Текст книги "Тюрки и мир. Сокровенная история"

Да что русичи, едва ли не половина словаря Тараса Шевченко была тюркской, а это XIX век!.. Тут и говорить не о чем, «кобзарь» по-тюркски «играющий на музыкальном инструменте – на кобызе». Все кобзари подыгрывали себе на кобызе, а самым великим среди них был Коркут.

Коркут – это древнейшая мифологизированная личность, первый шаман, покровитель шаманов и певцов. Он изобрел струнный музыкальный инструмент – кобыз. Если угодно, то был первый ашуг, трубадур или миннезингер. С утверждением ислама возник миф о неожиданной смерти Коркута, он умер, как и подобает певцу, с кобызом в руке. Подкравшаяся смерть, приняв образ змеи, ужалила его… тюрки сами отказались от своего вечно живого героя. Сами умертвили его в своей культуре.

Эпическая книга XV века «Книга моего деда Коркута» рассказывает не о Коркуте, а о его творчестве, о других интереснейших событиях в истории древних тюрков, упоминая в числе прочих и Урус-бека.

У украинского кобзаря был выразительный язык, который называли «ридна мова», то уже забытая на Украине речь. Ее помнят лишь гуцулы Закарпатья. Российский царь Александр II указом от 30 мая 1876 года запретил украинцам говорить на родном языке, противников ждала ссылка. Гордый Тарас Шевченко стал жертвой того указа…

Еще туманнее, чем с языком, оказывается, история с крещением Киевской Руси.

В арсенале науки нет и тени намека, что в Х веке было «крещение». Никто не знает, где оно было – в каком городе, кем совершено, кто стал митрополитом, на каком языке вели богослужение. Все в точности как в Болгарии! Тоже есть несколько бесплодных версий, они и прижились. А это ведь важнейшее событие в истории Украины, оно говорит о ее корнях, о начале государственности.

В архивах Греческой церкви, из рук которой Киевская Русь якобы приняла «крещение», ученые не нашли и строчки на эту тему. Факт вопиющий.

Однако «булгарская схема» христианизации раскрывает глаза на крещение. Это политический процесс, требующий сил и средств, чего грекам к Х веку уже не хватало. Вот почему нет не только прямых, но и косвенных доказательств крещения Руси греками, которое выразилось бы в появлении новой епархии Греческой церкви, по типу Болгарской. А она не появилась. Структура Церкви не изменилась… Греки даже в XI веке считали Русь языческой. О чем тут дальше говорить.

Киевская Русь связана с арианством. Украинцы не противились приходу скандинавов, у них была общая вера – с ними, не с греками. Норманны придали патриархальному Киеву чуть приметный европейский лоск. Религиозных войн на Днепре потому и не было, что не было насилия, Единобожию следовали пришельцы и аборигены. И те, и другие были людьми одной духовной и этнической культуры.

Вот слова их молитвы, ее, как и на древнем Алтае, полагалось произносить, обратив взор к Небу: «Ходай алдында бетен адэм ачык булсун…», что значит «каждый человек должен предстать перед Богом с открытой душой». И далее молитва продолжала: «Творец земли и неба! Благослови чад Твоих; дай им познать Тебя, Бога Истинного; утверди в них веру правую…» Христа не упоминали, он считался чужим богом.

Только образ Бога Небесного знала Киевская Русь! Ему молилась. Стране служил духовный институт, к которому Греческая церковь не имела отношения. То видно, скажем, в «Повести временных лет», где дан арианский символ веры. Не христианский, а именно арианский, то есть «русский». На эти изящные «мелочи» обратили внимание и теологи, которые отметили, что молитву «Верую» в Киеве читали не так, как в Константинополе или Риме.

Странно, не правда ли? А ведь слова, понятия и отличали ариан от христиан.

Это наблюдение привело богословов к обескураживающему выводу: в Киеве, мол, было «полуарианство». Так назвали Русскую церковь той поры. Получился полный абсурд… Арианство – это не «Церкви с элементами демократии, выборности общины», как утверждают теологи. Совсем другое – Церкви, не признавшие Христа за Бога. Иначе говоря, не христианские Церкви. Это то самое «нецерковное христианство», которое отличало «индийские общины» Египта.

Еще «мелочь», наводящая на раздумья, – письма от Константинопольского патриарха в Киев. Они сохранились. Их скрепляет не восковая, как положено, а свинцовая печать, которую греки накладывали на документы, отправляемые в автокефальные (иначе говоря, в чужие!) Церкви или в государственные учреждения… Как видим, утверждать можно что угодно, можно уничтожить или исправить любой текст, любой документ или летопись, можно даже украсть музейный экспонат, а как избавиться от «мелочей», которых много и которые лишь на первый взгляд кажутся незаметными.

Правду нельзя победить. Любое преступление оставит след, то есть неучтенную «мелочь». Ее надо найти, и тогда ложь умирает.

Украинцы в Х веке не стали славянами, а их страна – провинцией Греческой церкви. О том говорит Договор 911 года между киевскими князьями и Византией. Он начинался так: «Мы от роду Русского, Карл, Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Гуды, Рауль, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост, Стемид…» Вот они, русские, представлявшие Русь на переговорах.

Если же открыть Договор 944 года, то и там только норманнские имена – почти пятьдесят имен, в которых без труда угадывается тюркское начало. Они и фигурировали в истории Киевской Руси. Правда, московских ученых это не смутило, желая доказать славянские корни Руси, норманнам… исправили имена. Хельга стала Ольгой, Ингвар – Игорем, Вальдемар – Владимиром. Свою славянизацию они назвали «реконструкцией» имен. Не фальсификацией. При этом никто не смутился, не покраснел.

Хельга и Хельг, Вальдемар, Гуннар, Вермунд, Фаулф, Ингалд – правители Киевской Руси, будь они славянами или христианами, их имена звучали бы иначе. В традициях религии смена имен окрестившихся обязательна. Православные, чтобы отличаться, составили свой список имен, католики – свой, ариане – свой. Равно как по именам различают мусульман и буддистов. Еще раз заметим: существует наука ономастика, там каждому имени дано толкование, история. На эту тему есть книги, из которых можно составить целую библиотеку. Имя – это же судьба человека.

Взять то же имя Вальдемар. В скандинавских сагах оно звучало и как Вальдимир, Баламир, Балтемир, Балтуэмир. И каждое звучание правильно. Потому что имя передавало принадлежность его носителя к роду Балтов. А окончание «Амыр» в переводе с тюркского означало «спокойствие», «благополучие». Далеко не каждого удостаивали чести носить это высокое, царское имя.

Тюрки считали, имя ребенку мог дать только добрый человек, тому способствовал целый ритуал. У каждого рода были свои, родовые имена, которые передавались из поколения в поколение. На Алтае порой давали несколько имен, чтобы обмануть злую силу, обрушившуюся на род, а настоящее имя скрывали, его знали близкие родственники, которые произносили имя не прямо, а иносказательно или сокращенно… Там «самозванца» приравнивали к «обманщику», то есть «к человеку, который примерял на себя чужую судьбу», к стремящемуся обмануть Бога. Это было добровольным выбором виселицы… Назвав арианку Хельгу Ольгой, ее «делали» славянкой, христианкой, а Русь – славянской, христианской страной, вернее, греческой церковной колонией.

Но таким примитивом можно обмануть лишь себя.

Заказчики фальсификаций, очевидно, не знали, нужно быть львом, чтобы одолеть буйвола. Арианского буйвола на Руси одолел католический лев. Не греческая лисица.

На излете Средневековья киевские ариане стали католиками. Следы того католичества (в том числе и протестантского толка) видны сегодня также в Белоруссии, Польше, Прибалтике, то есть там, где когда-то были колонии норманнов. Союз Украины со Швецией начался именно с Киевской Руси, он был политическим гарантом духовной близости двух стран. Желтый цвет на флагах Украины и Швеции тому подтверждение, то знак их общего духовного прошлого. Тот цвет есть и на германском флаге, еще один цвет Неба.

Греческое же христианство пришло на Украину вместе с московскими послами в XVII веке, когда началась колонизация Малороссии. Но то своя история, о ней позже.

С IX века интерес к востоку Европы проявлял и папа римский: политика греков и скандинавов не осталась им незамеченной. Папа тоже учуял патриархальную слабость тюркского мира. Римская церковь, надо отметить, с изяществом обращала людей в католичество, это случилось в X веке на Киевской Руси. На географической карте тогда появились восточные провинции католиков, там слышалась тюркская речь, но подвластная Риму.

…Ко времени раскола Церкви, то есть к XI веку, в Европе сложились зоны политики – католическая, греческая, арианская, мусульманская и просто тюркская. Их было пять. Все разные. Там копилась энергия, которая будет вращать колеса истории в ближайшие века.

Дешт-и-Кипчак в то время смотрел лишь на себя, не принимая культуры соседей, не замечая перемен, он «законсервировался». Неучастие в геополитике было его политикой. Фраза звучит как каламбур, но смысл передает точно: Запад, создав из тюркских ханств «христианско-славянские княжества», «латинские королевства» и «варяжские Руси», готовился к переделу мира. Итоги Великого переселения народов его уже не устраивали.

А Восток молчал.

Поэтому колонизация Восточной Европы была неминуема, как осень после лета. Церковь открывала эпоху новой истории, чтобы записать все с чистого листа… По-своему!

Восток меняет лицо

«Греческое» христианство, которое в 325 году объявил Первый Вселенский собор, доживало в XI веке последние годы, завершив свою миссию тем, что создало Церковь – общественную нишу, которая укоренилась, разрослась и слагала теперь политический портрет Запада. Не император, как прежде, был главной фигурой. Она!

Задуманная для внедрения новой культуры и укрепления светской власти, Церковь подчинила себе и эту культуру, и эту власть, что было новым в истории человечества. Разумеется, новация не могла не иметь последствий – борьбу за политическое лидерство в Европе, которая разгорелась с небывалой силой. Раскол Запада на враждующие партии был практически предрешен. Новый аппарат управления обществом требовал простора, ему было тесно в узких национальных рамках, которые оставил Церкви император Константин.

Католики побеждали, их гибкая политика вела к переменам жизни на континенте.

Эти перемены, всколыхнувшие Европу к концу тысячелетия, пожалуй, лучше слов отражала политическая карта, на ней читались итоги событий. Карта фиксировала начавшийся передел мира: Византия уступала. Причем уступала подданному, который оказался мудрее. Ее не спасали «христианско-славянские княжества», вдруг появившиеся в Восточной Европе. «Центр тяжести» континента смещался к Риму, граница же католической империи, наоборот, уходила далеко за восточный берег Рейна, захватив Прибалтику, Карпаты, западную часть Украины. Там теперь лежали интересы папы, его взор обратился к «неримской Европе».

Поле деятельности Церкви росло стремительно. А с ним росли заботы папства. На целину, которую в IV веке оросили волны Великого переселения народов, принесшие сюда города и села, вторгалась христианская, католическая культура. Шло «одомашнивание» чужаков. Ведь население в новых владениях Рима этнически не менялось, осталось прежним. В своей массе то были потомки переселившихся тюрков, но католики умело меняли им сознание, быт. И те становились другими людьми, уже не «варварами», которых привел Аттила. Своими.

Кто они, эти новые тюрки? Просто люди, говорящие по-тюркски? Нет.

Дух становился другим, вот что отличало их! Внешне они оставались прежними, но в душе… Налицо абсолютно неисследованный наукой феномен – распад народа, его духовное перерождение. Что это? Никто не знает, но европейских тюрков постигла эта роковая судьба, религия расколола их на народы и народики, они перестали узнавать друг друга, перестали вспоминать прошлое. Они делились уже не на орды, как прежде, а на католиков, православных, ариан, мусульман и сторонников веры в Тенгри. Отчуждение стало едва ли не главным в их жизни. Свои разделяли своих же, не чувствуя общности и былого родства.

Церковь руководила ими, она диктовала и будущее, и прошлое.

Неслыханная настойчивость католиков неудержимо вела их к победе. Европейцы смотрели на Рим и не замечали Константинополь. То был переворот в сознании миллионов, который случился в Х веке, он вел к перевороту внутри самой Церкви, к ее разделению на восточное и западное крыло, это стало неминуемым. В ту пору и началась новая страница истории Запада, ее отличало верховенство духовной власти над светской. Когда и как это случилось? Точно не скажет никто. Но это случилось. Болгария, Германия, а потом другие страны, и Киевская Русь в том числе, тому иллюстрации. Католики всюду чувствовали себя уверенно и не скрывали это. Дорогу на Восток в начале IX века им проложил Карл Великий, его легендарные походы завершили очередной этап политики Рима и открыли новый.

Византия – страна, несказанно обогатившаяся в раннем Средневековье, бывшая прежде ядром христианской империи, диктовавшая правила жизни другим народам, проиграла и эту войну за Восток. На своем же политическом поле. Надо отметить, что всегда, с IV века, ее политика велась слишком прямолинейно, значит, читаемо. Сначала греков обошли египтяне, которые вышли из-под их власти, утвердив в VII веке новую религию, ислам (Халкидонский собор многому научил философов Александрийской школы). Потом – Рим, который сумел придать своей Церкви статус духовного института и тоже выйти из-под власти византийского патриарха… Карл Великий «перевел» состояние де-юре в де-факто.

Католики вели свою политику с помощью «варваров» и руками самих «варваров». Так возрождался Рим – благодаря идеологическому оружию, которое он совершенствовал год от года. В 1054 году случилось завершающее событие, к нему Запад готовился пять веков. Папа бросил перчатку византийскому патриарху, чувствуя в себе достаточно сил. Обе Церкви, Римская и Греческая, подписали акт о взаимном отлучении.

Христианство раскололось. Навсегда.

Некогда могущественной Византии осталось доживать полный тревоги век, ее годы были сочтены. Ни греки, ни тюрки, ни армяне, которые правили в Константинополе после Исавров, не смогли поднять страну, она чахла от недуга, которым страдала с момента своего рождения, с правления Константина. В стране отсутствовала свобода веры.

По меркам геополитики в той борьбе за власть над Западом Восток имел самую выгодную позицию: за тюрками стояло полсвета, в их руках были и золото, и меч, и слово – главные рычаги власти. Но… тюрки не понимали друг друга. Говорили на одном языке, а не понимали. Они уже не были единым народом. Дух исчез. Религия размыла их близость. Они жили как призраки былой державы, былого величия. «Если народ лишить прошлого, через два поколения он превратится в толпу, еще через два поколения им можно управлять, как стадом» – эта древняя мудрость не вспоминалась.

…Папа Григорий VII, начавший в 1075 году новую политику Церкви, был родом из Тосканы, с севера Италии, где обитали итальянские тюрки. Сильное, чуть скуластое лицо, хищный взгляд ястребиных глаз снискали бы ему прозвище Тогрыл (ястреб), живи он в Степи. Он ненавидел тюрков, его раздражало в них все. Так ненавидят только свои. Этот папа посвятил обильную превратностями жизнь разрушению алтайских устоев, на которых держалась Европа, преображенная Великим переселением народов. Он успел сделать многое. Например, издал Диктат, где записал за собой «право назначать императоров». Это был принципиальный шаг.

Интересна биография папы. До принятия папской тиары его звали Кильдебранд (Гильдебранд). Имя не случайно. Мальчик происходил из семьи помещика незнатного рода, его дядя по линии матери, очень верующий, поклялся до рождения мальчика отдать его в монахи. Отсюда имя – «пришедший по клятве», так только тюрки решали судьбу ребенка до его рождения, что было обычным в их жизни. Традицией.

Монастырь, в котором воспитывался послушник, придерживался клюнийского воззрения, то было мощное течение в духовной жизни Европы, начавшееся в 910 году в Бургундии. Оно подчинялось Риму. Братия давала обет молчания, отсюда развившийся у клюнистов язык жестов, который не понимал никто, кроме них. Но действия были хорошо понятны всем, они были направлены против «варваров». Во имя торжества католицизма, который клюнисты понимали по-своему, как «очищение и освобождение Церкви».

Разумеется, их аскетически-реформаторские идеи первыми принимали тюрки, желавшие стать истинными европейцами. Среди покровителей и сторонников клюнистов оказались едва ли не все важные персоны того времени: французский король Лотарь V, король Англии Вильгельм Завоеватель, император германский Оттон и его супруга, а также Генрих II, Генрих III и многие другие…

Клюнийская реформа – это тоже страница истории тюрков в Европе.

Западная церковь объявляла власть над монархами Европы, становилась «царем царей», присвоив себе право выбора правителя. Тем папа ударил в самую болевую точку общества, его удар был просчитан до мелочей: христианские королевства должны знать, в чьих руках власть, кто хозяин в средневековой Европе… Выборы, как известно, были ритуалом Алтая, там правителя выбирали по воле Неба, существовал свой кодекс правил. С выборным правителем поначалу жили и католические страны, те, что выросли из поместий джентльменов.

Теперь власть менялась принципиально. То был конец политической культуры, которая пришла на Запад в IV веке.

Конечно, не всем понравились решения, что вводил папа Григорий VII. Но они усиливали власть Церкви, усиливали Запад. Протесты были бурные, папу даже едва не убили, а он в ответ показал непреклонность. Войны сменяли одна другую, Европа кипела, но свыкалась с новой реальностью. Власть папы делалась абсолютной, епископы стали важнее королей. Утверждалась новая политическая культура – уже христианская.

Триумф Церкви начался с эры крестовых походов. С романтического на вид времени, о нем написаны книги – монографии и художественные романы, но о цели походов на Восток всегда говорили скупо… А что стояло за рыцарской романтикой на самом деле? И была ли она, эта романтика?

Версия о спасении «гроба Господня» придумана для простаков, она беспомощна, потому что окружение папы римского прекрасно знало историю христианства, знало, что гроба там нет и не было. Евреи в гробах не хоронили. Все, сочиненное Константином о Христе и его гробе, Рим прежде не приветствовал, благоразумно отвергая… Значит, что-то иное в действительности легло в основу крестовых походов – не гроб. Что?

Согласно евангельской легенде, Христос после снятия с креста был погребен в гробнице, которую покинул после воскресения. Гробница находится в Иерусалиме в Воскресенском храме и принадлежит сразу нескольким христианским конфессиональным группировкам. Говорить о ее истинности не представляется возможным из-за полного отсутствия достоверной информации. Скорее, это место паломничества христиан, которое утвердилось к Х веку, тогда ему и придали мифологизированное прошлое.

Если отбросить словесную, «романтическую» шелуху, то события читаются совсем иначе. Случилась трагедия, большая трагедия, сотни тысяч добровольцев католиков десятилетиями, как безвольные зомби, шли завоевывать Ближний Восток. Они искали себе погибель. Сами. Сознавали это, но новые поколения шли опять.

Их настойчивость, граничащая с безумием, к сожалению, не объяснена наукой…

Где мотив поведения? Не вера ли, которую требовали принимать, не задумываясь? Не с ней ли и рождалось безумство? Когда мысль становится лишней, такое вполне возможно…

Версия о вражде католиков с мусульманами ошибочна: католичество и ислам тогда были близкими союзниками. Достаточно вспомнить, например, что Сильвестр II, в 999 году принявший папскую тиару, в молодости учился у мусульман, годами жил среди них, вел дружескую переписку, будучи папой римским. Сам Григорий VII, начавший новую политику Церкви, считался в Европе «знатоком учения Мухаммеда», он заявлял, что исповедует того же Бога, что мусульмане. И то было правдой. Как известно, в минуту опасности папу от разъяренных католиков спасли мусульмане, их отряд пробился к замку, где скрывался папа, и вызволил его. Потом вместе с папой они молились в соборе Святого Петра, в главном католическом храме мулла читал суры Корана… Это же было!

Надо ли добавлять, что и папа Сильвестр был тюрком? Его имя, которое он потом сменил, получив папскую тиару, звучало как Герберт и было связано с верой – «исполненный веры». На Алтае так называли мальчиков, которых до рождения определяли в монахи. «Врученный по обету, по клятве» – таков смысл имени. Гер (кер) по-тюркски «вера», бер- – «вручать, давать».

Этот папа был сторонником церковных реформ. По его мнению и по мнению его покровителя германского императора Оттона III, Западу следовало вернуться к алтайской традиции двоевластия, которая тогда сохранялась у части мусульман. Однако оппозиция придерживалась иного мнения… Преждевременная смерть Оттона в 1002 году и последовавшая следом смерть папы Сильвестра положили конец их честолюбивым замыслам.

Мусульманская версия несостоятельна еще и тем, что добрая половина Северной Италии, Южной Франции, вся Испания исповедовали ислам. Сторонники Единобожия, соседи и друзья католиков, в своей массе были тюрками. Их называли арабами, но араб – это, как известно, не национальность, а имя жителя Халифата, почитавшего ислам. Для римских пап мусульмане оставались отошедшими от Церкви, такими же, как катары или альбигойцы. Но никак не людьми иной веры.

Не чувствуя этот тончайший нюанс, трудно понять жизнь средневековой Европы.

Возможно, устремляясь на Восток, католическое духовенство строило тайные планы по искоренению ислама в Европе. Но и это маловероятно. У католиков, кроме мусульман, не было иных союзников. Их схватке между собой предстояло случиться через пять веков, во время испанской инквизиции. Пока же они действовали сообща против общего врага – Византии.

И все-таки поход на Восток начали именно католики. Почему?

Ответ не очевиден. Но, приняв во внимание детали геополитики, можно прийти к неожиданному выводу: крестовые походы – это попытка массового манипулирования сознанием верующих. Первая в истории! Так Церковь проверяла свою силу и себя. Ведь папа уже не шел, как прежде, за верующими, а вел их. И они шли.

Дальновидных католиков пугало стремительное увеличение паствы, появление «новых народов», они чувствовали ненадежность своего главенствующего положения в западном обществе. В любой миг епархии могли стать неуправляемыми, взрывоопасными. Причина тому – новые люди, слишком много новых людей, пришедших в лоно Церкви. Красивых. Сильных. Умеющих думать. Они не принимали слова папы на веру. Не могли. И духовенство решило избавиться от них и от «старой» аристократии, с ее немодными привычками думать и обсуждать, а также от молодежи, которая не находила себе применения и томилась в безделье.

Папа желал войны – бойни, которая уничтожила бы опасную часть католиков.

Звучит кощунственно, но гибели иных тюрков требовало будущее Запада. Его покой. Чем больше людей, умеющих думать и действовать, принести в жертву, тем спокойнее будет править остальными, рассуждала Церковь. То было суровым испытанием, но от него зависело благополучие будущих поколений.

В том никто не виноват. Что делать – боевой конь вьючным не бывает. Он не может идти привязанным к хвосту другого коня, его проще убить, чем заставить смириться… Это и есть дух, сломить который невозможно. Такими рождались они, эти ужасные тюрки, поставившие честь во главу своей жизни. И никакой папа был им не нужен – ни римский, ни другой.

Люди для крестового похода находились сами, то были преданные Церкви, готовые служить и воевать. Отбирали достойных, им отпускали грехи и благословляли на поход «за гроб Господень». Те нашивали на одежду крест из красной материи и объявляли себя крестоносцами – воинством папы римского. Им не полагались ни командиры, ни снаряжение, ни провиант, у них не было даже плана действий. Ничего. Только призывы папы римского… Это и есть манипулирование сознанием, его итог: старший именем Бога приказывал, а верные долгу совести исполняли. Не обсуждая и не задумываясь.

Они, католики, не просили для себя ровным счетом ничего. Только службу во имя Церкви.

Инициативу вожака в первом походе отдали Петру Пустыннику, жалкому монаху, страдавшему впечатлительностью и утверждавшему, что разговаривал с Христом. И все поверили, потому что первым поверил папа. Это очень характерная для тюрка реакция – верить духовному лицу, не размышляя.

Этот провокатор, которого Церковь сделала героем народных песен, виден весь как на ладони в «Песне об Антиохии». Там есть, например, эпизод, когда к Петру Пустыннику, якобы пророку, которому сам Христос вручил руководство крестовым походом, обратились люди с жалобой на голод. «Разве вы не видите тюркские трупы? Это отличная пища», и крестоносцы изжарили и съели трупы неверных. И автор добавляет: «Мясо тюрок вкуснее, чем павлин под соусом».

Эти слова правильнее бы оставить без комментариев, тем более что они написаны после крестовых походов, Европа тогда очищала себя от тюркского прошлого, и все средства для нее были хороши.

Не войско, а голодная толпа, собранная наспех, двинулась в 1096 году на восток, уничтожая все съестное на пути. Даже трупы людей и собак. Они шли, как во мгле, без географической карты и без разведки, большие города, встречавшиеся на пути, принимали за Иерусалим и бросались на штурм. То были одурманенные люди, которые не ведали, что творили, они слышали слова папы: «Богу так угодно, Богу так угодно». И шли вперед.

Страшная сила религии делала их игрушками.

Потомки тюрков верили уже не Богу, а человеку, Наместнику Бога на земле, так он назвал себя сам. Человека они поставили над собой, потому что у него была власть. В этом, пожалуй, и состояла особенность христианства, в котором, в отличие от остальных религий, человек стал отлученным от Бога. От своего собственного «я». От осмысленного поступка, наконец. «Наместники в рясах» вошли в его душу.

Поведение крестоносцев было именно таким. Отлученным. Его нельзя назвать даже религиозным фанатизмом, фанатизм – это вспышка, взрыв, здесь же иное, чему разум вряд ли даст точное определение. Именно манипулирование сознанием вело к массовому безумию, целые страны вдруг сходили с ума, поведение людей становится необъяснимым.

Возможно, обостренное чувство веры, воспитанное Алтаем в предках тех людей, так нелепо проявляло себя. Возможно, причина в ином. Но ими управляли, словно стадом. И отрицать этого нельзя. Демонстрируя смиренность, они демонстрировали чудовищную силу религии: кто владеет душами людей, тот владеет миром. Их миром!

Церковь действительно владела Западом… На крестовые походы 1096, 1147 и 1189 годов можно смотреть по-разному, а можно – как на Великое переселение народов, только наоборот. Крестоносцев вели не заселять новые земли, а умирать там. Они тлен времени, пепел общества, рабы (кулы), но не Божии, а папские. Их убивали их же собственными руками.

То были тюрки, только их и привечал папа. Крестоносцев из нынешних Англии, Франции, Италии, Германии объединяла общая речь. Люди общались без переводчиков, что, пожалуй, самое показательное и неожиданное. Их походные песни звучали в Европе со времен Аттилы, это доказанный факт. Потом их назвали «песнями пилигримов», но новое имя пришло к ним позже, когда переписывали средневековую историю. Тогда они назывались именно «походными», «варварскими»…

Первый крестовый поход завершили успешно: горы трупов остались от папского воинства, «кости христиан образовали холмы», писал очевидец.

Крестоносцев не спас спектакль, разыгранный священником Петром Бартолем (Варфоломеем), «нашедшим» святое копье – орудие вечного спасения. Подложенное им же мусульманское копье, которым якобы пробили тело Христа, чуда не сделало, но дух крестоносцев подняло, они поверили в чудо. И в то, что мусульмане (!) были на Востоке со времен Христа, тоже поверили… Мошенника вывели на чистую воду позже и вывели по-тюркски, проведя «между двух огней», – прием, который знали на Алтае. Сложили рядом два больших костра и заставили пройти между ними, он прошел, но у него обгорели бока и живот. Значит, солгал. Все. Лгун тут же признался в подлоге, иначе заставили бы идти между двух огней еще раз.

А сколько осталось других, не разоблаченных «чудес»… На них строили идеологию крестовых походов. Чудеса с веками стали достоянием церковной риторики, время и верующие увековечивали их. Это в равной мере относится к трем рыцарям в белых одеяниях, к трем мученикам за веру во Христа – святым Георгию, Феодору и Маврикию. И они якобы представали перед взорами ослепленных крестоносцев. Правда, «видел» их только папский легат Адемар…

Все-таки жалкое время, когда мысль под запретом.

Хотя кто знает? Не был ли тот запрет сделкой политиков Востока и Запада? Первой сделкой, начавшей тайную дипломатию на уровне духовенства. Вопрос не риторический, за ним факты. Тогда, например, во времена крестовых походов сказочно обогатились торговцы невольничьих базаров Востока, особенно в 1212 году, после детского крестового похода. Караваны судов с детьми шли из Западной Европы в Египет, на невольничьи рынки. В порту за бесценок их продавали мусульманам. Почему?

Почему тысячи и тысячи крестоносцев стали рабами мусульман, еще не вступив на их землю? Безоружных детей сдавали толпами и толпами. Не была ли то политика, приносящая Церкви доход? И лик духовенства не краснел. Он никогда не краснеет, разве что от переедания.

Впрочем, образ непримиримой религиозной войны, который потом придали крестовым походам, не соответствовал действительности. И не мог соответствовать. В том убеждает история, например, английского короля Ричарда I, который был готов на брак своей сестры с братом султана. Или история французского короля Филиппа-Августа, который в знак дружбы посылал султану в подарок норвежских соколов и получал в ответ арабских скакунов… Примеров нормального, человеческого общения Запада и Востока более чем достаточно.

До середины XII века их отношения были вполне нормальными, о чем свидетельствует существование в Халифате свободных христиан, религиозные учреждения которых имели сходство с мусульманскими учреждениями. И это, может быть, самое показательное. Восточные христиане, оказывается, не ели свинину, воздерживались от вина, делали обрезание… их называли мозарабами. Мозарабская литургия, исстари употреблявшаяся, например, в церквах Толедо, подвергалась нападкам римских пап. Но их недовольство ничего не меняло там.