Текст книги "По вине Аполлона"

Он кивнул, откашлявшись.

– Она в Монтеррее. Я отправил ее туда на одном из своих судов. Она должна вернуться через два дня. Девочке очень нужна мать, Тейлор тебе это подтвердит.

На губах Джессики заиграла ослепительная улыбка.

– Спасибо тебе. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.

В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в кухню медленно вошел док Грили.

– Натаниэль Стюарт, что я слышу, ты кричишь на эту молодую женщину! – он махнул рукой в сторону Джессики. – Да я весь день не уставал благодарить Бога за то, что Он послал ее сюда. Она помогала мне ухаживать за пострадавшими – подбадривала их, накладывала повязки и даже приготовила великолепное тушеное мясо, которым их накормили вдобавок к консервированным продуктам из кладовой.

– Хватит, док, – прервал его Натаниэль. – Это было не более чем недоразумение. И уверяю вас, Джессика никуда не уезжает.

Док Грили поправил очки.

– Прекрасно. Рад это слышать. – Наклонившись, он внимательно осмотрел ожог на руке Натаниэля. – У меня есть мазь, которой его надо помазать, молодой человек.

– Потом. Сначала осмотрите щиколотку мисс Джеймс. И ее руки – она их обожгла.

Доктор согласно кивнул и велел мне положить ногу на стул. Пока он осматривал мою щиколотку, Натаниэль объявил, что собирается пойти посмотреть, что делается снаружи. Я хотела удержать его, но док Грили не дал мне сойти с места, заявив, что щиколотку обязательно нужно перевязать. Я сморщилась, почувствовав внезапно пульсирующую боль, и решила не спорить.

Док забинтовал мне ногу и втер в руки мазь. Джессика хлопотала надо мной как наседка, предлагая подкрепиться тушеным мясом, которое она приготовила, используя воду, запасенную перед землетрясением. Теплая еда приятно успокоила мое раздраженное горло, унялась и боль в голодном желудке. Док и Джессика настаивали, чтобы я легла, и даже предложили переместить куда-нибудь больных из гостевой спальни наверху, чтобы освободить для меня место, но я отказалась, сказав, что дождусь возвращения Натаниэля.

– А куда, кстати, он пошел? – Я потерла глаза, прогоняя сонливость.

Джессика приложила влажное полотенце к моим ладоням, обожженным при попытке спасти Мортимера Пратвелла и сейчас покрывшихся волдырями.

– Нечего о нем беспокоиться. Берегите силы.

Я села прямо.

– Где он? – потребовала я, ухватив Джессику за фартук, который она тем временем надела.

Выражение ее лица смягчилось.

– Я пыталась избавить вас от лишнего беспокойства, но, вижу, вы так же настойчивы, как и я, когда дело касается тех, кого вы любите.

– Неужели это заметно? – Щеки у меня вспыхнули при мысли о том, что совершенно чужой человек смог без труда распознать мои чувства к Натаниэлю.

– Боюсь, да. Должна сказать, что одобряю выбор своего пасынка, хотя с моим мнением вряд ли кто будет считаться.

– По-моему, вы заблуждаетесь. Натаниэль вовсе меня не выбирал, я всего-навсего его гостья, которая к тому же доставляет ему массу хлопот.

Она подняла брови.

– О, но он выбрал вас, моя дорогая. Это же совершенно ясно.

– Да? – Сердце у меня затрепетало.

– Ну конечно. Натаниэль любит вас, и это так же очевидно, как то, что у вас рыжие волосы. Но вам, как я понимаю, он в любви еще не признался.

– Нет. А теперь скажите, куда он пошел. Она махнула рукой в сторону окна.

– Присоединился к пожарным, которые пытаются спасти дом ваших соседей. Страх охватил меня.

– Но он не может…

Положив руки мне на плечи, Джессика усадила меня обратно на стул, с которого я вскочила.

– Послушайте меня, Тейлор. За всю свою жизнь я хорошо усвоила одну вещь, а именно: бывают случаи, когда мужчине надо позволить делать то, что он должен. Ваша щиколотка распухла, как от укуса гремучей змеи. Давайте я провожу вас наверх, где вы сможете прилечь и отдохнуть.

– Нет, – я решительно встала. Я вспомнила свои беседы со старой Викторией, и воображение нарисовало мне картину того, что произошло с домом через улицу. – Здесь где-нибудь есть метла? – спросила я.

– Метла? Кажется, я видела одну вон в том шкафу, но не думаю, что вам сейчас следует заниматься уборкой.

Я открыла шкаф, вытащила оттуда метлу и окунула ее в стоявшее неподалеку ведро с водой. Конечно, для борьбы с пожаром это было не слишком подходящее орудие, но все же лучше, чем ничего. Не слушая протестов Джессики, я заковыляла к двери, опираясь на метлу, как на трость.

Выйдя на улицу, я прищурилась, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за клубами черного дыма. Потом стала проталкиваться сквозь толпу, используя метлу как таран.

– Пропустите меня, – сказала я, подойдя к кордону на улице.

– Слишком опасно для женщины, мадам, – ответил солдат.

– Я знаю, что опасно, – заспорила я, жалея, что осталась без берета, закрывавшего мои длинные волосы – явный показатель моего пола. – Поэтому вы должны пропустить меня.

В ответ солдат вырвал у меня из рук метлу, а двое других прогнали меня, угрожая арестовать за нарушение порядка.

Ругаясь про себя, я направилась к стоявшей в отдалении пожарной машине. На капоте машины я заметила каску пожарного и почерневшую от копоти куртку. Оглядевшись вокруг и удостоверившись, что меня никто не видит, я схватила куртку и каску, надела их, а заодно прихватила топор. Затем я никем не замеченная прошла за кордон, опираясь на топор как на костыль.

Добровольцы, выстроившись в ряд, поливали крышу и крыльцо построенного в викторианском стиле дома Мейбл и Миллисент красным вином, другие пытались сбить занимавшийся огонь мокрыми одеялами. Ряд домов, расположенных позади дома сестер, уже превратился в сплошную стену огня высотой в два этажа. Как раз когда я подошла, искры попали на башенку на крыше дома Мейбл и Миллисент и вскоре из окон верхнего этажа повалил дым. Я обвела взглядом весь участок и застыла.

Сбоку от дома двое солдат закладывали динамитные шашки. Сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди. – Натаниэль!

Один из пожарных разбил топором переднюю дверь и вошел внутрь, выкрикивая предупреждение о готовящемся взрыве. Я последовала за ним. Кто-то сзади закричал, приказывая мне остановиться, но я не обратила на это внимания. Мимо меня пробежало несколько пожарных, покидая горящий дом.

– Натаниэль! – в панике звала я. Я бежала, вернее ковыляла, из комнаты в комнату, задыхаясь в дыму. Что если он наверху, лежит без сознания?

Хватаясь за перила, я стала подниматься наверх, ничего не различая вокруг из-за дыма. Заглянула еще в одну комнату – она была пуста.

Я закашлялась и, отбросив топор, упала на колени, хватая ртом воздух, и поползла к двери спальни в конце коридора. Внезапно дверь отворилась и вышел Натаниэль. Он нес кошку Мейбл. Кошка мяукала и царапала ему грудь. Волосы у него были растрепаны, одежда в саже, на порезе под глазом запеклась кровь.

– Тейлор! Какого черта ты здесь делаешь? – закричал он. Кошка вырвалась у него из рук и побежала вниз. – Ты что, не знаешь, что они собираются взорвать дом?

– Знаю, – с трудом выговорила я. – Поэтому я и пришла – предупредить тебя.

Над моей головой раздался оглушительный треск. Часть потолка обвалилась. Я посмотрела вверх и успела увидеть падающую прямо на меня большую деревянную балку, а потом моя голова взорвалась болью.

Глава 20

– Тейлор! – услышала я крик Натаниэля. Я приоткрыла глаза, но перед глазами все плыло, и я снова их закрыла. Я не могла вздохнуть. Что-то тяжелое лежало у меня. на плечах, придавливая к полу. Услышав рядом треск пламени, я похолодела от ужаса, осознав, что, должно быть, это загорелась упавшая на меня балка.

– Тейлор! – Подбежав ко мне, Натаниэль положил руку мне на горло, нащупывая пульс. – Слава Богу, ты жива.

Прикосновение его рук успокоило меня, хотя жар уже опалил мне волосы и лицо. Открыв глаза, я увидела, что он склонился надо мной и пытается сдвинуть балку. Вокруг плясали языки пламени. Горло у меня сжалось – перед глазами всплыло лицо брата. Ждал ли он меня в мире ином? Я не могла дышать – дым заполнял легкие, разъедал горло, рот, нос.

– Беги, спасайся, – просипела я, услышав угрожающий треск дерева где-то у нас над головами.

– Черт возьми, женщина, ты, что, не понимаешь? Ты, может, и ушла бы, бросив меня, но я не могу этого сделать, я люблю тебя.

– Ты… что? – Туман у меня в голове рассеялся, и все вокруг приобрело вдруг кристалльно-четкие очертания. Может, у меня начались галлюцинации?

Нечеловеческим усилием Натаниэль на какой-то дюйм приподнял тяжелую балку, лежавшую у меня на спине, и сдвинул ее в сторону и как раз вовремя, потому что в следующий момент загорелась та ее часть, что придавливала меня к полу.

Я перекатилась на спину и попыталась встать. С удивлением я обнаружила, что меня шатает, как пьяную, и плечи болят так, что хоть кричи. Натаниэль же казался таким крепким и сильным и… божественным, бессвязно подумала я, когда он поднял меня на руки и я почувствовала тепло его груди. Он любит меня, мелькнуло у меня в голове, и эта мысль помогла мне преодолеть тьму, грозившую затопить мое сознание. Он рискнул жизнью ради моего спасения, потому что любит меня. На душе у меня стало легко и радостно.

– Держись! – Он понес меня вниз, лавируя среди пляшущих вокруг языков пламени. Я обняла его за шею, вдыхая исходивший от него запах дыма. В ушах звучали его слова:

«Неужели ты не понимаешь? Я не могу этого сделать, я люблю тебя». Сердце у меня билось, как сумасшедшее, и я закрыла глаза, стараясь думать лишь о том, удастся ли нам выбраться отсюда.

Натаниэль вынес меня на улицу, и я наконец смогла вздохнуть, наполнив легкие воздухом. Не дав себе передышки, Натаниэль пересек улицу, подошел к своему дому и ногой открыл дверь.

– Док, – прокричал он, увидев Грили, – Тейлор срочно нуждается в помощи – на нее упала горящая балка.

Доктор Грили покачал седой головой, показав на раненых, которых укладывали на самодельные носилки и выносили из дома истекавшие потом добровольцы.

– Сейчас нет времени – мы эвакуируемся. Дома на западной стороне Ван-Несс-авеню собираются взорвать, чтобы создать преграду огню.

– Проклятье! – воскликнул Натаниэль. Жилы у него на шее вздулись. – Вы врач, вы обязаны осмотреть ее.

Доктор взял под мышку свою медицинскую сумку.

– Если у тебя есть хоть капля разума, молодой человек, – проговорил он извиняющимся тоном, – ты пойдешь с нами. Она тоже, – с этими словами он скрылся за дверью.

– Пожалуй, надо и нам идти. – Натаниэль направился к двери.

– Нет, – я покачала головой. – С твоим домом ничего не случится. Мы здесь в безопасности.

Мгновение он колебался, но потом понес меня по лестнице в свою комнату.

– С тобой все в порядке? – спросил он, помогая мне снять нескладную куртку и каску пожарного, а затем укладывая на свою изумительно мягкую кровать. Глаза его светились нежностью и беспокойством.

– А это зависит от обстоятельств, – голос мой звучал хрипло. – Ты действительно сказал то, что, как я думаю, ты сказал там в горящем доме?

Он опустился передо мной на колени и взял мои руки в свои.

– Тейлор, дорогая моя, я влюбился в тебя с той самой минуты, как увидел тебя впервые, ты тогда колотила в дверь моей спальни и визжала как драная кошка.

– Правда? – Радость захлестнула меня, смывая боль.

Он наклонился надо мной, так что наши губы почти соприкоснулись.

– Ты та женщина, о которой я мечтал всю жизнь – добрая, нежная, заботливая и в то же время превосходящая многих мужчин мужеством и смелостью. Немногие отважились бы совершить полет в аэроплане.

– Я сделала это ради тебя, – пробормотала я. – Потому что я тоже тебя люблю.

– Ты… что? – он удивленно поднял брови.

– Я люблю тебя. Я полюбила тебя еще до того, как мы встретились. Я часто смотрела на твою выцветшую фотографию в старом альбоме и представляла, как я танцую с тобой вальс.

– Боже мой! Если бы я это знал, я бы запер дверь на чердак и выбросил бы ключ, чтобы удержать тебя.

Улыбка расползлась по его лицу, и, заключив меня в объятия, он прижался губами к моим губам. Он целовал меня со страстью, обостренной выпавшими на нашу долю испытаниями, зажигая во мне ответный огонь, более обжигающий, чем тот, из которого он меня вынес. Он провел руками мне по спине, потом обхватил за ягодицы и прижал к себе. Я спрятала лицо у него на груди, перебирая пальцами густые завитки пропахших дымом волос у него на затылке.

– Я так боялась… – начала я. Он прижал палец к моим губам.

– Я знаю, но теперь ты в безопасности. – И он снова стал целовать меня.

Я закрыла глаза, наполнившиеся слезами счастья. Его поцелуи стали более требовательными, и я отвечала на них со всей страстью, на какую была способна после того, что мне пришлось пережить. Я горела желанием заняться с ним любовью немедленно, а потом снова… и снова.

Он оторвался от меня и встал, тяжело дыша.

– Не знаю, как у меня вообще хватило выдержки позволить тебе пойти на чердак, когда началось землетрясение.

– Но почему ты не попытался остановить меня? Я бы осталась, если бы ты попросил меня об этом. Но я думала, что не нужна тебе.

– Не нужна мне? – Он широко открыл глаза, в которых промелькнуло виноватое выражение. – Боже мой, женщина, никто в жизни не был нужен мне так, как ты. – Он хотел было притянуть меня к себе, и я встала с кровати, но случайно слишком сильно оперлась на больную ногу, и щиколотку тут же пронзила боль. Я привалилась к нему, не удержавшись от стона.

– Что такое? Я сделал тебе больно?

– Нет-нет. Это моя щиколотка, ничего больше.

Он помог мне снова сесть на кровать.

– Ты ведь здорово стукнулась, когда эта балка пригвоздила тебя к полу. Ты уверена, что у тебя нет переломов?

Я сделала несколько круговых движений плечами.

– Да нет, думаю, отделалась синяками. Горячая ванна и все пройдет. – По правде говоря, каждая косточка болела так, словно меня истоптала копытами лошадь.

Его руки ощупывали мне спину, проверяя, нет ли серьезных повреждений. Тело у меня заныло, но не от боли. Я отклонилась назад, полузакрыв глаза, когда его руки оказались у меня на ягодицах, и в этот момент до моего слуха донесся оглушительный взрыв. От неожиданности я даже лязгнула зубами.

– Динамит. – Натаниэль, выругавшись, прижал меня к себе. Взрывы следовали один за другим. Наконец наступила зловещая тишина.

Натаниэль со стоном выпустил меня и встал.

– Мне страшно не хочется выпускать тебя из объятий, но все же я должен пойти проверить, не загорелся ли дом.

Он подошел к куче мусора, загораживавшей дверь на чердак. Через несколько минут ему удалось расчистить проход через чердак к двери на крышу. Он вручил мне фотоаппарат, который, видимо, принес наверх раньше.

– Вот, можешь сделать последний снимок, запечатлеть, что осталось от Сан-Франциско.

Поддерживая меня за локоть, чтобы я не споткнулась, он провел меня через чердак к двери на крышу. Мы поднялись по узкой лесенке на «вдовью дорожку» и замерли, пораженные представшей нашим глазам картиной разрушений.

Великолепные дома на другой стороне улицы превратились в груды головешек, над которыми клубился дым. Но огненная стена, грозившая городу полным уничтожением, исчезла.

– Все кончено, – хрипло проговорил Натаниэль. – Ветер изменил направление. Пожары почти прекратились. Но что осталось от города?

Натаниэль окинул взглядом открывавшуюся нам картину. Повсюду, насколько хватало глаз, от Ноб-Хилл до бухты город лежал в руинах. Дома превратились в кучи пепла, из которых то тут, то там торчали обгоревшие трубы, как пни после лесного пожара. Я сделала один снимок, затем опустила руки и уставилась в пол, не в силах более выносить печального зрелища.

– Город разрушен. – Натаниэль устремил взор вдаль. Ветер шевелил его густые волосы. Сейчас он напоминал мне мореплавателя прошлого, стоящего на носу корабля. – Ничего не осталось. Ничего. Сан-Франциско никогда не будет прежним.

– Город отстроят заново. Через несколько лет он станет даже больше, чем прежде. – Я положила руку ему на плечо.

Он привлек меня к себе.

– Слава Создателю, что у меня есть ты. Я потерял почти все – верфь, склады, аэроплан. Одному только Богу известно, вернется ли Виктория живой и невредимой.

– Вернется. Должна вернуться. – Я переживала так, будто сама потеряла все. Сейчас мне больше всего хотелось утешить его, прогнать боль, которую я видела в его глазах.

Голос его стал задумчивым.

– Знаешь, я завидую тебе. Видеть будущее – это должно быть замечательно. Расскажи мне еще, какое оно, это будущее.

– Ну… – Я замолчала в нерешительности, не зная с чего начать.

– Расскажи мне, – настойчиво повторил он. – Мне нужно знать, что все будет в порядке.

– Хорошо, – кивнула я. – В будущем построят небоскребы – дома высотой в десятки этажей.

– Десятки? – В его глазах загорелся интерес.

– Да. А через бухту построят мост и назовут его «Золотые Ворота».

– Феноменально! – Он преобразился.

– Жаль, что я не могу показать тебе компьютер, он бы тебе понравился. Это искусственный разум, который можно использовать для проектирования трехмерных моделей.

– Аэропланов?

– Да, и аэропланов тоже, – подтвердила я, постепенно увлекаясь. – И мы достигли огромных успехов в области телекоммуникаций. Ти-ви, ка-де, ви-ка-эр.

– Звучит как песенка про алфавит.

– Потом медицина. У нас есть вакцины против полиомиелита, кори, свинки, мы научились бороться с чумой, это заболевание теперь ликвидировано во всем мире. Возбудители всех этих заболеваний остались только в лабораториях.

– Потрясающе, – он глубоко вздохнул. – Приятно знать, что будущее несет с собой надежду, хотя я и не увижу всех тех чудес, о которых ты рассказываешь.

Я подумала о матери с отцом – здоровы ли они, беспокоятся ли обо мне или утратили надежду найти меня и теперь предаются горю, и почувствовала себя виноватой.

Натаниэль нежно прикоснулся к моей руке.

– Тебе не хватает всего этого, правда? Я пожала плечами, избегая его взгляда.

– Немного.

Он взял меня за подбородок и приподнял голову так, чтобы видеть мои глаза.

– Я должен знать, Тейлор. Ты жалеешь о том, что не вернулась в свое время?

– О нет! – запротестовала я излишне поспешно. – Я же осталась с тобой. Ради этого стоило пожертвовать всем остальным. Просто иногда… я чувствую себя эгоисткой, потому что бросила своих родителей. Прошло всего шесть месяцев после гибели моего брата и… они очень переживали.

– Алекс, авиатор, – Натаниэль понимающе кивнул. – Это была авария самолета?

– Нет. Это был СПИД, неизлечимое заболевание, можно сказать чума нашего времени.

– Мне очень жаль, – он сжал мою руку. – Должно быть, это было ужасно для тебя. Слава Богу, что ты не заразилась.

– Этого не могло случиться. СПИД передается по большей части… ну… – Я замолчала, покраснев.

– О, – он выглядел взволнованным. – Я понимаю.

– В самом деле? – Я почувствовала, что меня охватывает злость на старую подружку Алекса, которая не удосужилась сказать ему, что она, вкалывая наркотики, имела обыкновение пользоваться одной иглой со своим бывшим любовником. – Наблюдая, как умирал Алекс, я яснее, чем когда-либо, осознала, насколько важно для меня дождаться, пока я не встречу подходящего мужчину.

– Я польщен, что ты выбрала меня. – Он начал водить пальцем у меня по ладони, и я сразу же перестала воспринимать смысл его слов. Внезапно меня пронзила мысль: в лице Натаниэля, мужчины, родившегося за столетие до того, как был поставлен диагноз первому заболевшему СПИДом, я обрела настоящее сокровище. Он гарантировал мне максимально безопасную сексуальную жизнь.

Он снова притянул меня к себе и крепко обнял.

– Вот видишь, тебе удалось отвлечь меня от мыслей о моих бедах. Ты неподражаемая женщина, Тейлор Джеймс.

От этих слов я затрепетала.

– Это ты заставил меня почувствовать себя особенной. До встречи с тобой я была не уверена в себе. Но мне многое удалось сделать за то время, что я здесь. Только… теперь, когда землетрясение кончилось, я боюсь. Я больше не могу предсказывать будущее.

– Меня интересует только твое будущее… и мое, – сказал он, поправляя мне волосы и проводя пальцем по щеке. – Выходи за меня замуж, Тейлор.

Сердце у меня бешено забилось.

– Выйти за тебя замуж?

– Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я собирался сделать тебе предложение вечером накануне землетрясения, но мне помешал приход Антонио, и…

– Я женщина без прошлого. Я не могу похвалиться своим происхождением, как Пруденс. Что скажут люди?

Он любил меня, он хотел жениться на мне еще до того, как мы стали близки, когда он еще считал меня проституткой.

– Плевать мне на то, что они скажут. Ты все время выдавала себя за мою кузину, скажем, что мы состоим в более отдаленном родстве. Что до истории твоей жизни, думаю ты не единственная в Сан-Франциско, кому после сегодняшней ночи придется придумывать себе новое прошлое.

– Возможно. – Я вспомнила истории о тысячах людей, которые начали строить новую жизнь на обломках, оставшихся после землетрясения, уничтожившего все документы – свидетельства о рождениях, браках, гражданстве.

– Ты сделаешь это. – Он приподнял мне голову, и я встретила его любящий взгляд. – Скажи да, любовь моя, и мы поженимся, как только осядет пыль и мы сможем найти уцелевшую церковь и священника. Мы вместе построим новое будущее, ты и я.

Меня словно вознесло над городом, лежавшим в руинах, разрушенным, как и мое прошлое. Слезы радости застилали мне глаза. Было бы так просто сказать «да», забыть, кем я была прежде или кем хотела быть.

Он поднял мою руку и потерся губами о ладонь. По телу у меня прошла дрожь удовольствия, но вместе с тем я вдруг обрела способность реально оценить ситуацию. Освободившись, я отпрянула от него.

– Тейлор, что не так?

– Я бы хотела выйти за тебя замуж, Натаниэль, но я не могу. Я только навлеку на тебя неприятности, если останусь в этом времени – я не гожусь для вашей жизни.

– О чем ты говоришь? – он подошел ко мне. – Сегодня ты помогала спасать людей, ты заслужила уважение окружающих.

– Ну да, они относились ко мне с уважением, пока принимали за мужчину, – поправила я Натаниэля. – Неужели ты не понимаешь? Я привыкла открыто высказывать свое мнение, делать то, что мне хочется. Никто из твоих знакомых не примет меня такой, какая я есть. Я не могу забыть все то, чему меня учили, и мне не следовало влюбляться в т… тебя.

Слезы полились у меня из глаз. Я повернулась и побежала вниз по лестнице так быстро, как позволяла распухшая щиколотка.

– Тейлор, вернись! – услышала я голос Натаниэля, а через секунду он догнал меня и повернул лицом к себе. – Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Такой, какая ты есть. Что бы ни случилось, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел другую женщину.

– Я тоже хочу тебя. Я люблю тебя, Натаниэль. Но…

Резкий толчок бросил меня на него, и он сразу обнял меня. Пол вдруг стал уходить у нас из-под ног.

– Последний толчок, – выдохнула я, и прочла ту же мысль в глазах Натаниэля.

В следующий момент меня отбросило к двери. Натаниэль кинулся ко мне и мы вместе упали на пол. Фотокамеру я крепко прижимала к груди и умудрилась не выронить ее. Стены чердака содрогались. Грохот стоял ужасающий, напоминавший шум волн, накатывающих на каменистый берег. Пол колебался синхронно с колебаниями земли внизу. Голова у меня гудела, может, я ударилась при падении?

– Нам надо выбираться отсюда, – проговорила я и не услышала собственного голоса. Уши заложило, как бывает при взлете и посадке самолета. Я почувствовала, что Натаниэль крепче обнял меня.

Потом у меня появилось головокружительное ощущение полета в пространстве, и я закрыла глаза. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем все успокоилось.

Я открыла глаза, пытаясь сообразить, сколько же времени это продолжалось. Я увидела, что лежу на полу в объятиях Натаниэля, сжимая правой рукой фотокамеру, одна нога закинута на бедро Натаниэля.

– С тобой все в порядке? – Он с беспокойством смотрел на меня, помогая подняться на ноги.

Ноги у меня были как ватные, но кроме этого никаких болезненных ощущений не было. Щиколотка странным образом перестала болеть.

– Вроде да. А ты как?

– Прекрасно. Ну и сильный же был последний толчок. Нам лучше спуститься вниз и посмотреть, не случилось ли чего с домом.

– Верно, – я оперлась на его руку, по-прежнему сжимая в другой руке камеру, толкнула дверь и вошла в спальню.

Я потерла глаза, приспосабливаясь к неожиданно яркому свету и услышала, как Натаниэль резко втянул воздух. Он схватил меня за руку и на его лице появилось озадаченное выражение. Я проследила направление его взгляда и замерла, увидев, что привлекло его внимание.

Это была прикроватная лампа с прозрачным стеклянным абажуром, через который просвечивала яркая электрическая лампочка.