Текст книги "Киев – Москва. Расхождение"

Первый. Его сделали уже современники. Зарвался Владимирский князь Андрей Боголюбский. Много о себе вообразил. Нагнал кучу народа – а объединяющей идеи нет, интереса большого нет, и командования единого сильного – тоже нет. Ловить того Мстислава Ростиславича – тоже большого интереса нет. Глупая задача была поставлена, и цель несуразная. Вот в результате все военный пыл растеряли, впали в сомнения, стали разбредаться, а там их и разогнали.

Андрей чего хотел? Сломить Ростиславичей и поставить под свою беспрекословную волю. А это не по справедливости. И людям не надо, князьям не надо. И воля Ростиславичей, сопротивление противников Андрея возобладали.

Но есть и другой аспект этого несложного и верного вывода. Огромное самомнение Андрея и представление о своей чуть ли не безграничной власти – говорят о том, что на Руси выковался характер и мировоззрение самодержца. Диктатора, владыки. Он может ошибаться, много на себя брать, терпеть неудачи. Но он способен подчинять своей воле огромные массы людей, продавливать свою политику в недостижимых доселе масштабах, и без тени сомнений позиционировать себя как высшего начальника.

Масштаб ошибок политика – показатель масштаба самого политика.

Грандиозное поражение – показатель грандиозности предприятия и его лидера.

Владимирская земля сформировала и предъявила Руси фигуру огромной и жестокой централизующей силы. Которой не было со времен уж во всяком случае Мономаха. А далее в глубь истории – от масштабов Ярослава Мудрого и Владимира Крестителя.

Подобная фигура знаменует либо надлом и распад своей державы после непомерного и разрушительного усилия – либо напротив: начало роста вокруг своей метрополии нового и усиливающегося государства.

Вывод второй. Скорее, это просто констатация:

Когда в столице державы начинается чехарда государей, из которых никто не имеет силы удержаться на троне долго и зависит от поддержки аристократии, изменчивой в своих симпатиях; когда чередующиеся государи становятся фигурами равновесия в союзах и противостояниях других претендентов; когда не исполняется закон о престолонаследии и обладание троном решает только сила; и когда не находится в державе такой силы, которая смогла бы прочно удержаться у власти, обезопасив себя от свержения любой ценой – тогда настает «период упадка и крушения», как сформулировали историки. Хотя это определение обычно применяется к Римской Империи III–VI веков нашей эры. Но к Киевской Руси XII–XIII веков подходит в полной мере.

Эта легенда существует во многих вариантах, и признается серьезными историками начиная с Карамзина – что служит к ее подлинности, хотя не позволяет выяснить в деталях реальную историю.

Сыновья Владимира Крестителя Борис и Глеб были безвинно убиты своим братом Святополком Окаянным во время борьбы за власть после смерти Владимира. Позже были признаны первыми русскими святыми.

Меч в Средние Века мог иметь не только прикладное, но и – если владелец его обладал силой, властью и славой – сакральное значение. Он обладал собственным духовным свойством, передававшимся владельцу и наделяющим его дополнительной силой и удачей в бою.

Меч святого князя должен был обладать особенными, высшими, свойствами.

Меч святого Бориса, любимого сына Великого Князя Владимира от византийской царевны Анны, страстотерпца и мученика, должен был обладать особенным свойством.

В качестве таковой святыни он хранился в церкви Вышгородского монастыря, где и икона Пресвятой Богородицы. Каковую икону молодой Андрей Боголюбский и увез во Владимир.

Вместе с иконой взял он и меч. С ним не расставался. И меч этот святой делал его непобедимым и неуязвимым.

…Князь был и верно силен, ловок и храбр на редкость. Но легенда эта отражала его репутацию и поднимала ее на сверхъестественный уровень. Наличие такой легенды само по себе есть крайне лестная характеристика личности.

Этого меча не оказалось в опочивальне Андрея Боголюбского в ночь на субботу 29 июня 1174 года, когда ворвались убийцы.

Писали, что поводом к заговору явилась казнь Андреем одного из бояр Кучковичей – сыновей того самого злосчастного Степана Кучки, что владел сельцом Москва и был мужем любовницы Юрия Долгорукого – за что и поплатился жизнью. Дочь Степана, красавица Улита, была выдана за Андрея замуж, родила ему шестерых детей – и участвовала в заговоре.

Сегодня он брата моего казнил – а завтра любого из нас, сказал по легенде Яким Кучкович. Собралось человек двадцать. Княжеского ключника вовлекли и уговорили вынести вечером меч. С наступлением ночи выпили для храбрости, поднялись в княжеские покои, пытались под дверью имитировать голос слуги, затем дверь выломали – и изрубили безоружного, который в темноте и свалке сумел одного покалечить голыми руками и свалить другого. Князь, перевалив за пятьдесят, был еще силен и привычен к схваткам.

. . . . . . . . . . . .

За далью веков неизбежно проявляются неясности и странности.

Среди заговорщиков были «Кучков зять» Петр, ключник Анбал Ясин, некто приближенный князя Ефрем Моизович; сохранились имена всех 20 заговорщиков.

Анбал – он же Амбал Ясин – не из осетин ли?

А не был ли Андрей Боголюбский в это время женат во второй раз?

И не на осетинке ли? Потому и осетины при дворе.

Тогда Улита, если уже умерла, не могла участвовать в заговоре и тем более быть казнена?

Ефрем Моизович – звучит явно по-еврейски. По некоторым сведениям, Андрей склонял к «обращению в христианство» мусульманских и еврейских купцов.

Зачем, однако, слуге-осетину и слуге (купцу?) еврею убивать Владимирского князя? От которого зависело их благополучие?..

Далее. Сразу после убийства Андрея начали избивать его тиунов, грабить их имущество, и вообще по Владимиру и Боголюбову пошли погромы, в которых участвовал «простой народ». А чего плохого сделал Андрей «простому народу»? Город рос и богател, людей и работы становилось больше – жизнь делалась скорее зажиточней. Противоречий у князя с народом не просматривалось.

Когда убивают крупного политического деятеля, особенно – государя, тем паче великого и крутого государя – то за любыми личными деталями всегда просматривается закономерность исторического процесса. Серьезные политические противоречия проступают.

Ищи, кому это выгодно. Ищи, кто с ним враждовал. Кого он обидел, обошел, лишил чего-то.

Врагов у Андрея было предостаточно. Два главных отряда: свои бояре – и стесненные им другие князья.

Смотрим:

Верный воевода Андрея, старый Борис Жидиславич, буквально накануне убийства съехал из Ростова – и перебрался в Рязань.

Сразу по смерти Андрея, когда решался вопрос о престолонаследии – собрался боярский съезд во Владимире, и тут как тут очутились рязанские послы. С неправдоподобной скоростью. Вроде, и стол не рязанский…

После смерти Андрея бояре призывают на княжение его племянников Ростиславичей:

Ярополка – в Суздаль,

Мстислава – в Ростов.

А Владимир, стольный град? Больше не стольный. Старое боярство произвело реставрацию старого порядка Ростово-Суздальской земли. И теперь править будет фактически оно.

А как же святыни Владимирские? Объединяющие уже было Русь – не всю, так половину точно? Вот именно!

А икона Владимирской Божьей Матери – оказалась у князя Рязанского Глеба! И меч Святого Бориса – у него же!

Свершилось это все не сразу – но очень быстро:

Разумные и битые уже жизнью племянники Ростиславичи заключили с быстро поумневшими дядьями, братьями Михалко и Всеволодом договор о соправлении. И даже формально признали Михалко старшим. Сами додумались или из Владимира подсказали? Ростиславичи – сыновья старшего сына покойного Долгорукого, а братья – самому Долгорукому младшие сыновья. Хоть внуки право имеют на стол, хоть сыновья. То есть: никаких чужих князей к боярам не приедет. Что и требуется.

Поехали они в свою землю, и только до нее добрались, только у границ ее в Москве приостановились – доводят до них боярскую волю. Ярополку – ехать с дружиной в Переяславль-Залесский, далее на Ростов. Мстиславу – можно с ним. А Михалко пусть здесь остается. Ему позднее скажут, что делать.

Получив это извещение о боярской воле, Ярополк с Мстиславом, не вступая ни в какие разговоры с Михалко, отправляются по ростовской дороге. Причем: дружина михалковская, полторы тысячи человек, получает приказ идти с ними. А князь Михалко Юрьевич – остается…

…Уяснив то положение, что племянников нет и дружина ушла, Михалко велит седлать коня и с оставшейся личной охраной мчится во Владимир. Где и затворяется. А народ его приветствует!

Однако через короткое время под стены приходит Ярополк с войском и приказывает убираться вон. Михалко отвечает грубо. И начинается осада.

Ярополк не мог взять город, но смог блокировать подвоз продовольствия. И начался голод.

А вокруг! А вокруг отряды и банды (еще надо различить) рязанцев и муромцев грабили и жгли деревни. Князья Рязанский и Муромский, верные вассалы Андрея Боголюбского, освободились от всяких обязательств и злорадно праздновали свободу.

И Глеб, князь Рязанский, привел свою дружину в помощь Ярополку.

Через семь недель, когда простые горожане и горстка охраны Михалко отражали нападение – голод доконал защитников. И обратились с мольбой к Михалко: нельзя устоять, зачем принимать смерть? – пусть князь уйдет. Значит, судьба такая – власть нового князя…

Ворота открыли, и Михалко сумел ускакать… Он скоро вернется!

Но история наша об убийстве Великого Князя Владимирского Андрея Боголюбского кончается здесь.

Потому что в храме Успенья Пресвятой Владимирской Богородицы князь Ярополк, который сейчас сядет на Владимир тоже, снял драгоценный оклад с иконы, а ее передал Глебу Рязанскому. И ему же передал меч Святого Бориса, пришедший к нему через убийц-заговорщиков и неизвестных посредников.

Глеб Рязанский ему приходился родственником, зять его. Женатый на их с Мстиславом сестре Евфросинье.

Глеб принял участие в приглашении их в князья Ростово-Суздальские – или Владимирские, все на момент спуталось. А только бояре ростовские и суздальские Владимир за город не считали – так, подчиненное селение.

Глеб помнил, как бежал от Андрея из своей Рязани в половецкую степь, и как вернулся и заставил Андрея бежать от него – тоже помнил.

Татищев прямо написал: «Убивство Андреево… учинилось по научению Глебову».

И Глеб Рязанский, и бояре ростово-суздальские – освободились и отомстили.

Стремление феодалов к своей свободе – и стремление государя сгрести и подмять все под свою единую волю. Свобода – хорошо для тех, кто свободен, единство – плохо для тех, кто зависим и подчинен. А дальше – свобода ведет к развалу и исчезновению, а деспотическое единство – к силе и последующему процветанию… если только не утонет в крови.

Почему именно Владимирское княжество, почему именно Андрей Боголюбский заложили основание Московии, ставшей далее Московской Русью и Российской Империей? Историки постоянно задают этот вопрос и столь же постоянно на него отвечают. Большинство ответов вы уже знаете.

Потому что Залесье лежало далеко и жило небогато. Походы против него были тем затруднены и не сулили большой выгоды.

Потому что его восточная граница была открыта, неопределенна, редко заселены – и было куда расширять территорию, чем прирастать, с кого увеличивать сбор дани.

Потому что и само оно было редко заселено и мало освоено, сюда приманивали переселенцев, а новые переселенцы – люди как правило энергичные, хваткие на работу – и согласные на установленный порядок, не предъявляющие требований принимающим властям, боярам то бишь и князю.

Потому что старое боярство не пустило столь мощных корней, как в княжествах подревнее и богаче. Что облегчало волю князя.

Потому что новое строительство во Владимире, а там ведь и в Суздале, и в Ростове, начиналось почти что с ровного места: то есть перестраивать было нечего, прекрасных храмов и дворцов для сравнения не стояло – и можно было с достигнутых цивилизацией того времени вершин создавать архитектурные шедевры.

Если коротко:

Владимирское княжество было подобно Новому Свету по сравнению со Старым: в даль на пусто место ехали с обжитых земель энергичные люди строить новую жизнь. Они расширяли свою землю, отвоевывали новые пространства, приводили к покорности соседей, ставили храмы – и, что называется, росли вместе со страной.

Большое, полупустое, незавершенное в своем формировании Владимирское княжество – имело огромный системный ресурс. То есть очень было куда развиваться и совершенствоваться – с помехами меньшими, чем в старых землях.

Это можно уподобить отчасти и переносу Петром столицы в Петербург, строившийся совсем почти с нуля. Где власть – там сила. Где власть и сила – там деньги. Где сила и деньги – туда стекаются люди и закипает деятельность.

Еще – никто не отменял тот самый личный фактор. С личным фактором у Андрея Боголюбского было все в порядке. Гнул под себя все, что гнется и ломал все, что не гнулось. Силен, умен, энергичен, храбр, нагл и жесток – властолюбивый владыка. Пока не наскочил на свою смерть – ничем не успокаивался.

А почему он не стал сидеть в Киеве, а поднимал свою отчину? Потому что Киев – это власть переменная, а собственный Владимир – постоянная. Историки – они не политики, а для политика то задача простая. Могу я сидеть в Киеве прочно, как Мономах полвека назад, скажем? Не могу. Конкурентов много, бояре укрепились пуще прежнего и обнаглели, сам город беднеет понемногу – времена меняются.

Дело ведь не в Киеве. Дело в том, чтобы сидеть прочно в процветающей столице процветающего княжества и властью обладать самой большой. Могу я это сделать в Киеве? Пожалуй что нет. Значит – тогда мы заходим с другой стороны. Где прочна моя власть – там в моей власти создать процветание. Поставить храмы и дворцы, добыть богатств, выгодой и угрозой привлечь под себя князей – были бы воины, и были бы деньги.

Отчина Андрея, неотъемное Владимирское княжество – было его постоянной базой. Великокняжеской ставкой. Личным владением. Капиталом. С помощью и посредством этого капитала он двигал политический (который не бывает без экономического) процесс на Руси.

И центростремительный характер его политики противоречил центробежным процессам распавшегося государства.

В его властности и жестокости была перспектива долгого развития и подъема. Если феодалы на местах не победят. Возлюбившие свободу бояре.

Эту триаду, известную нам как формула графа Уварова, министра просвещения при Николае I, на самом деле прозрел, облек в действия и сделал все для полноценной ее реализации – он, Андрей Боголюбский.

И оставил России в наследство.

Огромное и непререкаемое значение православия, пронизывающего сознание народа – и подчиняющего своей воле и власти: Православие как Дух и Закон. Владыка Феодор был всевластен – и до крайней меры возможности любим и покрываем князем.

Самодержавие Андрея Боголюбского дотоле было невиданно на Руси и невообразимо. Никаких братьев и княжеских вдов, никаких бояр и равных в рождении и значимости князей, а хотя бы даже звались Киевскими и Великими.

Народность же означала, что народом князь силен, его силой и волей, а на деле – покорностью и верностью именно народа и только князю. Народ и Власть суть одно и едино. При том – и Церковь должна быть своя, русская, владимирская, собственная, Наша – народа нашего.

Идеология, Власть, Самобытность.

Народ, Партия, Вождь! Гм.

Интермедия. Течение русской жизни

За полвека после столь неудачной осады Вышгорода и вокняжения Ярослава Изяславича Волынского (Луцкого) – в Киеве практически ничего не изменилось. Так же менялись князья, сгоняемые с престола и возвращающиеся по нескольку раз (упоминаемый Рюрик Ростиславич княжил семикратно: то есть семь раз сумел занять стол – семь же раз будучи согнан).

Возглавлявших временно союзное войско под Вышгородом 1173 Святослав Всеволодович Черниговский (из Ольговичей) выгнал из Киева Ярослава Волынского (Луцкого) и сел сам.

На Чернигов напал князь Олег Северский – Святослав бросился из Киева на защиту отчего Чернигова.

Ярослав Луцкий воспользовался ситуацией и заскочил обратно в Киев.

Из Смоленска двинулись Ростиславичи во главе с Романом, который в Киеве один раз уже княжил с подачи Андрея. Ярослав слез с престола и уехал домой в Луцк.

Роман Ростиславич повторно княжил около трех лет, а затем Святослав Всеволодович Черниговский, будучи в силе, потребовал от него наказать брата Давыда – тот не участвовал в очередной битве с половцами, и русские потерпели поражение. Роман отказался наказывать брата (а и смог ли бы?).

Святослав Всеволодович за это двинул своих братьев Ярослава и Олега с войском на Киев, Роман слез (в очередной раз) и поехал к себе в Белгород – и Святослав княжил в Киеве пять лет…

Слушайте, оно вам все надо? Рюрик Ростиславич сновал туда-сюда как челнок, разве что в 1203 году для разнообразия разграбил и сжег Киев в дым, как мы выше упоминали. Это его княжение, четвертое, запомнилось, конечно, ярче остальных.

С 1173 по 1236 год, то есть за 63 года, в Киеве княжили 11 князей в общей сложности 24 раза. Смена князя со свитой и дружиной раз в 2,5 года. Этот режим трудно назвать стабильным.

Необходимо отметить лишь Романа Мстиславича (1150–1205), князя Галицкого и Волынского, Великого Князя Киевского – сына злополучного Мстислава Изяславича Киевского, правнука Мстислава Великого. Первого князя объединенного Галицко-Волынского княжества, «делателя королей» – подобно Андрею Боголюбскому, он сажал своих ставленников на Киевский престол. Романа Мстиславича летописи титуловали и «самодержцем всея Руси», и «царем в Руской земли».

Это Роман, князь Новгородский, в 1170 году возглавлял новгородцев, разбивших сводное союзное войско Андрея Боголюбского. Одно время владел пятью городами на Киевщине – пока Всеволод Большое Гнездо не сумел давлением на Киевского князя Рюрика отобрать их себе.

Воевал потом с Рюриком, то водил союзы с поляками, то вторгался в Польшу, захватил власть в Галиче и объединил два княжества в одно, в помощь Византийскому императору изгнал половцев из Фракии и удостоился сравнения с Мономахом, когда крестоносцы взяли Константинополь в 1204 году – император Алексей III Ангел бежал в Галич… но, несмотря на краткое Великое Княжение в Киеве, Роман Мстиславич сыграл в судьбе Руси лишь ту роль, что ориентировал Волынь и Галич на сближение с Европой – тем самым отдаляя Юго-Запад Руси от Киева.

Собственно, основное о трехлетней междоусобице, возникшей в Северо-Восточной Руси после смерти Андрея Боголюбского, мы кратко рассказали выше. Бояре Ростовские и Суздальские пригласили на княжение Ярослава и Мстислава Ростиславичей, племянников Андрея, с тем что они признают боярские интересы и привилегии. Те вступили в борьбу с соперниками, Михалко и Всеволодом – младшими братьями Андрея, склонными к политике княжеского самовластья. Ростиславичам помогали Глеб Рязанский, женатый на их сестре, и его племянник Юрий Муромский – бывшие вассалы Андрея, ныне обретшие волю и горящие местью за прошлые подчинения и унижения, а также желая заполучить добра и земель.

Михалко заперся во Владимире. Муромчане с рязанцами разорили окрестности. Ярослав выгнал Михалко из Владимира и сел сам. А Мстиславу остались Суздаль и Ростов. То есть в Суздале и Ростове правили бояре при номинальной власти Мстислава.

А Глеб Рязанский получил от Ярослава по взятии Владимира икону Владимирской Богородицы и меч Святого Бориса.

Однако победители-Ростиславичи стали раздавать земли своим дружинникам, и эти «новые бояре» начали сколачивать себе богатство, обирая народ, чем вызвали сильное недовольство. Вдобавок Ярополк отобрал у Собора Успенья Богородицы земли, дарованные Андреем Боголюбским, и присвоил немало ценного имущества из храма.

В результате владимирцы призвали Михалко и Всеволода Юрьевичей, пребывавших снова в Чернигове. Те пришли со своими дружинами, подкрепленные черниговцами, и разбили племянников в битве, после чего сели на Владимир.

Ростиславичи бежали. Далее Глеб Рязанский и его племянник и союзник Юрий Муромский также потерпели поражение в битвах. И у Глеба забрали и вернули в храм Успенья Богородицы святыни.

Исторические сплетения тезок в русской истории XIII века бывают так забавны, что нет сил пройти мимо.

В 1176 году Мстислав Ростиславич женился на дочери Глеба Ростиславича, и тот принял в Рязани Ярополка Ростиславича с Мстиславом Ростиславичем. Сосчитайте Ростиславичей. Правильный ответ: четыре.

Мстислав Ростиславич новобрачный – это Мстислав Храбрый, один из пяти братьев Ростиславичей Смоленских, недобитый в Вышгороде враг Андрея Боголюбского. Сын Ростислава – который Ростислав Мстиславич, сын Мстислава Великого, старшего сына Мономаха.

Мстислав Ростиславич гость – это сын того Ростислава, который старший брат Андрея Боголюбского и Михалки с Всеволодом Большое Гнездо; помянутые трое Мстиславу дядья, он им племянник.

Ярополк Ростиславич – этому Мстиславу родной брат.

А Глеб Ростиславич – князь Рязанский, зять Мстислава с Ярополком, поддерживал своих шуринов – это сын Ростислава, который Ростислав Ярославич – сын Ярослава Святославича, брата Олега Святославича Черниговского, изгоя, бойца, авантюриста с безумной биографией, родоначальника Ольговичей.