Текст книги "Горох. Старушка Божия. Книга 3"

Храм Петра и Павла в Петергофе
Рождественский рассказ

1

Заснеженный Петергоф. Наши дни. Сочельник. В храме первоверховных апостолов Петра и Павла полно народу. Все хотят исповедаться, чтобы завтра, в светлый праздник Рождества Христова, причаститься.

Исповедники – два батюшки – трудятся, исповедают православных людей. Вяжут и разрешают людские грехи.

И я, многогрешный, стою среди кающихся грешников. Жду, когда подойдёт мой черёд приступить к духовной бане.

2

Вертлявая бабулька, которая несколько раз уже шпыняла меня под ребро, приставая ко мне с какими-то странными вопросами, в последнюю минуту, когда я обернулся к людям в очереди, желая испросить прощения и поклониться им, бойко подбежала к аналою и встала вместо меня на исповедь к батюшке. Хотя и досадно – почти целый час я готовился, волновался, собирался с духом, обдумывая свои грехи и гадкие поступки, прежде чем шагнуть к священнику и незримо стоящему рядом с ним Христу, – но обижаться не положено – может быть, у бабушки грех какой-нибудь нестерпимо жгучий. Здесь храм Божий, а не очередь в магазине.

Хотя, понятное дело, какие могут быть жгучие грехи в её почтенном возрасте?

3

Я бы и рад отойти подальше от аналоя, на котором лежат серебряный крест и Евангелие, чтобы не слышать слов исповеди. Не полезно это мне – своих грехов не избыть. Да куда там…

Народ православный, стоящий за мной на исповедь, навалился, притиснул меня почти к самому аналою.

Что тут скажешь? Внутри закипает возмущение: куда же вы прёте?! Хочется вылезти из толпы и выйти на свежий морозный воздух. Но умом понимаю – нельзя раздражаться, нельзя гневаться. Это грех. Ведь вокруг не безбожные басурмане, а свои же православные братья и сёстры. Радоваться и веселиться духом надо – так много людей пришло исповедаться, покаяться, чтобы начать жизнь чистую в этом году.

Молюсь: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, спаси и помилуй нас».

4

Тем временем голоса у аналоя – священника и бабульки – набирают силу.

– Если же упорствуешь, если не в чем тебе каяться, если нет грехов у тебя, тогда зачем пришла в храм Божий?

Бабулька, стоящая ко мне спиной, что-то торопливо объясняет священнику.

– Так, значит, – голос батюшки наполняется медью, – получается, у тебя вообще нет никаких грехов? Тогда вот что… ступай, бери в притворе лестницу (бабулька сделала такое движение, будто и впрямь собирается идти за лестницей) и лезь на стену. А мы, грешники, станем на тебя молиться. Ишь, какая праведница выискалась, грехов у неё нет!

5

Бабушка медленно отошла от аналоя. На её простом лице ясно читались растерянность, непонимание того, что сейчас с ней произошло. Чего от неё хотят? Какого покаяния? В чём? Непонятно.

Она-то думала получить похвалу и награду за своё благочестие – ведь никого она за всю свою жизнь не ограбила, не убила, хотя другие вон что вытворяют!

6

Бабулька, не меняя выражения лица, потопталась в центре храма, затем подошла к очереди на исповедь к другому батюшке, который был значительно старше первого – в отцы ему годился, и борода у него вся белая. Такой старец небось понимает жизнь получше…

Она встала в очередь к старцу. Постояла. Увидела, что здесь ничего не выстоишь – тут некому по достоинству оценить её жизнь. Затем, видимо, что-то для себя обдумав и приняв окончательное решение, она махнула рукой и поплелась на выход – ведь грехов-то как не было, так и нет.

В самом деле – не из головы же их выдумывать?

Какая странная это организация – церковь! Церковь кающихся грешников…

А куда же деваться безгрешным?

Аминь.

Случай в метро

Давайте и дастся вам: мерою докрою, утрясенною, нагнетенною и переполненною…

Лк 6:38

1

Старые люди говорят, что такого множества калек-попрошаек в Москве не было со времён войны с немецкими фашистами. А сколько старушек – униженных, жалких, растерянных бабулек, наших матерей – стоит по переходам метро в надежде получить от сердобольных и совестливых людей хоть несколько рублей на жизнь!

Общечеловеки из телевизора объясняют простодушному православному народу, что побирушки и калеки – люди с ужасными язвами, без рук, без ног – собираются по всей стране организованными преступниками, привозятся ими же в Москву на «работу» в метро и другие хлебные места собирать милостыню. Дескать, люди добрые, не смейте подавать им милостыню – тем самым вы поощряете преступников (будто мы не знаем, кто у нас настоящий преступник), которые отнимают у попрошаек всю дневную выручку.

Хотя я не представляю, даже думать боюсь, как живёт, например, тот молодой парень без рук (они отняты у него почти по самые плечи), которого я часто встречаю в метро на «работе» – с пакетом на правой культе, куда пассажиры ему кидают деньги. Как же ему жить без участия посторонних рук? Кто-то должен его кормить, ухаживать за ним, заниматься его туалетом и т. д. А что касается денег, которые, возможно, у него отнимают его хозяева, – так что деньги? Ему тоже что-то перепадёт. Вспомним, ведь и язычница Хананеянка, равняя себя с собакой, выпросила милость Иисуса Христа, говоря ему про псов, кормящихся крошками со стола хозяев (Мф. 15:22).

2

Для нас, простых людей, которые в жизни, как правило, не делают ничего доброго, кроме своей рутины в офисе, это, пожалуй, единственный шанс сделать нечто чистое для самого Бога – подать милостыню. И получить (за такие-то деньги!) сердечную радость блаженства – «блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7).

И мнится мне, что нищие в метро – это подземные ангелы, посланные по Божьему смотрению нам, грешникам, для умягчения огрубевших сердец наших.

Однако мы избегаем, как прокажённых, дурно пахнущих нищих и обездоленных людей – тех, кто потерпел в жизни несчастье или беду. Боимся, может быть, заразиться бедой от них?

Мы презираем просящих у нас милостыню. Не умеем научиться, потому не понимаем и легко забываем, когда услышим, слова Спасителя «…милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13).

Зарекаемся от сумы и тюрьмы: уж с нами-то этого точно случиться не может, с нашими-то связями – ведь у нас всё и везде схвачено, мы же такие умные и высокообразованные, в отличие от этих вонючих неудачников.

3

«Милостыня – она может и грехи загладить, и избавить от суда, – сказал ещё тысячу шестьсот лет назад святитель Иоанн Златоуст. – Давайте поможем тем беднякам, которые умоляют нас об этом, и даже если они обманывают нас, не надо придавать этому обману слишком большое значение, ибо подобного милосердия, прощения и доброты заслуживает каждый из нас. Ты хочешь, чтобы тебе оказали милость? Окажи сам милость своему ближнему. Такого свойства это дело: данное нами к нам же вернётся».

4

Москвичи и гости столицы, те, кто часто передвигается на метро, не могли не заметить рослого светловолосого парня, тяжело опиравшегося на костыли в переходах подземки с протянутой рукой. Однажды и я, многогрешный, проходя мимо него, движимый чувством сострадания (а может быть, и своим тщеславием), подал ему бумажку в десять рублей.

Молодой человек крепко ухватил меня за рукав и принялся горячо убеждать дать ему хотя бы ещё сто рублей, сильно напирая на свою болезнь и дороговизну лечения.

К стыду признаться, в кармане осталось лишь десять рублей, которые я отложил для проезда на маршрутке от метро до дома. Вырвавшись с некоторым усилием из его цепких рук, бормоча извинения и страшно смущаясь, я побрёл своим путём, размышляя о молодом человеке и его «агрессивном маркетинге».

Однако совесть моя обличила меня: «Святой праведный Иоанн Кронштадтский отдал бы, окажись он на моём месте, и последнюю десятку (так же, как он отдавал свои собственные сапоги просящим забулдыгам и шёл к жене домой босым), а сам пошёл бы от метро пешком – идти-то всего лишь час ходу».

«Так это святой жизни был человек, – начал оправдываться я сам в себе, – а я-то грешник, куда мне такие подвиги, не по силе! Да и устал я после рабочего дня, неохота целый час идти по снежной соляной каше, ботинки портить».

Короче говоря, смутила меня эта встреча. Разозлился я тогда. Сердцем ожесточился против этого паренька и ему подобных. Душу он мне нехорошо покорябал, помешал жить покойно – стоят здесь, понимаешь, всякие…

5

Несколько раз я видел его в разных переходах метро – он, как мне показалось, всё так же развязно приставал к проходящим мимо него людям. Самый вид его вызывал у меня внутренние протест и раздражение, хотя Спаситель сказал яснее ясного: «Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5, 42).

Наконец в канун Прощёного воскресенья, поздно вечером, мне встретился сей молодой человек в переходе метро с кольцевой на радиальную линию Таганки. В этот раз мне не удалось стерпеть, совладать с желанием подойти и выяснить у парня, на что он собирает. И, приступив к сборщику денег, я спросил с пристрастием: «На что копишь, мил человек?» Тот ответил, что у него гангрена обеих ног – они гниют, срочно нужны деньги на операцию.

С дерзновением, достойным библейского Закхея (Лк. 19, 8), я сказал: «Дам пятьсот рублей (десятую часть моей зарплаты), если не врёшь!»

Нимало не смущаясь, отступив за выступ стены, он поднял до колен обе брючины, и я увидел неестественно раздутую, чёрную плоть его ног, по которой обильно струился (простите за подробности) гной.

Я ужаснулся: сердце у меня содрогнулось, в голове помутилось. Сострадательная жалость к Виктору – молодому и симпатичному человеку, – как острое оружие, прошила мне душу.

6

Ведь я, позабыв «не суди и не судим будешь», уже осудил парня – неприязненно посчитал его, молодого здоровяка, мелким мошенником, побирушкой. А здесь такая беда!

Виктор приехал с Украины в Москву в надежде собрать денег на операцию и на дорогие лекарства, но врачи говорят, что он уж не жилец – поздно, время упущено, – болезнь слишком быстро развивается; спасти его может только чудо.

Я отдал ему обещанные деньги.

Узнав, что он верующий, а креста на нём нет, я снял со своей шеи увесистую серебряную цепочку с крестом и ладанкой – иконой Богородицы – и подал Виктору. «Молись, Витя, Господь тебя не оставит», – только и удалось вымолвить мне.

Вот какое оно есть – смертное человечье горе…

7

Легко и приятно проповедовать людям о терпении скорбей, о смирении и несении своего креста, когда тебя самого беда не касается и, как хочется думать, не коснётся никогда.

Войдя в ночной вагон метро, я сел в сторонку и, оставшись наедине с охватившей меня сердечной тоской, погрузился в мрачные, тяжёлые раздумья. Спустя короткое время необыкновенно благоуханный запах, подобный церковному ладану, привлёк моё внимание. Оглядев немногих пассажиров, мне без труда удалось определить их полную непричастность к благоуханию – обычные припозднившиеся люди мирно ехали в спальный район Выхино.

8

Тем временем благоухание стало таким густым, таким терпким, что уже нельзя было усомниться в его невещественной, неземной природе. Я вдруг ощутил охватившее меня волнение – захотелось вскочить и куда-то бежать. Сердце быстрыми толчками заколотилось, запрыгало в груди. Бросило в жар – как огонь объял меня, заполыхала гулким пламенем внутренность. Дыхание участилось, я начал задыхаться, словно мне перестало хватать воздуха.

Происходило что-то сверхъестественное – звенящая торжественность момента как бы силилась сообщить мне нечто исключительно важное для меня. Внезапно напряжение ослабло…

Тень крыла Божьего Ангела коснулась моего сердца, впустив в него вместо волнения тихую радость и светлый покой, как бы говоря: «Молодец! Господь тобой доволен. С Божьей помощью ты преодолел, “снизойдя до нища и убога”, свою надменную и брезгливую гордость, злопамятность, жадность. Так поступай и будешь жить».

Нетварный фимиам – запах вечноцветущего райского сада – окутывал меня минуту-другую, затем рассеялся, расточившись по подзёмке.

Память же о Божьем утешении в сердце останется, наверное, навсегда…

Аминь.

Эпоха перемен

От чего человек бывает плох?

От того, что забывает, что над ним Бог.

Преподобный Амвросий Оптинский

Чтоб ты жил на одну зарплату!

Проклятие Лёлика, кинофильм «Бриллиантовая рука»

1

Очень быстро всё пронеслось – и развитой социализм советской власти, и горбостройка, и ельцинская семибанкирщина, и управляемая демократия кремлинов, и ещё много чего, чему и названия, кроме непечатных слов, не подберёшь.

Когда китайцы хотят сказать человеку гадость, они говорят – чтоб ты жил в эпоху перемен: на современном нам языке – чтоб ты жил в эпоху реформ. Но одно дело – пожелать, а совсем другое – жить самим в эту эпоху.

2

Для депутата четвёртого созыва Государственной думы (не буду говорить о других созывах, ибо не знаю точно) не было ничего страшней проклятия Лёлика про жизнь на одну зарплату. Поэтому любой депутат искал приработка на стороне от основной работы. В описываемое нами время основным леваком выступал депутатский запрос.

Это было время кризиса неплатежей – когда один хозяйствующий субъект не платил другому из-за того, что в производственной цепочке предприятий возникали долги слабых перед сильными. Сильное предприятие внаглую не возвращало долг, как бы говоря слабому: а что ты мне можешь сделать?

А слабое предприятие, ну, скажем, горнодобывающее, не могло самостоятельно выйти на рынок со своим железным колчеданом и по многолетней инерции советских времён продолжало в долг поставлять предприятию-наглецу свою продукцию.

Наглец, то есть счастливчик, который мог продать изделие своих рук, тянул с возвратом долга, предпочитая договариваться и торговаться, предпочитая возвращать не деньги, а какие-нибудь ненужные и малоценные вещи – начиная от не новой мебели и компьютеров, кончая бывшей в долгом употреблении строительной техникой. И крайне редко возврат такого долга происходил деньгами.

А что прикажете делать рудодобывающему директору? Или закрывать предприятие и выгонять работников на улицу, или соглашаться на условия так называемого свободного рынка: «Сдохни ты сегодня, а я завтра».

Или был ещё вариант – найти себе покровителя, который бы принуждал жирующего должника-неплательщика вернуть деньги.

3

Таким покровителем мог стать депутат. За определённое вознаграждение, то есть за откат. Сильное предприятие-должник, получив запрос депутата (где копия направлялась местному прокурору), во избежание ненужного ему шума вынуждено было расплатиться за свой долг, чтобы закрыть вопрос и не дать делу хода.

По одному такому делу мы начали работать с депутатом Васей X. Вася был человеком не особо выдающихся умственных способностей, но имел толстые, брылястые щёки, высокий рост и огромный пивной живот, что вкупе с густым басом говорило о его непростом положении в жизни.

Дело, которым мы занимались, начало буксовать, и Вася в какой-то момент потерял к нему интерес. Потом по непонятной причине он стал от меня скрываться, и мы с ним не могли продолжить работу.

Я пытался стимулировать Васю, несколько раз встречался с ним и просил его содействия, но Вася упорно отказывался со мной встречаться и «тупо отмораживался». Наконец я предупредил Васю, что нашёл других, более энергичных и толковых людей, с которыми у меня дело сладилось. Работа закипела, и вскоре мы успешно вернули деньги заказчику, честно разделив свой приработок на всех участников.

4

Прошло некоторое время. Я уже и думать забыл про то дело, которое мы начинали с Васей, как вдруг он откуда-то вернулся и стал названивать мне по телефону, угрожать и требовать возврата «его денег».

Я как мог объяснял ему: «Вася, твоей доли здесь нет, твоих денег здесь нет и работы твоей здесь тоже нет». Вася как мог выкручивался, а однажды даже прислал ко мне гангстеров. Я очень долго обсуждал с ними детали дела, по которому они приехали ко мне, показывал документы и объяснял суть произошедших событий.

Гангстеры из моих объяснений сделали верные выводы. Факты и документы были столь неопровержимы, что по всему выходило – Вася здесь не при делах, и гангстеры должны за свою работу спрашивать деньги у Васи.

5

Прошло ещё некоторое время. Произошли события, благодаря которым я крепко уверовал в Бога. Моя прошлая жизнь показалась мне очень греховной и неладной. Появилось желание исправить свою жизнь к лучшему. Я начал регулярно ходить в храм, отпустил бороду и, по-видимому, изменился – и снаружи, и внутри.

Однажды, проходя по коридору Госдумы, я увидел, что около нашего кабинета в кресле сидел Вася. Меня он не узнал, наверное из-за моей бороды, и продолжал сидеть.

Я зашёл к себе в кабинет и очень разгневался. Вот, думаю, наглец – пришёл требовать деньги, хотя уже много раз ему было сказано, что его доли здесь нет. Мне хотелось встать, выйти, сказать Васе какую-то грубость, может, даже ударить его. Я с трудом сдерживался и не мог принять правильное решение.

Тогда я достал иконку, которую подарил архимандрит отец Пётр (Кучер) из Боголюбского монастыря со словами: «Заламинируй и носи вот так (показал на нагрудный карман) – и жить будешь». А на внутренней стороне иконки был написан Псалом девяностый: «Живый в помощи Вышняго…» Я прочитал от начала до конца псалом, и мне сразу стало легче, в душе немножко прояснилось. Я второй раз стал читать псалом – почувствовал себя ещё лучше. Думаю так: «Пойду к Васе – я ему сейчас объясню, что к чему». Потом думаю: «Нет, ещё раз, третий по счету, прочитаю: полноты нет, силы в себе не чувствую».

И я прочитал в третий раз псалом.

6

Когда я вышел в коридор, Васи в кресле не было. Куда он делся? Наверное, в туалет пошёл. Я забежал в туалет – там никого не было. Я проверил все кабинки – все они были открыты. Васи нигде не было.

Я забежал к Грише Явлинскому, в «Яблоко», которое располагалось в торце здания, думая, что он, наверное, зашёл туда к своим идейным сотоварищам. И там его не было. Я вышел к лифтам, но и там не было Васи.

Тогда я подумал, что Вася сам должен вернуться, и прождал его чуть ли не до восьми часов, время от времени доставая иконку и читая с обратной стороны Псалом девяностый. Вася так и не появился. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через год. И вообще он ушёл из моей жизни. Куда? Не знаю. Может быть, он взорвался и в виде тонкой слизи распространился по всему зданию Госдумы?.. Может быть, вылетел в трубу на крыше здания?

А может быть, осознал беспочвенность своих притязаний и уехал на свою малую родину?.. Не знаю. Ничего не знаю. Но Псалом девяностый с тех пор я стараюсь всегда читать в затруднительных ситуациях моей жизни.

Аминь.

Кто кем побеждён

Ибо кто кем побеждён, тот тому и раб.

2 Петр 2:19

Я многим задавал вопрос, что имел в виду апостол Павел, говоря: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Бедный я человек!» (Рим. 7:19.)

Юноши и молодые люди, стесняясь, поведали мне, что, по их мнению, скорее всего, апостол Павел грешил рукоблудием. Возможно, он брал без спроса чужие вещи.

Мужчины от двадцати до тридцати пяти лет высказались за то, что апостол Павел очень увлекался женщинами.

Мужчины к сорока пяти годам предположили, что апостол Павел любил не только женщин, но и выпивать водочку. Возможно, сказали мужи, он нечестно вёл свои финансовые дела.

Пятидесятилетние мужчины высказали мнение, что апостол увлекался азартными играми и проигрывал много денег. Будучи игроком, предположили мужчины, он брал взятки и участвовал в финансовых махинациях.

Мужчины за пятьдесят сошлись во мнении, что апостол Павел был чревоугодником, любил вкусно покушать. Очень уважал пиво и любил пить вино. Но не отказывался и от водочки.

Мужчины к шестидесяти годам и старше предположили, что он много времени проводил во дворе, играя в домино и в картишки, утаивал от жены деньги на выпивку. Бранил или даже бил свою жену.

Мужчины к семидесяти годам предположили, что апостол имел вредный характер. Часто без повода обижал своих близких и ссорился с людьми.

А один человек даже подумал, что апостол имел склонность к содомскому греху!

Боже, Боже спасения моего! Как же мы все низко пали…

И только один Володя, Володенька – чистый, мечтающий о монашестве молодой человек, – в ответ на мой вопрос молитвенно завёл глаза к небу и сказал: «Я думаю, апостол Павел в этих строках сокрушается о том, что он недостаточно широко проповедовал народам мира слово Божие».

Аминь.

Горох. Старушка Божия

…и испытание сотвори совести твоей:

куда ходил, что творил, кому и что соделывал…

Молитвы на сон грядущий

1

Есть у меня товарищ, звать его Горох. Ему постоянно что-то нужно, в основном деньги. Но и от услуг он тоже не отказывается. То водитель с машиной ему нужен – привезти-отвезти. То масло лампадное в особо крупных количествах. То говорит: «Я хочу строить монастырь». Мол, меня благословили в огороде строить монастырь – теперь очень деньги нужны. То книжку он богословскую пишет, какую-то особую. То у него ещё какие-то важные дела – чуть ли не полёты на Луну.

2

В прошлое воскресенье Горох строго говорит мне: «На следующие выходные надо будет отвезти мою бабушку в больницу Святителя Алексия, что на Ленинском проспекте в Москве. Ей полечить больные ноги надо». И никакие мои доводы, что для этого есть такси и какие-то другие возможности, на Гороха не подействовали.

3

Ладно, пусть так…

Через неделю приезжаю, через силу, скрепя сердце, то есть. Сажаю его с бабушкой в машину. А машина у меня – «Нива», прямо скажем, малопригодная для перевозки больных бабушек. Привожу я бабульку и внучка в больницу святителя Алексия, что на Ленинском проспекте в Москве. Бабушка пошла к врачу, пробыла там некоторое время, вышла. Опять мы загрузили её в машину, едем в обратный путь.

4

Горох на полдороге говорит: «Ой, у меня дела срочные, останови у метро. А ты сам бабульку до дома довези и помоги ей до квартиры подняться». Враг внутри у меня восстал. Вот, думаю, Горох, какой наглец! Совсем берега потерял! Как я удержался тогда, чтобы в ухо Гороха не ударить, не знаю. Господь, видно, уберёг – ибо Горох тщедушный.

5

Еду, скриплю зубами от злости. Всё бурлит и клокочет во мне. Привёз я старушку к её подъезду – она предлагает мне деньги за поездку. Но бабулька, видать, давно от жизни оторвалась, потому что на эти деньги сейчас уже буханку хлеба не купишь.

Ну, тут дело не в деньгах, а дело в принципе. Я стал отпираться – она насильно пытается мне сунуть деньги в руки.

6

Господь умудрил меня, и я ей сказал: «Бабуленька, деньги мне твои не нужны. Ты лучше помолись за меня, грешного». Она вдруг оживилась и согласно закивала головой – умное делание оказалось ей знакомо. Оказывается, она уже несколько лет сидит в квартире одна, по болезни не выходит на улицу, молитвенно тянет чётки. За весь мир молится. За мир во всём мире.

И она в тот момент вдруг показалась мне такой светлой, такой чистой, такой молитвенной – хоть икону с неё пиши! Будто свет неземной её осиял – никогда этот момент не забуду!

7

Я вернулся домой. Вечером, закрывая веки, я вспоминал, что сделал за день: какие-то домашние дела; куда-то я ходил, что-то делал; кому-то звонил, кто-то мне звонил. Так же тускло прошла и вся неделя: тоже я куда-то ходил, приходил, куда-то ездил, что-то делал, ел, пил, спал.

И открылось мне, что поездка с болящей старушкой была самым важным моим делом в этот день.

И так хорошо Господь угрел мне сердце, что я понял – эта поездка была самым полезным моим делом за весь день. Да что там день – даже за всю неделю, которая закончилась вчера, в воскресенье вечером.

Аминь.