Текст книги "Хранители. Часть 1. Воплощённые элементали"

Глава 6

Облачная Гора стояла белоснежной величественной великаншей, закутанной в пушистую шаль облаков, которые сияли светло-розовым и сладко-персиковым оттенками, а над ними раскинулось васильковое полотно небес. Вокруг царила благословенная неземная тишина, и это молчаливое, но одновременно гармоничное созвучие мира не нарушали ни животные, ни птицы, оставляя покров высшей безмятежности нетронутым.

Лунное озеро, окружённое башнями горы, простиралось молочной гладью в форме идеального круга. Ничто не нарушало его царственной невозмутимости, даже дуновение ветра, что иногда гостил в этом сказочном месте. Он осторожно касался только трав, которые сразу начинали нежно перешёптываться, и приносил им известия из большого мира. Здесь не росли цветы, но, дополняя ландшафт, по краю озера невзрачными тонкими стволами стояло несколько чахлых деревьев. И только небольшой домик грязным пятном проступал на акварельном полотне этой чарующей, сотворённой кистью природы, картины.

Миприя, свесив ноги в молочные воды, сидела у озера, слушая его чистые хрустальные всплески, которые, как ей казалось, были окрашены в очень глубокую печаль, и одновременно наблюдала за горными козами, что пришли полакомиться сочной травкой. Время от времени животные довольно блеяли и радостно скакали, отбивая смешную чечётку. Малыши жались к матерям, впитывая сладкое молоко и чувствуя нежность биения их сердец, а Миприя при взгляде на них возвращалась мыслями к своей уже навсегда потерянной матери.

Прошло более месяца с тех пор, когда она видела её в последний раз. Жизнь без матери была странной и непривычной. Просыпаться каждое утро и не слышать её голоса, есть пищу приготовленную не её руками, ощущать запахи не их родного дома… Миприя скучала по всему, что было: по пучкам трав, что неизменно висели над головой, по любимой кошке, по шумному городу, где живёт разношёрстный народ, по лесу и цветочным полям по ту сторону реки, по едва начавшейся учёбе и даже по запаху гниения топи, и, конечно же, по Резагде. Где она теперь и всё ли у неё хорошо? Что сотворили с ней чернослужники, о которых рассказала ей бабушка? И жива ли она вообще? Конечно, Эралькса неоднократно спрашивала у рун, и они неизменно отвечали, что жива, но почему-то так и не сказали, где Резагда находится. Каждый раз руны покрывали ответ завесой тайны, которую даже ворожея не могла разгадать.

Пришла Эралькса и, сев рядом с Миприей, устремила взор вдаль.

– Я испекла хлеб и заварила травы, – будто обращаясь к природе, сказала женщина. – Ты голодна?

Девочка кивнула. Опять хлеб. Хлеб, приготовленный не матерью… Эралькса умела только печь пироги да хлеба, но всё получалось необыкновенно жёстким и подгорелым. Ещё она делала отвары, настои, пиво и вино. Пиво Эралькса любила и за прошедший месяц, который они жили на Облачной Горе, наготовила его настолько много, что стойким запахом этого напитка теперь был пропитан не только дом, но даже сама Миприя.

– Может, хватит грустить? – спросила женщина. – Мне не нравится, что за этот месяц ты ни разу не улыбнулась.

– Как я могу улыбаться, не зная, как сейчас живётся моей маме? – вопросом на вопрос тихо ответила Миприя.

– Даже если не знаешь, каково ей сейчас, думаю, она бы хотела, чтобы ты продолжала улыбаться, – недовольно отчеканила Эралькса. – Тебе ведь известен характер и жизненные принципы Резагды. Жизнь научила её жестоким способом, что вопреки всему, нужно уметь радоваться каждому подаренному богом дню.

Её голос звучал жёстко и раздосадовано. Она тоже скучала по дочери и, как всякая мать, бесконечно переживала, просто не показывала вида. Главное, руны сказали ей, что Резагда жива, а всё остальное уже не так важно. Как бабушка, Эралькса настроилась решительно на то, чтобы позаботиться о малышке, и собиралась защищать её во чтобы то ни стало, ведь она дала дочери обещание.

– Почему мы не ищем её? – вдруг спросила Миприя.

Эралькса удивлённо на неё посмотрела.

– Скажи, пожалуйста, – хмыкнула она. – А ты знаешь, где нам следует её искать?

Девочка пожала плечами.

– Вот и я не знаю. Для любых поисков нужны хоть какие-то сведения, а у нас их нет. Мы не знаем, где находится Резагда, руны говорят загадками, и я совершенно запуталась. Как мы можем начать поиски? Никак, да и в этом нет смысла. Не думаю, что Резагда была бы в восторге от подобных действий – бродить по свету, вместо того чтобы оградить себя от опасности! Ты этого хочешь? Резагда не просто так указала нам путь к этому месту, видимо точно зная, что здесь нас не найдут. Судя по тому, что те чернослужники ждали нас в доме, им нужна была не только твоя мать, но и ты, а она просила меня беречь тебя…

С тех пор как Резагду увели головорезы, Эралькса стала ворчать ещё больше. От её слов Миприя тяжко вздохнула. Конечно, в глубине души она понимала, что Эралькса права, но невыносимая тоска по матери больно резала её детскую душу. Теперь на многие месяцы и годы её единственным желанием будет найти мать. И когда придёт время, с непоколебимой решительностью и упорством, она пустится в путь и найдёт её, чего бы ей это не стоило.

Резагда сидела в саду перед кустами роз и аккуратно, как бы извиняясь, срезала благоухающие бутоны. Госпоже Мермотте требовалось приготовить розовый настой. Едва Резагда срезала один бутон, на его месте немедленно вырастали два, ещё прекраснее, ещё пышнее, чем прежде. Они трепетали белоснежной нежностью или горели алой россыпью на зелёном полотне, но даже несмотря на то, что ведьма возрождала каждый отрезанный листок, каждый сорванный цветок, ей было жаль забирать то, что принадлежало земле.

С небес плавно приземлились несколько голубей. Увидев их, Резагда пошарила в карманах своего одеяния и вытащила горсть зёрен. Птицы не боялись ведьму и через мгновение уже склёвывали так щедро преподнесенное им угощение прямо с её ладони. Резагда улыбалась, невесомым движением разглаживая растопыренные пёрышки своим гостям, но тут внезапно услышала доносившиеся из больничного крыла крики и брань. Что-то с грохотом ударилось в стену и разбилось, а следом жестокий голос проорал непристойные слова. Это был Баствид, его голос невозможно было спутать с кем-то другим.

Резагда резко поднялась, чем до глубины души оскорбила голубей, и с корзиной в руках поспешила в больничное крыло, которое находилось по правую сторону и его высокие двери выходили прямо в сад.

Войдя в свой кабинет, она увидела, как разъярённый Баствид, нависнув над перепуганной насмерть девушкой, ударил её так, что та с визгом полетела на пол. Резагда метнулась в их сторону и встала между ними как раз в тот момент, когда головорез хотел пнуть свою жертву в живот. Увидев перед собой ведьму, которая предупреждающе выставила перед собой руки, он на мгновение опешил.

– Какого дьявола ты здесь встала?! – рявкнул он ей в лицо и оттолкнул в сторону, из-за чего Резагда повалилась на стоявший рядом стол. – Пошла прочь! Эта дрянь до сих пор не может вылечить мне нос!

Ведьма метнулась к Баствиду и снова загородила собой вжавшуюся в стену девушку. Она по-прежнему молчала и только отчаянно махала руками, пытаясь успокоить взбесившегося головореза.

– Чего ты размахалась, ведьма?! – словно раненый зверь, бешено ревел Баствид. – Проклясть меня вздумала?! А ну отойди, пока я и тебе не врезал!

Но Резагда знала, что он этого больше не сделает, ибо таков был приказ Когванга, поэтому сейчас он просто драл горло и явно старался больше к ней не прикасаться. Наконец, улучив момент, ведьма успокаивающе уперлась ладонями ему в грудь.

– Что тебе надо от меня?! – продолжал голосить головорез.

Но Резагда стала мягко подталкивать его назад, указывая одной рукой на опрокинутый стул.

– Чего ты хочешь от меня, а?! Оставь меня в покое! – рычал Баствид, совершенно её не понимая.

Тогда Резагда прошла к опрокинутому стулу, поставила его на ножки и, грозно насупившись, как нашкодившему дитяти указала Баствиду на стул, от чего двое пришедших вместе с ним чернослужников прыснули со смеху.

– Я вижу вам смешно, да?! – наорал на них головорез. – Чего пасти скалите, гиены?! Выметайтесь отсюда!

Всё ещё улыбаясь, чернослужники поспешили удалиться, но разозлённый Баствид успел дать одному из них хорошего пинка. Тот повалился на пол и уже на четвереньках проворно выбежал из помещения.

Когда Баствид обернулся к ведьме, в глазах его уже не было той первоначальной ярости, а светилась только обычная злость, под действием которой он тяжело со свистом дышал. Его чёрные, как смоль, волосы разметались по плечам и слиплись от пота, а неестественно изогнутый дугой нос, оставляя вокруг себя распухшие, отливающие синевой бугры, сильно обезобразил его лицо. И хотя минуло уже две недели с момента, как Когванг сломал Баствиду нос, девушки-лекарки так и не смогли его вправить.

– Чего ты хочешь от меня? – уже спокойнее спросил Баствид.

Резагда снова указала ему на стул.

– Хочешь, чтобы я сел?

Она кивнула.

– Зачем? Что тебе от меня надо?

Резагда была весьма терпелива. Она подошла к Баствиду, подвела его к стулу и просто усадила туда. Он попытался, было, встать, но Резагда, слегка придавив его плечо и одарив красноречивым взглядом, жестом приказала ему сидеть смирно.

Резагда осмотрела помещение, в котором стоял большой стол с несколькими стульями, а на стенах находились полки с мазями и сосуды с лекарственными снадобьями. Под низким потолком висели пучки сухих трав, в углу стояли мётлы и бочки с водой, а небольшой столик у окна наполняли разного размера ступки для растирания трав, стопка пергамента и перо с чернилами. Это было помещение, которое предоставила для работы Гарпия, а дверь в левой стене вела в её личную комнату.

В замке к ней относились хорошо, мужчины старались держаться подальше и не приставали, как к другим девушкам-служанкам, а женщины почитали за сверхъестественные способности. В больничном крыле было ещё несколько палат для излечивания больных или раненных, и Резагда не понимала, почему лекарка привела Баствида именно в её кабинет. Хотя разбросанные по полу осколки глиняного горшка с разлитой кашицей из трав говорили о том, что девушка, вероятно, пыталась помочь головорезу ведьмовскими средствами, но тот по какой-то причине рассвирепел.

Баствид напряжённо наблюдал за действиями Резагды. Налив в чашу чистой воды, она взяла несколько льняных лоскутов и, достав новый глиняный горшочек с полки, подошла к нему. Приподняв лицо головореза, ведьма внимательно ощупала изуродованный нос и, заглянув в его карие глаза, словно завораживая, резко с силой вправила ему кость. Раздался лёгкий хруст, а следом дикий рёв Баствида. Оттолкнув её, он вскочил на ноги и замахнулся, намереваясь ударить, но Резагда не пошевелилась, даже не моргнула, продолжая невозмутимо смотреть ему в глаза. Так она смотрела на него, когда чернослужники схватили её на болотах и даже тогда, когда он избил её за побег. Это спокойствие, уверенность, полное безразличие к происходящему и отсутствие страха поражали Баствида, заставляя испытывать внутреннее содрогание. Ни у одной женщины он не видел такого взгляда, обычно женщины смотрели на него со страхом и с отвращением, но никогда с желанием, нежностью или безразличием.

Рука Баствида обессилено опустилась, а Резагда, положив ладони ему на грудь, вновь мягко опустила на стул. Взяв лоскут и смочив водой, она приложила его к носу чернослужника, из которого шла кровь, и открыла горшочек. В пространство комнаты резко ворвался едкий запах перебродивших трав, смешанных с коровьей мочой. Резагда помешала ложкой содержимое и, взяв немного кашицы на пальцы, аккуратно наложила её на нос Баствида. Смотав лоскут, она придавила им кашицу на переносице, а после перевязала вокруг головы другим лоскутом, который зафиксировал примочку. Баствид хотел, было, встать, но Резагда остановила его лёгким жестом, прошла к столику, взяла перо и, быстро написав на пергаменте несколько слов, протянула записку своему пациенту.

– Повязку не снимай, вечером приди ко мне, – вслух прочёл Баствид.

Недоверчиво посмотрев на Резагду, он согласно кивнул и направился к двери, но на пороге обернулся. Резагда уже расставляла вещи по своим местам, когда Баствид неожиданно тихо произнёс:

– Благодарю.

Резагда посмотрела на закрывшуюся дверь долгим, задумчивым взглядом и занялась приготовлением розового настоя для Мермотты, а затем фасовкой трав. Спустя несколько часов, когда она уже убирала рабочее место, в дверь тихонько постучали. Подобная вежливость ведьму несколько удивила, ибо люди, что проживали в этом замке, привыкли вваливаться без предупреждения. Резагда прошла к двери и слегка приоткрыла её.

На пороге стоял пожилой мужчина с курчавыми посеребренными волосами, в длинной грязно-серой сутане и конусовидной пурпурной шапочке. На большой нос были водружены круглые очки из полированного кристалла в серебряной оправе, а на шее висел сияющий цветом ясного неба лазурит. Его лицо украшали лёгкие морщины, и он не выглядел дряхлым стариком, но держался очень робко.

– Простите, что беспокою вас, – неловко начал мужчина. – Но все девушки-лекарки куда-то исчезли, а мне нужно подлатать руку, – он показал Резагде обмотанную грязным пропитанным кровью тряпьём руку. – Не могли бы вы мне помочь. Пожалуйста…

Отступив на шаг, Резагда распахнула дверь. Мужчина робко посмотрел на ведьму, словно опасаясь, что она может причинить ему какой-то вред, и, неуверенно ступая, прошёл в комнату. Резагда усадила его на стул, на котором ранее сидел Баствид, и осторожно размотала повязку.

Рука мужчины от локтя до самой кисти была очень сильно повреждена, разодранная кожа висела клочьями, открывая внутреннюю плоть, которая не переставая кровоточила. Резагда налила в стакан обезболивающий отвар бурого цвета и жестом указала мужчине его выпить. Дождавшись, когда он сделает последний глоток, она простёрла его руку над чашей и, хорошенько промыв чистой водой, приступила к лечению.

Сначала с помощью энергии исходящей из её ладоней Резагда остановила кровь, а затем, взяв иглу с высушенной жилой животного, принялась зашивать раны. Пока Резагда накладывала мужчине швы, он, не чувствуя боли, внимательно наблюдал за её работой, а она в ответ изредка ободряюще ему улыбалась. Когда она закончила, мужчина уже спокойно подрёмывал, откинув голову на спинку стула. Завершая процедуры, Резагда мягко наложила неприятно пахнущую жёлтого цвета мазь поверх швов и замотала руку чистой льняной тканью.

Пока она убирала на место свои принадлежности, вышедший из дрёмы пациент молча наблюдал за ней. Резагда вернулась к нему, села напротив и, понимая, как ему было тяжело вновь не уснуть, приветливо улыбнулась.

– Я знаю, кто вы такая, – немного заплетавшимся языком произнёс мужчина. – Вы элементаль Земли. Да, я тоже видел вашу силу в действии и скажу вам, это было чудесно!.. Моё имя Дарма́р, – представился он, протягивая здоровую руку для пожатия. – Я чародей и тоже нахожусь здесь в неволе.

Резагда не отреагировала на его слова, но продолжала внимательно и с улыбкой слушать.

– Я зачаровываю, это моя работа. Чернослужники князя нашли меня у Обелиска Смерти… Ну, знаете, одинокая скала, что находится к югу отсюда?

Показывая, что ей известно об этом месте, Резагда кивнула, а чародей продолжил.

– Там было моё жилище, и я жил себе спокойной жизнью, очаровывал мир, изучал звёзды, геометрию и математику… Но в один прекрасный момент они просто пришли и забрали меня сюда. Теперь все мои труды служат исключительно князю Когвангу, а не мне. Я зачаровываю для него диких зверей, и большинство из них, увы, опасны. Как видите, – он показал на свою руку, – когда чары рассеиваются, они не больно-то дружелюбны. Князю Когвангу приспичит приучить какого-либо зверя, а мне его потом корми да ухаживай за ним. А он всё требует, чтобы я нашёл средство, разработал вечные чары, чтобы все животные стали послушны. Но это же невозможно! Я говорю ему об этом, но он не желает даже слушать меня!..

На мгновение Дармар замолчал, а взгляд его жёлтых, как янтарь, глаз направился в пустоту, словно он узрел там нечто грустное и печальное, что заставило его скорчить губы.

– Ну а вы? – выйдя из своего полутранса, вновь заговорил чародей. – Такая юная дева и теперь сидите в заключении у этого Дьявола. А ведь вам нужна свобода! Но я, честно сказать, не понимаю, почему вы не вырветесь отсюда? Вы обладаете очень мощной силой и даже не хотите воспользоваться ей?

Резагда покачала головой.

– Почему? – чародей удивлённо поднял мохнатые брови.

Ведьма лишь опустила голову, внимательно разглядывая свои пальцы.

– Да, я знаю, что вы немы, но мне казалось, что вы должны уметь писать. Разве нет?

Резагда кивнула.

– Напишите мне?

Она отрицательно покачала головой.

– Жаль…

Чародей перевёл взгляд на разнообразные сосуды, заполнявшие полки ведьмы.

– Ну что ж, – выдохнул он. – Я пойду, не буду вас больше отвлекать.

Дармар поднялся с места, но Резагда схватила его за здоровую руку и, показав жестом, чтобы он подождал, быстро написала на пергаменте: «Вы не могли бы показать мне своих зачарованных животных?».

Дармар усмехнулся.

– Могу, конечно, но предупреждаю, это очень опасно. Эти звери совершенно не имеют чувства юмора…

Он прошёл к двери, но покачнувшись, едва не упал. Резагда успела его подхватить и взглядом показала, что поможет ему дойти.

– Благодарю, – крякнул чародей. – Вы на редкость доброй души человек.

Пройдя по коридору, Дармар и Резагда вышли с другой стороны здания на лужайку. За ними попятам на небольшом расстоянии шли четверо стражей, которые денно и нощно следовали за ведьмой и караулили её комнату. В их обязанности входила не только охрана Резагды, но и предотвращение возможного побега.

– Вас охраняют, как редкостный бриллиант, – заметил Дармар. – Князь не хочет вас потерять, вы крайне ему необходимы для его поганых делишек. Но, насколько я понимаю, вы не подчиняетесь ему и госпоже Гарпии, ведь ваша семья на свободе. Значит, вы можете смело стоять на своём, не опасаясь за свою жизнь. Вас не убьют и даже вряд ли будут пытать, а то они это любят. Например, колдунью Могильных Холмов они держат в темнице в цепях и даже не дают ей заговорить. Просто поставили железный кляп в рот, а чтобы с голоду не померла, кормят жидкими супами.

Резагда посмотрела на него взглядом, в котором кроме удивления читалось явное сочувствие к колдунье.

– Да, да, – закивал чародей. – Если вы удивляетесь тому, что они смогли схватить колдунью Могильных Холмов, то это так. Я думал им это не под силу, но князь Когванг оказался хитрее и сильнее, чем я думал… Вот, пришли.

Дармар вытащил из потаенного кармашка большой медный ключ и отворил двери. В хлеву стоял стойкий запах сена, навоза и протухшего мяса, вокруг летали жирные мухи, а из сумрачного пространства слышалось рычание и шипение. Дармар зажёг огонь в изготовленном из дымчатого кварца светильнике, и мягкий успокаивающий свет озарил помещение радужными ниспадающими лучами.

Почувствовав присутствие людей, животные подняли невообразимый шум. Кто-то с остервенением долбился о железные прутья, большие птицы недовольно закряхтели и захлопали мощными крыльями, пытаясь вырваться на свободу. Послышался звук цепей и яростное рычание, вой и гулкий топот копыт.

Резагда прошла внутрь помещения и узрела настоящее чудо. Здесь были белоснежно-перламутровые единороги с золотыми копытами и огромные диковинные птицы в рост человека с мощными клювами и радужным ядовитым оперением. В просторных клетках сверкали рубинами глаз Кровавые коты, чья чёрная пушистая шкура была покрыта красными пятнами, похожими на капли крови, но своё название они носили не за расцветку, а за страшную кровожадность. В клетке-бассейне с водой лежало ящероподобное существо похожее на человека, а в стеклянном ящике таился клубок змей разных окрасов.

– Они нужны для госпожи Гарпии, – пояснил Дармар Резагде, которая внимательно осматривала пресмыкающихся. – Пока они зачарованы, она добывает их яд и забирает яйца для своих зелий. А вот здесь, – он указал на другой ящик, – смертоносные амальми́ды, крайне опасные твари. У них необычайно высокая скорость, и, если не успеть их зачаровать, они моментально проникнут в тело и пожрут его изнутри… А это, – чародей подошёл к огромной клетке и сорвал накидку, – Медвераб. Может быть, ты слышала? Оборотень.

Резагда приблизилась к клетке, чтобы как можно лучше рассмотреть это создание магии. Медвераб был наполовину человеком, а наполовину медведем. Его нижнюю часть туловища, в виде мужской человеческой части тела, покрывали острые чёрные волосы, а выше талии лапы и голова были медвежьими. Медвераб издавал глухое рычание и смотрел на Резагду грустными чёрными глазами, но когда она подошла ближе, внезапно бросился вперёд. Могучее тело оборотня с силой ударилось о толстые прутья клетки, но удерживающая за его шею цепь не позволяла вырваться.

Дармар взвизгнул от страха, но Резагда даже не шелохнулась. Продолжая смотреть в глаза Медверабу, она видела в них только душераздирающую мольбу и печаль. Ведьма, было, протянула оборотню руку, но чародей резко отдёрнул её назад.

– Ты что делаешь?! – воскликнул он, гневаясь по-отцовски. – Он ведь руку тебе оторвёт!

Резагда улыбнулась, мягко высвободила руку и, протянув её в клетку, дотронулась до медвежьей морды. С материнской нежностью она принялась ласково поглаживать Медвераба, вглядываясь в угольки его магических глаз. Было несколько упоительно ощущать своей ладонью мягкую шерсть оборотня, которого в свою очередь наполняло исходившее от руки ведьмы волшебное успокаивающее тепло, и, словно глотнув из живительного источника, он вернулся на своё место.

– Удивительно, – промямлил поражённый до глубины души Дармар. – Он даже не попытался сожрать твою руку! Удивительно… Как тебе это удалось?

Но Резагда лишь улыбнулась. Да и что она могла ответить, если от неё исходит тепло Земли, являющейся Матерью для всех существ, в том числе страдающих и покинутых.

Ведьма прошла между клеток и стойл. Взяв горсть зёрен, она угостила диковинную птицу, которая даже не распушила перья и не выдохнула ядовитые испарения, а затем подошла к яростным, питавшимся исключительно человечиной, чёрным волкам. Чародей с изумлением наблюдал как она, просунув руку в клетку, почесывает их за ушами, словно домашних собачек. Следом Резагда обратилась к единорогам, – агрессивным, свободолюбивым и физически не переносящих людей существам, – с любовью гладя и обнимая их как старых друзей. Создавалось впечатление, что все дикие твари, которые здесь находились, были давними знакомыми, если вообще не родственниками ведьмы, ибо никто не пытался проявить к ней агрессию. Даже кровавые коты, которые поначалу шипели и фыркали, успокоились, едва она коснулась их своими руками. Резагда поцеловала нескольких змей и поиграла с боевым буйволом в его клетке, которая располагалась в другом крыле хлева.

Чародей, как и все звери, находясь под влиянием исходившего от ведьмы очарования, безмолвно за ней наблюдал. Она воистину была олицетворённым лоном Матери, ибо в её объятиях находили покой и радость даже абсолютно не приручаемые, самые опасные и кровожадные существа.

Вдоволь пообщавшись с животными, Резагда неожиданно остановилась посередине хлева, в глазах у неё сверкнул зелёный огонёк, а лицо приобрело выражение озабоченности. Резко всплеснув руками, она указала чародею на зверей.

– Что? – спросил Дармар. – Ты хочешь знать, что все эти звери делают здесь?

Ведьма кивнула.

– Когванг видимо хочет поработить мир, – хмыкнул чародей. – Он хочет приучить самых опасных и диких животных, и заставляет меня ставить над ними сумасшедшие опыты, например, скрещивать их, чтобы получились ещё более кровожадные и чудовищные существа. Наверное, он хочет сделать их своими воинами тьмы, откуда же мне знать? Я только выполняю его приказы.

Глаза Резагды расширились от ужаса. Бедные звери, даже до них добралась алчная рука Когванга. Если у Ворона есть подобный план, и его удастся воплотить в реальность, то он действительно может поработить мир. Видно недаром Когванга так боялись и неоднократно пытались разыскать и предать суду, но он всегда благополучно ускользал, оставаясь неуловимым. И про этот замок на скале, что служил ему тайным логовом, не знает никто.

Так что же он хочет совершить? На что готов пойти Ворон ради абсолютной власти над миром? Ответ, высветившийся в голове Резагды, состоял всего из двух слов – на всё!