Текст книги "Мой любимый пианист"

– Вы шутите?! – воскликнула Эмма в ответ. – Мы бы не пропустили такое событие ни за какие коврижки! Придут все местные жители, а также куча народу из соседних городов. Фелисити здорово постаралась с рекламой. Она распечатала сотни флайеров на принтере, после чего вместе с друзьями опустила их во все почтовые ящики в радиусе нескольких миль.

– Да, и мне пришлось потратить кругленькую сумму на бумагу, – проворчала Серина, присоединившись к Николасу. – Ну, идем.

– Увидимся завтра вечером, Николас! – крикнула им вслед Эмма.

Глава 6

Серина скрипнула зубами, настраиваясь на очень тяжелый день, когда они оба вышли из офиса. – Я уже и забыл, как жарко здесь бывает летом, – произнес Николас. – Нужно было надевать шорты.

Это невинное замечание заставило Серину окинуть взглядом мужчину. Он почти не состарился за эти десять лет. Ничто не испортило прекрасного, стройного тела, Серина заметила лишь несколько новых морщинок вокруг глаз и в уголках рта. Никто бы не поверил, что этому человеку почти сорок лет. Это был все тот же Николас, который зачаровывал публику, играя на рояле. Волнистые светлые волосы и ярко-голубые глаза, обрамленные длинными, пушистыми ресницами. Этот мужчина одним своим видом заставлял ее пульс учащаться даже тогда, когда Серина была еще маленькой девочкой.

И сейчас сердце начало биться словно бешеное. Причем с того самого момента, как Николас вошел в офис.

Такая предательская реакция тела немало разозлила Серину. Можно было предположить, что годы принесут ей умение себя контролировать или хотя бы здравый смысл – но, увы…

– В этом нет никакой необходимости, – прохладно отозвалась она. – Полагаю, ты выбрал машину с кондиционером? – спросила женщина, кивнув в сторону темно-серого внедорожника, припаркованного неподалеку.

– Разумеется.

– Тогда поехали, – предложила Серина, стараясь говорить с легким пренебрежением и уверенностью в себе, но не чувствуя ни того ни другого.

Только когда они уже оказались в машине и заработал кондиционер, взгляд женщины упал на руки Ника.

– Ох, Николас! – воскликнула Серина, не сумев сдержаться.

– Что случилось? – Он встревоженно повернулся к женщине.

– Твоя… твоя рука…

– Ах, это, – понимающе протянул Ник и поднял левую руку, покрутив ею так и эдак, словно он слишком давно и сам на нее не смотрел.

Большого пальца не было – даже обрубка. Он был ампутирован вместе со вторым суставом. Но и это еще не все. Тыльная стороны руки была покрыта ужасными шрамами, местами кожа так и осталась покрасневшей и собравшейся в ужасные складки. На правой руке шрамов тоже хватало, но на левую было просто страшно смотреть.

– Прелестно, не так ли? – сухо произнес Николас и опустил руку. Костяшки пальцев побелели, когда он стиснул руль. – К сожалению, ни один композитор не сочинял произведения, которые могли бы играть пианисты, лишившиеся большого пальца. Подумать только, я мог покрывать десять клавиш! Но что ни случается – все к лучшему. Жизнь пианиста была очень сложна, к тому же у меня неплохо идут дела с тех пор, как я сменил карьеру.

– Да, я знаю, – отозвалась Серина, быстро собравшись с силами и настроившись не суетиться вокруг Николаса из-за его поврежденной руки. – Я видела то интервью, которое брали у тебя дома пару лет назад, – продолжила она как ни в чем не бывало. – Ты выглядел как весьма успешный бизнесмен – особенно в той нью-йоркской квартире. Богатый, солидный…

Ник безрадостно рассмеялся:

– Только посмотри, чего ты сама добилась! Превратила склад своего отца, больше похожий на хлев, в преуспевающую компанию. Я вижу теперь, от кого у твоей дочери такие предпринимательские способности.

Серина не знала, что ответить на это. Все ее силы ушли на то, чтобы не выглядеть слишком виноватой.

Зазвонивший сотовый телефон спас ее, избавив от необходимости отвечать.

– Да? – произнесла она в трубку.

– Он еще не звонил? – нетерпеливо спросила ее дочь.

Серина запоздало вспомнила, что Фелисити просила ее позвонить сразу же, как она получит весточку от Николаса.

– Да, Фелисити, – со вздохом произнесла мать. – Он звонил, Николас уже здесь, в Роки-Крик, и мы едем в школу. Довольна? Скоро увидимся. – И она повесила трубку.

Мужчина улыбнулся, взглянув на Серину, и завел машину.

– Твоя дочь своего не упустит, верно? Нелегко с ней, наверное.

– И как ты догадался? – раздраженно спросила женщина, и Ник рассмеялся.

– Итак, – продолжил он, выезжая с парковки и сворачивая налево. – Скажи, а школа все там же?

– Да.

– Как так? Больше никаких сюрпризов?

– Может быть, еще парочка.

– Думаю, тебе стоит просветить меня по дороге. Ты же ничего не рассказала по телефону о том, как изменился город! Наверное, тогда мне удастся избежать обстрела тухлыми яйцами от оскорбленных жителей Роки-Крик. Хотя я подозреваю, именно таков был твой тайный план.

– Ха! Что-то я не заметила ни одного яйца, пока мы были в офисе. Девочки от тебя были просто без ума. Хотя кому я это рассказываю…

Николас лишь улыбнулся, отчего сердце Серины болезненно сжалось.

– С годами я освоил науку обольщения дам.

Женщина была признательна своему спутнику, что тот вовремя напомнил ей о том, какой образ жизни вел все это время. Вряд ли он тосковал по своей бывшей возлюбленной.

Если верить всем тем статьям о Николасе, которые нашла в Интернете Фелисити, то он успел завязать романтические отношения с большинством самых очаровательных женщин в шоу-бизнесе.

– Тогда я могу быть спокойна, – прохладно произнесла Серина. – Только постарайся не израсходовать этот опыт, полученный столь дорогой ценой, до завтрашнего дня. Мне бы не хотелось, чтобы ты превратился в одного из тех судей, которые считают, что чем жестче оценка, тем она справедливее.

Хотя Ника несколько задел этот комментарий Серины, в то же время он был рад уже и такому проявлению эмоций – как и очевидному раздражению, продемонстрированному в офисе. Серина изо всех сил пыталась казаться холодной и отстраненной, однако ей не удалось одурачить Николаса. Он сразу почувствовал то сексуальное притяжение, которое его бывшая возлюбленная отчаянно старалась скрыть. Если бы сейчас они не добрались до оживленной улицы, где располагалась школа, Ник не задумываясь остановил бы машину и приник к губам Серины в страстном поцелуе.

– Как видишь, – начала Серина, когда они ехали по тенистой дороге, – старая школа все еще здесь. Когда город разросся почти в три раза, администрация наконец выделила деньги на постройку новой – совсем рядом. Там находятся все административные помещения, большая часть классов и актовый зал. Он рассчитан на пятьсот человек, и сцена тоже не чета старой. В этом зале и будет проходить конкурс.

– С кондиционерами? – осведомился Николас.

– Разумеется, все на высшем уровне, – не без гордости произнесла женщина. – За это платил Гас.

– Гас? – переспросил он. – Ты же не имеешь в виду старину Гаса? – Тот был безобидным пропойцей, ночевавшим в дышащем на ладан сарае. Местные дети частенько носили ему еду и одежду.

– Именно. Выяснилось, что на самом деле он был тайным миллионером. Старик умер в 2005 году, а все свои деньги оставил родительскому комитету Роки-Крик. Мы потратили их на нужды школы.

– Мы? Ты тоже входишь в родительский комитет?

– Разумеется. Я казначей.

Николас постарался не выдать своего беспокойства, поняв, насколько тесно Серина связана с жизнью маленького городка. Чем больше она рассказывала, тем отчетливее Ник понимал, что никакая сила не сможет вырвать эту женщину из Роки-Крик.

«Но ведь ты и так знал это, приятель. Именно поэтому она отказала тебе – уже два раза. Серина предпочла жизнь в Роки-Крик той, к которой стремился ты. Потому что любила свою семью и этот городок больше, чем тебя».

Вероятно, если бы у Серины не было детей, она и не устояла бы перед его шармом. Но у нее была дочь. А материнская любовь, как Николас знал по собственному опыту, была сильнее тех чувств, что он мог бы пробудить в ней.

Но вместе с зародившимся отчаянием в его сердце появилась решимость. Может быть, у них и нет будущего, но он не собирался уезжать из Австралии, не заключив вновь Серину в объятия. Мужчина был готов отдать многое, чтобы опять пережить ту уникальную смесь чувств и ощущений, которую ему так и не довелось испытать ни с одной другой женщиной. Их близость и доверие друг к другу были незабываемы.

Николас припарковался у тротуара перед школьными воротами и воззрился на старинную вывеску, надпись на которой гласила, что школа была основана в 1870 году. Неподалеку виднелось красивое деревянное здание с высокой и крутой крышей.

Ник посещал начальную школу Роки-Крик всего один год, но едва ли это время можно было назвать самым счастливым в его жизни. Скорее наоборот: он все еще переживал из-за их отъезда из Сиднея и пока не успел открыть для себя радости игры на пианино.

Николас был не из тех, кто бьется лбом о закрытую дверь. Когда жизнь преподносила очередной урок, он запоминал его и шел дальше. Наверное, именно поэтому мужчина не стал убеждать Серину, когда она ответила ему отказом. Решил, что не следует бегать за ней.

– Можешь оставить сумочку в машине, – обронил Николас, захлопывая за собой дверцу. – Мы же с тобой еще собирались сегодня вместе пообедать, помнишь?

В каждом движении Серины читалось нежелание провести с Николасом лишнюю секунду. Она сжала сумочку еще крепче и наградила мужчину ледяным взглядом.

– Я не припомню, чтобы соглашалась на что-то подобное.

– Если ты откажешься, то это будет выглядеть по меньшей мере странно. Элли и Эмма уж точно не обрадуются. Не говоря уже о Фелисити. Серина, чего ты боишься? Неужели думаешь, что я повалю тебя на столик и овладею на глазах у всего кафе?

– Не говори глупостей, – отрезала Серина. – Дни, когда я была твоей игрушкой для секса, давно прошли. Нам сюда, – холодно произнесла она и направилась через ворота по дорожке мимо старой школы к светло-желтому кирпичному зданию, стоявшему неподалеку.

Николас, все больше погружаясь в пучину отчаяния, следовал за ней, неохотно отметив, что старания родительского комитета Роки-Крик видны невооруженным глазом.

– А здесь очень неплохо все организовано, – отметил Николас.

– На деньги Гаса мы даже смогли нанять садовника.

– Старый добрый Гас.

– И нет никакой необходимости быть столь саркастичным.

– Даже в мыслях не было ничего подобного, – запротестовал Ник. Однако настроение стремительно неслось в глубокую пропасть.

Серина неожиданно остановилась и развернулась к своему спутнику. В ее глазах бушевал гнев.

– Послушай, я знаю, что ты думаешь о Роки-Крик. Все эти мысли и чувства сейчас написаны на твоем лице. Несмотря на то, что город действительно развивается, для тебя он всегда останется скучным болотом. И знаешь, ты по большому счету прав. У нас здесь нет ни оперы, ни театра. Нет роскошных поместий, где сливки общества проводили бы званые обеды семь дней в неделю. Нет дорогих выставок, музеев или роскошных дизайнерских бутиков. Но тем не менее у нас есть люди, которые заботятся друг о друге и занимаются не только тем, что думают о себе самих и своем благе.

Николас слушал женщину не перебивая, пораженный яростью в ее голосе.

Казалось, Серина и сама удивилась.

– Извини, – наконец смущенно произнесла она. – Это было очень грубо и некрасиво с моей стороны. Дело в том, Николас, что я никак не могу понять, почему ты проделал весь этот путь. Ведь не из-за глупого детского конкурса талантов? За все двадцать лет ты приехал в Роки-Крик лишь однажды – на похороны своей матери!

Ник заглянул в глубокие глаза Серины, и ему до боли захотелось сказать правду.

«Я вернулся потому, что я все еще хочу тебя, Серина. Потому что мечтаю заняться с тобой любовью.

Потому что я не могу больше оставаться в стороне, зная, что ты больше не замужем».

Но сейчас для подобных объяснений не время и не место.

– Я приехал, – произнес Николас вместо того, что ему хотелось сказать на самом деле, – из-за трогательного письма твоей дочери.

Именно в этот момент Фелисити выскочила из школы и побежала по дорожке прямо к ним.

Ник тут же понял, что это дочь Серины. Сходство девочки с матерью было просто невероятным.

– Вы приехали! – закричала Фелисити, бросилась к мужчине и изо всех сил обняла его. Николасу от такого напора даже пришлось отступить на шаг. – О, спасибо, спасибо, спасибо! – бормотала Фелисити, а потом вдруг разомкнула объятия и виновато посмотрела на него своими красивыми глазами, обрамленными пышными и длинными ресницами. – Извините, иногда меня заносит.

Глава 7

Серине очень захотелось развернуться и убежать, трусливо поджав хвост. От одного вида Николаса ей стало на редкость неуютно.

Видеть, как ее дочь обнимает своего настоящего отца, было трудно. Это вызвало такую бурю эмоций, которая чуть не поглотила Серину без остатка. Странно, но она почти завидовала Фелисити. Как бы ей самой хотелось так же обнять Николаса, с тем же неприкрытым восторгом! Ее затопило чувство вины. Не следовало выдавать Фелисити за дочь Грега! Ни за что на свете! Нужно было с самого начала рассказать правду! Но вместо этого Серина похоронила этот секрет в своей душе, и теперь он будет мучить ее до конца дней.

Потому что Серина видела всплеск радости в глазах Николаса, когда их дочь бросилась ему на шею, видела, как нежно он улыбнулся ей. И сейчас улыбался.

Неожиданное осознание того, что Николас мог бы стать прекрасным отцом для Фелисити, оказалось очень болезненным.

Но было уже слишком поздно. С того самого момента, как она прошла по церковному проходу много лет назад… Придется и дальше хранить этот секрет. Потому что, по мнению Фелисити, ее отцом был Грег Хармон, а не Николас. Она любила папу и его родителей – своих обожаемых Нанну и деда.

Серине было необходимо как можно быстрее собраться с мыслями.

Просто поразительно, что может перенести мать, лишь бы увидеть своего ребенка счастливым. Поэтому Серина выдавила улыбку и сказала почти нормальным голосом:

– Нет ничего плохого в том, чтобы подходить к делу с энтузиазмом, Фелисити. Но было бы лучше не общаться с мистером Дюпре так фамильярно. Могут подумать, что он небеспристрастен, если завтра на конкурсе ты займешь первое место.

Серина тут же пожалела о том, что подняла эту тему, но было поздно.

– Я уже думала об этом, – отозвалась тем временем Фелисити, – поэтому решила не участвовать.

– Думаю, это очень разумное решение, – искренне похвалила Серина.

– А я так хотел послушать, как ты играешь! – посетовал Николас.

– Вы и так услышите! – счастливо сообщила ему Фелисити. – Я сыграю в самом конце. Я не хочу вам рассказывать все сразу, но это будет знак уважения к одному известному пианисту, который, к сожалению, больше не может играть.

Серина с трудом сдержала стон отчаяния. Мало того, что Фелисити будет играть прямо под носом у Ника, так она еще и наверняка выберет одно из его любимых произведений, может, даже тот самый полонез Шопена. Сегодняшний день оказался трудным, а завтра ее ждет настоящий кошмар!

– Идемте, Николас, – позвала Фелисити. – Вам нужно встретиться еще кое с кем!

– Фелисити! – окрикнула ее Серина. – Ты не должна обращаться к мистеру Дюпре по имени!

– Все в порядке, Серина, – возразил Николас.

– Нет, не в порядке! – упрямо возразила та. – Я должна научить свою дочь уважать старших!

– Ну, в таком случае она может потренироваться, называя свою учительницу «миссис Джонсон», – отрезал Николас. – Мне еще нет и сорока, не надо делать из меня старика! Так что, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы меня называли Николас. Ну, милая Фелисити, показывай дорогу. – С этими словами он отвернулся от Серины и взял свою дочь за руку.

У Серины было слишком много вопросов, на которые ей хотелось получить ответы. Особенно на этот: если Ник так сильно любил ее, то почему за все эти годы не соизволил приехать за ней из своей Англии? Почему даже ни разу не написал?!

Но самым важным было вот что: почему он не попытался вернуть ее после их последней – и на редкость страстной – встречи? Любой мужчина, влюбленный так сильно, как Николас, судя по его словам той ночью, проигнорировал бы это письмо и помчался следом за своей женщиной!

Неудивительно, что она в итоге вышла замуж за Грега!

В холле этим утром было очень людно: все учителя, неработающие мамочки, несколько мужей, взявших выходной, чтобы помочь расставить стулья, и огромное количество детей. Приходилось признать, что за прошедшие годы Ник и впрямь научился работать с людьми. Он был обходителен – слишком обходителен.

Так же мужчина вел себя во время того интервью, которое Серина видела по телевизору пару лет назад. Однако собственными глазами видеть Николаса таким же… Пара минут – все здесь готовы считать его своим лучшим другом, и в первую очередь Фелисити.

– Мам, правда, он просто потрясающий?! – восторженно воскликнула девочка, когда Николас отошел в сторону. – И та-акой симпатичный! Как ты думаешь, а у него в Нью-Йорке есть девушка?

– Думаю, да, – ответила Серина, удивившись про себя, почему эта мысль ее не посетила раньше. И поразившись той боли, которую она неожиданно вызвала.

– Возможно, та японская скрипачка, – продолжала Фелисити, пребывая в блаженном неведении о страданиях матери. – Она очень хорошенькая! Я спрошу у него.

– Даже не думай! – отрезала Серина. – Это было бы очень некрасиво.

– О… ты правда так считаешь? Ну, тогда ты его спроси, мам! Позже, когда будете вместе обедать!

Серина закатила глаза.

– Кто сказал тебе, что Николас пригласил меня на обед?

– Он сам. Только что.

– Понятно, – раздраженно вздохнув, отозвалась женщина. – Полагаю, я смогу как-нибудь это выяснить. Но тебе-то что до этого, а?

Выражение лица Фелисити стало до невозможности хитрым.

– Ну, я подумала… Возможно, если у него нет подружки, вы могли бы, как раньше… знаешь… Сблизиться, подружиться… Я хочу сказать, когда-то ведь вы встречались.

– Бога ради, Фелисити, сколько раз мне тебе повторять, что мы только пару раз сходили на свидания, и ничего большего!

– А миссис Джонсон говорит совсем другое. Она рассказала мне, что вы были не разлей вода. И Нанна говорила, что ты плакала несколько недель, когда Николас уехал учиться в Лондон.

– Знаешь что, Фелисити, поменьше слушай сплетни. Мы с Николасом были очень хорошими друзьями, как я тебе и рассказывала. Ничего романтического между нами не было. Что до моих слез… В то время как раз с папой случился удар, и я была очень расстроена. Так что отъезд Николаса из Роки-Крик здесь был совершенно ни при чем. Ты все неправильно поняла, юная леди. Пожалуйста, не пытайся продолжить дело тех девчонок из офиса. Я очень любила твоего отца и не хочу встречаться с кем-то еще или тем более выходить замуж, и уж особенно не за Николаса Дюпре! Я ясно выразилась?

Фелисити хватило совести повесить голову после этой отповеди. К несчастью, поверх ее головы Серина встретилась взглядом с голубыми глазами Николаса.

– Что ж, думаю, мои дела здесь завершены, – с каменным лицом произнес он.

«Хоть бы он не расслышал всего того, что я наговорила Фелисити!» – взмолилась про себя Серина. Но при этом она понимала, что надеется зря.

– Мы с мистером Тарлтоном решили, что я должен быть здесь завтра в час тридцать, – отрывисто бросил Николас. – Это достаточно рано, Фелисити?

– Вполне, конкурс талантов начнется не раньше двух. Вы ведь останетесь потом на праздник, правда?

– Разумеется. А теперь мы с твоей мамой отправимся в Порт-Макуайр, пообедаем, вспомним старые времена, поговорим о былых годах.

Серина кисло посмотрела на Ника и с усилием улыбнулась своей дочери.

– Я буду дома не позже четырех, милая, – сказала она. – Вы к тому времени уже закончите украшать зал?

– О да, конечно. Мы и сейчас уже почти все сделали. Но Кирсти хочет отрепетировать свой завтрашний выход, да и мне нужно попрактиковаться. Один из тех этюдов, которые я выбрала, очень сложный.

– Ты меня окончательно заинтриговала. Что же ты собираешься завтра сыграть? – произнес Николас.

Фелисити выглядела очень довольной этим замечанием.

– Простите, но рассказать не могу. И ты тоже ему не говори, мам!

– Как я могу рассказать то, чего сама не знаю? – несколько сухо отозвалась Серина.

– Вот и хорошо, – с жизнерадостной улыбкой откликнулась ее дочь. – Ну что, тогда пока! Увидимся, когда приедешь домой! – И Фелисити помчалась помогать своим друзьям.

– Подозреваю, что ты знаешь, что она собирается сыграть, – произнес Николас, положив свою сильную руку на ее локоть и направляясь к двери. – И по каким-то причинам ее выбором недовольна. Подозреваю, по тем же самым, по которым тебя не устраивает мой приезд в Роки-Крик.

– Не вижу причин этому радоваться! – резко бросила Серина, как только они оказались на улице, вне пределов слышимости.

– Может, и нет! – в том же тоне отозвался Ник. – Но не вижу причин, по которым ты должна так дергаться! Вроде бы у тебя нет больше мужа, который стал бы возражать против нашего воссоединения. И ни о каких новых приятелях я не слышал.

Серина вывернулась из его рук и остановилась.

– Нашего воссоединения?! – Она посмотрела на Ника горящими от негодования глазами. – Никакого воссоединения не будет! Если бы я могла поступать в соответствии со своими желаниями, то не было бы и никакого обеда! Но ты устроил все так, что я не смогла отказаться, не показавшись невежливой! А что касается того, чтобы вспомнить старые добрые времена… Не думаю, что это случится, Николас Дюпре. Я бы не позволила тебе снова прикоснуться ко мне, даже если бы ты был последним мужчиной на земле!

Едва произнеся последнюю фразу, Серина поняла, что зашла слишком далеко.

В уголках его холодно сверкавших голубых глаз зародилась жестокая улыбка.

– В таком случае напомню тебе об этих словах чуть позже. А пока закрой свой милый ротик. Не уверен, хочешь ли ты снова встречаться со мной или – упаси боже! – выйти замуж, но могу поспорить, что ты мечтаешь опять оказаться со мной в постели.

От удивления рот Серины приоткрылся. Она собралась было начать яростный спор – его надменное замечание попало в цель с ужасающей точностью, – когда заметила двух женщин. Они стояли у окон школы и с интересом наблюдали за их беседой. Было бы неразумно продолжать ссору прямо сейчас.