Текст книги "Мой любимый пианист"

– Замолчи, – резко отозвалась Серина.

Ник вздохнул.

– Тебе не о чем беспокоиться. Никто не слышал. К тому же я тебя прикрыл, если помнишь.

– А если бы тебе не удалось? Вдруг Фелисити догадалась?

– Не догадалась.

Но Серина упрямо покачала головой:

– Ты ничего не понимаешь, да?

Николас только пожал плечами.

Вскоре над их головой раздались шаги, и все невольно посмотрели наверх. Крышка подвала распахнулась, и ступеньки озарились солнечным светом. Дымом уже не пахло.

– У вас все в порядке? – спросил низкий мужской голос.

– Да, Кен, – отозвалась Джанин, вскочив и поспешив к лестнице. – Что с домом?

– Совершенно не пострадал, – отозвался Кен, высокий, крепкий парень в желтом костюме пожарного. Он спустился на несколько ступенек. – Ветер снова переменился и погнал огонь в обратном направлении – что было нам только на руку. Итак, – улыбнулся он, обнимая жену, – вижу, наша команда спасателей была очень занята. Кто там у вас на сей раз, девочки?

– Лисенок, – сообщила Кирсти, и подружки тоже встали. – У него лапка сломана.

– Придется отвезти его к ветеринару, – произнесла Фелисити, глядя на Николаса.

Тот был захвачен врасплох. Почему девочка обращается к нему, а не к своей матери?

– Папа всегда отвозил раненых животных к ветеринару, – дрожащим голосом объяснила она.

– В таком случае тебе придется давать мне четкие указания, – произнес мужчина. – Потому что я понятия не имею, где здесь ветеринарная клиника.

– Я покажу! – с широкой улыбкой воскликнула Фелисити.

Глава 21

– Надеюсь, с лисой все будет в порядке, – произнес Николас.

Он сидел с Сериной в приемной ветеринара. Фелисити отнесла своего пациента в кабинет пятнадцать минут назад.

– Я в этом уверена, – отозвалась Серина. – Тед – прекрасный специалист.

– Будем надеяться. А тебе не кажется, что у Фелисити на почве спасения диких зверей развивается мания?

– Мм…

– Как ты думаешь, она вообще понимает, как сильно рисковала сегодня?

– Сомневаюсь.

– Ей нужна твердая рука, Серина. Которая при необходимости может защитить.

– Я делаю что могу, Николас.

– Девочке нужен отец.

Серина с ужасом посмотрела на мужчину.

– Ты обещал, что ни за что не расскажешь ей!

– Я и не собираюсь. Как насчет отчима?

– Отчима? – переспросила Серина. Ее глаза удивленно расширились.

– Да, Серина. Отчим. Я собирался подождать до вечера, чтобы сделать тебе предложение за романтичным ужином при свечах и подарить кольцо с огромным бриллиантом. Но что-то я сомневаюсь, что после сегодняшних событий ты настроена идти в ресторан. Да и насчет бриллианта не уверен, вряд ли он произведет на тебя впечатление. Поэтому спрошу сейчас: ты выйдешь за меня замуж?

Серина по-прежнему смотрела на него, не говоря ни слова.

Николас вздохнул.

– Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – продолжил он, не давая женщине возразить. – Мы живем в разных мирах. Мы слишком поздно спохватились. И у меня есть идеальный ответ: чушь собачья! Мы любим друг друга, и только это имеет значение. Вся жизнь – это риск. Мы могли поджариться заживо, все трое. Но вместо этого сидим здесь, живые и здоровые. Послушай, я обещаю не просить ничего, что может сделать тебя несчастной. Я не буду настаивать, чтобы мы переехали… Мы можем быть вместе, Серина. Поверь мне, любимая, и скажи «да».

Серина на долгое мгновение закрыла глаза. Когда она снова взглянула на Николаса, они были полны слез.

Мужчина решил, что это слезы счастья.

Но он ошибся.

– Ох, Николас… Если бы только ты сделал мне предложение двадцать лет назад! Или той ночью в театре! Или хотя бы вчера! Вчера я бы сказала «да». Хотя, конечно, это было бы огромной ошибкой. Сегодня я поняла, что мы не можем пожениться. И отношений строить не будем. По крайней мере, не здесь.

– Что?! Но почему?!

– Потому что я просто этого не выдержу.

– Чего не выдержишь?

– Я не могу все время бояться, что правда выплывет наружу. Было достаточно мучений, когда я была замужем за Грегом. Но тогда мне удалось справиться с собой, потому что тайна принадлежала только мне. Я чуть не умерла сегодня, когда проболталась. И сейчас я чувствую себя больной, даже просто думая об этом. Если Фелисити узнает, что Грег не был ее настоящим отцом, она меня никогда не простит. Будет ненавидеть. Я не могу рисковать этим, Николас. Как бы сильно тебя ни любила. Прости меня.

Николас просто сидел рядом с ней. Пораженный, раненный в самое сердце. Уничтоженный.

Он попытался найти верные слова. Задать нужные вопросы.

– Когда ты сказала, что не можешь строить со мной отношения здесь, что ты имела в виду?

– Ты прекрасно понимаешь, что я хотела сказать. Я буду иногда приезжать к тебе, но я не хочу, чтобы ты сюда возвращался. Потому что однажды кто-то из нас может что-то ляпнуть при Фелисити – при ком угодно! Как сегодня.

Умом Николас понимал, что Серина говорит здравые вещи. Но его сердце протестовало.

– Я предложил тебе выйти за меня замуж, – с горькой обидой произнес он. – И вот чем ты мне отвечаешь? Что ж, прости меня, Серина, но меня не устроит пара грязных выходных тут и там. Я люблю тебя и хочу быть рядом. И очень люблю свою дочь. Я дал слово ничего не рассказывать Фелисити и не нарушу его. Но мне хотелось видеть, как она взрослеет. И похоже, ты хочешь мне в этом отказать.

– Николас, я… я…

– Больше ни единого слова, – оборвал Серину Ник. – Тема закрыта. Между нами все кончено. Я буду ждать на улице. Когда Фелисити закончит здесь свои дела, отвезу вас домой и попрощаюсь. В ее присутствии. Так я хотя бы смогу быть уверен, что не наговорю лишнего. Нет, Серина! – рявкнул Ник, когда женщина снова открыла рот. – Не сотрясай воздух. Я всегда был очень прямолинейным человеком, мой мир делится только на черное и белое. Ты не любишь меня так, как я тебя. Никогда не любила. Так что, пожалуйста, давай оставим все как есть. – С этими словами Ник резко развернулся и вышел из больницы.

Серина смотрела ему вслед. Сердце словно превратилось в кусок свинца. «Он не всерьез, – убеждала она себя. – Ник просто сердится на меня. Он не может говорить так всерьез».

К своему отчаянию, Серина поняла, что Николас был ужасающе серьезен.

Он отвез их домой и попрощался. Фелисити очень расстроилась, узнав, что он уезжает из Порт-Макуайр на следующий день.

– А я надеялась, что вы останетесь на Рождество! – воскликнула она. – Мам, скажи, что он должен остаться!

Серина только покачала головой. Она уже поняла, что Николас не передумает. К тому же не могла поручиться за себя.

– Мне нужно ехать, Фелисити, – произнес мужчина, быстро обняв свою дочь. – У меня есть дела в Нью-Йорке, милая. Шоу должно продолжаться. Присматривай за своей мамой. И передай привет миссис Джонсон.

Фелисити махала ему с крыльца. Ее улыбка угасла, как только Николас скрылся из вида.

Серина как раз успела добежать до укрытия, когда полились слезы.

Не в последний раз она так плакала.

Потом Серина ревела, когда Фелисити позвонили из Сиднейского аэропорта. И снова, когда поехала в Порт-Макуайр за подарками на Рождество. И еще раз, когда ехала мимо того места, где Николас свернул на обочину и поцеловал ее.

Серина с ужасом ждала Рождество, потому что в этом году праздник проходил у Хармонов. В том самом доме, где когда-то жил Николас. Серина ухитрялась держать себя в руках весь день до тех пор, пока родители Грега не попросили Фелисити сыграть на бис те произведения, которые она исполняла на конкурсе… на старом пианино Николаса.

Женщина начала плакать, стоило ее дочери прикоснуться к клавишам. И не смогла остановиться.

К счастью, родители Грега не связали ее слезы с Николасом. Они подумали, что Серина до сих пор скучает по их сыну.

В конце концов ей пришлось отправиться домой, где расстроенная Фелисити потребовала ответа.

– Дело в Николасе, да? – спросила она, когда Серина наотрез отказалась рассказывать, в чем дело. – Он опять разбил твое сердце, как и раньше, мне бабушка рассказывала. Ты его до сих пор любишь, да?

Серина не смогла заставить себя солгать.

– Да, – сломленно призналась она. – Да, я его люблю.

– Значит, он тебя не любит?

– Любит. Очень сильно.

– Тогда зачем Николас поехал в Нью-Йорк?!

Серина пристально посмотрела в глаза своей дочери.

– Потому что я его попросила, – призналась она.

– Мама! Но почему?!

– Потому что я боялась…

– Чего?

На лице Серины было написано страдание.

– Я не могу тебе рассказать.

– Конечно, можешь! Ты всегда говоришь, что мы можем рассказать друг другу все что угодно.

– Если расскажу, ты меня возненавидишь.

– Я не смогу тебя ненавидеть. Ты ведь самая лучшая мама на всем белом свете!

– О боже, боже…

– Мам, – твердо произнесла Фелисити. – Ты должна рассказать мне, почему ты так несчастна. Мы вместе разберемся.

Осмелится ли она пойти на это?

Серина подумала о Николасе, который остался в Нью-Йорке совсем один. Он так хотел стать частью их жизни… Потом подумала о себе, о том, как проживет остаток своих дней, чувствуя себя такой же несчастной. Теперь Серине было еще хуже, чем когда она скрыла правду от Грега перед свадьбой.

Больше никакого чувства вины, наконец решила она. Никаких секретов.

Произнеся про себя коротенькую молитву, Серина начала говорить…

Глава 22

Когда Николас вышел из машины перед домом, где находилась его квартира, снег перестал падать, но было по-прежнему очень холодно.

– Не знаю, как ты это выносишь, Майк, – произнес он, обращаясь к швейцару, поспешившему открыть дверь.

– Привык, мистер Дюпре. Правда, я родился в Нью-Йорке. Я ж не австралиец вроде вас. Лучше проходите поскорее, а то замерзнете до смерти.

Австралиец… Николас шагнул в гостеприимный холл. Мужчина почти перестал считать себя австралийцем.

Теперь это место не шло у него из головы. Ник думал о дочери, которая жила там. Которую он больше никогда не увидит…

Весь день Николас просидел в одиночестве в своей квартире, отказавшись от нескольких приглашений на ужин. Он никому не покупал подарков, хотя, разумеется, выписал чеки Майку и Чеду. Следующий день мужчина также провел один. И двадцать седьмое число тоже.

Но сегодня он наконец заставил себя выйти. Сходил на пьесу, которую совсем недавно поставили в театре (и нашел ее ужасно скучной), затем немного перекусил по пути домой. Надо было придумать занятие, которое поможет ему вернуться к жизни.

Потому что Николас чувствовал себя мертвым. Внутри.

«Я вообще не должен был выбрасывать Серину из своей жизни», – мрачно осознал он. Черно-белый взгляд на жизнь был худшим лекарством от депрессии, которое только можно придумать.

– Мистер Дюпре! – позвал его Чед, когда тот, понурившись, двинулся к лифту.

Ник глубоко вздохнул, останавливаясь. «Не вымещай зло на мальчике, – велел он себе. – Парень не виноват, что ты хочешь придушить каждого, кто решается с тобой заговорить».

– Да, Чед?

– Для вас еще один розовый конверт. Из Австралии.

– Что?!

Николас пораженно наблюдал за тем, как Чед достает и протягивает ему ярко-розовый конверт. Точно такой же, как предыдущий. Правда, на этом было написано только его имя.

Ник перевернул конверт. На обороте тоже ничего.

– Ничего не понимаю, – чистосердечно признался он. – С чего ты взял, что оно из Австралии? Тут нет ни марки, ни адреса… Как это письмо вообще сюда попало?

Чед глуповато усмехнулся, но ничуть не обеспокоился.

– Его… э… доставили самостоятельно.

– Самостоятельно?

– Да, – раздался позади него женский голос. – Я привезла.

Он почувствовал, как сжалось сердце. Боже правый, Николас хорошо знал этот голос.

Мужчина резко развернулся и увидел ее. Свою Серину.

– Меня прислала Фелисити, – просто произнесла она, медленно подходя. – Письмо от нее.

– Ничего не понимаю, – повторил Николас. Вполне искренне. Но в его умершем сердце начала зарождаться прекрасная, пьянящая надежда.

Серина покосилась на Чеда, который, вне всякого сомнения, внимательно слушал их разговор.

– Иди сюда, – тихо произнесла Серина, потянув мужчину за собой в нишу в дальнем углу холла, в которой стоял маленький чемодан и огромная сумка.

Сердце Ника бешено забилось, когда они сели.

– Бога ради, расскажи мне, что происходит!

– Николас… Я рассказала Фелисити правду. Я сказала, что ты ее настоящий отец.

Он забыл, как надо дышать, услышав это.

– И?.. – выдавил он.

Улыбка Серины могла бы растопить льды Арктики.

– Она вовсе не возненавидела меня.

– А… а меня? – Еще никогда Николас так не заикался.

– Ох, Николас, за что она могла тебя возненавидеть?! Ты же был ни при чем. Это целиком и полностью моя вина.

– Это неправда, дорогая, – произнес Ник, взяв ее руки в свои.

– Чистая правда. Прошу, тебя, Николас, дай мне наконец признать собственные грехи. Я должна была все тебе рассказать еще тогда. Но я струсила, выбрала легкий путь. Фелисити отправила меня сюда в наказание за то, как я с тобой обошлась.

– А она не слишком расстроилась из-за того, что Грег не был ее отцом?

– Сначала Фелисити ужасно огорчилась. Но я убедила ее, что он был и останется ее отцом во всех смыслах – кроме биологического. И прекрасным отцом.

– Он и был им, – согласился Николас.

– Да. Кстати, дорогой мой, надеюсь, ты не будешь возражать… Мы решили не рассказывать об этом никому, особенно родителям Грега. Они будут сломлены такой новостью…

– Разумеется. Я понимаю.

– Фрэнни и Берт ведь уже далеко не молоды. Скоро наступит день, когда уже не будет иметь значения, знает кто-то нашу тайну или нет…

– Главное – моя дочь знает.

– Она просила, чтобы ты прочел письмо в моем присутствии.

– В самом деле?

Николас с некоторым трепетом разорвал конверт и вынул письмо.

«Дорогой Николас!

Прости, но пока мне не кажется правильным называть тебя папой. Один папа у меня уже был… С другой стороны, клево, что именно ты мой отец. Неудивительно, что я так здорово играю ни пианино. В любом случае я очень рада, что мама рассказала мне правду. Думаю, так или иначе мне бы все стало известно.

Вообще-то я пишу именно из-за нее. Мама ходила такая грустная, когда ты уехал. Она тебя по-прежнему любит и говорит, ты ее тоже. Я надеюсь, это действительно так, иначе я до конца своих дней не буду с тобой разговаривать. Что будет настоящей трагедией, потому что ты мне жутко нравишься. Так что, пожалуйста, пожалуйста, предложи ей выйти за тебя замуж еще разок. И возвращайся жить в Австралию.

Пока!

Твоя тайная дочь,

Фелисити Хармон.

P. S. Пожалуйста, отправь мне электронное письмо, как только мама скажет «да».

P. P. S. Мне бы очень хотелось заполучить братика или сестричку. Как можно быстрее!

P. P. S. И я все равно не хочу быть известной пианисткой».

Николас не мог не рассмеяться.

– В чем дело? – спросила Серина. – Что такого она тебе написала?

Николас в ответ вручил ей письмо. Прочтя, Серина громко застонала.

– О господи! А она своего не упустит, верно?

– Думаю, Фелисити – чудесный ребенок. – Выйдешь за меня замуж, дорогая?

– А что, нужно обязательно спрашивать?

– Пришлось. Наша дочь пригрозила, что в противном случае до конца дней своих не будет со мной разговаривать.

– В таком случае я согласна, Николас. Я выйду за тебя замуж.

Он улыбнулся и обнял Серину.

– А что скажешь насчет того, чтобы завести Фелисити братика или сестричку, да еще и как можно быстрее?

Ее глаза таинственно сверкнули.

– Если ты не против, то я только за.

– Думаю, в таком случае мы должны подняться наверх и усиленно пытаться воплотить в жизнь наши планы. Но сначала… Чед! – позвал Николас, поднимаясь на ноги. – Я прав, полагая, что вы с Сериной уже познакомились?

– Э… ну да, мистер Дюпре. Мы немного поболтали, пока вас не было.

– Чед, мы поженимся.

– Чудесная новость, мистер Дюпре! Майк будет очень рад! Он начал за вас волноваться. Пойду и расскажу ему!

– Да, будь добр. А нам пока нужно кое-что сделать, – произнес Ник.

– Ага, я знаю, – согласилась она, вставая. – Письмо.

– Это подождет, а я – вряд ли. Пошли.

Они дошли до лифта, и Серина остановила его:

– Я хочу еще кое-что тебе сказать.

– А это обязательно?

– Еще как. Я хочу сказать, что очень люблю тебя, Николас Дюпре. И никогда не переставала любить. Еще маленькой девчонкой, на которую ты не обращал внимания, я мечтала, что однажды мы поженимся и у нас будет настоящая семья. А теперь мое желание наконец сбудется. Спасибо, Николас. За то, что до сих пор любишь меня. За то, что снова попросил меня выйти за тебя замуж. Спасибо.

Николас лишился дара речи.

Он положил обе руки на плечи женщины.

– Это я должен тебя благодарить, – хрипло произнес Ник. – За то, что все эти годы ты любила меня. Ты помнишь, я однажды сказал, что была лишь одна женщина, на которой я хотел жениться, но не сложилось?

Серина кивнула.

– Этой женщиной была ты, любовь моя. Ты. И никто другой.

– Ох, Николас…

– Нет уж, больше никаких слез. С этого дня мы больше не будем вспоминать о прошлом. Мы будем самой счастливой парой, которую когда-либо видел Роки-Крик.

– Роки-Крик? – удивленно переспросила Серина.

– Да, черт побери, Роки-Крик! Если у нас появятся еще детишки, я не смогу таскать их за собой по всему свету, как ты считаешь?

– Но ты же не будешь счастлив, все время проводя в этом городе! – запротестовала Серина.

– Кто это сказал?

– Ты.

– А и правда… Ладно, я куплю тот пентхаус в Порт-Макуайр и буду ездить туда-сюда. Это тебя устраивает?

– Еще как, Фелисити хочет начиная со следующего года учиться в Порт-Макуайр. Там недавно открыли новую среднюю школу. Правда, обучение стоит довольно дорого, но наша девочка считает, что ты можешь это позволить.

– Что?! Эта девчонка неисправима!

– Интересно, и в кого она пошла?..

– Эй, вот только не надо во всем винить меня! У нее и твои гены тоже есть, знаешь ли!

– Ха, а вот про пианино ты так не говорил! Все успехи приписал себе!

Внезапно Николас усмехнулся:

– Вот мы уже и ссоримся из-за ребенка.

– Все родители спорят из-за детей.

– Серьезно? Мне это нравится.

– Скажешь мне то же самое, когда начнут приходить мальчики. А ждать осталось недолго…

Серина чуть не рассмеялась, когда на лице Николаса отразился ужас.

– Ей еще рано встречаться с мальчиками!

– В следующем году Фелисити исполнится тринадцать. Через два года – пятнадцать. Столько же было мне, когда мы поехали на выпускной.

– Боже правый! Так, где она сейчас? Сознавайся, на кого ты оставила нашу дочь?

– На родителей Кирсти, разумеется.

– Что?! Посреди дремучего леса, в котором вечно что-то горит?!

– Мы не можем посадить ее в клетку и никуда не пускать, Николас.

– Еще как можем. Я ее отец и имею полное право никуда ее не пускать! Так, Серина, мы немедленно возвращаемся!

– Николас, а ты точно в этом уверен? – С этими словами Серина обняла его за шею и поцеловала.