Текст книги "Древние: Интерлюдия"

В голове была пустота, и ответ не желал приходить быстро. Тогда я решила воспользоваться своим свободным временем и пойти проветрить мозги. В Москве всё ещё было лето, мне хотелось им насладиться. Нахождение взаперти этому не способствовало. Я взяла с собой лишь антигравитационные ботинки, оделась и пошла летать по крышам города. Я провела так несколько часов: поток1313
  Быть в потоке – означает плыть по течению жизни в соответствии с божественным замыслом.


[Закрыть] вёл меня на Патриаршие пруды, потом в родной район к метро Университет.

Там я посидела на нескольких крышах, наблюдая за людьми, которые, как сонные мухи, прятались от жары во дворах под сенью деревьев. Потом я отправилась в Царицыно и долго дышала воздухом на одной из аллей. Мне нравились тамошние деревья-великаны. Солнце проникало сквозь их ветви, и были видны столпы света, которые падали на траву. Меня привлекло это зрелище – на него хотелось бесконечно смотреть. Наша планета принимает солнечный свет, а благодаря ему на ней появляется всё живое. Травка растёт, ей питаются травоядные, ими питаются хищники. Человек тоже питается в том числе мясом животных. В природе по сути своей постоянно идёт симбиоз жизни и смерти. Все живые существа задействованы в этом процессе. Напрашивается мысль: зачем всё-таки планете люди? Ведь в последнее время они постоянно отравляют её. Она могла бы давно уничтожить их цунами, землетрясениями и другими катаклизмами. Планета могла бы очиститься таким образом. Но если она всё ещё не уничтожила людей, значит, они ей все-таки нужны. А нужны люди Земле, потому что перерабатывают для планеты солнечный свет. Но животные и растения тоже перерабатывают солнечный свет…

Что в людях такого особенного, чего нет в животных? Верхние чакры. Свет Солнца (или, как говорили Древние мудрецы, Свет Ра) падает на тонкие тела человека, в том числе и на их проекции – чакры. В чакрах записаны программы, благодаря которым мы формируем то или иное отношение к этому миру. Это отношение называется мировосприятием. Люди испытывают счастье и радость, когда эталонный солнечный свет проходит сквозь их чакры и совмещается с программами мировосприятия, записанными там. И наоборот, люди ощущают уныние, грусть, болеют, когда их программы не соответствуют частоте энергии эталонного солнечного света. Но людям дано и могущество – они способны менять свои настройки, таким образом верша свою реальность.

Животные и растения неотделимы от Бога, потому что живут согласно Его воле. Другое дело человек. Он имеет свой взгляд на природу вещей и на то, каким должен быть мир вокруг – и не всегда его выбор соответствует Законам Вселенной. В каком-то смысле человек тоже неотделим от Бога, но на своём пути способен забыть об этом.

Я вспомнила из уроков магии, что у нас есть верхний – космический, и нижний – земной потоки. Мы включены ими, как вилкой в розетку, и они питают наши чакры, наши тонкие тела. Но, помимо этого, у них есть и другая функция. Очевидная, но скрытая от невнимательных глаз. Верхний поток проводит энергию Солнца, преломляется в человеке и спускается к матушке-Земле. Она так получает энергию, но более высокого качества, чем если бы получала её напрямую от Солнца или животных. А потом планета отдаёт из своего ядра переработанную энергию обратно Солнцу – она поднимается по нижнему потоку от земли в космос.

«Наверное, так взаимодействуют с Божественным светом многие населённые планеты во Вселенной», – подумала я.

Уникальность планеты частично мне понятна. Но планет, пригодных для жизни, много в бесконечных просторах космоса. Ещё больше планет с формами жизни совершенно иными, чем земная, и эти формы тоже живые. Например, на некоторых газовых гигантах живут всевозможные духи и световые сущности.

Почему же мы, такие разные, ожесточённо боремся за место на ней?

Мне почему-то вспомнился символ Уробороса: змея, поедающего собственный хвост. Этот символ я видела как-то во сне, а однажды мне даже подарили на День Рождения подвеску из золота с ним. Уроборос означает постоянную трансформацию в природе и Мироздании. Четыре стихии, которые в таком сочетании присутствуют на нашей планете: земля, небо, огонь и воздух, образуют стихию жизни – эфир. Уроборос сдерживал космический Хаос, а планета ощущалась мной как место скрытой силы, исключительного, ещё не до конца проявленного творения. Дальнейшее развитие мира связано с новым витком эволюции Земли. Уроборос, символ цикличности, рассказывал мне: всё, что нам дано, вернётся обратно, в изначальную ткань Вселенной, к Богу, но уже познавшее себя и приумноженное. Наша планета – стратегически важная точка трансформации Мира. Исход событий здесь отразится на всей Вселенной. Я ощущала, что кто-то внимательно наблюдает за происходящим, чтобы сотворить на этой планете нечто новое, особенное. И этот кто-то знает, чего хочет.

Я включила ботинки. Чутьё подсказывало мне, что пора возвращаться в убежище «Власти наших».

По словам Макса, вечером намечалось какое-то собрание на одной из баз группировки. «Власть наших» представляла собой не просто сборище преступных элементов, но и некую сеть, основанную на родственных связях. Тех, кто не был связан с группировкой родственными узами (Макс вот не был), всё равно старались принять «в семью». Кроме, пожалуй, меня. Именно создание семейной атмосферы обеспечивало 90% успеха всех операций и заданий, а также поддерживало верность её членов – ни аресты, ни происки конкурентов не угрожали благополучию организации.

В просторной беседке на большой территории фермы собрались члены группировки, отвечающие за основные направления её деятельности. Они что-то обсуждали. На большом лугу расположились другие представители группировки – разных возрастов и из разных городов, включая Москву. У «Власти наших» были подразделения по всему миру. Макс тоже сидел в этой беседке – в кругу почётных членов. Уходящее лето щекотало холодком ближе к ночи, и на зелёном поле зажигались первые вечерние костры.

Глядя на огонь, который успокаивал нервы, я поедала шашлык вместе с остальными. В какой-то момент я даже забыла, что нахожусь на задании. Возникло ощущение, что я просто отдыхаю в компании старых друзей, словно вернулась во времена тусовочной студенческой жизни. Теперь они казались такими далёкими – с тех пор столько всего изменилось, столько воды утекло – словно это было в другой жизни. Изменился и мой внутренний мир: появился внутренний драйв от происходящих событий. Я научилась радоваться тому, что происходит здесь и сейчас.

Приглашённых было человек сорок, но это далеко не все «члены клуба» и даже не весь московский состав. Тут находились самые проверенные люди.

Загорелись факелы, и в их неровном свете перед своей толпой предстал Гонзо, в то время как на ночном небе уже появлялись первые звёзды. Он выдержал короткую паузу и начал свою речь:

– Я знаю, что раньше мы считали своими врагами людей других рас, что обычаями, чуждыми русам, портят как наш генофонд, так и самосознание. Но на планету пришло нечто иное – выродки из другого мира. Неизвестно, чего они хотят от нас, но ясно, что их технологии наверняка не обойдутся нам даром. И наивно, уподобляясь нашему Правительству, предполагать иное. Я считаю, что после прошлой презентации инопланетян нам пора перейти к более активным действиям. Мы уже совершали множество нападений, но настало время более радикальных мер, чтобы прогнать эту заразу с нашей планеты.

Последние слова утонули в гуле аплодисментов.

– У нас есть отличная команда хакеров, – он посмотрел на Макса, стоящего справа, но чуть поодаль от Нико, – у нас теперь есть их транспортное средство – взгляд был адресован мне.

– У нас есть множество собратьев по всему миру, мы – настоящая власть! – продолжил Гонзо, – я призываю всех вас объединиться. Каждый из нас будет работать в усиленном режиме. Мы украдём данные с правительственных серверов о гуманоидах и их перемещениях, мы будем изучать и постигать их технологии, их способности, чтобы отобрать лучшее, что есть у нашего врага! Мы обратимся за помощью и дополнительным финансированием к своим союзникам. Я знаю, что пришельцы о нас наслышаны, но их сдерживает проявление псевдомиролюбия. А значит, пока мы живы! Никто не посмеет сжечь нас в инопланетном огне! Однако скоро всей планете будет грозить куда большая опасность. Если не мы первые поднимем флаг войны – то кто! Мы герои! Планета скажет нам спасибо, – его слова вновь потонули в гуле.

На этот раз националисты подняли правую руку, сжатую в кулак и скандировали: «Если не мы – то кто! Если не мы – то кто!» Публика кричала так минут десять, а Гонзо наслаждался вниманием.

Сейчас мне было трудно поверить, что место, где существуют такие сборища, является каким-то особенным во Вселенной. Впечатления этого вечера слишком противоречили тому, о чем я днём размышляла в Библиотеке.

Вдоволь раздав напутствий, Гонзо пошёл в толпу и стал обниматься с ними. Я не особо жаждала обнимашек от бандита, но, к счастью, он сдержался, и мне достался лишь одобрительный хлопок по спине. Кто-то из собравшейся молодёжи сказал, что для Гонзо есть сюрприз. Ещё один факел – в конце поля – красиво осветил большое полотно. На холсте была изображена летающая тарелка, точь-в-точь как та, что торчала над Москвой. Неизвестный художник подчеркнул мрачность неба, в котором висел корабль, а внизу красными буквами, напоминающими кровавые отпечатки, написал: «Доколе?». Гонзо, похоже, не знал, как реагировать на подобный подарок и нахмурился, но тут стоящий с факелом человек улыбнулся и поджёг картину. Полотно вспыхнуло вместе с перекладиной, на которой оно висело, и мгновенно луг залился ярким светом.

– Ты сказал, что никто не посмеет сжечь нас в инопланетном огне, и это так! Потому что они сами сгорят! – воскликнул робкий бледный молодой человек с гладкими вороновыми волосами и горящими глазами. Он стоял неподалёку от поджигателя.

Деревянная перекладина быстро догорела, и полотно рухнуло, образовав ещё один костёр, больше остальных. Его свет осветил невидимый ранее флагшток. К нему уже подошёл другой человек: он поднимал флаг, на котором был изображен арийский символ – Звезда Лады.

Теперь Гонзо довольно заулыбался и подметил, что символ выбран удачно: другие солярные символы похожи на свастику, что «присвоил» себе Гитлер. Гонзо добавил, что национализм отличается от расизма. По мне так одна хрень. Я фыркнула, а потом прикрыла рот рукой. Впрочем, никто не обратил внимания – публика восторженно рукоплескала и хвалила тех, кто придумал подарок.

Они даже не представляют, что за знак используют. Такие символы следует использовать осторожно, силы, которые призываются этими знаками, могут обернуться против того, кто их призвал. Не потому, что они плохие или хорошие, а потому что человек, сделавший это – неосознан. Подобные символы и многие другие осознать можно только с помощью магии или в процессе применения магии.

Гитлер уже навлёк на себя и многих беду.

Впрочем, Гонзо выглядел беззаботным. Веселье продолжилось, люди вновь собирались у костров в преддверии игр и соревнований. Планировалось прыгать через костёр, метать ножи, перетягивать канаты и стрелять горящими стрелами.

Гонзо наблюдал со стороны, как его заводилы устраивали все эти забавы. Спустя двадцать минут он покинул луг на мотоцикле с Нико за спиной. За ними ехало несколько машин с охраной. Остальные продолжили празднование, вдохновлённые речью лидера.

Мне не хотелось демонстрировать свои способности, и я решила прогуляться в лес. Если бы не сожжение картины с тарелкой, со стороны это мероприятие выглядело бы как студенческий слёт или лагерь военных сборов.

– Гонзо родился в семье, где мать пила, а отец был членом одной национальной большевистской партии. Отец презирал мать за её поведение, порой даже бил её. В конце концов она бросила и сына, и мужа. В девятнадцать лет у Гонзо появилась девушка, которую он очень любил, но её изнасиловали и убили два кавказца. Они были главными задирами в университете, где он учился на лётчика. Так как стояли лихие девяностые, дело замяли и представителей нацменьшинств не посадили за решётку. Он бросил университет и стал участвовать в налётах одной из тогдашних националистических банд, а теперь мы имеем то, что имеем, – пояснила помощница Таи мне в наномембрану, когда мне захотелось познакомиться с биографией Гонзо поближе.

Я ещё не дошла до конца луга, как появился Макс.

– Вижу, вечер тебе не по душе, но ела ты с аппетитом!

– Конечно! Вы кормите меня два раза в день, вот я такая и злая, – ответила я, смеясь.

– Ты вообще когда-нибудь бываешь серьёзной? – сказал он, но сам тоже едва сдерживал смех.

– Не в этой компании, – продолжила шутить я.

Но моя улыбка была не отталкивающей, а скорее добродушной, и это расположило ко мне IT-преступника.

– Поверь мне, я тоже против этих чёртовых пришельцев здесь, но ничего не имею против человеческих рас в целом, – я говорила почти правду.

– Пойдём, – он взял меня под локоток и отвёл в сторону, – никогда особо не разглагольствуй об этом при всех. Да, они знают, что у тебя иная идеология, но лучше лишний раз этого им не напоминать.

Я поняла, что он говорил от всего сердца. Будто бы даже пытался предостеречь меня.

– Давай прогуляемся, – сказала я.

И мы пошли за пределы фермы к ночному лесу – там должен был где-то течь ручей.

– Ты хотел больше знать обо мне. Настала пора кое-что рассказать, с тобой хочется говорить, – завела я свою шарманку о доверии и дружеском сближении.

– Не то что бы я хотел узнать больше… – пытался отвертеться Макс, но лицо его выражало иное.

– Я училась боевым искусствам у одного тибетского монаха. Когда мой парень меня бросил… Мне надо было научиться контролировать гнев. Древние техники отличаются от большинства современных тем, что учат чувствовать своего врага – вплоть до предвосхищения его ударов, а также ощущать в его защите и теле слабые места, – я попыталась придать боевой магии более-менее научный вид.

И это сработало. Мы некоторое время шли в молчании, а потом он сказал:

– Ты интересная личность, Мила. Ты не из мира преступности, ты пришла сюда вынужденно. Как и я в своё время, но это отдельная история.

Я промолчала о том, что эта история мне давно известна.

– Я знаю, что ты это скрываешь, замалчиваешь подробности, чтобы тебя приняли, – продолжил Макс. – Но я нутром чувствую, какая ты. Поэтому я сожалею, что тебе приходится во всём этом вертеться, хотя, возможно, ты и виновата сама. Пути назад нет. Ошибок прошлого не изменишь. Самое сложное – это не убийство пришельцев. Сложное – не стать таким же фанатиком, как Гонзо и остальные. Я не уверен до конца, что ты прежде с подобным сталкивалась. А мне приходится иметь с этим дело. Будь готова ко всему, ведь на пути к пришельцам стоят люди.

Я была готова ко всему. Давно. И лишь один мускул на моём лице дёрнулся.

Глава 12. Знакомство с Эвелин Кларк

Со временем «Власть наших» стали отпускать меня на свободу. Я легко уходила от их слежки и шла на задания в Министерство либо гулять и отдыхать. В один из таких дней я столкнулась в коридоре Министерства с Глебом. Он был несказанно рад меня видеть. Мы договорились встретиться, но встреча сорвалась, поскольку его снова вызвали в Штаты. Мы часто переписывались и общались по видеосвязи, когда я находилась в стенах Министерства. Мне нравилось, как он восхищённо слушает о моих приключениях. А еще он постоянно улыбался и смешно шутил. По-доброму.

Я прилетела в Министерство с операции «Власти наших» – взмыленная и уставшая, поздно ночью. Группировка организовала нападение на одну из лабораторий, которая сотрудничала с инопланетянами. «Власть наших», как и Министерство магии, узнали о том, что инопланетяне обманывают людей, воруя их энергию при помощи дерм, технологии по искусственной трансформации воспоминаний. Для них это была победа. Теперь они старались, чтобы информация просочилась в сеть. Об этом заботились как раз Макс и его подразделение. Я ушла по окончании «банкета», у меня сейчас было лишь одно желание – чтобы моя голова коснулась подушки модуля отдыха, в котором я жила. Но Глеб перехватил меня на полпути, возле площадок с телепортами. Не ожидала увидеть его в Москве так рано.

Он втащил меня в телепорт.

– Я бы не хотел, чтобы ты так рисковала собой, – сказал он взволнованно вместо приветствия.

– Это моя работа, Глеб, – ага, слушал восхищённо о моих успехах, но потом, видимо, принял всё близко к сердцу.

– К чёрту работу! Переведись в другое подразделение, ты выглядишь усталой.

– Не буду, – ответила я спокойно.

– Почему? – ни разу не видела его столь эмоциональным.

– Я хорошо внедрилась, да и это лучшее, что мне пока удаётся.

И тут он выпалил:

– Просто беспокоюсь каждый раз, осознавая, что в любой день с тобой может случиться что угодно. А я даже не успею тебе сказать…

– Прости меня, – перебила я, чувствуя, что он привязался ко мне.

– Я уже давно пытаюсь увидеться с тобой, но в командном пункте мне всё время говорят, что ты на задании.

– Я и не думала, что ты так сильно будешь волноваться обо мне. И вообще – ты вроде был в Штатах. А, ты же хотел что-то сказать?

– Прилетаю периодически… И да, я волнуюсь. Хотел сказать, что ты меня заколдовала своим взглядом. Меня сильно влечёт к тебе.

– У тебя тоже рисковая работа, – примирительно сказала я, и мы поцеловались.

…Я не сразу осознала, что влюбилась в него и сильно. Чувства захватили меня с такой силой, что я забывала о себе. Он будто постоянно был рядом, даже когда отсутствовал. В моих мыслях. Всё время, что я ждала его из Америки, мне хотелось его увидеть, обнять и заглянуть в его тёмные глаза-омуты. Я чувствовала его на расстоянии, чувствовала, как он думает обо мне, как пытается разобраться в собственных переживаниях.

Наши чувства на первый взгляд были простыми. Мы абсолютно точно знали, что друг в друге нашли. При этом мы также знали, что в наших отношениях было нечто незримое. В этом незримом были и бреши, и сила. Было всё. Я даже однажды призналась себе, что хотела бы, чтобы всего этого не было – всей этой инопланетной войны-кутерьмы. Тогда я могла бы чаще быть с Глебом. Проводить эти дни с ним…

Но история не была бы столь интересной, если бы всё было так просто, верно?! Виделись мы не так уж часто. У каждого было своё дело в рамках службы в Министерстве, но при этом общие цели. Наши свидания стали чем-то особенным, они помогали отдохнуть от стресса и войны. Они были как глоток воды в изнурительной гонке по бескрайней пустыне.

Жарким днём я присела на ступенях Государственной Библиотеки им. Ленина – хотелось немного расслабиться в преддверии очередного забега. Мир возле Библиотеки был полон звука и шума машин, полон бесконечного муравьиного кишения. Но я уже давно могла войти в медитацию и в самом сердце мегаполиса.

– Зажигалки не найдётся? – рядом со мной присела женщина, блондинка средних лет.

– Не курю, – машинально ответила я.

А потом опомнилась – в кармане завалялась плазменная зажигалка. Я тренировалась на ней, хотела сделать плазменный файербол.

– Вспомнила, друг подарил, – сказала я женщине, давая прикурить.

Она изящно затянулась тонкой сигаретой и при этом чуть поморщилась. В уголках её глаз проступили заметные морщинки. Женщина была достаточно привлекательной: голубые глаза, накрашенные нежно-розовым блеском губы. Она была одета по-деловому: белая полупрозрачная блузка с коротким рукавом, чёрные шёлковые брюки. На груди висел хрупкий с виду золотой медальон.

– У твоих ног всё, все горизонты открыты, а мир по-прежнему суетлив, беззаботен и безразличен к тебе, – философски выдала она, выпуская дым из лёгких. В её взгляде было что-то лисье, арктическое… Пугливое и в то же время хищное. Она смотрела сквозь здание напротив.

– Я понимаю вас. Порой бывает очень тяжело и кажется, что ты совсем выбилась из сил, – ответила я из вежливости, но мои слова были по-своему честными.

– Меня зовут Эвелин, – протянула она руку с золотым браслетом. Только сейчас я обратила внимание, что Эвелин говорит с лёгким западным акцентом. Она улыбалась мне.

– Камилла, – соврала я.

– Красивое имя. Разве русские так называют своих дочерей?

– Это международное имя, – выкрутилась я.

– Понятно, – качнула головой она и затянулась, – ты права. Боже, я так устала. Она указала взглядом на небеса – где-то там вдали висела тарелка.

– Нужно продолжать двигаться, даже если чувствуешь, что силы уже на исходе, – поделилась я тем, что вертелось на языке.

– Есть твоя правда, Камилла. Но если против тебя весь мир…

– Это просто иллюзия. В этом мире всегда найдутся силы, которые будут на твоей стороне, – я говорила искренне и из опыта.

Мы помолчали. Эвелин всё курила.

– Спасибо за совет, – сказала она, – есть в твоих словах что-то прожитое.

Эвелин аккуратно затушила окурок об ступеньку, достала из сумочки изящную пепельницу, кинула окурок туда и была такова. Я заметила, как она садится в чёрный мерседес с охраной.

…В Ленинской библиотеке иногда чудесным образом попадались пособия по Магии, которых могло не быть в Министерстве. Вот такой парадокс! Мне пришла мысль кое-что проверить. Я размышляла о Боге и о том, почему мы все оказались в такой заднице. Мне пришло в голову, что Бог возник из Абсолютного Ничто, оказался первой активно пробудившейся там мыслью. Всё остальное пошло уже от Него.

Пришлось перерыть множество странных изданий, но мною двигали чистый энтузиазм и любопытство. И вот я нашла: действительно было некое космическое сверхсознание. Оно так и называется – Абсолютное Ничто (будущий Абсолют, о котором мы говорили с Вовой), первичный вселенский хаос, бездна (одна из ипостасей которой – Шива).

У этого хаоса проявилась воля, когда он стал активной мыслью – Брамой. Этой волей он наполнил навь – мировой океан, сосуд (и место, где хранится информация, когда Вселенная рождается и умирает). В некоторых источниках Древних знаний её называют Хроники Акаши. Брама был всемогущ, и ему хотелось отдавать то, чего у него было в достатке – энергию. Он стремился куда-то направить своё могущество. И заполнил мировой океан нави своей энергией любви. Информация океана нави смешалась с этой энергией, переполнила Браму и породила другое сверхсознание.

Это было второе всемогущее Божество (Вишну). Первое Божество, Брама, с радостью наполняло своей энергией второе. Со временем и у Вишну накопилось много энергии и информации. Вишну спал, принимая потоки от Брамы-Шивы. Но однажды проснулся. Ему понравилось творить – из всего, что у него было, он создал материальную Вселенную, проявленную, то есть явь.

Вишну продолжал творить миры, реализуя тем самым свой потенциал Творца. Каждая его частичка воплощалась в созданных им творениях: растениях, планетах, животных, людях и других форм жизни. И каждая тоже стремилась раскрыть свой потенциал. Далее Вишну породил других богов и высший мир прави, а вместе с ним и свод Законов, по которым функционировала проявленная Вселенная. Брама теперь спит и видит разные сны, которые в свистопляске создания миров творит Вишну. Он помнит все эти сны. Иногда он просыпается и вмешивается. Брама также вытаскивает из снов опыт и бережёт его, даже когда Вселенная умирает вместе с Шивой и Вишну. У каждой из бесчисленного множества Вселенных свои Шива, Брама и Вишну.

Вот такие интересные мысли я нашла.

Ранее я читала об устройстве Мироздания в одном из Уставов Министерства. Но данное объяснение было более конкретным и понятным.

Я остановила чтение. Значит, каждый из нас проявляет в себе потенциал Творца. Это некое обобщённое предназначение. А вот как оно звучит для каждого отдельного существа, это уже его личное дело – разобраться в этом… В том числе почуять сердцем. Мироздание трансформируется постоянно, но существуют разумные силы разрушения (Разрушители) и Вирус, они замедляют процесс трансформации, одновременно пытаясь его сдержать. Ибо раскрыть в себе Творца может лишь достойнейший и мудрейший.

Вот и получается, что вся «эта задница» нужна для отсева. Как сдача экзаменов в Школе, а для кого-то даже в Институте. Лучший ученик когда-нибудь получит приз – возможность стать Творцом своей Вселенной, стать Брамой.

Я, правда, за последнее время скорее разрушала, чем создавала. Хоть и разрушала я проявления тьмы, что является тоже полезным опытом, но всё же самого процесса Творения в моих действиях пока было мало. Хотя, кто знает, может, это и есть один из аспектов процесса Творения?

Я решила пока выкинуть всё это из головы. Достаточно было ответа на вопрос о появлении Бога. Хотелось поскорее увидеть Глеба, и я торопилась на встречу. Он ждал меня на одной из крыш. Локтем он прижал меня к себе и поцеловал в лоб.

– Нагулялась? – спросил он.

– Вполне удовлетворила своё любопытство на сегодня, – ответила я, едва сдерживая смех.

– А я нет, – сказал он и ещё раз поцеловал меня.

– Как там внутренняя безопасность Министерства поживает в твоём лице?

– Конкретно в моём лице неплохо, – ответил он, – а вот общей безопасности ведомства угрожает рассекречивание.

– Этого следовало рано или поздно ожидать, – вздохнула я.

– Да, но поначалу всё говорило о «поздно». Если альдрины всё-таки догадаются, кто на них нападает, нам придётся тратить еще и множество ресурсов на то, чтобы поддерживать оборону самого Министерства. Как ты знаешь, таких ресурсов у нас немного.

– Знаю, Глеб. Но на войне идём до последнего, – в сердце стучалась тревога, которую я пыталась скрыть от Глеба.

Я не хотела этой войны, несмотря на странную любовь к полётам и рисковым операциям.

– Нужно максимально продлить то время, пока альдрины не знают о нас. Я думаю, они уже многое подозревают. Тем более, что в США у наших коллег один из оперативников кратковременно потерял память в ходе операции и попал к пришельцам. Они быстро просекли, что он владеет магией, однако американцы придумали, как его вытащить, и им это удалось. Но внимание со стороны инопланетных сил к парню приковано большое, и это грозит всем нам полным разоблачением, – в его словах чувствовалась печаль и обеспокоенность.

Я обняла его покрепче.

– Поэтому и ты будь аккуратней, – продолжил Глеб.

– За меня не беспокойся, я везучая, – улыбнулась я в ответ.

– А я всё равно буду.

– Я знаю, но мы живём в такие времена…

Он не выглядел убеждённым.

– Ты думаешь, я играю в игры, да?

– Я думаю, что с твоими мозгами ты была бы хороша в командном пункте как стратег. А не на поле битвы в воздухе, – признался он.

– А как же мои человеческие качества? – меня задели его слова.

– Что ты имеешь в виду?

– Скажи мне, ты рискуешь порой в охранных операциях?

– Да, – ответил он.

– Это твоё человеческое качество?

– Скорее… Так на моём месте поступил бы каждый, кто работает в Министерстве.

– А вот и нет. Вспомни, сколько человек вызвалось пойти на корабль в день отбора участников экспедиции.

Мы оба знали ответ, но Глеб его всё-таки озвучил.

– Не так уж много.

– Именно. Потому что люди напуганы. Легко сидеть у пульта с подсказками, но рисковать, действовать быстро и интуитивно в ходе операции – уже сложнее. Я не говорю, что я особенная. Этого может достичь кто угодно. Но решиться сделать это и вызваться – способен не каждый. А тем более делать это из раза в раз.

– Согласен. Я помню, как покрылся холодным потом, когда впервые вышел на операцию с американцами. Отношения между нашим Министерством и Министерством США тогда были очень напряжёнными. Старшего куратора операции взяли в заложники, и единственным, кто мог по званию принимать решения после него, был я.

– Тогда ты меня понимаешь.

– Понимаю, – он посмотрел на меня мягко и даже с восхищением, – ты у меня такая умница.

– Ты тоже молодец, ты сильный, – ласково ответила я.

Это было честно.

– Полетели домой, – сказал он, подразумевая Министерство, – хочу успеть заснуть с тобой, пока в очередной раз ничего не случилось.

– Хорошая идея.

И мы включили антигравитационные ботинки, наперегонки штурмуя небо. Он галантно ждал меня наверху, если сильно обгонял. Я чувствовала ветер в ушах и нежность в груди. Уснуть мы и вправду успели – в комнате для отдыха, где я жила. Но посреди ночи Глеба вызвали на задание.

А меня, к счастью, не отправляли ни в небо, ни в группировку. Затишье перед бурей. Проводив Глеба, я поняла, что мне уже не спится и решила заглянуть в Библиотеку Министерства, чтобы почитать Древние источники. Мало сна и стресс – почти вошло в привычку… Хотелось добрать ещё каких-то знаний, которые я недополучила в Государственной библиотеке. Древние бумажные книги Библиотеки Министерства являлись энергосущностями и нередко сами разговаривали с тобой. Тексты их были наполнены многомерными символами, которые несли между строк поток знаний и взаимодействий с иными мирами и всевозможными их обитателями. Мне нравилось общаться с ними.

Были также в Библиотеке и банки информации, аналогичные нашим компьютерам, только с большими голографическими экранами, которые активировались в момент обращения к банку. Банк выглядел как маленькая ёмкость типа пробирки. Чтобы её открыть, нужно было разгадать загадку на боках крышки. В верхней части крышки содержался небольшой экранчик, куда полагалось вводить ответ. Крышка открывалась после того, как кто-то разгадывал загадку. Если ты способен разгадать шифр, то, по мнению придумавших это Древних магов, имеешь право получить некоторые знания. Пока пробирка закрыта, информация выглядит как сжиженный газ и непрерывно двигается внутри.

В этом банке «газ» был голубого цвета. По моим предположениям, там могла быть информация о цивилизации альдринов. Я довольно быстро справилась с загадкой, благо на досуге брала много подобных банков – любила разгадывать их просто так. А сейчас мне действительно захотелось получить знания. Обычно, если вводишь правильный шифр, получаешь доступ ко всему объёму информации данного банка. В этот раз было немного иначе. На голографическом экране среди прочих я обнаружила файл с альдринами, но он тоже был защищён паролем. Удивительно! Двойная секретность? Нужно разгадать ещё один шифр? Теперь это уже становилось делом принципа. Кто-то во мне настойчиво и с энтузиазмом говорил – «взломай»!

Я решила воздействовать на скрытую часть банка напрямую своим сознанием. Я нащупала то сознание, которое создало этот файл, и аккуратно, чтобы оно меня не заметило, отследила начало создания. Так было проще всего подобрать пароль. В голове возникло несколько символов, и я нарисовала один из них наобум в окне голограммы. Эти символы напоминали какой-то древний язык. Голограмма выдала красный знак. Значит, пароль другой. Я перебрала оставшиеся варианты – один из них подошёл. Бинго! От того, что удалось взломать шифр, я просто поймала кайф.