Текст книги "Очерки по теории гражданского процесса. Монография"

Гражданское судопроизводство, гражданский процесс – наиболее развитая организационно-правовая форма реализации материальных правоотношений, защиты субъективных гражданских прав. Речь идет даже не о совершенстве процедуры судебного рассмотрения гражданских дел. Такая процедура как раз далека от совершенства. В процессуальном законодательстве имеются многочисленные пробелы и противоречия. Они объясняются отставанием процессуального права, как и права вообще, от развития общественной жизни. Погоня за реальными жизненными потребностями, преодоление пробелов и противоречий – источник развития и совершенствования гражданского процессуального права.

Говоря о развитости гражданской процессуальной формы, я имею в виду следующее. Гражданское судопроизводство прошло исторический путь развития, несравнимый по протяженности и сложности решаемых задач с другими организационно-правовыми формами. Гражданский процесс с момента своего возникновения предназначался для разрешения гражданско-правовых споров, для установления истины в условиях противоборства двух сторон с противоположными интересами. Многовековая практика судебного рассмотрения споров выработала определенные требования к организации и деятельности суда, «которыми ни один законодатель мира не может пренебречь, не ставя вопрос о справедливости своих действий»³⁶. Такие правила Н.А. Чечина называет нормами-аксиомами, многие из которых весьма четко формулировались еще римским правом (истец должен доказать обстоятельства, на которые он ссылается; установление фактов и знание судом законов может оспариваться в вышестоящем суде; суд имеет дело с теми доказательствами, которые перед ним и т. д.)³⁷, а впоследствии в виде процессуальных принципов, правил подведомственности и подсудности, стадийности судопроизводства были закреплены законодательством разных стран. В законодательстве получила закрепление устойчивая система общеобязательных правил судебного рассмотрения гражданских дел – гражданская процессуальная форма. Эта форма обладает такими достоинствами и такой эффективностью, что ее основные черты оказалось возможным использовать для защиты публичных прав граждан. В настоящее время такие права защищаются в рамках производства по делам, возникающим из публичных правоотношений, гражданского процесса. Обсуждается создание административного судопроизводства как формы правосудия, во многом строящегося по типу гражданского судопроизводства³⁸. По типу гражданского процесса в общих судах, хотя и с существенными особенностями, организован современный российский арбитражный процесс. Основные гражданско-процессуальные принципы использованы законодателем при создании конституционного судопроизводства. Более того, наблюдаются тенденции к некоторой «цивилизации» (заимствования особенностей метода гражданского процессуального права) уголовного процесса. Прежде всего это относится к появлению начал диспозитивности в уголовном процессе (запрет суду возбуждать уголовное дело по собственной инициативе, примирение сторон, сделки с правосудием и т. д.).

Гражданское судопроизводство – разновидность организационно-правовых форм защиты гражданских (а на современном этапе и публичных) прав и интересов. Гражданские процессуальные правоотношения – разновидность «вертикальных», юрисдикционных организационных правоотношений. Они имеют своей целью упорядочение, нормализацию процессов в «организуемых» материальных отношениях. Применительно к гражданскому процессу его целью является воздействие на материальные правоотношения, входящие в предмет судебной деятельности. В предмет судебной деятельности входят регулятивные правоотношения, существовавшие до правонарушения, и охранительные правоотношения между правонарушителем и потерпевшим, возникающие в момент совершения правонарушения, в рамках которых происходит реализация материально-правовых способов защиты субъективных прав (ст. 12 ГК РФ). Гражданско-правовые охранительные отношения, как говорилось выше, могут быть реализованы действиями самих субъектов этих отношений без участия суда. Когда такой реализации не происходит, возникает спор, конфликт. Разрешая его, суд принудительно осуществляет охранительные правоотношения и тем самым защищает регулятивные правоотношения или охраняемые законом интересы потерпевшего. Таким образом, регулятивные правоотношения или законные (охраняемые законом) интересы – предмет судебной защиты, охранительные правоотношения – предмет судебной реализации³⁹. Меры защиты под воздействием судебной деятельности реализуются в рамках охранительных правоотношений между сторонами гражданского дела. При этом суд не становится их субъектом. Его задача состоит в том, чтобы исследовать предпосылки материальных правоотношений, их субъектный состав и содержание, конкретизировать право потерпевшего на защиту и корреспондирующую ему обязанность нарушителя права и обеспечить их реализацию.

Между тем, кроме теории «вертикальных» (с участием суда) и «горизонтальных» (без такого участия) охранительных правоотношений, есть еще промежуточное, половинчатое мнение, которое высказывают Е.А. Крашенинников и его ученики⁴⁰. По их мнению, в случае предъявления иска о присуждении право потерпевшего на защиту реализуется в рамках охранительных правоотношений потерпевшего с правонарушителем. В случаях же предъявления исков о признании и преобразовательных охранительные правоотношения возникают между истцом и судом⁴¹. Такой подход не позволяет создать целостное представление о механизме защиты субъективных прав и законных интересов. В одних случаях материальное охранительное правоотношение возникает между правонарушителем и потерпевшим в момент совершения правонарушения и может быть реализовано без участия суда (добровольная реализация ответственности). В случае спора дело передается на рассмотрение суда, который оказывает защиту нарушенному праву (принудительно реализует право потерпевшего на защиту), не становясь при этом субъектом материальных охранительных правоотношений. При реализации других способов защиты (признание права, преобразование правоотношения) суд – обязательный субъект материальных охранительных правоотношений. Остается невыясненным юридический факт, порождающий охранительные правоотношения заинтересованного лица с судом. Конкретный суд как орган правосудия станет участником процесса защиты только в момент обращения к нему заинтересованного лица, а может и не стать таковым. Заинтересованное лицо может отказаться от обращения в суд, избрать административный порядок защиты своего интереса, стороны могут прибегнуть к процедуре медиации (разрешение спора с участием посредника) или обратиться в третейский суд. Все это говорит о том, что участники конфликта (материальных охранительных правоотношений) могут избрать различные организационно-правовые формы разрешения этого конфликта. Судебный процесс – всего лишь одна из возможных форм разрешения конфликта. Ни посредник, ни третейский суд, ни вышестоящий государственный орган не становятся субъектами конфликта, охранительного правоотношения между сторонами, так же как и суд (общий или арбитражный).

Е.А. Крашенинников упускает из виду, что установительные и преобразовательные иски предъявляются в суд против конкретного ответчика. Его положение в концепции Е.А. Крашенинникова вообще не определено. Как известно, стороны процесса – это предположительные субъекты материальных правоотношений. С точки зрения Е.А. Крашенинникова может оказаться, что между сторонами нет вообще никаких правоотношений (ни регулятивных, ни охранительных), например, в случае удовлетворения отрицательного иска о признании, то есть они не могли быть сторонами данного процесса.

Никак «не вписывается» в критикуемую конструкцию понятие правового спора. Не случайно Е.А. Крашенинников ни в одной из своих многочисленных работ не определяет своего отношения к этому понятию. Обращение к правовому спору немедленно заставит отвлечься от анализа взаимоотношений заинтересованного лица с судом и «переключиться» на взаимодействие субъектов гражданского оборота в конфликтной ситуации.

Признание права и преобразование правоотношения возможно действиями самих субъектов гражданского оборота без участия суда. В случае нарушения обязанностей арендатора о внесении арендной платы он по требованию арендодателя может прекратить арендные обязательства, члены семьи могут признать право одного из них на жилое помещение, дать согласие на его регистрацию и предоставить возможность пользоваться жилым помещением, наследники могут признать право одного из наследников на восстановление пропущенного срока принятия наследства (п. 2 ст. 1155 ГК РФ). По общему правилу изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон (п. 1 ст. 540 ГК РФ). Допускается и односторонний отказ от исполнения договора в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон (п. 3 ст. 450 ГК РФ). Если стороны не достигли соглашения о приведении договора в соответствие с существенно изменившимися обстоятельствами или о его расторжении, договор может быть расторгнут или изменен судом по требованию заинтересованной стороны при наличии одновременно нескольких условий (п. 2 ст. 451 ГК РФ).

Нельзя согласиться с мнением, что преобразование правоотношения производится исключительно юрисдикционным органом. По мнению В.Б. Чувакова, «буквальный текст ст. 619 ГК РФ говорит о расторжении договора судом, а не его сторонами»⁴². С ним солидарен А.В. Вошатко: «Признавая в ст. 619 ГК РФ за арендодателем право требовать расторжения договора, законодатель прямо определяет лицо, на котором лежит корреспондирующая этому требованию обязанность, указывая, что договор аренды может быть расторгнут судом»⁴³.

Такая трактовка закона неправильна. Закон не запрещает сторонам изменять или расторгать договор по различным основаниям (отпадение интереса в продолжении договорных отношений, изменение обстоятельств, нарушение договора одной из сторон). Соглашение сторон об этом не может быть признано недействительным на том основании, что они не обратились для решения вопроса в суд. Вмешательство суда в договорные отношения сторон – исключение из общего правила. Оно необходимо только в случае недостижения соглашения сторонами. Об этом говорит формулировка п. 1, 2 ст. 450 ГК РФ. Общее правило (п. 1 ст. 450 ГК РФ): изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон. Исключение (п. 2 ст. 450 ГК РФ): по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда только: 1) при существенном нарушении договора другой стороной; 2) в иных случаях, предусмотренных законом или договором.

Е.А. Крашенинникову и его ученикам хотелось бы, чтобы в законе было записано противоположное правило: «Договор может быть изменен или расторгнут только по решению суда. Изменение или расторжение договора по соглашению сторон возможно только в случаях, прямо предусмотренных законом». Однако, поскольку такой нормы в законе нет, да и быть не может (она противоречила бы потребностям гражданского оборота), следует усомниться в неопровержимости (как полагает А.В. Вошатко⁴⁴) положения о том, что преобразование правоотношения производится исключительно юрисдикционным органом. Соответственно, разваливается и вся конструкция охранительных материальных правоотношений с участием суда.

Если признать суд субъектом охранительных материальных правоотношений, то пришлось бы включить его в состав субъектов практически всех отраслей материального права, поскольку судебной защитой обеспечены, прямо или косвенно, почти все субъективные гражданские (в широком смысле) и публичные права. Общественные отношения с участием суда пришлось бы включить в предмет регулирования гражданского, семейного, трудового, экологического, земельного и других отраслей материального права. Тем самым грань между материальным и процессуальным, частным и публичным правом оказалась бы окончательно размыта. Вряд ли сторонники теории «суд – субъект охранительных материальных правоотношений» готовы к такому научному перевороту.

Суд как орган защиты нарушенных прав и интересов упоминается в материальном законодательстве очень часто. Эти нормы носят процессуальный характер, определяют правила подведомственности дела (например, ст. 11 ГК РФ). Организационно-правовые формы защиты прав и интересов в нашей стране менялись на различных этапах развития общества и законодательства. Законодательство первых лет советской власти предусматривало административный порядок разрешения некоторых семейно-брачных дел (например, алименты на воспитание детей или содержание нетрудоспособного нуждающегося супруга взыскивались по постановлениям органов социального обеспечения). Трудовые дела рассматривались РКК, примирительными камерами, третейскими судами, профсоюзными органами. Земельные споры разбирались специализированными судебными управлениями – земельными комиссиями, которые создавались при исполкомах местных Советов. Хозяйственные споры были предметом рассмотрения органов хозяйственного руководства, арбитражных комиссий, государственного или ведомственного арбитража⁴⁵. Постепенно судебный порядок поглотил административные и квази-судебные формы разрешения правовых споров. Особенно сильно расширилась судебная подведомственность после принятия Конституции РФ 1993 года, закрепившей в ст. 46 конституционное право граждан на судебную защиту. Многие вопросы, ранее разрешаемые в административном порядке, были переданы на рассмотрение суда. Достаточно указать на расширение судебного контроля за действиями государственных органов и должностных лиц, установление судебного порядка усыновления ребенка, ограничения или лишения несовершеннолетнего в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет права самостоятельно распоряжаться своими доходами, принудительной госпитализации гражданина в психиатрический стационар и др. Во всех подобных случаях речь идет, как правило, об изменении организационно-правовой надстройки над организуемыми отношениями, хотя параллельно с этим идет совершенствование и материально-правовых способов защиты прав и интересов, что является прерогативой материального законодательства и, в свою очередь, стимулирует развитие гражданской процессуальной формы.

Расширение судебной подведомственности, несомненно, положительная тенденция. Однако оно привело к тому, что в ряде случаев судебная форма стала использоваться не по назначению, а «на всякий случай». К судебному ведению зачастую относятся бесспорные дела, которые вполне могли бы разрешаться в административном порядке. Суды оказались перегружены большим количеством мелких дел, разрешением вопросов неправового характера, разбирательством капризов и амбиций заявителя. На повестке дня стоит задача оптимизации судебных процедур защиты прав и интересов, расширение использования несудебных форм защиты, совершенствования правил реализации права на обращение в суд. Впрочем, все эти проблемы требуют отдельного обстоятельного обсуждения.

Очерк 2
Конституционное право на судебную защиту и гражданское судопроизводство

В советской процессуальной науке еще до принятия Конституции СССР 1977 года высказывалась идея о том, что право на обращение в суд за защитой есть конкретизация еще более широкого права лица на судебную защиту, близкого по природе к конституционным (общим) правам личности. Предлагалось закрепить это право в Конституции СССР⁴⁶.

С закреплением в ч. 2 ст. 57 Конституции СССР права граждан на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, жизнь и здоровье, на личную свободу и имущество началось научное исследование этого явления как конституционного права, его соотношения с отраслевыми способами и формами защиты субъективных прав. В качестве первой реакции ученых-процессуалистов я бы отметил статью М.К. Воробьева⁴⁷ и особенно программную статью П.Ф. Елисейкина⁴⁸.

Е.А. Крашенинников обосновал свое понимание конституционного права на судебную защиту⁴⁹. Его идеи не утратили своей актуальности и сегодня при анализе права на судебную защиту, закрепленного ст. 46 Конституции РФ.

Анализируя конституционное право на судебную защиту, Е.А. Крашенинников опирался на разработанную к тому времени советской общей теорией права концепцию основных конституционных прав граждан. Он считал, что право на судебную защиту возникает у граждан с момента их рождения. «Государство наделяет своих граждан этим правом не в момент посягательства на их честь и достоинство, жизнь и здоровье, на личную свободу и имущество, а до посягательства и на случай возможного посягательства»⁵⁰. Как и любое конституционное право, оно носит статутный характер, является элементом правового статуса граждан, существует в рамках конституционных правоотношений гражданина с государством. «Содержание конституционной обязанности государства, вытекающей из нормы ч. 2 ст. 57 Конституции СССР, слагается из следующих конкретных обязанностей: во-первых, из обязанности государства создать систему судебных органов, в соответствующих звеньях которой заинтересованные лица будут осуществлять свое процессуальное субъективное право на судебную защиту; во-вторых, из обязанности государства принять гражданско-процессуальное законодательство; в-третьих, из обязанности государства наделить гражданина гражданской процессуальной правоспособностью… При этом существенно важно иметь в виду, что рассмотренная нами обязанность государства, как и любая конституционная обязанность, носит динамический характер. Это означает, что государство обязано не просто создать систему судебных органов… но вместе с тем должно постоянно поддерживать порядок в ее функционировании; государство, далее, обязано не просто принять текущее гражданско-процессуальное законодательство, но равным образом должно постоянно его развивать и совершенствовать»⁵¹.

Относительно характера конституционных правоотношений Е.А. Крашенинников правильно отмечал: «Исследуя природу конституционных прав и обязанностей, государствоведы и представители науки общей теории права пришли к выводу… что эти права и обязанности находятся в сфере общих или общерегулятивных отношений, именуемых иногда правовыми состояниями. С нашей точки зрения, конституционное субъективное право на судебную защиту не составляет исключения из общего правила и также осуществляется в рамках общего правоотношения. Но правильное в своей основе указание на общий характер этого отношения явно недостаточно. Дело в том, что объективный и закономерный процесс дифференциации функций права и юридических норм на регулятивные и охранительные происходит не только в сфере текущего, но и конституционного законодательства. Это означает, что и среди конституционных норм происходит разделение труда, в результате которого одни из них выступают предметным носителем регулятивной функции права, а другие – охранительной. Те конституционные нормы, в которых фиксируется охранительная функция права, являются по своей природе общеохранительными (к ним относятся, например, нормы ч. 1 ст. 37, ч. 2 ст. 57, ст. 58, ст. 158 Конституции СССР) и реализуются в рамках общеохранительных правоотношений. Соответствующим образом конституционные нормы, фиксирующие в себе регулятивную функцию права, функционируют в качестве о бщерегулятивных (к ним, в частности, относятся нормы ст. 40, 41–45, 46, 47 Конституции) и осуществляются в рамках общерегулятивных правоотношений. Общеохранительные нормы и правоотношения направлены в конечном счете на обеспечивание предписаний общерегулятивных норм и, стало быть, выступают в качестве важнейшей конституционной гарантии их существования.

С учетом сказанного становится ясно, что предусмотренное нормой ч. 2 ст. 57 Конституции СССР общеохранительное субъективное право граждан на судебную защиту реализуется в рамках не просто общего, а общеохранительного правоотношения. Это правоотношение является той общей базой, на которой затем (в результате посягательства) возникнут гражданско-процессуальные субъективные права и соответствующие им правоотношения»⁵².

С такой трактовкой права на судебную защиту, которая остается правильной и при характеристике права на судебную защиту, закрепленного ст. 46 Конституции РФ, я в целом согласен⁵³. Однако требуется внести некоторые уточнения.

Содержание конституционного права на судебную защиту состоит в возможности гражданина требовать от государства создания такого правового режима, при котором гражданину гарантируется судебная защита его прав и свобод в случае их нарушения. На государстве в рамках конституционных правоотношений лежит обязанность создать такой режим. При конкретизации этой общей обязанности Е.А. Крашенинников ничего не говорит о материальном законодательстве. Между тем, для эффективной защиты необходимо иметь не только систему судов и качественную процессуальную форму их деятельности, но и материально-правовой инструментарий защиты – способы защиты прав и интересов. Обязанность государства создать систему судов следует дополнить его обязанностью создать систему органов, оказывающих квалифицированную юридическую помощь гражданам. Излишним представляется выделение в качестве отдельной обязанности государства его обязанности наделить граждан гражданской процессуальной правоспособностью, поскольку она реализуется автоматически при создании процессуального законодательства.

Таким образом, общая обязанность государства, корреспондирующая праву на судебную защиту, может быть конкретизирована следующим образом. Во-первых, государство должно создать материальное законодательство, закрепив в нем способы защиты субъективных прав и законных (охраняемых законом) интересов. Во-вторых, государство должно создать процессуальное законодательство, обеспечивающее эффективный порядок судебной защиты нарушенных прав. В-третьих, государство должно создать систему судов с квалифицированным составом судей, а также систему органов, оказывающих квалифицированную юридическую помощь. В-четвертых, государство должно постоянно поддерживать функционирование механизма судебной защиты субъективных прав (совершенствовать законодательство и судебную систему, заботиться об укреплении гарантий независимости судей, повышать квалификацию юридических кадров и т. п.).

Е.А. Крашенинников в качестве предпосылок (оснований) конституционного права на судебную защиту, как и других конституционных прав, выделял нормы конституционного права, государственную правоспособность и советское гражданство. «Под основанием конституционных субъективных прав, – писал он, – понимается то, что порождает их бытие. Основание любого явления, а следовательно, и конституционного субъективного права, выступает как единство многообразного, как совокупность условий, взаимодействие которых приводит к его возникновению. Существеннейшим моментом основания возникновения субъективных конституционных прав являются нормы конституционного права. Правила поведения, содержащиеся в этих нормах, выражены в коррелятиве статутных прав и обязанностей, из которых слагается ядро правового статуса советских граждан. Но статутные конституционные права сами по себе не могут породить соответствующие субъективные конституционные права. Для этого требуется наличие определенной жизненной ситуации и обладание лицом государственно-правовой правоспособностью. Определенной жизненной ситуацией, выступающей в качестве одного из моментов, обуславливающих возникновение у лица конституционных субъективных прав и обязанностей, является гражданство»⁵⁴.

Следует возразить против деления конституционных прав на статутные и субъективные. Статутные, или точнее статусные, права – не элементы правовых норм, а элементы правового статуса гражданина, которыми он наделяется, так же как государственной правоспособностью, с момента рождения. Нельзя говорить, что статутные права сами по себе не могут породить конституционные субъективные права, поскольку статутные (статусные) права и есть конституционные субъективные (т. е. принадлежащие субъекту конституционного права) права, закрепленные нормами Конституции и возникающие у гражданина в момент рождения.

Утверждение о том, что право на судебную защиту, как и другие конституционные права, принадлежат только гражданам СССР, было неправильным уже в то время, когда была написана цитируемая статья Е.А. Крашенинникова. Статья 37 Конституции СССР провозглашала: «Иностранным гражданам и лицам без гражданства в СССР гарантируются предусмотренные законом права и свободы, в том числе право на обращение в суд и иные государственные органы для защиты принадлежащих им личных, имущественных, семейных и иных прав».

В соответствии с ч. 3 ст. 62 Конституции РФ «иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации».

Ни Конституция РФ, ни федеральное законодательство не лишают иностранцев и лиц без гражданства права на судебную защиту.

Таким образом, следует признать, что предпосылками конституционного права на судебную защиту выступают конституционные нормы, факт рождения гражданина Российской Федерации, легального проживания иностранца или лица без гражданства на территории Российской Федерации.

Большинство ученых, исследовавших конституционное право на судебную защиту, понимает под ним право на правосудие, право на получение судебной защиты, считает гражданское судопроизводство областью, в которой реализуется конституционное право на судебную защиту⁵⁵. «Конституционное право на судебную защиту, – считает Г.А. Жилин, – есть гарантированное государством право каждого в установленном законом порядке требовать от суда как органа правосудия обеспечения субъективных прав посредством рассмотрения и разрешения своего дела в зависимости от его судебной подведомственности в конституционном, гражданском, административном или уголовном судопроизводстве. Одной из сфер, где реализуется право на судебную защиту, является гражданское и административное судопроизводство, осуществляемое по правилам гражданского и арбитражного процессуального законодательства»⁵⁶.

В такой трактовке праву гражданина на судебную защиту противостоит суд, из конституционного правоотношения выпадает государство, из содержания этого правоотношения – перечисленные выше обязанности государства по созданию правовых и организационных предпосылок судебной защиты прав и интересов. Эта позиция подверглась критике со стороны Е.А. Крашенинникова: «Не подлежит никакому сомнению, что действительное содержание интереса, удовлетворяемого при посредстве конституционного права на судебную защиту, состоит не в получении судебной защиты, а в создании правосубъектных, нормативных и организационно-материальных предпосылок такой защиты на случай появления у гражданина интереса в судебной защите своего регулятивного субъективного права или охраняемого законом интереса. Указанные предпосылки может создать только государство. Отсюда следует, что конституционное право на судебную защиту заключается ни в чем ином, как в возможности гражданина требовать от государства: во-первых, наделения его гражданско– и уголовно-процессуальной правосубъектностью; во-вторых, принятия и постоянного совершенствования законодательства о судоустройстве; в-третьих, создания системы судебных органов и поддержания порядка ее функционирования»⁵⁷.

По его мнению, реализация конституционного права на судебную защиту исчерпывается рамками конституционного правоотношения гражданина с государством. В гражданских процессуальных правоотношениях реализуется отраслевое гражданское процессуальное право на обращение в суд, которое он трактовал как право заинтересованного лица на возбуждение гражданского процесса⁵⁸, и отраслевое гражданское процессуальное право на судебную защиту, включающее в себя все процессуальные правомочия заинтересованного лица (заявлять отводы, знакомиться с материалами дела, изменять предмет или основание иска и т. п.)⁵⁹. Более верной представляется господствующее в науке гражданского процессуального права мнение о том, что право на обращение в суд не сводится только к праву возбудить процесс, дать толчок гражданскому судопроизводству. Оно носит комплексный характер и включает в себя все процессуальные права заинтересованного лица, закрепленные процессуальным законодательством. Этому праву корреспондирует такая же сложная, комплексная обязанность суда по отправлению правосудия. Выделение гражданского процессуального субъективного права на судебную защиту, отличного от права на обращение в суд, не вызывается необходимостью.

Следует, безусловно, согласиться с Е.А. Крашенинниковым в том, что конституционное право на судебную защиту нельзя сводить к праву на правосудие по конкретному делу, полностью игнорировать конституционные обязанности государства в целом, а не конкретного суда, корреспондирующие праву на судебную защиту.

Конституционное право на судебную защиту конкретизируется в отраслевых материальных и процессуальных субъективных правах, которые имеют собственные предпосылки, содержание и сферу реализации – материальные и процессуальные правоотношения. Нарушение субъективного права влечет возникновение материального охранительного субъективного права на защиту (на восстановление нарушенного правового положения потерпевшего), существующего в рамках охранительного материального правоотношения потерпевшего от правонарушения с правонарушителем, на котором лежит обязанность перед потерпевшим восстановить нарушенное правовое положение последнего. Обобщающее понятие «право на защиту» в различных отраслях права проявляется в праве на виндикацию вещи, праве на возмещение вреда, праве на восстановление на работе незаконно уволенного работника, праве ребенка на лишение родительских прав его родителей и т. д. При наличии предусмотренных законом предпосылок (процессуальной правоспособности заинтересованного лица, подведомственности дела суду, отрицательных предпосылок, указанных в ч. 1 ст. 134 ГПК РФ) можно констатировать наличие у заинтересованного лица гражданского процессуального права на обращение в суд. Нельзя согласиться с Е.А. Крашенинниковым в том, что такое право возникает в момент нарушения регулятивного субъективного права⁶⁰.

Однако между конституционными и отраслевыми правоотношениями нет непреодолимой стены. Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими (ст. 18 Конституции РФ). Нарушение отраслевых субъективных прав одновременно означает и нарушение конституционных прав граждан, конкретизацией которых являются отраслевые права. Государство реализует свои конституционные обязанности посредством деятельности государственных органов, относящихся к ветвям законодательной, исполнительной или судебной власти. Эта деятельность регламентирована отраслевым законодательством и протекает в рамках отраслевых правоотношений. Нарушение государственным органом или должностным лицом своей отраслевой обязанности, а следовательно, и корреспондирующего этой обязанности субъективного публичного права или законного интереса гражданина, означает одновременно нарушение соответствующей конституционной обязанности государства и соответствующего конституционного права гражданина.