тексту её воспоминаний, пребывание в казачьем войске на фронте заняло чуть больше месяца. «В сражении, – читаем в её опубликованных тетрадках, – за крепость Гасанкала мой Орлик (так звали лошадь) чего-то испугался, вскочил на дыбы и сбил меня из седла. Я сильно разбила лицо и правую коленную чашечку». Однако в наши дни в биографическом очерке о ней в Википедии этот эпизод выглядит совсем по-другому. «Под турецкой крепостью Гасанкола в бою после гибели командира эскадрона, – читаем в свободной энциклопедии, – повела бойцов в атаку, разбив врага. В этом бою она получила ранение…» Получается, что один и тот же боевой эпизод его участницей и нашими современниками описаны совершенно по-разному. В воспоминаниях А. Т. Пальшиной указывается, что полученные травмы в результате падения с коня были случайностью. Конь чего-то испугался и сбросил её на камни. В результате она получила травмы лица и правого колена. В другом варианте автобиографии А. Т. Пальшина несколько изменила описание этого эпизода. Приводим его в её авторском изложении с сохранением пунктуации, стиля и грамматики. «… Неоднократно, – писала она, – принимала участие в сражениях и атаках. Но неудача скоро меня сопутствовала – в одной из атак конь был ранен, и я сильно разбилась, было побита лицо и коленный сустав, где и была отправлена в военный лазарет в город Каре». Спустя время из лазарета она сбежала. Судя по содержанию её воспоминаний, располагался он, скорее всего, не в городе Каре (возможно, это опечатка), а в городе Карс. Ныне это город на востоке Турции.

А в тексте её биографии в Википедии описывается, по сути, её подвиг в бою, когда она заменила убитого командира. При этом она якобы возглавила атаку и разбила врага. Тогда же получила ранение в бою. Эту же версию боя повторяет в своей статье «Кавалерист-девица на фронтах Первой мировой» историк С. Н. Базанов. Такое значительное расхождение в описании случившегося на поле боя наводит на размышления о том, что было бы правильно привести публикацию в свободной энциклопедии в соответствие с собственноручными воспоминаниями участницы боя и имеющимися документами. А заодно поправить и другие неточности. Например, турецкая крепость, как мы уже отмечали, называлась Гасан-кала, а не так, как указано в тексте. Не соответствует действительности и упоминание того, что А. Пальшина поступила во «2-й Кавказский артиллерийский полк». Как видим, до наших дней явные искажения фактов и исторические неточности не только сохранились, но и продолжают кочевать в книгах, публикациях в бумажных и электронных СМИ, а также на информационных просторах Интернета.

Но во всех версиях есть один общий элемент. Раненый доброволец был доставлен в лазарет. При обработке раны её секрет был раскрыт. Все узнали, что она не доброволец Антошка, а девушка Антонина. Чтобы избежать дальнейшей огласки, она решила не возвращаться в свою часть, а надумала перебраться на Австрийский фронт.

Кстати, позже эти конные боевые эпизоды явились основанием для того, чтобы на малой родине в Сарапуле её стали называть кавалерист-девицей, сравнивая с прославленной землячкой – героиней Отечественной войны 1812 года Н. Дуровой.

Приезд императора Николая II на передовую

Странно, но Антонина Тихоновна не упомянула о главном событии того времени для войск Кавказского фронта. В конце ноября – начале декабря 1914 года на позиции в Сарыкамыш приезжал император Николай II со свитой. А 1 декабря он вручал награды отличившимся в первых боях против турецких войск.

О важности Кавказского фронта, штаб которого располагался в Тифлисе, свидетельствует тот факт, что именно на позиции русских войск на турецком участке фронта с 30 ноября по 1 декабря совершил свою первую поездку на передовую император Николай II. Это стало событием, о котором говорил не только весь Кавказский фронт, но и всё местное население. В Сарыкамыше император лично вручил отличившимся в боях нижним чинам Георгиевские кресты. Георгиевских наград было роздано достаточно много. На вручение были вызваны с передовой представленные к наградам солдаты и казаки из расчета по пять человек от каждой роты, сотни и им равных подразделений. Затем царь вместе с сопровождающими его свитскими и местными командирами отбыл на нескольких открытых автомобилях в селение Меджингерт, что располагалось всего в полутора верстах от линии турецких войск. На всём протяжении его двухчасового пути вдоль дороги стояли русские войска. На дальних подступах автоколонну сопровождали казачьи разъезды.

Надо отметить, что фронтовики оценили смелость императора и сопровождавших его лиц, рискнувших на столь опасную поездку вблизи вражеских позиций. Да и среди местного населения было немало тех, кто сочувствовал туркам. Всякое могло произойти, учитывая близость передовых турецких рубежей и горячий нрав враждебно настроенных горцев из числа мусульман. Но всё в тот раз завершилось благополучно.

Кстати, если предположить, что Пальшина в это время уже находилась на лечении в госпитале, то и здесь не всё сходится. Ведь на обратном пути царь в тот же день посетил раненых в Сарыкамыше. Николай II, как отмечали очевидцы, «не торопясь обошел этих страдальцев и наградил каждого по его заслугам». Этот день царской поездки на фронт был настолько плотно заполнен разными событиями, что император впервые поел только в 6 часов вечера. В ночь императорский и свитский поезда отбыли в обратный путь в сторону Карса.

В воспоминаниях А. Т. Пальшиной об этих знаковых событиях нет ни слова. Это может свидетельствовать, на наш взгляд, о том, что, скорее всего, эти события и, возможно, личные впечатления осознанно были убраны из её письменных текстов воспоминаний и устных выступлений. Возможно, сказался чекистский опыт Антонины Тихоновны. Мог подсказать или оказать влияние муж-комиссар. Или же у неё просто сработало чувство самосохранения с учетом каких-то обстоятельств в новых условиях советской жизни. Возможен и вариант того, что в это время добровольца Антошки не было на упомянутом в её воспоминаниях участке фронта.

Шпионская история кавалерист-девицы

В начале декабря 1914 года у Антонины были другие заботы. После того как в лазарете узнали, что доброволец Антошка – девица, она решила перебраться на «австрийский фронт». Так в народе часто называли Юго-Западный фронт. Тайком забрав свою одежду, она покинула лечебницу и направилась поездом в сторону Баку.

На одной из станций, как вспоминала доброволица-фронтовичка, она побежала за кипятком и на перроне была задержана жандармом для проверки документов. Поскольку их у неё не было, жандарм сопроводил Антонину в участок, находившийся в здании вокзала. Находившиеся там жандармский подполковник и капитан из контрразведки стали выяснять у солдата-добровольца: кто такой, куда следует и почему нет документов. Заподозрили в молоденьком добровольце турецкого шпиона, пробиравшегося на бакинские нефтепромыслы. Кстати, в годы Первой мировой войны на Отдельный корпус жандармов были официально возложены дополнительно функции контрразведки.

Во время личного обыска выяснилось, что задержанный человек в солдатской форме вовсе не доброволец, а переодетая в военную форму девица. Теперь ей стали задавать вопросы другого характера, но и на них у неё не было ответов. Тогда жандармы решили отправить её вместе с другими арестантами в жандармское управление в Москву – для установления личности задержанной и дальнейшего разбирательства. Как писала газета «Прикамская жизнь» в номере от 10 февраля 1915 года, до Москвы она ехала в арестантском вагоне, вместе с каторжанами, которые знали, что с ними едет девушка в форме солдата. Защищая честь женщины, девушка пускала в ход и кулаки, и кипяток. В тюрьмах вымаливала для себя отдельную камеру. Побывала в Баиловской и Бутырской тюрьмах. В Москве всё быстро разъяснилось. Её отправили через Пермь домой. Из Перми в Сарапул она шла с этапом целых 20 дней.

В родном Сарапуле её ещё сутки продержали в местной полиции, а затем отпустили.

Обратная дорога домой заняла у неё почти два месяца и сопровождалась лишениями и невзгодами в условиях арестантской жизни.

Казалось бы, что в этой ситуации всё понятно. Однако, как и в других случаях, версий её ареста тоже несколько. В некоторых публикациях сообщается, что она была задержана полицией и после установления личности её отправили домой в Сарапул. В других источниках отмечается, что её арестовал военный патруль. Есть версия о том, что её задержание провело начальство во время побега из лазарета. Эти были и небылицы продолжают гулять на просторах интернета и в многочисленных публикациях о жизни и боевой судьбе этой героической женщины.

3.4. Из-под ареста – в героини

В начале февраля 1915 года девушка-доброволица оказалась в ставшем для неё родным Сарапуле. Об Антонине Пальшиной с восторгом писали местные газеты. Как-то очень быстро Тоня из простой девушки-крестьянки превратилась в героиню. Местные знатоки истории стали сравнивать её со знаменитой землячкой – Надеждой Дуровой. За ней тоже закрепилось звание кавалерист-девицы.

Антонину стали наперебой приглашать на званые обеды и торжественные приёмы в её честь. Знатные дамы предлагали ей хорошую работу с высокой оплатой. Однако девушка мечтала о продолжении военной службы и рвалась на фронт. Стремление вновь попасть на фронт и желание сражаться с врагом дополняло её образ народной героини и настоящей патриотки.

Исключительный случай – в феврале 1915 года местная газета «Прикамская жизнь» посвятила доброволице-простолюдинке сразу четыре номера с большими статьями о ней. В газете сообщили, что в Сарапул она была доставлена 6 февраля и внешне выглядела как юноша-доброволец. В шинели, в военной форме и в сапогах, а на бритой голове у неё была военная фуражка. Однако по зимней форме одежды (на дворе стоял февраль) у неё должна была быть солдатская папаха. Конечно, если учесть, что её доставили из южных мест Российской империи, то могла у неё остаться и фуражка.

Кстати, в номере от 7 февраля впервые были приведены сведения о том, что она продала в Баку шубу, шляпку и золотые кольца, чтобы купить лошадь и под видом добровольца вступить в кавалерийский разъезд. «Как была в бою в первый раз, не помню, – рассказывала Антонина газетчикам, – а потом привыкла». Говорилось здесь и о том, что при третьей кавалерийской схватке девушка падает с лошади и расшибается. В лазарете её тайна раскрывается. Из полка ей пришлось удалиться. Подлечившись, Антонина пробирается на австрийский фронт, чтобы принять участие в боях с австрийцами. Однако с дороги её отправили в Сарапул для установления личности. Но, как сообщает газета, отважная девушка вновь собирается на войну. Всё равно, как подметили газетчики, женская душа в ней сказалась: при воспоминании о своей срезанной косе девушка-солдат не сдержалась и заплакала.

На другой день газета сообщала новые подробности о своей землячке. Оказалось, что у Антонины в Сарапуле есть две тётки. Ходит она по-прежнему в военном, поскольку женского платья не имеет. Но военное платье приказано снять, иначе ей грозит суд. Так получилось, что у неё нет женского платья и ни гроша денег за душой. Отмечалось, что вещи для Антонины Пальшиной будут с благодарностью приняты в конторе «Прикамской жизни», куда девушка обещала зайти. Согласимся, что описанная ситуация выглядит не вполне достоверной. В Сарапуле проживали две её тетки, но она, как сообщается в газете, оказалась без копейки денег и без какой-либо женской одежды. Получается, что родственницы отказались помочь Антонине, попавшей в трудную жизненную ситуацию. И у девушки-доброволицы не оставалось выбора. Она была вынуждена обратиться за помощью к чужим людям.

При этом в публикации отмечалось, что «в дальнейшем девушке нужно подыскать трудовой хлеб. Мечта её – стать сестрой милосердия или шить на раненых».

Сообщалось, что её односельчане по деревне Шевырялово гордятся, что она благодаря своей храбрости попала на страницы военной истории.

В газетной статье от 10 февраля обращалось внимание на тяжёлую нужду 18-летней доброволицы, которая «побывала в пылу боя и в стройных рядах полков проходила перед царем». Вот так, вскользь упомянула она о приезде Николая II на Кавказский фронт. Или газетчики сами вставили эту фразу в текст статьи? Оба эти предположения могли иметь место.

А два дня спустя на страницах газеты сообщалось, что частная благотворительная помощь уже поступила. Антонине подарили новые платье и туфли, а также пожертвовали 3 рубля. А руководство местного отделения Красного Креста выдало ей 40 рублей на приобретение одежды. Местный врач взялся за месяц подготовить её к экзамену на сестру милосердия. Сама же Антонина Пальшина вновь хочет отправиться на передовую позицию.

По совету уездного воинского начальника и по протекции дочери сарапульского градоначальника Антонина определяется на сестринские курсы. Вспоминала она и двух местных докторов, которые помогали ей в освоении основ оказания медицинской помощи. Как позже Антонина Тихоновна рассказывала, в апреле она окончила краткосрочные курсы сестёр милосердия при земской больнице. Доброволица старалась получше освоить сестринское дело, хотя и видела своё место только в боевом строю. Как она потом вспоминала, четверых выпускниц курсов по их личной просьбе направили на Юго-Западный фронт. Когда началась летняя навигация 1915 года и пошли первые пароходы, они отправились во Львов.

Проводы на фронт проходили торжественно, играл духовой оркестр. Молоденькие сёстры милосердия принимали цветы и подарки для раненых, произносились патриотические речи, а на глазах у провожающих навёртывались слёзы. Так всё это увидели и пересказали своим читателям местные газетчики.

Но вот всё хлопоты и волнения в связи с отъездом остались позади, и в мае 1915 года Антонина очутилась во Львове, на вокзальном эвакопункте. Раненых поступало очень много, и ей приходилось работать сутками: сутки – на службе, сутки – на отдыхе. Но девушку неудержимо тянуло на передовую линию, чтобы вместе с солдатами участвовать в боях.

В окопах Первой мировой

О военной службе, пережитых тяготах и лишениях окопной жизни, выпавших на долю доброволицы Антонины Пальшиной, в основном известно с её слов и из написанных ею самой автобиографий, анкет и других документов. Есть об этом и строки в её известных шести тетрадках с воспоминаниями.

Странным образом она не вспоминала своих однополчан и фронтовых знакомых. Не осталось описаний её личных впечатлений об участии в боевых действиях. Не вспоминала она и о бытовых особенностях пребывания на передовой. Даже про свои ранения она упоминала как-то вскользь. Просто как факт, без указания боевой ситуации, фронтовых условий, своих ощущений и переживаний или особенностей госпитальной жизни.

Получив звание сестры милосердия военного времени, она работала на вокзальном эвакопункте станции Львов, куда поступали раненые с передовой. Она делала перевязки, облегчала страдания израненных солдат, но душа её рвалась в окопы. Тем более что фронт был совсем рядом, слышна была даже артиллерийская канонада.

Но далеко не все стремились в гущу сражений. В их санитарном отряде, по её воспоминаниям, было много сестёр милосердия из обеспеченных семей, и среди них – княгини, графини и баронессы. Им романтическое пребывание в военном лазарете быстро наскучило. Они то и дело просили Антонину подежурить за них, поскольку они устали и хотят отвлечься от военных забот. А сама она всё время размышляла над тем, как ей снова попасть фронт.

Медсестра готова к бою

Такой случай скоро представился. Во время её дежурства в эвакогоспитале умер от ран молодой солдат. Она забрала его обмундирование и снова постриглась. Выправила в лазарете документ на имя добровольца Антона Пальшина, выписанного из госпиталя после ранения, и сбежала на Юго-Западный фронт.

Следующие сутки после дежурства она была свободна и её не сразу хватились. Да и уже поздно было искать пропавшую сестру милосердия Антонину Пальшину. Майской ночью в сторону линии фронта ушёл солдат Антон Пальшин. Время было летнее. Ночами было тепло и рассвет наступал рано. Поэтому путь показался не очень тяжёлым, хотя и занял более полутора суток.

«Вскоре, – как позже она писала в своей автобиографии, – достигла обоза второго разряда, куда и пристала». Под полковым обозом в то время понимали следовавшие одна за другой повозки или подводы, перевозившие чаще всего вооружение, боеприпасы, снаряжение и другие грузы, необходимые для ведения боевых действий и поддержания жизнедеятельности полка. Обоз относился к тыловым подразделениям полка.

Полковой обоз делился на обозы 1-го и 2-го разрядов. В обозе 1-го разряда перевозилось всё то имущество, которое относилось к предметам первой необходимости в боевой обстановке. Этот обоз следовал вместе с полком.

Обоз 2-го разряда предназначался для перевозки продовольствия, запасных комплектов обмундирования и обуви, боеприпасов, фуража и других грузов. Он обычно располагался на расстоянии 7–10 вёрст от передовой линии. Чтобы получить представление о протяженности обоза 2-го разряда, укажем, что в его составе полагалось иметь 59 повозок и 96 лошадей. На марше обоз растягивался почти на версту.

Добравшись до передовой, она под именем добровольца Антона Тихоновича Пальшина была причислена к 75-му пехотному Севастопольскому полку. Этот полк с богатой военной историей входил в состав 2-й бригады 19-й пехотной дивизии. Полковой праздник отмечался ежегодно 8 ноября.

О фронтовом прошлом А. Т. Пальшиной нашим современникам известно мало. К тому же практически все сведения о её армейской жизни изложены в её воспоминаниях и автобиографиях. В них приводятся какие-то отрывочные описания событий и нуждающиеся в проверке факты из военной истории того периода. Видимо, за давностью лет возникла путаница с номерами роты, где она служила – то ли 7-я, то ли 6-я рота.

Судя по её воспоминаниям, она должна была участвовать в Брусиловском прорыве, поскольку упоминала службу в 8-й армии. Однако не вспоминала она об успехе русских войск в первый период наступления на австро-венгерском участке Юго-Западного фронта. Не сохранилось в её опубликованных записях воспоминаний о горечи отступления частей 8-й армии, после того как их не поддержали соседние русские армии. Нет, например, упоминаний о Ковельском сражении, в котором участвовал их полк. Не упоминала она о Луцком прорыве и о сражении на Стоходе. Не называла она командира своего полка, которым в период с июля 1915 по август 1916 года был полковник Григорьев Ф. Ф., а до этого – полковник Неклюков Б. И.

Фронтовые воспоминания Антонины Тихоновны периода Первой мировой войны изложены фрагментарно, без привязки к событиям и датам. «Бывала в разведке за языком, – писала она в автобиографии, – в тылу противника, с донесением в штаб полка, в сторожевое охранение».

Восстановить картину боевого прошлого известной фронтовички по столь обрывочным сведениям достаточно сложно.

В лучах солдатской славы

О подвигах добровольца Антошки в годы Первой мировой войны написано немало. В основе многих публикаций, как уже отмечалось, лежат её собственные воспоминания. Других источников и документальных свидетельств приводится очень мало. Время сильно потрепало страницы биографии фронтовички той далёкой войны. Спустя время стало очевидным, что не всё сходится с описанием её геройских поступков и боевых отличий, за которые она была удостоена георгиевских наград. Например, А. А. Артамонов в очерке «Антон и Надежда» приводит описание боевого эпизода, за который она была удостоена Георгиевского креста и чина младшего унтер-офицера. «В боях за Карпаты, когда серьёзное ранение получил взводный командир, Пальшина приняла руководство полуротой на себя, – читаем в очерке, – и повела ее в атаку. Противник был выбит из двух линий окопов. Но отважный солдат получил ранение в ногу. Сам генерал Брусилов, узнав об этом факте, приколол Пальшиной на грудь Георгиевский крест и присвоил ей звание унтер-офицера».