Текст книги "Ярлинги поневоле"

– Отчего не помнить, – кивнул император, – историю рода мне учителя усердно вдалбливали. Да и не так давно это было.

– Ну да, – пришла пора кивать и Вэйтеру, – почти совсем недавно по историческим меркам. Так вот, ты тогда должен помнить о принцессе Марлюссе Ярской, которую, спасая от вооружённой толпы, спрятал где-то во дворце маг Мэрлинус. Да так спрятал, что её потом никто больше так и не смог найти.

Даркус взглянул на поражённо поднявшего брови императора, усмехнулся и продолжил:

– Мэтр Бошар считает, что существует вероятность отправки принцессы в другой мир. И, беря во внимание то, что ожерелье девице досталось по наследству…

– Есть вероятность, – вскочил из-за стола Влатус и направился к Славке, – что эта парочка, выдававшая себя за Ярлингов, таковыми и является?!

– Именно об этом я и говорю, – согласно кивнул маг. – Только, скорее, потомками Ярлингов. Возможно, они твои не очень дальние родственники.

– Вот видите! – возбуждённо разведя руками, обратился к Ярику и Славке император. – Теперь я точно не смогу вас отпустить. Даже в другой мир, – посмотрел он с сожалением на девушку. – Вдруг вы опять вернётесь? Можете даже не клясться, – остановил он Славку, замотавшую головой. – Если такая вероятность существует, её до́лжно устранить!

«Пипец, трэш и попадалово», – подумалось Ярику.

– Ага, – подал голос гоблин, – хорошо, что вы на девицу так предусмотрительно ошейничек-то надели. Не поколдуешь в таком, не вырвешься. А ножичек, которым поломать заклятья можно, у мальчишки отобрали. Сейчас, ради трона императорского, натворили бы они бед!

Он повернулся к юноше и ехидно поинтересовался:

– Что, не можешь ничего без ножика своего сделать? Как ты там говорил? Близок локоть, да не укусишь? Вон он, Карук твой, рядышком лежит. Попробуй, укуси!

Яромир ухмыльнулся, заметив, как и император, и Даркус синхронно посмотрели на свои локти. Того и гляди, начнут пробовать укусить.

– А ты, – повернулся Генордалтрис к Славке, – чего глаза-то выкатила? Не знала, что твой братец заклятья может ножиком разрушать? А он может. Ушлый он у тебя. Только глупый. Не знает, когда можно уши развешивать, а когда локти кусать.

Ярик не знал, поняла ли сестра намёки гоблина. Всё же не в курсе была его новых умений и возможностей, да и кобл что-то сильно зашифровался со своими иносказаниями.

– Да пошёл ты, – кинул он зелёному и, повернувшись к Славке, в самом деле недоумённо на него вытаращившейся, подмигнул ей и добавил: – Не боись, я укушу. Можешь не сомневаться. Мало не покажется.

И с воодушевлением возобновил колосковый призыв сатэ: «Я узнал…»

О чём там продолжалась беседа, его больше не интересовало. Он окончательно понял, что никто не собирается их отпускать. Ни на волю, ни тем более домой.

«…в поле каждый колосок…», – твердил он, пытаясь отгородиться от всего, что происходило вокруг.

Хорошо, Славка начала о чём-то спорить с императором и магом. И их внимание полностью переключилось на нее. Она словно почувствовала, что Ярику не стоит мешать. И рьяно принялась наезжать на немного даже опешившего и смутившегося властителя, используя все свои девичьи приёмчики для ведения задушевных бесед. Включая и обстрел глазками, и истеричные нотки с пусканием слёз. Можно было быть уверенным – не держи её под локотки стражники, в ход пошли бы и театральные позы с заламыванием рук и паданием в обморок. Артистка сестрёнка была ещё та!

Мир на мгновенье подёрнулся рябью, но тут же стал словно резче, набрав красок и расширившись. Ярик понял, что чувствует каждого, кто находится в комнате. И даже там, в прихожей за дверью, где в окружении стражников всё ещё мандражирующий Лексус забился в угол помещения, боясь одновременно и покинуть его, и оставаться внутри. Парень чувствовал безмерную ненависть этого гадёныша, направленную на него и сестру. И не мог понять, откуда в человеке может быть столько злобы и презрения.

Чувствовал он и императора. Видел, что нормальный вполне мужик. Не злой, честный. Не юлил перед ними, не врал напропалую. Сейчас переполнен возбуждённым, каким-то детским любопытством. Немного огорчён ситуацией, когда из-за собственной безопасности нужно поступиться чьей-то свободой, а возможно и жизнью.

Даркус, хоть и выказывал интерес, был абсолютно спокоен. Он почему-то сейчас представился Ярику эдаким мальчишкой, наблюдающим за жуком, которому сам же при этом планомерно, одну за другой, вырывает ножки. Даже как-то жутко стало от источаемой магом ауры какого-то прагматичного любопытного садюги.

Сестра горела праведным гневом, выплёскивая его на ушедших в глухую оборону Влатуса с Вэйтером. Чувствовал Ярик и то, что девушка верит и надеется на его способность выпутать их из этой ситуации. На шее у неё излучал бледно-жёлтое сияние блокиратор.

«Ладно, – подумал Ярик, – погоди малёхо, разберёмся и с тобой».

Гоблин сейчас представлялся сжатой пружиной, готовой стремительно распрямиться в нужный момент. Чего он ждал? Абсолютно не ясно. Но, главное, парень понял, что вот теперь зелёный однозначно на его стороне.

Самыми безучастными всё так же оставались четверо стражников, которым были абсолютно по барабану все кипящие тут страсти. Единственное, что их волновало, – это скорая смена караула и возможность поскорее слинять отсюда: кому домой, а кому в казарму. Ну разве что ещё один из них, державший сейчас левую руку Ярика, маялся с утра животом. И теперь прислушивался к бурлению в кишечнике, немало опасаясь оконфузиться прямо в императорском кабинете, да ещё и у правителя на глазах. В мгновения, когда революция в его животе резко усиливалась, воин, пусть и на чуть-чуть, но ослаблял свою железную хватку, внутренне сжимаясь и даже задерживая дыхание.

«Учтём, – юноша кивнул и сосредоточил наконец внимание на кинжале, сиротливо лежащем на столе. – Кляксич, родной, отзовись!»

Дух Хаоса никак не прореагировал. Или же просто Ярик не смог разглядеть каких-либо изменений в его мрачном сиянии.

«Клякси-и-ич! – повторил попытку парень, усиливая, как ему казалось, свой призыв. – Ты мне нужен!»

И снова никакого ответа. Не слышал его Дух, не чувствовал. И Ярик испугался, что так и не сможет до него достучаться. Дотянуться и попросить о помощи. И тогда вряд ли получится хоть как-то освободиться. Даже будь Славка без ошейника – одной против имперского мага ей не выстоять. А безоружному Ярику без её поддержки, даже с помощью гоблина, наверняка не справиться с закованными в броню охранниками. Тут и с оружием-то – далеко не факт. Вон лбы какие. Стоят, словно монументы каменные, не шелохнутся!

«Кляксич! – надежда на спасение угасала с каждой неудачной попыткой всё больше и больше, грозя смениться паникой. – Услышь меня, родной!»

Тишина. Безучастен был сгусток мрака. Но как же так?! Ведь тогда на поляне, в самый первый раз, он же почему-то почувствовал волнение Ярика и сам потянулся к нему! А был куда дальше!

Непонимание, смешавшись с разочарованием, хлынуло удушливой волной, пытаясь затопить последнюю искру надежды. Сердце заколотилось как-то совсем неровно, еле пересиливая сжимающиеся тиски паники. Холод страха разлился в груди и сполз куда-то на поясницу. Ярик даже ноги перестал чувствовать – стоял только удерживаемый стражниками.

«Что же делать?! – бешено заскакало сознание. – Сдохнем тут в заточении! Кляксич! Ёлкин дым! Какого ж ты…»

Дух встрепенулся и зашевелил своими усиками. Е-е-ле-еле, на самой грани чувствительности, получилось уловить его удивление и радость от встречи с хозяином. Словно сквозь бетонную стену, донёсся его отклик. Щупальца мрака затрепыхали сильнее и потянулись в сторону юноши.

«Слава богу!» – подумал тот и тут же уловил волну настороженной тревоги, выплеснувшуюся из Даркуса Вэйтера. Ярик повернулся к магу и перехватил его пристальный, полный подозрительности взгляд.

«Этого ещё не хватало! – Имперец что-то почувствовал и мог теперь нарушить все только начавшие сбываться планы. – Кляксич, родненький! Давай помогай!»

Связь с Духом постепенно усиливалась, и юноша, как мог, постарался передать Кляксичу приказ сломать блокиратор на Славке. Тот заколыхался, начав интенсивно пульсировать, и выстрелил в сторону сестры одним из щупалец.

– Он что-то затевает! – раздался возглас Даркуса. – Остановите его!

Ярик увидел, как у шагнувшего к нему мага вокруг кистей возникает голубоватое свечение, концентрируясь в искрящиеся шары.

«На фиг, на фиг! – мелькнуло в голове. – Только не молнии!»

С прошлого раза ещё слишком живы были воспоминания.

Уловив очередной шквал бурчания в животе левого охранника, он рванул, что есть мочи, за спину правого.

Вырваться, конечно, не получилось, но сместиться немного назад, прикрываясь стражниками, как живым щитом, – вполне. Молнии Вэйтера врубились в них, достав Ярика лишь частично, и отбросили всех троих к дверям, повалив на пол.

Впрочем, и этого мало не показалось. Прожгло разрядом так, словно в розетку пальцы сунул и вынуть забыл.

Взгляд поплыл, но потухший обруч на шее сестры юноша разглядеть сумел. Собственно, как и новые разряды, сгустившиеся вокруг рук Даркуса.

Отпихивая от себя дрожащими руками обмякших стражников и надеясь уйти от очередной порции молний, Ярик рванулся вправо, взывая к Кляксичу.

Славка в этот момент зажгла наконец-то в правой руке фаер и, припечатав им ногу одного служивого, тут же отпустившего её, влепила этим же огнешаром в грудь другому. Прожгла доспех или нет, не разглядеть, но охранник повалился навзничь, увлекая за собой и сестру.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет вломилось сразу несколько стражников.

– Скорее! – рявкнул кобл. – Я этих задержу!

Вырвав у одного из еле ворочающихся на полу воинов пику, Генордалтрис ускорился, расплываясь в зелёное пятно, мечущееся вокруг новоприбывших и поливающее их градом ударов. И посмотреть бы на это чудо, но молнии зашкворчали, устремляясь от Даркуса прямо в грудь. И если бы Кляксич не сбил каст Вэйтеру, валялся бы сейчас Ярик на полу, пованивая подгоревшим шашлыком. А так только рубашку сожгло да шкуру чуть подпалило.

Парень успел поискать взглядом Влатуса. Обнаружил того отступившим к дальней стенке кабинета и теперь с недовольством хмуро взиравшим на весь этот переполох.

Глянул на Вэйтера, громко поносящего Проклятого и машущего руками.

Ощущение времени в голове отчего-то опять взбрыкнуло. Словно в замедленной съёмке, парень увидел, как из воздуха к магу тянутся сияющие нити энергии. Завихряясь вокруг кистей и обволакивая их, магические потоки пытались сформироваться в узор, но тут же рассыпа́лись на части под непрестанными атаками Кляксича. Щупальца мрака бесперебойно, одно за другим, выхлёстывались из Духа Хаоса и, дотягиваясь до рук мага, легко пресекали все его попытки создать заклятье. По лицу Даркуса постепенно расплывалось выражение бешенства и, в то же время, полного недоумения.

«Что, – подумал Ярик, – не сталкивался с таким никогда, сволочь? Давай, Кляксич, дави падлу!»

Что там Даркус хотел сотворить, понять и тем более испытать на себе Ярику так и не довелось. Славка как с цепи сорвалась. С воплем: «Это тебе, гад, за Михо!» – прямо не вставая с пола, швыранула в мага чем-то особо убойным. Отчего у того по груди и животу прошли две кровавые борозды, и он с ужасом уставился на хлынувшую потоком кровь.

Охромевший стражник, откинув страхи, двинулся было на сестру, споро поднимающуюся на ноги, но Ярик метнулся ему наперерез. Сбил с ног, припечатав к стене. И остервенело несколько раз заехал локтем по лицу. Воин ушёл в нокаут, а парень развернулся к Даркусу, ожидая нового нападения.

Напрасно. Разъярённая Славка на пару с Кляксичем не дали тому возможности ни залечить себя, ни напасть ещё хоть раз. Повторное заклинание сорвалось с её руки и отчекрыжило длинноносую голову мага напрочь. Та отлетела к ногам поражённого императора, а из шеи оседающего на пол Вэйтера вверх, аж до потолка, выхлестнулась струя ярко-алой крови.

«Этого, точно, уже не вылечить», – сморщившись, подумал Ярик и, глянув на завершающего расправу над остатками стражи гоблина, двинулся к императору.

Проходя мимо стола, взял с него Карук, насладившись фонтаном радостных эмоций, испускаемых Кляксичем. Нежно погладил и, перехватив клинок поудобнее, посмотрел на Влатуса.

Тот был совершенно спокоен. Ярик чувствовал это. Как чувствовал и некоторое его неудовольствие. Причём, словно тот не жизни сейчас мог лишиться, а всего лишь партию в шахматы проиграл. Не было ни злобы, ни страха. Император был готов умереть. Не хотел этого, но не мог себе позволить унижаться и умолять о пощаде. Он огляделся по сторонам, видимо пытаясь найти хоть какое-то оружие. Но до павших стражников было далеко. Пока бы Влатус до них добежал, Ярик сумел бы его перехватить.

Парню почему-то вспомнились сцены из разных фильмов и книжек, где герой благородно бросает главному злодею шпагу или меч, а потом сражается с ним, честно убивая в поединке.

Вот только не хотелось Ярику ни сражаться, ни тем более убивать этого чем-то даже понравившегося ему человека. Может, не самого лучшего в этом мире, но и не самого плохого. Не сделавшего лично ему ничего ужасного. Старающегося, по крайней мере, ничего не сделать. Неправильно это было. И даже как-то мерзко.

Всё внутри юноши протестовало против такой развязки. Плюнув, он развернулся обратно, буркнув «живи» и собираясь помочь гоблину.

Вот только помогать тому уже было не надо. Уложив своего последнего противника, зелёный посмотрел на удаляющегося от живого и невредимого императора Ярика, нахмурился и что-то проскрипел себе под нос. Отбросил ставшую совершенно кровавой пику, подхватил с пола чей-то меч и, преодолев расстояние в два прыжка, оказался внезапно рядом с Влатусом.

Тот попытался отпрянуть, загораживаясь от кобла руками. Но куда там – зелёный был быстр, словно молния. Одним плавным движением он скользнул за спину ошарашенному императору и, обхватив рукой, вмиг перерезал ему горло.

У Ярика словно что-то оборвалось внутри.

– Ты что?! – заорал он. – Сдурел?! Зачем?!

Ответить кобл не успел. В открытую дверь с воплем ворвался Лексус Устимэ, про которого как-то и позабылось совсем. Размахивая мечом, он ринулся на юношу, только и успевающего уворачиваться от разящего клинка.

Парень пятился, не в силах что-либо противопоставить ополоумевшему дознавателю. А тот всё напирал, заставляя сдвигаться в сторону Славки, нелепо замершей где-то слева от Ярика.

Открыв рот и уставившись на тело Даркуса, валяющееся на полу, девушка тщетно пыталась сделать хоть один глоток воздуха, который отчего-то вдруг отказывался поступать во внезапно сжавшиеся и словно окаменевшие лёгкие.

Уворот, ещё и ещё. Юноша отступал. А Лексус продолжал наносить удары один за другим. Пока Ярик не поравнялся с сестрой. Тогда этот пышущий злобой мерзкий дознаватель сменил направление и, размахнувшись, рубанул мечом, целясь в девушку.

Как Ярик среагировал, он даже и сам не понял. Только и смог, что оттолкнуть сестру рукой, убирая её с линии атаки. Руку отдёрнуть уже не успел. И меч Лексуса, прочертив дугу, прошёл по пальцам, даже не заметив препятствия.

В бок дознавателя вонзился клинок, с хрустом пронзая плоть и выскакивая с другой стороны.

Лексус заверещал, поворачиваясь к проткнувшему его коблу, замахнулся своим мечом и получил фаербол от сестры прямо в лицо. Его вопль оборвался, а сам он плавно осел на пол.

Забумкали где-то снаружи шаги, становясь всё громче и ближе. Забряцали латы и оружие. И в кабинет мёртвого императора величественно вплыла в окружении суровых воинов молодая и красивая женщина в ярком наряде. Гордая осанка, надменный взгляд. Небрежным жестом она ткнула пальчиком в сторону гоблина, и от одного из её спутников к зелёному полетел какой-то увесистый мешочек. Тот ловко подхватил звякнувший монетами, видимо, кошель, сунул за пазуху и поклонился. А дама повелевающим голосом стала раздавать какие-то указания.

Ярик же стоял и смотрел на свою левую руку. Боли, как ни странно, не было. То ли зашкаливший адреналин был тому причиной. То ли состояние сатэ. Не было боли, и всё тут.

Только пульсирующими толчками выплёскивающаяся из обрубков пальцев кровь, плавно закручивающийся по спирали потолок и куда-то уходящий из-под ног пол.

Эпилог

– Ну и чего вы тут расселись-разлеглись? – голос вахтёрши бабы Дуси был суров, но доносился словно сквозь вату. – Завтра детей на спектакль приведут из лагерей школьных. Да подготовишек садиковских. А вы тут мне бедлам устроили? Лестницу всю юшкой заляпали! А зеркало! Кто зеркало испортил, ироды?! – бабулька растревоженной вороной вещала откуда-то сверху, стоя над лежащим на полу Яриком, категорически не желающим открывать глаза. – Трещина от пола до потолка идёт! Это ж как постараться надо было?! Не иначе братец твой оглашенный своей железякой проклятущей расколошматил, – это она, сто пудов, Славке. – Вот не зря Марсель Фанисович запретить её хотел. Не послушались, и вот результат. Кто за зеркало платить будет?! Кто, я вас спрашиваю?!

Открывать глаза – значит, рисковать опять оказаться в этом дурацком пригрезившемся мире. С его дурацким колдовством, сражениями и морем крови. Чужой и своей. Нет уж, ну его к лешему. Лучше так полежать.

Тем более что вахтёрша раздухарилась и умолкать, похоже, не собиралась, вереща жутко противным голосом:

– Я вот родителям вашим пожалуюсь! И Марселю пожалуюсь! И директору! И императору!

– Какому, на фиг, императору?! – не выдержал Ярик. – Вы, баб Дуся, чего говорите-то?

И открыл глаза.

Лучше б он этого не делал.

– Сам ты баба Дуся!

Ярик даже и не удивился уже, когда в очередной раз обнаружил перед собой зелёную морду гоблина. Только поморщился да вздохнул тяжело.

В левой кисти пульсировала тупая ноющая боль. Юноша поднял руку к глазам и огорчённо замычал, отворачиваясь. Замотанная какой-то тряпкой, та живо напомнила о произошедшем.

– Яр, нам надо поговорить, – проскрипел кобл.

Парень показал ему пропитавшиеся кровью бинты:

– Учти, если ты сейчас скажешь: «Люк, я твой отец», – я прибью тебя прямо здесь. И никакой гоблинский Шаолинь тебе не поможет.

– Опять ты невесть что болтаешь. Я серьёзно.

– Да не вопрос. – Ярик огляделся по сторонам. Они находились в какой-то небольшой комнате с таким же огромным, как в кабинете императора, окном. Вдоль стен – шкафы, полные книг. Сам юноша лежал и не на полу вовсе, а на немного жестковатой кушетке с резной деревянной спинкой. Такой же вычурно-изящной была и спинка стула, на котором верхом устроился напротив парня Генордалтрис. В комнате никого больше не было.

– А где сеструха? С ней всё в порядке?

– Нормально всё с ней. Пошла за Агаей. Заберёт её, приведут себя в порядок и вернутся.

– За Агаей? – переспросил Ярик. – А где она?

– Да где ж ей быть? Их как скрутили возле «Старого мерина», так в казематах в одну камеру и запихнули.

– Вместе схватили? – решил уточнить юноша.

– Ну да.

– Значит, она нас не предавала? – Ярик чуть склонил голову набок и пристально взглянул на заёрзавшего на стуле гоблина.

– Я об этом и хотел поговорить, – опустил глаза тот. Затем исподлобья зыркнул на юношу. – Нужно было так. Видела она кое-что, чего не должна была. Вот и не хотел я, чтоб рассказала тебе раньше времени.

– А что она должна была рассказать? – парень, казалось, сейчас дырку мог прожечь взглядом во лбу зелёного. – Что ты шпион императора? Хотя, о чём я? Ты ж ему собственноручно горло перерезал. Так кто ты? Чей агент?

– Ничей, – пожал плечами кобл. – Я наёмник. И хороший. В этот раз меня наняла Мадрыся Кавакасская. Чтоб я братца еёного жизни лишил и дорогу к трону империи освободил.

– А как же ты тогда меня имперцам сдал? Ты ж меня с потрохами продал! – возмутился Ярик.

– Я шёл к главной цели, и это был самый верный и красивый путь, – голос кобла был твёрд, и Ярик понял, что тот ничуть не сомневается в правильности своих поступков. – К тому же мне было предложено доставить тебя или твою сестру в нетронутом виде. Это не должно было повредить вам и играло на руку мне. Сам видел, как легко я попал в покои императора, имея тебя в пленниках. То, что попалась и твоя сестра, – это лишь случайность. Однако и она нам помогла.

– Да уж, – фыркнул Ярик, – помогла. Да она всю работу за тебя сделала, Даркуса победив! Тебе только и осталось, что безоружного мужика укокошить.

– Если бы глава охраны Макейнис не занимался подготовкой встречи с Мадрысей, а околачивался тут, всё было бы куда сложнее. А убить императора… Я вообще думал, что ты сам кинешься его убивать. Или сестра твоя.

– Это с какого ж перепугу?!

– Так это же по его приказу за вами гонялись. Магёныша вон даже вашего убили, и капитана.

– Не он же убил! – вскинулся юноша. – Вполне нормальный чел был. Но ладно, не в этом суть. Ты мне лучше объясни, как ты умудрился так удачно в плен к баронету тогда попасть? Да так, что к нам в качестве приза перешёл. Это же даже Штирлиц отдыхает!

– Не было никакого плена, – ухмыльнулся довольно Генордалтрис. – Я баронета нанял накануне вашего приезда. Этот недалёкий отпрыск местного барона был не сильно разборчив в способах получения денег на хорошее вино и прочие радости своей никчёмной жизни. Даже бандитничал иногда. И потому отличным кандидатом мне показался. Вот и заплатил ему, чтоб он продал меня за бесценок или в кости проиграл тому, на кого укажу. Да он, дурак, сцепился с тобой раньше, чем я сказать что успел. Хорошо хоть проиграл, и дело само разрешилось. Вот только пожадничал он, – кобл развёл руками. – Прознал, что за вас награда назначена, и решил в обход меня деньжат заграбастать. За что и поплатился жизнью. Если б Агая твоя его тогда стрелами не надырявила, я бы сам его порешил.

Гоблин провёл ребром ладони себе по горлу.

– А если бы мы тебя не взяли? Если бы Славка капитана не уломала? – не унимался Ярик.

– Взяли бы, – отмахнулся кобл. – Рано или поздно, но взяли бы. Вас, человеков, легко уговорить. А я это делать умею.

Он вздохнул и продолжил:

– Но это сейчас всё совершенно не имеет значения.

– А что имеет? – принял посыл Ярик.

– То, что надо нам поскорее отсюда убираться.

– Сразу два вопроса, – юноше надоело лежать, и он аккуратно, чтоб не задеть ничего покалеченной рукой, уселся на кушетке. – Почему надо и почему нам?

– Надо, – кивнул кобл, – потому что ваш мэтр может оказаться прав, и вы действительно являетесь родственниками императорской семейке. Нужно объяснять, что случится, если новая императрица также, как братец, узнает об этом и посчитает вас претендентами на престол?

Ярик замотал головой.

– А она не знает?

– Пока нет, – заявил гоблин. – Но это может случиться в любой момент.

– Ладно, с этим понятно. А ты-то с нами зачем собрался? Ты ж такой крутой специалист, – парень подпустил в голос сарказма, – найдётся, поди, у императрицы и ещё для тебя работёнка.

– Найдётся, – кивнул кобл, – даже не сомневайся. Да только, как думаешь, простит она мне то, что я, знаючи о происхождении вашем, ей не доложил? Вот пока она думает, что вы простые иномиряне, домой спешащие и опасности для неё не представляющие, а я просто вас использовал, и надо нам бежать поскорее. Да подальше.

– И как я буду знать, что ты с нами просто так идёшь, а не какой-нибудь очередной хитрый план исполняешь? – доверять теперь гоблину Ярику уж точно не хотелось. – Вдруг ещё кому продашь?

– Никак не будешь знать, – усмехнулся зелёный. – Я, конечно, могу тебе сказать, что в тот первый раз, когда ты разделил со мной ужин, ты стал для меня другом, и я это очень ценю. Но для тебя будет лучше, если ты не будешь в это верить.

– Да что ж такое-то, – печально вздохнул юноша. – Постоянно оказывается, что никому нельзя верить. Вон даже мэтр нас на свободу и опыты свои променял. Так же нельзя. Ты к человеку с добром, а он тебя то предаёт, то использует.

– Знаешь, в чём твоя главная проблема, Яр? – наклонился гоблин, чуть приближаясь к юноше.

– Ну и в чём? – тот угрюмо глянул на зелёного.

– Ты пытаешься творить людям добро и почему-то ожидаешь, что тебе ответят тем же. Нет, не ответят, – скрипучий голос кобла, словно сверло, вкручивался-вгрызался в мозг, причиняя чуть ли не физическую боль и вводя в уныние. – Более того, станут считать твою доброту проявлением слабости и глупости. Будут норовить сделать тебе гадость, при этом радуясь своей хитрости и безнаказанности.

– Что же мне теперь, – насупился Ярик, – ради их адекватности, только зло творить?

– Зачем же зло? – прищурился гоблин. – Хочешь быть добрым, будь. Твори добро. Но только потому, что сам хочешь это сделать, а не ради благодарности или награды. Нет, – развёл он опять руками, – награда – это тоже хорошо. Выполнять заказ за звонкую монету и знать, что при этом доброе дело делаешь – это и вовсе прекрасно. Но совершать добрый поступок и ждать, что люди уже только за это будут тебе хвалебные песни петь и на руках носить, – глупость несусветная. Да и вообще, – кобл откинулся на спинку стула, – с добром, главное, не перестараться. У нас говорят: помог раз – поблагодарили, помог второй раз – восприняли как должное. Не помог в третий – стал врагом.

– У нас тоже так говорят, – буркнул юноша, погрузившийся в какую-то меланхолическую апатию.

– Значит, и у вас умные люди бывают, – утверждающе заявил гоблин.

– Вот ты меня грузанул, – вздохнул тяжело Яромир и повернулся к открывающимся дверям.

На пороге появилась сестра. Она радостно кивнула юноше, заулыбавшемуся в ответ, и, чуть посторонившись, пропустила вперёд Агаю. Та же, бросив сердитый и весьма многообещающий взгляд на гоблина, хмыкнула и прошла к вскочившему на ноги Ярику.

Девушка была прекрасна. Новое платье, уложенные в сложную причёску волосы. На открытой шее какие-то сверкающие висюльки.

Но, если честно, Ярик даже не обратил на это особого внимания. Всё, что он видел, – это тёмные глаза Агаи, оказавшиеся вдруг совсем рядом. В них не было обиды или упрёка, но парень всё равно чувствовал себя безмерно виноватым перед ней. А ещё – невообразимо счастливым.

Он стоял, затаив дыхание и тщетно подбирая в уме слова. Которыми можно было бы хоть как-то выразить все чувства и эмоции, что, переполняя его, того и гляди грозили разорвать изнутри. Вот только сказать так ничего и не успел.

– Ну и чего вы тут застыли, в статуи превратившись? Ждёте, когда про вас новая императрица вспомнит? – сварливый голос гоблина нарушил идиллию и вернул к насущным проблемам. – Давайте уже на выход двигать. Мне ещё деньги получить надо. А тебе, Ярам, ещё коня своего забрать.

В углу напрочь промороженной комнаты, наполовину забитой кусками льда, наполовину – трупами, в полной темноте и тишине раздался тихий-тихий не то вздох, не то стон. Никто не смог бы его услышать, даже если б находился совсем рядом, всего в паре шагов. Но ни рядом, ни где-либо ещё вокруг не было ни одной живой души.

Мрак, холод и безмолвный покой.

Стон повторился. И у одного из мёртвых тел, того что было почти целиком покрыто чёрной горелой коркой, чуть дрогнул палец на левой руке.

Конец первой книги