Текст книги "Проблемы морфологии и словообразования"

Подобные случаи употребления императивных предложений проливают свет на происхождение сложных слов, у которых вторым компонентом является как бы обращение к лицу или предмету, переосмысленное в дальнейшем как субъект действия, выраженного глагольным элементом (например, andaniño букв. 'иди, детка' – плетеная стойка для начинающих ходить детей).

Приведенные выше примеры соответствуют двум основным вариантам семантических отношений между компонентами сложных слов, а именно сложным существительным, в которых именной компонент выступает в функции о б ъ е к т а и с у б ъ е к т а действия, выраженного глаголом. Были приведены также примеры, в которых лицо или предмет, обозначаемый всем существительным, является как бы «говорящим». Все это делает правдоподобным предположение, что модель словосложения типа el guardabosque сформировалась именно на основе повелительного предложения, употребленного в назывной функции.

В подтверждение императивной теории можно привести также еще один случай. Сложные слова этого типа иногда употребляются как названия игр, например, el tocatorre – название игры, заключающейся в метании диска, el rompecabezas 'головоломка', el quebrantahuesos 'чехарда', el matarrata 'карточная игра' и др. В испанском Академическом словаре изд. 1726–1739 гг. встречаются названия некоторых игр еще в форме повелительного предложения, например, Arráncate, nabo, букв. 'выдернись, репа'.

Таким образом, на приведенных примерах ясно видна связь сложных слов в значении названий игр с повелительным предложением. Поскольку, однако, трудно предположить, чтобы анализируемые слова в разных значениях имели самостоятельное происхождение, приведенные примеры проливают также некоторый свет и на происхождение данной модели словообразования вообще.

Можно привести еще и другие случаи, в которых отчетливо выступает связь этого способа словосложения с повелительным пред—ложением. Например, некоторые сложные слова означают сигналы: botasilla – сигнал седлать коней (букв. 'седлай'), cubrefuego – сигнал к тушению огня (букв. 'покрывай огонь') и др.

Первоначальным значением сложных слов этого типа были шуточные и фамильярные прозвища отдельных лиц, а также нарицательные имена. Инструментальное и другие значения «императивных» имен появились позднее в результате развития их многозначности, на что указывают многие исследователи, в частности В. Мейер—Любке.[193]193
  [Ibid.: 630].


[Закрыть]

Постепенно, в связи с формированием определенного способа словосложения, ощущение императива исчезло, поскольку в сложном слове ни один из компонентов не обладает самостоятельными грамматическими категориями.

Вследствие этого первый элемент сложных слов типа el guardabosque в современном испанском языке воспринимается как о с н о в а глагола (см. выше).

Говоря о происхождении данного способа словосложения, нельзя обойти молчанием остроумную гипотезу, выдвинутую Г. Остгофом, которая вкратце сводится к следующему. Можно думать, что праиндоевропейскому типу было чуждо словосложение с участием глаголов, рассуждает Г. Остгоф. Тем не менее, в целом ряде индоевропейских языков такие сложные слова встречаются. Следовательно, сложение имен и глаголов можно признать вторичным явлением, оформившимся на основе одного из общих индоевропейским языкам способов словообразования, а именно юкстапозиции двух имен. Первый именной компонент у таких сложных слов по форме с л у ч а й н о совпал с повелительным наклонением отыменного глагола. В результате этого совпадения его форма была интерпретирована как императив, т. е. слово получило как бы народную этимологию. В дальнейшем создание подобных существительных происходило по определенному образцу, в котором первым компонентом был императив.

Если правильно подойти к этому вопросу, пишет далее Остгоф, то дело сводится к тому, что в результате стечения ряда благоприятных обстоятельств, касающихся языковой формы, постепенно носители языка стали понимать, что подобные существительные, образовавшиеся путем юкстапозиции имен, можно создавать от любого глагола, используя его императив или третье лицо ед. числа индикатива.[194]194
  «Die Sache liegt ja, richtig betrachtet, so: die Sprache hat nur in Folge allerlei günstiger formaler Umstande allmahlich gemerkt, dass sie dieser Art Nomina für die Juxtaposition schlichtweg von jedem Verbum und ganz wie den Imperativ, bzw die III Sing, Indic, bilden konne» [Osthoff 1878: 320].


[Закрыть]

Далее Остгоф подчеркивает, что первый элемент был первоначально осмыслен именно как императив, а не как 3 лицо ед. ч., потому что в момент переосмысления окончание 3 лица ед. ч. глаголов 1–го спряжения было еще – at, в то время как в императиве конечного – t никогда не было, нет его также ни в одном из «императивных» сложных существительных.

Среди недостатков теории Остгофа отмечалось, что он придает слишком большое значение моменту случайности в развитии языковых явлений. Этот упрек справедлив. Очевидно также, что переосмысление формы первого компонента сложного слова, на которое указывал Остгоф, можно представить себе только в случае, если в языке употреблялись императив и императивное предложение в именной функции, т. е. если такой способ обозначения предметов или их качеств существовал самостоятельно. На фоне этого можно допустить переосмысление о т д е л ь н ы х сложных слов, состоящих из двух существительных. Таким образом, гипотеза Остгофа не противоречит императивной концепции.

В целом следует признать наиболее вероятной теорию формирования данного способа словосложения на базе повелительного предложения. В связи с этим встает вопрос о месте его в системе словообразования современных романских языков, в частности испанского. Необходимо указать, что большинство лингвистов, видя качественную разницу между данным способом образования сложных слов и императивным предложением, все же относили его к несобственному сложению. Я. Гримм,[195]195
  [Grimm 1826: 984].


[Закрыть] мотивируя такую точку зрения, отмечал, что у существительных этого типа отсутствует органическая соединительная гласная. Правда, в романских языках между компонентами появляется гласная, но она, как подчеркивал Я. Гримм, имеет флективное, а не композиционное происхождение, будучи флексией 2 лица ед. ч. повелительного наклонения. Кроме того, Гримм указывал, что у таких сложных слов первый компонент является более сильным, управляющим по отношению ко второму, а это, по его мнению, не свойственно истинному (собственному) словосложению. Сама форма второго элемента (аккузатив) указывает на его зависимость от глагола, замечает Гримм. Гримм исходит из того, что к «истинному» словосложению принадлежит только древний, восходящий к праиндоевропейскому языку тип.

Рассуждения Я. Гримма по этому вопросу определили во многом то место, которое отводится так называемому «императивному» словосложению в системе словообразования в сравнительных грамматиках романских языков. Так, Ф. Диц относит данный способ словосложения к сращению предложений. Такой же точки зрения придерживается К. Нироп. В. Мейер—Любке[196]196
  [Meyer—Lübke 1895: 630].


[Закрыть] хотя и замечает, что первый элемент сложных слов данного типа с точки зрения современного языка является не чем иным, как основой глагола, все же относит их также к «неистинному» словосложению. А. Дармстетер и все те, кто в той или иной форме развивали его теорию эллипса, относили этот способ образования сложных слов к эллиптическому, т. е. по существу «истинному» словосложению, видя в нем эллипс артикля перед вторым членом, а также эллипс существительного – носителя основного значения слова.

С точки зрения выделения в современном испанском языке двух самостоятельных способов образования сложных слов – синтаксического и синтаксико—морфологического – следует признать, что словосложение по типу el guardabosque должно быть отнесено ко второму. Это подтверждается тем, что образование сложных существительных происходит в данном случае по определенному активному образцу, а не путем сращения императивных предложений. Кроме того, можно наблюдать, что в процессе формирования модели словосложения она во многом отошла от своего прототипа, попав в сферу действия законов словообразования. Такое отклонение намечается как в унификации структуры сложного слова, так и в отходе от лексических норм функционирования и сочетаемости слов в речи. Последнее также определяется спецификой словообразования.

Посмотрим теперь на конкретном материале испанского языка, в чем заключается и как протекает этот процесс постепенной дифференциации сложного слова и повелительного предложения.

Очевидно, что сложное слово отклоняется от норм построения предложения в оформлении второго компонента: в предложении он в большинстве случаев должен иметь при себе артикль, внутри сложного слова артикль отсутствует. Ср. el guardarropa, но guardar la ropa, el guardabosque, но guardar el bosque, el tapaboca, но tapar la boca.

Выпадение артикля из состава сложного слова определяется тем, что при словосложении каждый из компонентов утрачивает присущие ему грамматические категории и все слово оформляется как одно неделимое целое.

Унификация структуры сложного слова протекает и в другом направлении. Второй компонент начинает оформляться как беспредложное прямое дополнение, например, el portavoz, el matasanos, el tragahombres и др. Нормы синтаксиса отступают перед нормами словообразования. Все сложные слова, у которых второй компонент не является объектом действия, выраженного глаголом, начинают оформляться одинаково с основной массой сложных существительных этого типа. Ср.:

el correcalles 'бездельник' и correr por las calles

el andarríos 'трясогузка' и andar por los ríos

el pasacaballo 'понтон' и pasar a caballo

el guardapolvo 'пыльник, чехол' и guardar del polvo

el guardasol 'зонт от солнца' и guardar del sol

el saltaprados 'кузнечик' и saltar por los prados.

Наряду с формами saltaembanco и saltimbanco 'канатный плясун' появляется также слово saltabanco, в котором предлог исключается из структуры слова.

Предложение, переходя в сферу действия норм словообразования, порывает с правилами синтаксиса, требующими точного и дифференцированного выражения отношений между словами. Внутри слова в такой расчлененности выражения нет необходимости, потому что понимание его семантики опирается не столько на ощущение структуры слова, сколько на знание его значения.

Такая унификация структуры сложных слов проходит и в других языках. Однако конкретное выражение ее бывает разным. Например, в русском языке второй компонент, будучи по смыслу винительным падежом, начинает оформляться по именительному падежу. Ср. сорвиголова (а не голову); ср. также такие фамилии, как По—тушисвечка (а не свечку), Хватаймуха (а не муху), Держиморда (а не морду) и др.

В результате длительного процесса унификации структуры «императивных» сложных слов в испанском языке вырабатывается определенная модель словосложения, состоящая из глагольного и именного компонентов. Последний в большинстве случаев оформлен по множественному числу. Такие существительные не изменяются по числам, и показателем множественности является у них только форма артикля. Например, el sacacorchos – los sacacorchos, el rompehielos – los rompehielos, el rompeolas – los rompeolas. Даже несчетные имена, т. е. обозначения масс, оформляются суффиксом множественного числа: guardaguas, paraguas, guardabrisas, quitamiedos и пр. Тяготение императивных имен к множественному числу иногда объясняют их семантикой, а именно значением обычности, повтор—ности действия (la reiteración de la actividad expresada).

Любопытно слово espantaochos 'хвастун' (обычно matasiete espan—taochos), второй компонент которого оформлен как мн. число, несмотря на то что форма ochos в самостоятельном употреблении не—возможна (восемь по—исп. ocho). Это указывает на то, что конечное – s начинает приобретать словообразовательное значение.

В ряде случаев, однако, существительное может недифференцированно употребляться со вторым компонентом, стоящим как во множественном, так и в единственном числе. Например: el tapaboca и el tapabocas, el sacadinero и el sacadineros, el matafuego и el matafuegos, el buscapié и el buscapiés, el taparrabo и el taparrabos, etc.

В отдельных случаях при развитии многозначности слова разница в форме второго компонента используется в смыслоразличитель—ных целях. Например, el catavino 'стаканчик для вина', el catavinos 'дегустатор', el sacabalas 'шомпол', el sacabala 'вид хирургических щипцов', el matarratas 'отрава', el matarrata 'игра в карты'. Форма единственного числа обычно используется в словах, в которых второй компонент осознается как индивид: el girasol, el portaestandarte, el portabandera.

Уже говорилось, что второй компонент сложных слов не оформляется артиклем. Имеется лишь три—четыре слова, нарушающих эту норму. Например, cagalaolla (устар.) 'ряженый, шут', besalamano 'официальное письмо, обычно приглашение или предложение, написанное в 3 лице и без подписи'. Слово besalamano является сращением слов, которые ставились в начале такого рода писем (сокращенно BLM). Этим и объясняется сохранение артикля. По условиям своего возникновения besalamano, следовательно, не принадлежит к императивным существительным. В слове besamanos 'торжественный прием во дворце', также 'целование руки' артикль отсутствует; ср. еще besapiés 'целование ноги'.

В современном испанском языке вторым компонентом сложных слов обычно бывает существительное. Лишь немногие слова являются в этом отношении исключениями. В состав некоторых из них входит наречие, например, cenaoscuras (малоупотр.) 'мрачный, нелюдимый человек, склонный ужинать в одиночестве и темноте', 'скупец', tornatrás или saltatrás (малоупотр.) 'потомок метисов, унаследовавший черты лишь одной расы', tirafuera 'приспособление для рыбной ловли с берега', mandamás 'заправила', pasavante 'пропуск', bogavante 'первый гребец на галере', tirafuera 'рыболовная сеть' и немногие другие. В редких случаях вторым компонентом бывает прилагательное, например, pisaverde 'щеголь, воображала, бездельник', matasanos 'коновал, плохой врач'. Ввиду редкости таких образований, а также неясности значения внутренней формы некоторых из них (например, pisaverde) трудно сказать, всегда ли происходит субстантивация второго компонента или нет. В немногих случаях в состав сложного слова входит числительное, выступающее в субстантивной функции (например, matasiete 'хвастун').

Касаясь формы первого компонента, следует отметить, что у ди—фтонгизирующих глаголов, как правило, дифтонг не стягивается. Например, el cuelgacapas, el cuentagotas, el vierteaguas, el cuentapasos. Лишь очень редко глагол не дифтонгизирует, например el torcecuello 'вертишейка (порода птиц).

Характеризуя далее морфологическую структуру сложных существительных этого типа, следует отметить, что несколько слов оформлены соединительной гласной i: batihoja 'золотобит', baticola 'хвостовой ремень' (сбруи), baticabeza – вид насекомых, baticor 'сердцебиение'. Последнее слово, очевидно, является заимствованием из итальянского языка, о чем свидетельствует форма второго элемента (cor, а не corazón). Все три слова практически не употребляются в современном испанском языке.

Вот, по сути дела, те немногие отклонения от словообразовательной модели, которые встречаются в морфологической структуре сложных слов этого типа. Подавляющее большинство так называемых «императивных» имен (96–97 %) отвечает строго определенному образцу словосложения.

В заключение морфологической характеристики сложных существительных этого типа следует коснуться проблемы их рода. Как правило, они бывают мужского рода, независимо от рода их именного компонента, например: el guardarropa, el cortacorriente, el tragaluz, el portavoz, el tapaboca, etc.

Постановка во множественном числе второго компонента ряда существительных как бы нейтрализует их окончание, характерное для слов женского рода, например, el cuentagotas, el cuelgacapas. Если именной компонент оформлен как единственное число, нередко его родовая принадлежность передается всему слову, разумеется, если оно не означает лицо. Ср. el trabalenguas, но la trabacuenta, а также la tornaboda, la tornapunta, la tornaguía, la botavara, la botasilla, etc.

Существительные этого типа со значением лица могут быть как мужского, так и женского рода, окончание их при этом не меняется, например, el, la zampatortas, el, la cаscarrabias, ср. Tú tambien, eres una cascarrabias (Trueba 1865, 52), Lo que me había vuelto un cascarrabias… era un remordimiento (Ibid., 114). Интересно отметить, что слово vagamundo 'бродяга' в женском роде меняет окончание на – a vagamunda. Это объясняется тем, что оно возникло, по—видимому, в результате контаминации прилагательного vagabundo, – a 'бродячий' и существительного mundo. Vagabundo было переосмыслено, таким образом, как состоящее из глагола vagar и существительного mundo, но сохранило способность меняться по родам.

Сделанный краткий обзор структуры сложных слов этого типа говорит о значительном единообразии их морфологического состава.

Ввиду этого не представляется возможным отнести их к сращению предложений, т. е. к синтаксическому способу словообразования.

Справедливость требует отметить, однако, что говорящими на испанском языке, видимо, все еще ощущается некоторая связь между сложными существительными этого типа и словообразованием путем субстантивации предложений, к которому они генетически восходят. Это заметно по тому, что вновь возникающие существительные не всегда сразу получают флексию множественного числа, если их второй компонент оформлен как единственное число. Приведем пример. В одной из статей, помещенных в газете Justicia, дважды встречается существительное el vendepatria 'предатель'. В одном случае автор призывает destruir la miserable campaña de los vende—patria (т. е. 'сорвать гнусную кампанию торговцев родиной'). Существительное el vendepatria употреблено во множественном числе, причем второй компонент остается в форме единственного числа (los vende—patria). Несколько выше в этой же статье читаем: Entre yanquis y vende—patrias planean nuevos empréstitos. ('Американцы и предатели нашей родины обсуждают вопрос о предоставлении нам новых ссуд.). В приведенном отрывке существительное el vendepa—tria стоит без артикля, который выразил бы категорию множественности. Поэтому автор прибегает к морфологическому способу образования формы множественного числа (vendepatrias), тем более, что этим подчеркивается множественность обозначаемых лиц. Отсутствие флексии в первом из приведенных примеров сближает существительные данного типа со сложными словами, образованными путем субстантивации предложения, в частности повелительного, которые также обычно не сразу начинают принимать окончание – s, ср. el correvedile – los correvedile. Ср. также образование множественного числа у слова métome—en—todo: los más impertinentes métome—en– todo (Caballero 1882, 36).

Приведенные примеры показывают, что в языке еще не выработались вполне твердые нормы в оформлении второго компонента, в результате чего возможны колебания как в единственном (el vende—patria, el vendepatrias), так и во множественном числе (los vendepa—tria, los vendepatrias).

Выше говорилось о структурной дифференциации сложных существительных типа el guardabosque и повелительного предложения. Такая дифференциация намечается и в другом направлении, а именно в отношении выбора слов и их значения. Наблюдения показывают, что словосложение этого типа тяготеет к использованию основ одних и тех же глаголов. Лишь очень немногие глагольные основы входят в состав 1–2 существительных, причем это, как правило, малоупотребительные слова, например, deshonrabuenos 'клевет—ник', mamacallos 'дурень', descuernacabras 'сильный ветер', derramaplaceres или derramasolaces 'тот, кто портит праздник', etc.

Обычно же основа одного и того же глагола образует целые ряды сложных слов. Так, в современном испанском языке насчитывается по 50 слов с глаголами guardar и portar, 35 – с глаголом matar, 30 – с глаголом sacar, 20 – с глаголом tirar, по 10–15 слов с глаголами saltar, quitar, romper, tapar, tragar, tirar.[197]197
  Приведенные цифры основываются на данных Gran Diccionario de la Lengua Española (Barcelona: Larousse, 2000). В них не учитывается сугубо специальная терминология, которая могла бы удвоить каждую из этих цифр. В частности, Handy technical dictionary in 8 languages (London: DISCE, 1949) с добавлением по: Guerrero A. P. New Technical and Commercial Dictionary (Brooklyn, 1942) дают более 40 сложных слов с глаголом portar, около 15 – с глаголом guardar, более 10 – с глаголом cortar.


[Закрыть]

Попадая в круг словосложения, глагол может становиться продуктивным независимо от степени его распространенности в языке. Кроме того, иногда он получает новые семантические оттенки, отличные от его значения как самостоятельного слова. Следовательно, словообразовательная функция глагола часто расходится с его ролью в словарном составе. Так, например, глагол tornar, распространенный в староиспанском языке, сейчас почти полностью вытеснен глаголом volver. Несмотря на это, в словообразовании такой замены не произошло. В современном языке существует 10 сложных слов, в которых участвует глагол tornar, в то время как в Академическом словаре 1726–1739 гг. (1–е изд.) зарегистрировано всего 4 таких слова: tornaguía, tornasol, tornaboda, tornaviaje. Между тем глагол volver, значительно расширивший свою употребительность и свои функции в современном испанском языке, в словосложение почти не проник. Словарь фиксирует только одно слово, включающее глагол volver: el vuelvepiedras – название птички, живущей на скалистых морских берегах (Gran diccionario, 1834).

Сходное явление можно наблюдать и в отношении глагола portar, который никогда не был особенно широко употребителен в испанском языке. В качестве компонента сложного слова он, видимо, получил распространение под влиянием французского языка, в котором образование сложных слов с porter исключительно продуктивно. Однако роль глагола portar в словарном составе испанского языка не изменилась: он остается по—прежнему малоупотребительным. В словосложении, особенно в технической терминологии, как указывалось выше, напротив, он является одним из самых продуктивных глаголов. Следует подчеркнуть, что значение глагола portar в словообразовании не совпадает с его семантикой как самостоятельной лексической единицы, употребляющейся преимущественно в возвратной форме со значением 'вести себя': portarse como un niño 'вести себя как ребенок'. В предложении оказывается невозможным сказать portar las cartas, los mapas и пр. Вместо portar следовало бы употребить глагол llevar. Однако в словосложении участвует именно глагол portar, который удобен тем, что снимает необходимость выбора между глаголами llevar и traer (ср. el portacartas).

Аналогичную картину, т. е. закрепление в словосложении определенных элементов, можно наблюдать и в других языках, в частности, в русском. Сложные существительные типа пароход очень близки к испанским «императивным» именам по своему морфологическому составу и особенно по своему семантическому диапазону. Ср. такие соответствия, как el rapabarbas 'брадобрей', el sacamuelas 'зубодер', el lanzatorpedos 'миномет', el lameplatos 'блюдолиз', el chotacabras 'козодой' и пр. По приведенным примерам можно судить, что основные типы значений этих способов словосложения в русском и испанском языках совпадают. Обращает на себя внимание и сходство морфологического состава слов, образованных из основы глагола и обычно существительного. Все это дает право проводить некоторые параллели между испанскими существительными типа el guardabosque и русскими типа пароход. Устойчивость глагольного элемента, которая была отмечена для испанских сложных существительных, заметна также и в русском языке. Ср. ряды существительных, оканчивающихся на– ед (муравьед, сеноед, короед, людоед, сердцеед, самоед и пр.), – лов (рыболов, мухолов, зверолов, крысолов и др.), – бой (китобой, зверобой, ветробой, мордобой и пр.), – дер (живодер, зубодер, кожедер, шкуродер и др.); ср. также существительные, оканчивающиеся на– рез, – сос, – нос, – коп, – дел, – мер, – ход, и многие другие. Некоторые основы, встречающиеся в словосложении этого типа, порвали семантические связи с соответствующими глаголами в словарном составе русского языка, приобретя особое значение в качестве элемента сложных слов. Акад. В. В. Виноградов называет подобные глагольные основы словоэлементами;[198]198
  См. [Виноградов 1947: 106].


[Закрыть] например, – вод в таких словах, как садовод, коневод, хлопковод, скотовод и пр., в которых он употребляется для обозначения специалистов в области сельского хозяйства и сопоставляется по смыслу с глаголом разводить; ср. также словоэлемент– вед, весьма продуктивный в словосложении (языковед, правовед, славяновед, литературовед и пр.), в то время как соответствующий ему глагол ведать в значении 'знать' мало употребляется в современном русском языке.

Таким образом, глагольный элемент приобретает новое качество, особую устойчивость в словообразовании. Эта тенденция и делает возможным формирование словопроизводства на основе словосложения. Русские глагольные элементы– вед и– вод почти уже завершили свое перерождение в аффиксы. В испанском языке, несмотря на продуктивность основ отдельных глаголов, такое превращение нельзя считать окончательным ни для одного из них. Этому, возможно, препятствует их место перед корнем слова.

Следует поставить в связь с этой особенностью первого элемента сложного слова такой факт, как использование в целях словосложения глаголов, не принадлежащих основному словарному фонду испанского языка. Это видно уже из приведенных выше примеров с глаголами portar и tornar, которые, будучи малоупотребительными (во всяком случае последний) в словарном составе языка, сохраняют свою продуктивность в словосложении. Напротив, для образования сложных существительных этого типа не употребляются такие принадлежащие к основному словарному фонду глаголы, как comer 'есть', llevar 'нести', traer 'приносить', ir 'ходить', venir 'приходить', dar 'давать', coger 'брать' и т. д. Вместо них встречаются слова значительно менее распространенные, например, tornar вместо volver; zampar и papar вместо comer; portar вместо llevar, trotar вместо ir и пр. Такой выбор элементов объясняется в отдельных случаях стилистической принадлежностью образуемых слов к разговорной, фамильярной речи (например, papanatas, zampatortas и др.), но даже тогда, когда сложное существительное нейтрально в стилистическом отношении, оно может возникать на базе мало употребительных в языке глаголов.

На разобранном материале можно было проследить, как нормы словообразования, формируясь, постепенно дифференцируют сложное слово от императивного предложения, к которому оно восходит. Это одновременно синтаксическая и лексическая дифференциация, в которой, как представляется, выступает один из законов развития языковой системы. Значение этого закона заключается в том, что при формировании языковых категорий используются как основа определенные категории других аспектов языкового единства. Борьба элементов нового качества с элементами старого качества сводится, таким образом, к борьбе норм разных сторон языка. Так, образование данной модели словосложения протекало в процессе ломки правил синтаксиса и лексики под влиянием норм словообразования. В дальнейшем можно было наблюдать, как в отдельных случаях сформированная уже модель словосложения обнаружила тенденцию к превращению одного из своих компонентов в слово—элемент, а затем в аффикс.

В процессе развития языковой системы все время происходит перекрещивание различных ее аспектов, составляющих вместе опреде—ленное диалектическое единство, но отличающихся каждый своей спецификой. Языковое единство является диалектическим, потому что его элементы постоянно вступают между собою в противоречие, в конечном счете обусловливающее формирование новых языковых категорий. В одних случаях такое противоречие является пружиной, приводящей в движение всю языковую систему в целом. В других случаях оно может не вести к сдвигу в системе языка, как это имеет место при синтаксическом способе словообразования.

Таким образом, с одной стороны, сила языковой традиции, рациональным зерном которой является стремление сохранить на протяжении веков литературное наследие прошлого; с другой стороны, новое понимание некоторых языковых форм, ищущее себе адекватное выражение и в конце концов создающее новые формы, – борьба этих двух тенденций обусловливает в значительной мере противоречивый характер языкового единства.

В целом же сочетание словообразующих основ обычно сохраняет соответствие лексическим нормам соединения соответствующих слов в предложении. Эта зависимость хорошо видна тогда, когда словосочетание находится в тексте в непосредственном взаимодействии со сложным словом. Например, ¿Pero quién ha dicho que porque haya tenido una desgracia va a ser malo? Como dice el refrán: porque una vez mató una vieja lo llaman mataviеjas (Gallegos 1945, 247) 'Но кто сказал, что если человек раз поступил плохо, он уже стал плохим человеком? Как говорит пословица: если кто—нибудь убил старуху, его всегда будут называть не иначе, как убийцей старух' (букв. 'убей—старуху').

Выражение desenterrar los muertos (букв. 'выкапывать покойников') фигурально означало 'порочить память умерших'. Ср. следующее употребление этого оборота у Кеведо, в котором сочетаются оба эти значения: …está presa en la Inquisición de Toledo, porque desenterraba los muertos sin ser murmuradora (Quevedo 1911, 90). … Она сидит в Толедо в тюрьме Инквизиции за то, что откапывала покойников, не будучи сплетницей'. На основе фигурального значения приведенного выражения возникло сложное слово desentierramuertos. Оно отмечается и современными словарями.

Saltar paredes (букв. 'прыгать через стены') употреблялось для характеристики влюбленных безумцев, перелезавших через забор на свидание со своими возлюбленными. Ср. в «Селестине»: Señora, aquí está quién me causó algún tiempo andar hecho otro Calisto, perdido el sentido, …saltando paredes, poniendo cada día vida al tablero… (Rojas 1931, v. 2, 38). 'Сеньора, …вот та, из—за которой я некоторое время был похож на Калисто, потеряв голову, …прыгая через заборы, ставя каждый день жизнь на карту…. В этом же произведении встречаем и сложное слово el saltaparedes 'вертопрах': Jesú, no oiga yo mentar más ese loco, saltaparedes, fantasma de noche… 'Боже, я больше не хочу слышать об этом безумце, вертопрахе, ночном призраке'. (См. также с. 27).

Выражение llorar duelos употреблялось в значении 'оплакивать горе'; ср.: No seas lisonjero e jamás llorarás duelos ajenos 'Не будь льстецом, не будешь и проливать слез над чужими горестями'. На основе этого выражения возникло сложное слово el lloraduelos 'нытик', 'плакса'.

Тесная связь образных «императивных» слов с лексикой и фразеологией живого языка может выражаться в том, что неупотребительность словосочетания приводит к выпадению из лексики языка и соответствующего сложного слова.

б. Принципы функционирования и семантические классы