Текст книги "Полынный мой путь (сборник)"

Такие же великие ученые мужи украшали когда-то и исламский мир…

Их примеру следую и я. Поэтому кому-то неприятно мое творчество, а кому-то, наоборот, оно по душе. Что поделать? История – это не «сегодня» и не «вчера», это следы жизни народов, она не может нравиться или не нравиться, быть хорошей или плохой.

Она такая, какая есть, вернее, какая была.

– В книге «Азиатская Европа» вы написали о ваххабитах, что они хотели восстановить традиции предков… ну, это же не верно. Ваххабитские секты нигде не любят. А вы о них такое написали.

Что же «такое» я о них написал? Не знаю…

Действительно, говоря о реформах в религии, я упомянул среди других об Абд аль-Ваххабе, проповеднике XVIII века, который уже тогда пришел к мысли, что ислам отошел от традиций, завещанных Пророком. Он призвал за возвращение к чистоте раннего ислама, то есть времен пророка Мухаммада. Потребовал от мусульман отказа от заимствованных новшеств (бида), потребовал избегать роскоши в быту, одежде, культе.

Самое же важное, он проповедовал возврат к главной тюркской традиции Единобожия, за прямое обращение к Всевышнему. Иначе говоря, чтобы без посредников. Проповедник Абд аль-Ваххаб всей душой ненавидел бюрократов, которые расплодились и подчинили себе религию, создав выгодный им духовный институт с разными догматическими школами и сектами.

Но то были требования не его, а времени! Они звучали из уст и других служителей веры, сторонников старых, то есть тюркских, религиозных воззрений. В Европе их духовных братьев называли протестантами.

Абд аль-Ваххаб – это арабский Мартин Лютер… Так считаю не только я.

Другое дело, его религиозное течение, как и все на Востоке, развивалось в иных рамках, чем в Европе. Особенно когда оно приняло характер религиозно-политического течения, потому что обратилось за помощью не к Всевышнему, а к светской власти в лице арабского рода Саудов. Это и стало катастрофой: обретая политические черты, всякое религиозное течение рано или поздно превращается в инструмент политики.

Что и случилось с ваххабизмом, отсюда его радикализм, непримиримость. Отсюда и те «секты», о которых вы говорите.

Но нам надо помнить и другое, в настоящее время с идеологией ваххабизма живут целый ряд мусульманских стран и Саудовская Аравия, государство, в котором расположена Мекка – мусульманская святыня. Я как культурный человек обязан уважать мнение верующих этих стран, потому что убежден, нельзя «любить» только свою точку зрения. Но своей точки зрения надо придерживаться.

А еще считаю я: ваххабизм, протестантизм, другие «неправильные» религиозные течения истинно верующим не опасны, знание чужих идей утверждает силу твоей веры. Если, конечно, она в тебе есть.

– Вы назвали шиизм венцом алтайского Единобожия в современном мире, почему?

В этом нет религиозных оценок. Мнение сложилось после посещения Ирана, священного города Кум. Я в жизни не видел такого количества библиотек, такого уважения к книгам и столько читающих людей. Тюрки ценили знания, книга была у них в особом почете… К сожалению, на моей исторической родине этого уже нет. Не сохранили, хотя и говорят на кумыкском наречии тюркского языка.

А знание, доверенное книге, и есть живительная сила, что не дает народу уснуть.

Хоругви-обереги, тюркские боевые знамена, свидетели многих побед. XVII в. Военный музей. Стокгольм

Гордость России Лев Николаевич Толстой, потомок древнего тюркского рода Идрис

Оказывается, сродниться можно и с пушинкой, которую гонит ветер в безоблачное царство грез, так однажды случилось со мной, когда я шел по полю к себе на дачу и среди травы заметил неброский, с малиновыми цветами татарник, он слегка пушился. Пушинки одна за другой оставляли подсохший цветок. Их полет ослепил мне душу: вспомнился Лев Николаевич Толстой, его татарник и Хаджи-Мурат. У меня с ними связано личное, биографическое.

Нужна была нечаянная встреча в поле, чтобы ожила годами дремавшая память – не забылось, о чем однажды рассказал отец.

«Хаджи-Мурат» – самая яркая повесть в творчестве Льва Николаевича, где скупо, не прописывая деталей, он показал эпоху, связанную с тюрками. Но историки не заметили его знаков на дороге Времени… Поняв это, я поверил – Лев Толстой действительно великий философ, он даже в капле воды видел глубины бытия.

Писатель в молодости притронулся к свежей ране, оставленной Кавказской войной. Войной, о которой мы толком не знаем. И увидел то, что другим неведомо поныне.

«Жители кумыцкого аула Таш-Кичу, питавшие большое уважение к Хаджи-Мурату и много раз приезжавшие в укрепление, чтобы только взглянуть на знаменитого наиба, – писал Толстой, – за три дня до отъезда Хаджи-Мурата послали к нему послов просить его в пятницу в их мечеть…» Для кого-то это просто слова из повести, а для меня – страница жизни моих предков. История покорения моей Родины.

Таш-Кичу был русской крепостью, рядом с селением Аксай, где родился мой дед. События повести близки нашему роду, они касались его. Арслан-хан, что стрелял в Хаджи-Мурата в Таш-Кичу, у крыльца дома, где тот остановился, был наш, аксаевский. Поступить так ему велел адат (обычай, «наказ отца»), предательство и кровную месть у нас не забывали, за подлость полагалось отвечать всем. Даже наибам.

По наказу отцов жил прежде Кавказ, по адатам.

Лев Николаевич зорко подмечал детали быта кавказцев. Несомненно, он наезжал в Аксай, потому что одно время проходил службу в Таш-Кичу и у местных аристократов брал уроки кумыкского языка, что отметили его биографы. Тюркский язык был не чужд Кавказу, его полагалось знать всем культурным людям.

Граф Толстой наверняка бывал у нас в доме, полагать так позволяет многое. Нет-нет, не наши семейные предания. И даже не то, что я ношу имя его героя. Все глубже… Моих дедов с 1826 года призывали служить в Санкт-Петербург, в Собственный Его Величества конвой, они охраняли российских императоров, пройти мимо нашего дома московский граф просто не смог бы.

Таков Кавказ, еще один его адат… Гость – украшение дома.

Из обычаев, традиций складывается народ, его культура, в жизни все увязано, и литература лишь отражает это никем неписаное правило. Так, ранний вариант «Хаджи-Мурата» Лев Николаевич доработал в 1902–1905 годах, обогатил деталями, почему? Думаю, после визита в Ясную Поляну моего прадеда Абдусалама Аджи.

Прадедушка был военный человек, истинный кавказец, чтящий адаты, в подарок Толстому он привез бурку и живые наблюдения, которых не хватало писателю, ведь до службы в конвое мой прадед, один из первых на Кавказе, окончил Каирский мусульманский университет, и его мнение, несомненно, интересовало графа, склонного к познанию мира. Говорю о том вовсе не из желания покрасоваться, тогда для общения находили равных себе по титулу и по знаниям, случайных людей в свой круг не брали, с ними не общались.

Встреча в Ясной Поляне нужна была, в первую очередь, писателю, он же не видел ислама. В пору его службы ислама на Северном Кавказе еще не было! Трудно поверить?

Что ж… читаем Толстого: «Разувшись и совершив омовение, Хаджи-Мурат стал босыми ногами на бурку, потом сел на икры и, сначала заткнув пальцами уши и закрыв глаза, произнес, обращаясь на восток, (выделено мною. – М. А.) обычные молитвы». Лишь тогда он начал намаз, окончив который, «вернулся на свое место…».

Мусульманин-суннит, как известно, отправляет обряд лицом не на восток, а на юг, на Мекку (Каабу). Правила предписывают ему совершать молитву пять раз в день: между рассветом и восходом солнца, в полдень, незадолго до заката, после заката, а также перед сном. Молиться можно в любом подходящем месте, даже на обочине дороги. Обряду предшествует омовение… Как видим, в исламе все четко и понятно, а Толстой описал что-то другое, непонятное. Справедлив вопрос, кто же по вере был Хаджи-Мурат?

И какие молитвы сначала, незаметно для себя, произнес он, обращаясь на восток? Толстой их назвал «обычными», почему? Что, это – двойной стандарт?

А «двойным стандартом» молился не один Хаджи-Мурат, все кавказцы, участники войны, молились так. Для них приход русских войск на Кавказ был крушением прежней духовной культуры и обретением новой… Увы.

История свидетельствует, что в IV веке (304 год) вера в Бога Небесного (Тенгри) породнила разноплеменные народы Кавказа, сделала их народом одной веры – тюрками, или Кавказцами. С большой буквы. Тогда появилось государство Кавказская Албания со своим новым духовным институтом.

Теперь война ломала это родство, заставляла искать новые религиозные твердыни.

О горцах, сродненных духом, прежде писали очень уважительно, то были не «лица кавказской национальности», как ныне. И не «дикари», как в XIX веке. Антрополог И. Блуменбах (1752–1840) и другие западные ученые после экспедиций и научных споров настаивали на выделении четвертой расы человечества – кавказской расы. (22) За гордость, за стойкость и чистоту духа отличали тогда Кавказцев от остальных народов планеты…

Вот о ком я хочу здесь рассказать. В XVIII веке существовал другой Кавказ.

Заметьте, в книгах о Кавказской войне (1817–1864) нет и намека на ее причину – зачем Россия пошла на Кавказ?! Поверить в «освободительную войну горцев под флагом газавата», которую вел Шамиль, защищая мусульманское государство, нельзя, ну, хотя бы потому, что Кавказская война началась даже раньше 1817 года, а имам Шамиль и его мюриды объявились к 1834 году, когда Кавказ уже был ареной кровавой бойни. От Терека до Аракса, от Каспия до Черного моря гуляла война.

Конечно, не против будущего теократического «государства» с XVIII века русские строили Кавказские линии – Кизлярскую, Моздокскую, Кубано-Черноморскую и другие. Стягивали сюда войска, людей… И Турция с Ираном тут ни при чем, им было не до Кавказа, их терзали свои заботы… Есть о чем задуматься? По-моему, есть.

«Кавказские войны» – это всегда загадки политики, и появились они давно. Не сегодня, не вчера. Уже при Иване Грозном (с 1560 года) шло военное давление Москвы. Русский царь, покорив Астраханское ханство, едва-едва отдышавшись, пошел на Кавказ. Десять походов предприняла Москва и десять поражений получила в ответ только в XVI веке. (23)

И даже не тогда началась трагедия – раньше! Это апогей ее пришелся на XIX век. К 1864 году территория Кавказской Албании была завоевана, следующие полвека вели охоту на носителей духа. Изводили кавказскую расу, ее религию: людей тысячами ссылали в Турцию, на Ближний Восток, в Иран, в Европу, даже в Америку.

Однако что о том Кавказе мы знаем – о механизме его покорения?! А Толстой знал, но не мог написать. Мешала цензура. Невысказанная правда точила ему душу, приносила мучительные страдания.

Состояние великого писателя нетрудно понять, прочитав строки из мемуаров русских офицеров, они мне казались тусклыми отблесками горя, что сотворили на Кавказе: «28 мая 1864 года окончилась Кавказская война. Кубанская область была не только завоевана, но и очищена. От прежнего, довольно большого населения осталась горсть людей… Теперь в горах Кубанской области можно встретить медведя, волка, но не горца». В другом месте прочитал: «чувствуешь невольное уважение к неприятелю, который, при своей относительной малочисленности, мог столько десятков лет бороться с исполином и умереть без единого звука жалобы».

И еще. «Поразительное зрелище представлялось глазам нашим: разбросанные трупы детей, женщин, стариков, растерзанные, объеденные собаками. Изможденные голодом и болезнями переселенцы, едва поднимавшие ноги, падали от изнеможения… Такое бедствие и таких размеров редко постигало человечество; но только ужасом и можно было подействовать на воинственных дикарей и выгнать их из неприступных горных трущоб». (24)

Как видим, в муках безмолвия зрел конфликт писателя с Церковью: яснополянский граф ненавидел ложь и запреты цензуры… Теперь, прочитав «Хаджи-Мурат» заново, другими глазами, я твердо знаю: не добровольно присоединили Кавказ к России, в чем пытались уверить поколения российских политиков.

Война была религиозной, вот пружина, которую всегда хотели бы скрыть.

Тюркам, четвертой расе человечества, в XIX веке окончательно сломили хребет – веру в Бога Небесного (Тенгри), и они перестали быть народом. Сломали ту самую веру, которую русские люди называли «старой верой». Кавказская война как бы продолжила карательную экспедицию Москвы против староверов, в том числе и староверов Мещеры, их в России убивали целыми общинами после церковного раскола 1666 года.

Царизм шел на Кавказ по тропам паломников, там, в горах, лежала легендарная земля – Беловодье… Толстой рассказал о ней скупыми образами, чтобы запутать цензуру, он, конечно, знал о стране Кавказской Албании, о ее Апостольской Автокефальной церкви, особо чтимой с 381 года в христианстве. Там молились на восток, двумя перстами.

По ее обряду молился Хаджи-Мурат, что Толстой, естественно, не оставил без внимания, отсюда в повести эти «обычные молитвы», предшествовавшие намазу.

Во время службы Льва Николаевича еще жила Албанская Церковь. Здесь издревле был Патриарший престол Вселенской церкви. Здесь в IV веке рукоположили в сан первые поколения епископов и митрополитов Византии, Западной Римской империи, других христианских стран. Здесь, в Кавказской Албании, научили европейцев обряду и правилам веры. Исток духа Европы! Оплот старой веры Руси – Беловодье, или по-нашему Аксу… Это и был тот Кавказ с его четвертой расой человечества, которую уничтожали.

Горные реки потому белые, что начинаются они в поднебесье. (Белый – «ак» по-тюркски – еще и «благой»). Метафора здесь становилась явью.

В духовной жизни Средневековья Кавказская Албания стояла рангом выше, чем сегодняшний Ватикан. Или Мекка. Ее рождение прямо связано с Великим переселением народов и государством Парфия, страну эту тюрки создавали специально, как форпост Алтая в Европе, и называли Вторым Алтаем. Ее основала орда албан, тамга (родовой знак) которой навсегда сохранилась в кавказских орнаментах – равносторонний крест и кольцо.

Зная «биографические» приметы государства, понимаешь, почему тюркский язык был общим языком на Кавказе до прихода сюда русских. Язык веры, язык государства!.. И многое в истории Кавказа становится на свои места, завеса тайны приоткрывается.

К началу XIX века, то есть еще до войны, Албанская Апостольская Автокефальная церковь имела двенадцать епархий, одна из них – Абхазская. Прежде епархий было больше, среди них и Русская епархия. Она исчезла после принятия Москвой греческого христианства в 1589 году и начавшихся после этого политического акта церковных гонений на «старую веру»… Факт, объясняющий прошлое не только России. (25)

Верная духу, а не политике, Албанская церковь к XIX веку оказалась в изоляции. Она, «староверская», отличалась от новой, христианской Церкви, которую уже считали «классической». Различия чувствовались в обряде, в теории, в мировоззрении. Несогласия не обошли вопрос о месте светской власти в религии. Так, в Византии Церковь всегда подчинялась императору, он назначал и смещал патриарха, намечал церковную политику. В Кавказской Албании о том не было речи, светская власть не вмешивалась в духовные дела своей страны. Так велел адат.

Приняв на заре Средневековья тюркские религиозные традиции, Европа что-то в них поменяла, исходя из интересов своей политики, это было естественным. Постепенно, далеко не сразу, на Западе сложились новые религиозные школы – православие, богомильство, католичество, протестантизм и другие. Для них Патриарший престол Кавказа служил скорее далекой отправной точкой в истории, точкой, век от века отдаляющейся, связь с которой слабела, как слабеет рукопожатие старика.

Запад сам создавал «кумиров», новые обряды, новые теории. Единая Вселенская церковь, колыбелью которой был Кавказ, теряла влияние и давала глубокие трещины. Сначала в ее разрушении усердствовали греки, они переписали Библию, дабы оправдать свои нововведения. Потом реванш взяли католики, исправившие всю мировую «историю» в угоду Риму.

Кавказская война была апофеозом раскола Вселенской Церкви. Точкой излома.

Наше незнание Кавказа, этого Второго Алтая, иллюстрирует масса сюжетов. Один из них – Библия, та, что отредактировали греки… А откуда к ним попал древний, исходный текст, задумывался ли кто? И на каком языке был тот текст, если известно, что греческого языка давно уже не существовало, а греко-варварский появился при императоре Юстиниане I (483–565)?

Есть несколько версий происхождения названия Библии, самая известная из них связана с городом Библ, правда, у этой версии нет абсолютно никаких доказательств. (26) Однако! Сходное по звучанию слово было в древнетюркском языке, «записанные знания» переводили его. На Древнем Алтае «записывали знания» рунами, образцы письменности сохранились. И не только образцы письменности, но и тексты.

У алтайских тюрков до сих пор жива легенда о священной Книге, упавшей с Неба. Легенда не связана с христианством, она была за семь-восемь веков до рождения Христа, как и религия тюрков со своими выразительным лицом, символами и обрядами, которые не исчезли, нет. Память о прошлом сохранили алтайцы и буряты – в «Гэсэриаде», якуты – в народном эпосе «Олонхо», киргизы – в «Манасе»… Отсюда взяты многие «вечные сюжеты», что вошли в Библию, Коран, в священные тексты буддистов.

Оспорить что-либо трудно, если знаешь историю книги, историю бумаги, историю письменности. Слово «книга» древнетюркское, означает «в свитке», в свитках хранил свои древние тексты Алтай. О его книгах известно науке и буддийским монахам. (27)

Разве не любопытно, иные термины христианства, его обряды заимствованы из религии Древнего Алтая, о чем я впервые рассказал в «Полыни Половецкого поля», озадачив тем оппонентов. А натолкнули меня на это расследование письма читателей, потом Церковно-славянский и Древнетюркский словари. Поразительно, порой казалось, один словарь будто повторяет другой… «Вот где скрыт язык веры в русском ее варианте», – подумал я тогда.

Раскол Вселенской церкви начался вроде бы на ровном месте – с разногласий.

Кавказские иерархи традиционно считали Христа сыном Божьим, но не Богом, не Создателем мира. Иначе говоря, они не уравняли понятия Отец и Сын, в их сознании главенствовал Бог Небесный, Отец, Творец. К Нему было девяносто девять обращений – Тенгри, Ходай, Алла, Бог, Гозбоди… Отсюда – Единобожие, или «староверский» постулат.

Сторонники новой школы, европейской, доказывали иное… Обрастая «деталями», теологический спор перерос в войну. Для Запада та война была за власть в средневековой Европе, за лидерство в геополитике, за обретение имущества и земель. Падение Византии и восхождение Рима – это этапы невидимой войны, которая власть религии превращала в религию власти… А точнее, в трагедию духа.

Парадокс той давней войны состоял в том, что без участия третьей стороны конфликт Запада и Кавказа решить было нельзя. Суть дела здесь такова. В 381 году II Вселенский церковный собор официально узаконил иерархию в христианстве. Собор назвал Албанскую Апостольскую церковь первой из Церквей. Греческую – второй по рангу. Римскую даже не упомянул, она входила в состав Греческой церкви на правах кафедры.

К исходу Средневековья духовная картина мира в корне поменялась. Византия сошла с политической сцены, а Рим, став де-факто лидером Запада, желал утвердиться де-юре в качестве лидера. Иначе говоря, он хотел изменить постановление II Вселенского собора, его 3-й канон, и с ним изменить место папы в геополитике, то есть сделать его наместником Бога на земле.

Но возвысить папу невозможно, решения Вселенских соборов – закон для всех. Их нельзя отменить… но их можно «забыть». (28) Христианская энциклопедия (1993), мягко говоря, уходит от разъяснения этого важнейшего факта как-то очень странно, вообще не упоминая ни государство Кавказскую Албанию, ни Албанскую Апостольскую церковь, ни Патриарший престол Вселенской церкви.

А такое молчание не есть золото…

Рим вышел из труднейшего положения на удивление легко. Он втянул в конфликт Россию, идеология которой с 1589 года стала западного толка… (29) И – в 1817 году Кавказ услышал о войне, услышал от российского императора Александра I, который одновременно был протектором Мальтийского ордена Римской католической церкви, сыном императора Павла, магистра того же ордена.

Долгой оказалась дорога из Петербурга на Кавказ. Долгой и извилистой.

Первым пунктом маршрута стояли два мелких кавказских ханства – Картли и Кахетия, ими управлял некто Ираклий II, обиженный на жизнь человек. Он в 1783 году предал интересы Кавказа и подписал Георгиевский трактат, где именем Всемогущего Бога признал над собой власть российской императрицы Екатерины и покровительство Русской церкви. Иначе говоря, окончательно отделил свои земли от Кавказской Албании и от Албанской церкви.

При покровительстве России на Кавказе появился новый народ – грузины, их Церковь и грузинский царь, первый помазанник в этой Церкви, ее светское лицо. До того момента такого народа, такой Церкви и такого царя история не знала. Даже слов таких не знали. Но не это важно.

Георгиевский трактат был нацелен на войну. Он разрушал территориальное единство Кавказской Албании: документ составили так, что Россия в любое время могла ввести войска в названные ханства для участия в войнах против соседей. Это, по сути, и стало началом Кавказской войны. 12 сентября 1801 года суверенитет Картли и Кахетии был ликвидирован, Россия назвала их Грузией и присоединила к себе. Потом, в 1803 году, оккупировала соседнюю Мингрелию, а в 1804 году – Имеретию…

По кусочкам растаскивали Албанию.

Аппетиты России «подогрел» армянин, епископ Иосиф, он в 1799 году упросил российского императора взять под защиту армян на Кавказе, объясняя просьбу тем, что армяне, мол, всегда молились за русского императора и его Августейший дом, что было чистейшим обманом. Но в доказательство мошенник представил «текст» молитвы, и Петербург, назвав армян «православными братушками», обещал защиту. Лишь в 1891 году мошенничество вскрылось, выяснили, что в богослужении армян нет молитв за русского царя. Но поздно, война давно завершилась, а дело было сделано.

Так втянули Россию на Кавказ. Втянули хитрой политикой!

Поныне горы хранят руины албанских храмов и монастырей, поныне рвут душу следы их бессмысленной смерти. Помню, как сжалось сердце в азербайджанском селении Лекит, где я увидел глыбы поверженного монастыря. Губы задрожали, когда осознал, что разрушено. Полная копия этого храма V века есть в Италии – знаменитая церковь Сан-Витале, жемчужина мировой архитектурной коллекции.

От зодчих Кавказской Албании шла красота итальянской Равенны и средневековой Европы. Стиль хорошо узнаваем – купольная и шатровая архитектура, ее на Западе прежде не было. В Леките оставался один из древнейших ее образцов… Между прочим, с «лекитской» родословной Церковь Сергия и Вакха в Константинополе. И мечеть Скалы в Иерусалиме… То памятники культуры всего человечества!

Генерал Ермолов, «покоритель Кавказа», как и вся Россия, нужны были Западу, чтобы списать на них жестокость, отличавшую ту грязную войну, когда русскими руками взрывали храмы, рушили монастыри, вырезали мирные селения восточных христиан.

Брать этот грех на себя Рим убоялся.

…Арабский Восток называл Кавказскую Албанию Арран, что в переводе – «святое место». «Земля духа», говорили о ней арабы. Возможно, в албанских монастырях когда-то родилась мысль о мусульманстве – вере, хранящей идею Единобожия. Кто знает?

Иранский мир ее звал Гюрджистан, потому что здесь покоится прах святого Георгия (Гюрджи), потомка парфянских царей, основателя Албанской Апостольской церкви, он первый ее патриарх. Его могила в Дербенте, в древней столице Кавказской Албании, там размещался когда-то Патриарший престол Вселенской церкви… Место это сохранилось. (30)

Понимаю, эти забытые истины, о которых я напоминаю, теперь шокируют, но во времена Толстого они были на устах. Горцам сочувствовали в Европе, в России, на Востоке, а помочь не могли. Кавказ истекал кровью, но к его ранам не подпускали: новым правителям мира требовалось время, чтобы вытравить людскую память и быстрее забыть об Албании. Забыть, что Кавказ – зеркало, где иначе отражается прошлое Европы и где иначе читаются события ушедших веков.

Не поэтому ли гибель Албанской Апостольской церкви была подозрительно тихой? И слишком быстро забытой?

«Не замечать» иные страницы и главы истории Кавказа было просто – помогало государственное устройство Албании, этой федерации свободных земель, где каждый субъект жил со своим пониманием закона. Отсюда независимость, возведенная до небес: горцы стремились хранить лицо даже в толковании закона. Признавали лишь то, на что, по их мнению, указывало Небо… Как видим, опять главенство «Небесной истины». Опять черта тюркского мира, но в каком-то немыслимом ее исполнении.

Этнически разные ханства ценили каждое «свою» свободу и подчеркивали это. Светскую власть избирал круг, или сход, избирал так, как велел адат, но в каждом ханстве был свой регламент выборов. Вольные люди… Ханы избирали царя Кавказской Албании, однако горы не оставляли царю места для царствования – долин много, ханств много, царь один в своей долине, изолированный горами от подданных. Именно горный рельеф продиктовал свое условие стране: быть нескольким столицам сразу. Так и было.

Кавказ прежде имел уникальность даже в административно-территориальном устройстве – федерация свободных земель, где каждый этнос волен в выборе. А все вместе это единая страна.

Там первосвященник был царской крови, что тоже шло из традиций тюркского мира. Вернее, традиций Парфянского царства. На Среднем Востоке была когда-то страна Парфия (младшая сестра Персии), Кавказская Албания – это ее дочь, унаследовавшая государственные традиции родителей.

Жизнью, расписанной по строчкам адатами, жили горцы. Но… не знали, не ведали они, что католики, утверждаясь в геополитике, шли на заведомый обман, их умелая ложь, как вода, точила камень кавказского духа, капля за каплей, пока не находила слабину. Появление Грузии на кавказской земле тому наглядный пример.