Текст книги "Мой любимый пианист"

Глава 16

Серина ожидала, что Николас будет возражать, но он не стал этого делать.

– Я останусь и помогу. Тогда ты быстрее закончишь.

Это оказалось правдой. Николас был прекрасным организатором. Через полчаса весь мусор исчез, как по волшебству, полы были подметены, стулья лежали в кладовке.

На город опустилась ночь, когда они вышли из зала. Серина уже подготовилась к спору. Она опиралась на тот факт, что у Николаса не было доказательств, лишь подозрения.

– Здесь по-прежнему слишком жарко, – пожаловался он сразу же. – Надеюсь, у тебя дома есть кондиционер. В противном случае придется пойти куда-нибудь еще.

Серина с трудом сдержалась.

– У меня есть кондиционер. Включается по таймеру, в восемь часов. К тому моменту, как мы придем, в доме уже должна воцариться приятная прохлада. Но даже если бы его не было, я бы никуда с тобой не поехала, Николас Дюпре.

– Вот как? – холодно отозвался он. – Моя машина здесь. – С этими словами Николас взял женщину за руку.

Она могла бы вырваться, если бы на них не смотрели прохожие.

– Спасибо большое, у меня есть своя, – произнесла она и осторожно вывернулась из его хватки. – Белая, вон там. Можешь ехать следом за мной, нам недалеко.

– Сколько именно?

– Меньше километра. Я живу в начале Уинтер-стрит. Помнишь старую клубничную ферму? Так вот, предприниматели скупили ее, снесли старый дом и превратили его в небольшое, но очень симпатичное поместье. Мы с Грегом выкупили часть земли вскоре после того, как поженились.

Николас совершенно не хотел слушать о жизни Серины с Грегом Хармоном.

То, что она сделала, было по-настоящему подло!

«Конечно, если она это сделала, – заметил внутренний голос – тот самый, который невозможно заткнуть. – Ты можешь ошибаться, Николас. Не в том, что Фелисити твоя дочь, а в причинах, по которым она была зачата. Возможно, Серина ничего подобного не планировала. Может, это просто… случилось?

Но если так, почему она вообще вышла замуж за Грега Хармона? Почему не пришла ко мне? Я бы женился на ней. Я любил ее».

Нет, Николас был прав с самого начала. Она все спланировала.

Женщины на это способны. Вспомнить хотя бы его собственную мать.

Сердце Ника снова ожесточилось. Серину нужно было заставить рассказать ему правду. Может, он и не станет шантажом заманивать ее в постель – как бы его темная сторона ни наслаждалась этой идеей.

К тому времени, когда Серина свернула к подъезду здания кремового цвета, Николас почти пришел в чувство. Но только почти. Он по-прежнему был не в настроении спокойно разрешить навешать лапши себе на уши.

– Надеюсь, ты не будешь пытаться отрицать. – Такими были первые слова Николаса, когда они вместе стояли на крыльце.

Серина проигнорировала это и отперла замок.

– Только смотри, куда ступаешь, – предупредила она, распахивая дверь. – У меня есть кошка, и она очень любит неожиданно хватать гостей за ноги. Ее зовут Полночь.

Николас не слишком любил домашних животных, но против кошек ничего не имел. Ему всегда нравилась их независимость.

Не то чтобы кошка Серины в полной мере обладала этим качеством. Она едва не свалила их обоих с ног, требуя внимания и ласки. В конце концов Серина сгребла большую черную кошку в охапку и понесла в просторную гостиную, совмещенную с кухней.

Для дома, который с улицы не казался большим, здесь было на удивление просторно. Хватило места для пары диванов, огромного телевизора, журнальных столиков и овального стола, за которым с легкостью уселись бы десять человек. Стены кремового цвета, мебель – разных оттенков зеленого и коричневого. Прекрасно обставленная комната, идеальная для небольшой семьи.

Николас и сам не заметил, как начал думать о семейных праздниках, которые наверняка неоднократно отмечались в этой самой комнате: дни рождения, юбилеи, Рождество…

Он пристально посмотрел на Серину, гадая, чувствовала ли она себя когда-нибудь виноватой за то, что сделала.

Внезапно суета над кошкой вывела Ника из себя.

– Если ты закончила возиться с этим чертовым животным, – бросил он, – то, возможно, мы могли бы вернуться к моему вопросу?

Серина поднялась и, расправив плечи, попыталась испепелить Николаса взглядом.

– Я тебе уже сказала. Фелисити – дочь Грега, а не твоя. Не могу представить, чего тебе наговорили Берт и Фрэнни, чтобы ты поверил в обратное.

– Кое-что, – выплюнул Ник. – Во-первых, выразили благодарность небесам за то, что у их сына появился хотя бы один ребенок. Похоже, свинка в подростковом возрасте равносильна стерилизации.

– Это не так, – произнесла Серина бесцветным голосом. – И я могу это доказать. Да, в его семени было мало сперматозоидов. Но все же он мог стать отцом.

– Только не музыкального гения, – отрезал Николас. – Серина, ты что, думаешь, я слеп? Сколько двенадцатилетних девочек могут играть так, как Фелисити? Сомневаюсь, что ее отцом мог быть человек, которому медведь на ухо не просто наступил, а хорошенько потоптался!

– Она еще и моя дочь, если помнишь, – возразила Серина, раскрасневшись. – У меня и самой были способности к музыке.

– Ну да, ты еле-еле справлялась с учебой.

Она уперла руки в бока.

– О, большое спасибо!

– Можешь возмущаться и иронизировать, сколько тебе угодно. Но я знаю. Фелисити – моя дочь.

– В таком случае как ты объяснишь дату ее рождения, которую, кстати, можешь проверить?! Фелисити родилась ровно через девять месяцев со дня нашей свадьбы, то есть через десять месяцев с той ночи, когда я переспала с тобой. Если ты такой гений, то, наверное, можешь сложить два плюс два. Она не может быть твоей дочерью!

Николас, казалось, ждал этого аргумента.

– Однажды я уже на это купился, Серина! – рявкнул мужчина, найдя странное успокоение в том, что его бывшая возлюбленная постепенно приближалась к истерике. – Но не сейчас! Берт и Фрэнни долго распространялись о том, какой красивой была Фелисити, когда родилась. Она ведь не походила на обычного новорожденного, да? В том числе и на их сына, который родился совсем сморщенным и крошечным, как сказала Фрэнни.

Он видел, как Серина отчаянно пытается придумать, что на это ответить. И потерпела поражение.

– Она родилась позже срока, верно? – спросил он. – Гораздо позже.

– Не говори ерунды! – взорвалась Серина. – Да ни один врач не позволил бы матери перенашивать плод так долго! Он спровоцировал бы роды.

– Да, если только доктор не знал, что ты перенашиваешь. Потому что ты назвала не ту дату. А теперь дай мне догадаться. Ты ведь наверняка не делала УЗИ? Придумала какой-нибудь предлог, например, что боишься, или приплела какое-нибудь суеверие. Мне поговорить об этом с твоей матерью?

Серина скрестила руки на груди.

– Ты несешь абсолютную чушь! Не знаю, ты спятил или просто бредишь?

– Если продолжишь все отрицать, Серина, я буду настаивать на тесте ДНК. Тогда споры станут не нужны.

Серина открыла от ужаса рот и всплеснула руками.

– Ты не сможешь так поступить! Нужно мое разрешение!

– Еще как смогу, поверь мне! Все, что потребуется, – это хороший адвокат и решение суда! И тогда вскоре я заполучу то, в чем ты мне отказывала на протяжении двенадцати лет! Доказательство моего отцовства и, как следствие, возможность проводить время с дочерью!

– Не делай этого, Николас! – вскрикнула женщина, схватившись побелевшими пальцами за край стола.

– Не делать чего?

– Не разрушай жизнь своей дочери.

– Значит, она все-таки моя дочь.

Серина помолчала и прикрыла глаза, а затем вздохнула и опустила голову.

– Да, – сломленно призналась она. – Да, Фелисити – твоя дочь!

У Николаса было такое ощущение, словно его кто-то ударил. Одно дело – подозревать что-то, и совсем другое – услышать признание единственного человека, который знал правду. Он сидел на стуле, потрясенный, когда Серина наконец подняла голову и со слезами на глазах посмотрела на мужчину.

– Прости меня, Николас, – выдавила она. – Мне так жаль…

– Тебе жаль, – тупо повторил он.

– Я не хотела причинить тебе боль, правда, не хотела, чтобы все так вышло… То, что я сделала… было неправильно. Но не намеренно.

– Не намеренно, – снова повторил Николас, пытаясь вернуть контроль над своими чувствами, которые волной поднимались в его душе. Уже вовсе не ярость, нет. Ее место заняла глубокая печаль и чудовищная пустота.

– К тому времени, как я узнала, что беременна, – плакала Серина, – свадьба уже была на носу, и… и у меня не хватило смелости все испортить.

– Ты должна была сказать мне, – безразлично произнес он.

– Да. Должна была.

– Но ты этого не сделала.

– Нет.

– Ты не любила меня. Ты любила его.

И снова Серина замолчала, качая головой.

– Ты знала, что Хармон не может иметь детей, когда пришла ко мне? Ты сделала это для того, чтобы дать ему ребенка, которого у него не могло быть?

Николас видел, как потрясли ее эти слова.

– Нет! Нет! Я бы ни за что так не поступила! К тому же я тебе уже сказала, Грег мог иметь детей! Просто это было… проблематично.

– В таком случае откуда ты знаешь, что она моя?

– О, боже… – всхлипнула Серина и схватила горсть платков из ящика кухонного стола. Она отвернулась от мужчины и высморкалась.

– Я жду ответа, Серина, – напомнил Николас, с трудом заставляя себя быть терпеливым.

– Я знала с самого начала, – созналась она. – Я… я не спала с Грегом в последние два месяца перед свадьбой. Он хотел сделать нашу брачную ночь особенной.

– И как, получилось? – горько спросил Ник.

– Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

– Ты ответишь на любой вопрос, который я задам. И сделаешь все, о чем я попрошу. Иначе ты знаешь, что произойдет. Я всем в Роки-Крик расскажу правду, и мне плевать, что с тобой будет.

– Ты бы никогда не смог так поступить. Ты не настолько жесток!

– Откуда ты знаешь? Как ты уже говорила, теперь мы совершенно не знаем друг друга.

– Чего ты хочешь, Николас? – со страхом спросила Серина.

– Это зависит от того, чего хочешь ты. Расскажи все подробно, Серина. Тогда, по крайней мере, я буду избавлен от иллюзий на твой счет.

– Я… я не хочу, чтобы ты кому-либо говорил об этом. Никогда. Я хочу, чтобы ты сохранил мой секрет. Не ради меня – ради Фелисити. И ее семьи. Ты, наверное, заметил, как сильно ее любят родители Грега. Ты разобьешь им сердце – и Фелисити тоже, – если скажешь, что мой муж не был ее отцом.

– А как же мое сердце? Или ты думаешь, что его можно безнаказанно разбивать?

– О, Николас, Николас, прошу, будь честен! Пострадало только твое самолюбие! У тебя нет никакой связи с Фелисити. Ты ведь не захочешь вернуться в Роки-Крик, стать ей нормальным отцом… Ты ненавидишь этот город. Твоя жизнь в Нью-Йорке и Лондоне.

Просто удивительно, как метко правда может бить по больному месту. Только вот утверждение, будто пострадало только его эго, было слишком самонадеянным.

– Она могла бы поехать со мной, – упрямо заявил Ник. – Я мог бы помочь ей стать великой пианисткой. Фелисити необыкновенно одарена.

Серина скривилась.

– Ты совершенно не знаешь свою дочь, если говоришь такое. Она не хочет быть пианисткой, не желает ездить по миру с концертами. Фелисити хочет стать ветеринаром.

– Да, я знаю, – мрачно произнес Николас. – Она мне уже рассказала.

– Вот видишь? Ты ничего не выиграешь, если расскажешь девочке, кто ее отец. Она возненавидит тебя, вот увидишь.

– А ты сама, Серина? Тоже будешь меня ненавидеть? В ее глазах отразилась усталость.

– Я никогда не ненавидела тебя, Николас. Но я бы легко сумела это исправить, если ты так поступишь.

– Что именно ты сейчас имеешь в виду? Если я расскажу всем, что Фелисити моя дочь? Или если в обмен на молчание я потребую немного сексуального наслаждения?

– Ох, Николас, Николас, – произнесла Серина, глядя на него своими лучистыми глазами, полными смирения.

Внезапно это взбесило Ника.

– Уверен, я не слишком много прошу! – зарычал он. – Одна несчастная ночь за целую жизнь молчания? Возможно, ты даже получишь удовольствие! По крайней мере, вчера днем все было именно так!

Женщина побледнела как смерть. Но потом подняла голову и посмотрела Николасу в глаза.

– Это было нечто совершенно иное.

– Неужели? Хочешь сказать, что согласилась исполнять все мои желания в постели не только для того, чтобы я как можно быстрее уехал?

– Я знаю, что, скорее всего, все выглядело именно так…

– А что, это можно было понять как-то по-другому?! Если я попрошу повторить вчерашний день, ты согласишься?

– Только если нет иного выхода, – наконец отозвалась Серина.

Этот ответ заставил Николаса задохнуться. И нанес серьезный удар по его совести.

Только тут он понял, как сильно Серина любит их дочь. Это чувство превосходило гордость, оно поможет вынести любое унижение, лишь бы защитить ребенка.

Так любила Николаса его собственная мать.

– Все в порядке, Серина, – устало вздохнул Николас. – Я не собираюсь просить тебя об этом. Ты выиграла. Я ухожу. И никому не скажу ни единого слова о том, что сегодня узнал.

Она разразилась рыданиями.

– Нечего плакать, – резко бросил Николас. – Я делаю это не ради тебя. А ради нее. Ради моей дочери.

Серина подняла голову, глядя на него заплаканными глазами.

– Ты так ничего и не понял, верно? Я любила тебя, Николас! Любила! Я думала, ты меня тоже любишь, но потом поняла, что это не так. Ты ушел тогда, когда был мне нужен. И не вернулся. Я не смогла простить. Но и забыть не сумела.

Долгое мгновение они просто смотрели друг на друга.

Первым оправился Николас.

– А Хармона ты любила так же сильно, как меня?

– Я научилась любить его, – честно ответила женщина. – Грег был хорошим человеком. Но мое сердце всегда принадлежало тебе, Николас. Ты был моей первой любовью и единственной страстью.

Она была для него тем же…

– Проведи со мной ночь, – сорвавшимся голосом попросил он.

Серина посмотрела на него, отказываясь верить своим ушам.

– Просто так, без всяких условий, я тебя не принуждаю. Обещаю, что не выдам твой секрет, что бы ты ни решила. Прошу тебя, Серина, я только хочу… – Он замолчал, не в силах продолжать.

– Чего, Николас? – с мучительным стоном спросила она. – Чего ты хочешь?

– Тебя. Держать в моих объятиях. Еще один раз.

– Ты не знаешь, чего просишь! Если я соглашусь, то снова безнадежно влюблюсь в тебя! Я никогда не могла противиться тебе в постели, Ник.

– Слабое, но все же утешение, – отозвался Николас. – Так что ты решила, любовь моя? Да или нет?

– Ох… – Серина покачала головой, а потом пронзила его взглядом, в котором читалось отчаяние. – Не здесь! – выпалила она.

Николас решил, что ответ положительный.

– Я поеду вслед за тобой в ту квартиру, – решилась она. Глаза женщины ярко заблестели. – Но на ночь не останусь.

Николас кивнул.

Глава 17

Когда Серина проснулась, бледный свет лился в окно над изголовьем постели.

«Ну и какой толк был в том, чтобы заявлять, будто я не останусь на ночь?» – с сожалением подумала она, взглянув на наручные часы и увидев, что уже шесть. Вздохнув, женщина осторожно убрала ногу со спящего Николаса и легла на спину рядом с ним.

Она была права, боясь оставаться с ним. Николасу, обуреваемому страстью, было трудно отказать. Если же он превращался в нежного любовника, сделать это становилось просто невозможно.

Она не переставала любить его все эти годы, и теперь в ней появились нелепые надежды и мечты.

В глубине души Серина прекрасно понимала, что Николас не вернется в Роки-Крик, не останется здесь. И не собирается на ней жениться. Самое большее, на что можно было надеяться, – это что мужчина пробудет здесь всю неделю.

Ей было кристально ясно, что эта ночь была прощальной.

У Серины заныло сердце. Господи, как она переживет эту потерю еще раз?

«Придется все вынести, – жестко ответил здравый смысл. – У тебя нет выбора. Мать не может позволить себе биться в истерике и впадать в депрессию. А теперь шевелись, одевайся и отправляйся домой, пока не проснулись все соседи и не увидели, как ты едешь домой в том же платье, в котором была вчера на празднике».

Эти мысли заставили ее поспешно вскочить с постели. Ее одежда, к счастью, не валялась по всему полу, как это было позавчера. Николас раздевал ее бережно, с заботой. Схватив вещи в охапку, женщина шмыгнула в ванную и быстро приняла душ.

Прополоскав рот холодной водой, Серина кое-как пыталась причесаться пальцами, когда дверь ванной открылась и вошел Николас, обнаженный и невероятно соблазнительный.

– И куда ты собралась в такую рань? – спросил он.

Серина подумала, что ее озадаченное выражение лица заслуживало Оскара.

– Домой, разумеется, – прохладно пояснила женщина.

– Зачем? Фелисити все равно там нет. И на работу ты по субботам не ходишь.

– Сегодня придется. У Эммы выходной – она идет на свадьбу.

– И все же тебе совершенно не обязательно ехать так рано. Десять минут седьмого! Давай выпьем кофе. Есть одна вещь, которую я бы хотел с тобой обсудить.

Ее сердце пропустило удар – не от надежды, а от страха. Нет, Николас ведь не мог передумать! Он уже обещал ничего никому не рассказывать о своем отцовстве!

– Что именно? – опасливо поинтересовалась женщина.

– Да не бойся ты так. Я, пожалуй, поставлю чайник, – произнес Николас и отвернулся, предоставив женщине возможность полюбоваться его великолепным телом сзади.

– Только сначала оденься! – крикнула Серина ему вслед.

Николас лишь рассмеялся.

Когда она осмелилась выйти из ванной и присоединиться к нему в гостиной, мужчина все же натянул черные трусы.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросила она, когда Николас открыл два пакетика с растворимым кофе и высыпал их содержимое в чашки.

– Я тут подумал… – медленно начал он, а затем замолчал и залил порошок кипятком.

– О чем?

– Ты по-прежнему пьешь кофе с молоком и ложкой сахара, верно?

– Да, – ворчливо отозвалась Серина. – Так чего ты хочешь?

– Боже правый, ты по утрам всегда в таком настроении? – спросил Николас, неспешно доставая молоко из холодильника и так же медленно открывая пакет с сахаром.

– Николас, ты меня просто с ума сведешь! Мне нужно ехать! Скоро встанут соседи и увидят, что я еду домой в том же платье! – И Серина указала на свой чудесный белый наряд.

Он приподнял брови.

– О, ясно. Извини, я совсем забыл, что люди в Роки-Крик удивительно внимательны к таким вещам. Они не просто обращают на них внимание, нет, им еще и интересно… Так, не сходи с ума, – предупредил Ник, заметив раздражение, ясно написанное на ее лице. – Дело в том, Серина, что я передумал.

«О нет, только не это!» – в панике подумала женщина.

– Да не в этом смысле! – Ник слегка нахмурился. – Ну почему ты сразу предполагаешь худшее? Я передумал уезжать сегодня же.

– Но ведь вчера ты сказал… – Серина замолчала, не зная, радоваться или огорчаться услышанному. Просто удивительно, каким простым такой вариант кажется, пока остается романтической фантазией! В реальной жизни все намного сложнее.

– Знаю, я сказал, что уеду. Видишь ли, у меня было время подумать. Ведь нет никаких причин возвращаться так скоро. Я не буду ничего говорить Фелисити о том, кто ее отец. И вообще никому. Я обещал. Так поступать было бы жестоко и бессмысленно. Фелисити, скорее всего, меня возненавидит, да и ты тоже, а я этого не хочу. Совершенно не хочу, – добавил он, а затем подошел и заключил женщину в объятия. – Ты сказала, что боишься снова влюбиться в меня. Я могу поверить, что так и случилось? Или это опять будет проявлением самонадеянности с моей стороны?

Серина застонала, когда сердце вступило в яростный бой с разумом. Сказать, что она по-прежнему его любит, – это серьезный шаг, и, скорее всего, очень глупый.

– Николас, я не могу позволить тебе снова разбить мне сердце, – наконец осторожно ответила она.

– Ты считаешь, что я на это способен?

– Я не знаю, на что ты способен. Мы совсем друг друга не знаем. Более того, мы живем в разных мирах.

– Это не совсем верно. Мы оба австралийцы. Если бы ты когда-нибудь жила за рубежом, то поняла бы, что эту породу ничем не исправить. Я очень ценю то, что ты понимаешь, как мне не нравится в Роки-Крик и что я обожаю Нью-Йорк и так далее и тому подобное, – протянул мужчина, пододвинув к Серине чашку кофе. – Но знаешь… я совсем не уверен, что мне так уж противен этот городок. Честно говоря, вчерашний конкурс мне понравился больше, чем все, что я видел за последние годы. Но и это совершенно меркнет на фоне того, что мы можем подарить друг другу. Ты на самом деле считаешь, что я снова тебя отпущу? Да, я не смогу жить здесь все время, – продолжал он, – но не вижу никаких причин, которые помешали бы регулярно приезжать. И ты иногда навещала бы меня в Америке или Англии. Все расходы я, разумеется, оплачу.

Разумеется, подумала Серина. Во рту появился неприятный кислый привкус. Именно так богатые мужчины поступают со своими любовницами. Платят.

Стать любовницей Николаса. Да, не о том Серина мечтала одинокими ночами. Стоит также учесть, что он до сих пор ни слова не сказал о любви. Более того, если он начнет регулярно ездить в Роки-Крик…

На ее лице снова отразилось беспокойство.

– А ты обещаешь ничего не говорить сам знаешь о чем? Никогда? Даже если ты сильно на меня разозлишься?

– Торжественно клянусь тебе.

– Только вот… Как все это я должна объяснить своей семье? Особенно матери. Она ведь начнет задавать вопросы…

– Скажи ей правду. Что я безумно и безнадежно в тебя влюблен и просто не могу заставить себя уехать так скоро.

Серина удивленно приоткрыла рот, и Николас начал целовать ее.

Мужчина прислонился к перилам на балконе и помахал Серине, которая шла к своей машине. Когда она подняла глаза и послала ему воздушный поцелуй, Ник ответил тем же.

– Я позвоню тебе позже! – крикнул он, и Серина улыбнулась.

От этой улыбки у Николаса потеплело на душе.

Пусть пока Серина не решилась сказать, что тоже любит его. Ник чувствовал ее любовь прошлой ночью – и утром, в каждом поцелуе. Совсем скоро она скажет те слова, которые он хочет услышать. А он пока будет строить планы насчет их совместного будущего, реальные и разумные, которые можно воплотить в жизнь.

В последнее время привычный образ жизни несколько наскучил Николасу, но нет никакой гарантии, что через пару лет ему не захочется вновь заняться поиском талантов. В конце концов, шоу-бизнес у него в крови. Выбросить его полностью из своей жизни? Это приведет к катастрофе. Он видел, как браки разрушаются только из-за того, что один из супругов ожидает полной перемены в партнере после свадьбы.

А он действительно хотел жениться на Серине.

Пока он не произносил слово на букву «С» – боялся, что еще слишком рано. Но на сей раз этой женщине не удастся уйти из его жизни.

Он мог бы провести остаток своих дней, мучая себя мыслями о том, как все могло бы быть. Но зачем? Николас был не из тех, кто проливает слезы о том, чего уже не вернуть.

Ник отнес чашку со свежим кофе на балкон, где лучи утреннего солнца еще не испепеляли все живое, а приятно грели кожу. В конце концов, всего половина седьмого. Но день обещал превратить город в печку.

Придется снова к этому привыкать: длинное, жаркое лето…

Слава богу, в этом мире существует такая вещь, как кондиционеры и прохладные террасы с видом на море!