Текст книги "Посмотри в мои глаза"

Глава 25

«Курьер ожидает вас».

Бросаю мимолетный взгляд на часы на запястье и нетерпеливо оглядываю зал в поисках Паши. Он стоит у входа в летний кинозал «Синички» и следит, чтобы все ребята из нашего отряда зашли внутрь.

– Меня прикроешь? – тихо спрашиваю у приятеля, пока парни шумно рассаживаются на места у экрана.

– Иди уже, Ромео, – с притворным негодованием отвечает он. – От тебя все равно нет никакого толку.

Я благодарно киваю, даже не пытаясь протестовать. Он прав. С самого утра, когда мне пришлось оставить Леру в больничном отделении, я не могу найти себе места. Вроде бы делаю все, что от меня требуется, но мыслями я не здесь – я в палате у постели Александро– вой.

Как она себя чувствует? Болит ли у нее нога? Не снятся ли ей кошмары? Девчонка так прочно засела у меня в голове, заполнив собой все имеющееся там пространство, что на контрасте я отчетливо вижу, как пусто там было раньше. До нее. Без нее.

Эти искрящиеся глаза, мягкая улыбка, веснушки на переносице, белокурые волосы, в беспорядке спадающие на плечи, горделиво вздернутый подбородок, хрупкие ключицы и умопомрачительные ноги – ее образ следует за мной по пятам, куда бы я ни отправился. Просто наваждение, с которым я устал бороться.

Покинув кинотеатр, я спешу на КПП, где меня ожидает курьер. Расплачиваюсь за букет пионов в крафтовой бумаге и быстрым шагом направляюсь в больницу – прямо сейчас не горю желанием встретить кого-то из знакомых и стать мишенью сальных шуточек. Я знаю, что в будущем этого не избежать: сплетни в лагере расползаются со скоростью света, но пока в отношениях с Лерой мне хочется сохранить приватность. Чтобы она была только моей. Осталось только понять, хочет ли она того же.

В больничном отсеке вечером особенно тихо. Впрочем, ничего удивительного – насколько я понял, в настоящий момент из пациентов здесь только Александрова.

– Открыто, – звучит из-за двери знакомый голос, стоит мне тихо постучать в палату.

Толкаю дверь и захожу внутрь. Лера одна. Лежит на постели, приподняв подушку повыше, и читает книжку в мягкой обложке, но стоит ей посмотреть на меня, как она вся подбирается и даже делает попытку встать.

– Лежи, – останавливаю ее, застывая на пороге.

Она затихает. Растерянный взгляд фокусируется на цветах в моих руках.

– Это тебе, – говорю я, прочищая горло. Делаю несколько шагов по направлению к ее кровати и неловко вкладываю букет ей в руки.

– О, спасибо. – Она смущенно отводит глаза и снова делает попытку встать. – Я… Наверное, нужно… В воду.

– Оставь, – отмахиваюсь я, разглядывая ее. – Я потом найду, куда их поставить.

– Ладно, – соглашается девушка. – Спасибо.

Я неловко киваю. На мгновение в палате возникает тишина. Лера выглядит сбитой с толку моим появлением и делает вид, что разглядывает цветы. Я использую это время для того, чтобы изучить ее: несмотря на отдых, она все еще бледная, а под глазами залегли тени.

– Не занята? – спрашиваю я.

Она отрицательно качает головой. Захватив стул у стены, подтягиваю его ближе. Оседлав его, складываю руки на спинке и опускаю на них подбородок: все это – не спуская с нее глаз.

– Как себя чувствуешь?

– Лучше. Мне просто нужно было поспать. Я же всю ночь глаз не сомкнула… – Лера печально усмехается. – Боялась.

– Больше ничего не беспокоит? – пытливо уточняю я.

– Немного болит горло. – Она пожимает плечами. – И на ноге уже проступил синяк.

Я киваю и продолжаю смотреть на нее. Чувствую, что смущаю ее, но как-то иначе не выходит. Когда она в комнате, мои глаза подсознательно фокусируются на ней.

– Спасибо тебе еще раз, – нервно теребя обертку букета, бормочет Лера. – Катя рассказала мне, как быстро ты среагировал и…

Я молчу. Мне на самом деле нечего сказать. Потому что, пока она благодарит меня, я думаю о том, что всего этого можно было бы избежать, если бы я не повел себя вчера как последний засранец или хотя бы вовремя извинился.

– Могу я задать тебе вопрос? – спрашиваю я, не переставая разглядывать ее.

Лера неуверенно кивает.

– Почему ты пошла туда ночью? Я помню про желание побыть одной и подумать – хочу понять, почему оно возникло у тебя в принципе.

Она опускает глаза. Щеки едва заметно розовеют.

– Мне кажется, если бы я не сбежала в лес, я бы пошла куда-то, где меня не ждали. – Она печально усмехается. – Я была очень… Я была не в себе.

– Это я могу понять.

Лера замолкает. Я чувствую: несмотря на то что последняя реплика осталась за мной, мяч все еще на моей стороне. Нервным жестом ерошу волосы на затылке.

– Я сожалею о том, что сказал и сделал вчера утром, знаешь? – говорю тихо. – Вряд ли это может оправдать меня, но, как ты сказала, я был не в себе.

– Почему? – Ее голос такой тихий, что я едва разбираю это единственное слово.

– Потому что сложно справиться с собой, когда ты не до конца понимаешь ситуацию, – отвечаю честно. – Мне казалось, что мы с тобой… Что в последние несколько дней мы пришли к определенному взаимопонима– нию.

Она кивает, но молчит, продолжая с опаской рассматривать меня гипнотическими глазищами, словно не знает, чего от меня можно ожидать.

– И потом я нахожу тебя в объятиях Матвея.

От моих слов, в которых даже сейчас сквозит негодование, она едва заметно вздрагивает.

– Это было… Ничего не значило, – возмущенно бормочет она.

– Да, он сказал мне об этом, – соглашаюсь я. – А то, что было между нами? В парке? На колесе обозрения? Это значило что-то? Потому что я, Лера, в растерянности, честное слово.

– Это значило… – Она делает акцент на первом слове. – Для меня значило.

Я вздыхаю. Встаю со стула и, сделав пару шагов, опускаюсь на край больничной кровати. Лера стискивает пальцами ножку букета так, что у нее белеют костяшки. Я инстинктивно протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев ее кисти. Сначала пробегаюсь по выпирающим косточкам, потом просто накрываю сверху.

– Не очень представляю, что нужно говорить в такой ситуации, – нервно усмехаюсь я. Мой собственный голос приглушенный и сиплый. Приходится прочистить горло, прежде чем продолжить. – Ты мне нравишься… будет уместно?

– А это действительно так? – с подозрением уточняет она.

– А ты сомневаешься?

– Не знаю. – Она ранимо приподнимает плечи. – За все это время ты наговорил мне столько гадостей, что мне сложно понять твои мотивы. И даже вчера…

– За вчера мне хочется извиниться отдельно. – У меня хватает совести поморщиться. – Я повел себя недостойно. В свое оправдание могу лишь сказать, что, когда я увидел тебя с Матвеем, перед глазами словно помахали красной тряпкой. Это было… непривычное для меня ощущение.

– То есть ты ревновал? – предполагает она, и уголки ее губ слегка приподнимаются в улыбке.

– То есть я бы не хотел, чтобы тебя кто-то трогал, – парирую я. – Я бы предпочел, чтобы за объятиями и утешением ты приходила ко мне.

Одним ловким движением я выхватываю букет из ее ослабевших пальцев и небрежно кладу его на тумбочку, а сам беру ее ладони в свои руки. Ее кожа прохладная, но очень мягкая и гладкая, она вызывает желание прикасаться подольше, что я и делаю.

– В твоей жизни происходит что-то? – спрашиваю я. – Что-то неприятное?

Она тяжело вздыхает, но все же кивает.

– Ты можешь поговорить со мной.

Она отрицательно качает головой, выразительные глаза наполняются слезами.

– Я бы не хотела говорить об этом сейчас. Позже.

– Хорошо, – соглашаюсь я, продолжая поглаживать ее ладонь большим пальцем.

– То, что ты сказала мне о Вадике…

Она испуганно вскидывает глаза, резко подается навстречу всем телом, а указательный палец ее свободной руки прижимается к моим губам, заставляя умолкнуть.

– Нет, – просит она. – Не сейчас. Прошу тебя. Не хочу вспоминать все это.

Ощущение ее пальца, прижатого к губам, посылает разряды тока по моему телу. Я слегка приоткрываю губы и кончиком языка прикасаюсь к ее коже.

Лера вздрагивает. Ее глаза, кажется, становятся еще больше, а кожа на щеках вспыхивает, будто у нее жар, – все это вызывает во мне ощущение колоссального удовлетворения и желания. Я придвигаюсь к ней ближе, обхватываю ее талию и, приподняв, подталкиваю к себе. Слегка замешкавшись, Лера не успевает ничего понять, как я усаживаю ее к себе на колени.

Из ее губ вырывается звук, средний между стоном, отчаянием и удивлением.

– Что ты делаешь? – бормочет она, судорожно вздыхая.

– То, что хотел сделать уже довольно продолжительное время, – откровенно говорю я, и в следующий миг мой рот накрывает ее губы.

Мой поцелуй заставляет ее замереть, но лишь для того, чтобы перевести дыхание. А в следующую секунду я ощущаю, как ее язык толкается мне в рот, а зубы захватывают нижнюю губу. Как только я ощущаю ее ответ, стихийный и искренний, по телу разливается разрушительный огонь. Я кладу ладонь ей на затылок, углубляя поцелуй. Терзаю губы. Посасываю язык. Глажу нёбо.

На вкус Александрова как мята, мед и цитрусовые. Сладкая. Возбуждающая. Нежная. И такая желанная, что стоит мне прикрыть веки, как под ними вспыхивают фейерверки возбуждения. Они отдаются в груди, в затылке, спускаются к паху, заставляют поджиматься пальцы на ногах в ожидании еще большего удовольствия.

– Кирилл… – Лера судорожно втягивает в себя воздух, пока ее пальцы впиваются в мои плечи, словно боится, что если отпустит их, то рассыплется на части.

Не знаю, сколько длится поцелуй. Знаю лишь, что, когда отстраняюсь от нее, ее губы выглядят опухшими и покрасневшими, глаза бешено блестят, а грудь под тонкой тканью хлопковой футболки тяжело вздымается, выдавая возбуждение.

– И что теперь? – шепчет она, осторожно проводя кончиком языка по припухшим губам.

– Теперь ты ляжешь отдохнуть, потому что у тебя была чертовски тяжелая ночь, а завтра мы с тобой обо всем поговорим. – Вторя движениям ее языка, я провожу подушечкой большого пальца по ее нижней губе, надавливая в центре.

Она недовольно морщит нос. В глазах вспыхивает и дрожит огонек разочарования.

– Я совсем не устала.

– Тем лучше. Сохранишь больше сил на завтра, – говорю многозначительно и, обхватив ее за ягодицы, возвращаю обратно на постель.

С обреченным вздохом Лера откидывается на подушку. Я наклоняюсь над ней, помогая устроиться поудобнее. Но не могу сдержаться – протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее чудесных волос, мягких и блестящих, струящихся сквозь пальцы.

Девушка вздыхает. Ее ресницы подрагивают, скрывая от меня ее глаза.

– Ты меня очень напугала сегодня, Лера, – говорю я тихо. – Не знаю, что бы я делал, если бы не нашел тебя.

Ее глаза распахиваются, и она встречает мой взгляд.

– Мне жаль.

Мягко улыбнувшись, я касаюсь губами ее лба и шепчу:

– Спи спокойно, принцесса.

Глава 26

Сегодняшняя ночь – первая за долгое время, когда я нормально сплю и, проснувшись на рассвете, не чувствую себя разбитым и утомленным. Не иначе это все чудодейственная сила улыбок и поцелуев Александровой, которыми она так щедро делилась со мной накануне.

На часах шесть утра, я бодр и спокоен, а это верные предпосылки для отличной пробежки. Быстро собравшись, выхожу на крыльцо, полной грудью вдыхая свежий воздух. Сделав лишь пару шагов по маршруту, замечаю на своем пути знакомую фигуру в объемной серой толстовке и черном трико. Сердце проваливается в бездну – типичная реакция моего организма на Леру, к которой я начинаю привыкать. И отчего-то по спине прокатывается холодная волна паники.

– Ты чего здесь делаешь в такую рань? Кто тебя отпустил? – рычу я, в два шага сокращая расстояние между нами.

Несмотря на то что видеть ее мне приятно, я понимаю, что пустынная улица в такую рань – это последнее место, где она должна сейчас находиться.

– Никто не отпускал. – Лера смело встречает мой свирепый взгляд и лукаво улыбается. – Я сбежала. Устала лежать в одиночестве.

Я обхватываю ее предплечья, намереваясь встряхнуть, но стоит мне коснуться ее, как мое возмущение улетучивается: на смену ему приходят странное тепло и желание оберегать.

– Лер, ну что ты несерьезная такая? – уже мягче говорю я. – Врач сказал, что нужно отдохнуть.

– Я и отдыхала. Вчера весь день и ночь. Больше не могу. – Она разводит руками. – Я отлично себя чувствую, правда.

Уголки ее губ снова приподнимаются, и я таю. Черт возьми, я такой слабак. В который раз убеждаюсь, что злиться на эту девушку я теперь не в состоянии.

– А здесь что делаешь?

– Тебя жду, – отвечает она мгновенно. – Надеялась, что пойдешь бегать.

– Пошел вот, – окончательно растаяв от ее прямоты, бормочу я.

– Не против моей компании? – хитро улыбаясь, спрашивает девушка.

Вместо ответа я притягиваю ее к себе и звонко целую в губы. Этот поцелуй быстрый и почти дружеский – просто чтобы обозначить территорию. Позволять себе большее я сейчас не могу – так хочу ее, что боюсь не сдержаться. Мы все-таки в детском лагере, а она все еще пациентка в больничном крыле, пусть и злостно нарушающая постельный режим.

Щеки Леры розовеют, в глазах застывает мечтательное выражение.

– Предупреждаю тебя, я отлично бегаю, – дерзко шепчет она.

– А я отлично догоняю, малышка, – парирую я, ощущая, как в животе пузырится бесшабашная радость.

Тренировка с Лерой – это особый вид удовольствия, с которым я не был знаком ранее. Привычный маршрут в ее компании играет особыми красками: словно и листва зеленее, и небо выше, и будто бы воздух пахнет особенно. Она бежит со мной в одном темпе, даже не думая отставать, а иногда и вовсе выбивается вперед, позволяя мне любоваться аппетитной попой, обтянутой легинсами. Когда мы оказываемся у озера, Александрова останавливается и несколько мгновений жадно хватает ртом воздух, старясь быстро восстановить дыхание.

– А ты не обманывала, когда говорила, что отлично бегаешь, – говорю я, разглядывая ее.

– А я вообще стараюсь не обманывать. – Она мягко усмехается. – Так жить проще.

– Правда? – не успеваю сдержать вопрос, за который мне хочется отгрызть себе язык, но Лера делает вид, что не замечает подтекста.

– Угу, – отвечает она, внезапно хватаясь за край своей толстовки.

Через секунду толстовка летит на поваленное бревно. Туда же приземляются кроссовки и носки. Когда ладони Леры ложатся на талию и начинают скатывать вниз резинку легинсов, я вспоминаю, что должен дышать, и потрясенно выдыхаю.

– Ты что делаешь, а?

– Собираюсь искупаться. – Она широко улыбается и в следующий миг переступает через штаны, которые темным пятном оседают у ее ног.

– Лера, – говорю я осуждающе, стараясь не пялиться на нее, но это заведомо бессмысленно. От Леры в целомудренных трусиках-шортах и мягком бюстгальтере не оторвать глаз. – Ты же болеешь.

– Давай, Кирилл, – подначивает девчонка, завязывая волосы в узел на макушке. – Долго ждать тебя не буду.

И пока я хлопаю глазами, пытаясь впитать в себя каждую деталь ее тела, она несется со склона вниз и с разбега заходит в воду.

По нервам будто пускают ток. Медлить кажется мне преступлением. Я быстро стягиваю с себя одежду и, оставшись в одних трусах-боксерах, следую за Александровой.

Несмотря на середину июня и бурлящий в крови адреналин, вода ощущается почти ледяной. На мгновение у меня захватывает дух, но стоит мне увидеть довольную улыбку Леры, которая, уверенно держась на воде, наблюдает за мной, как меня начинает отпускать. Я быстро захожу в воду по пояс, потом резко опускаюсь по плечи, начинаю плыть и почти сразу же перестаю чувствовать холод. И вот уже вода приятно ласкает кожу, смывая мурашки, и настраивает на что-то другое – чувственное и личное.

В два гребка я подплываю к Лере.

– Довольна? – спрашиваю я, разглядывая ее лицо.

– Довольна, – подтверждает она. – Тебе нужно было сделать это еще тогда, на следующий день после нашего приезда. Может быть, тогда бы ты не был таким засранцем.

– Ах ты! – возмущенно выдыхаю я. – Ты знала, что я был там!

Как ни в чем не бывало девушка показывает мне язык, сверкая фиалковыми глазами.

– Конечно, знала. Ты так беззастенчиво пялился – я же не слепая. У меня от твоих глаз едва ожоги на теле не остались, – тянет она насмешливо.

Под водой я кладу руки ей на талию и придвигаю ближе к себе. Лера внезапно затихает. Выражение веселости покидает ее лицо. Теперь она смотрит на меня серьезно и словно в ожидании.

– На тебя приятно смотреть. В этом нет ничего удивительного.

– Какая поразительная честность. – Ее обычно звонкий голос на этот раз превращается в робкий шепот.

Мои глаза фокусируются на ее губах. Сочных, манящих. Я медленно склоняю голову, мои губы приближаются к дрожащему рту, пока не зависают от них в считаных сантиметрах.

Дыхание Леры учащается, грудь бурно поднимается. От желания у меня мутится рассудок. Я оказываюсь не в состоянии сдержать хриплый стон, а в следующий миг мои губы прижимаются к Александровой, похищая с ее губ тихий вздох и слизывая с них вкус озерной воды.

Глава 27

Исступленно целоваться в озере на рассвете, когда вода ласкает кожу, а горячее девичье тело доверчиво прижимается к груди, – еще один новый для меня опыт. Даже поразительно – я-то считал себя искушенным любовником, а оказывается, что весь мой сексуальный опыт ничего не стоит рядом с Лерой Александровой. С ней я чувствую себя мальчишкой, который открывает для себя удивительный мир плотских наслаждений, и с готовностью ныряю в них с головой. Потрясающе.

Говорят, все познается в сравнении. Так вот, теперь я уверен, что с Лерой у меня все как-то иначе: эмоции острее, чувства ярче, ощущения крайне волнительные и захватывающие. Если подумать, то до ее появления моя жизнь была серой и скучной, даже если я так и не считал еще месяц назад: именно она внесла в нее новые краски, пусть и не всегда позитивные. Все оттенки раздражения, возбуждения, примитивной жажды, желания, нежности, заботы, притяжения, может быть, даже одержимости. И какой-то простой и понятной привязанности, которую испытываешь к родным людям, – вот этого я точно не ожидал найти в Лере. А она здесь – я это ощущаю на каком-то подсознательном уровне, когда держу девушку в объятиях и понимаю, что не хочу отпускать. Возможно, никогда.

Мне должно быть страшно. Страшно потому, что любая привязанность – это боль. Я это уяснил очень рано, когда от нас с отцом ушла мама. И я боюсь. Но с Лерой так легко забыть о последствиях и просто жить – без оглядки, без стоп-слова, без сожаления.

– Кирилл, – выдыхает она мне прямо в губы. – Пожалуйста…

Маленькое, но такое женственное тело, прижатое ко мне кожа к коже, дурманящий вкус губ, порывистое дыхание. Ощущения настолько острые – все тело словно настроилось на то, чтобы получать удовольствие.

Мои руки скользят по гладкой спине, покрытой мурашками, касаются паутинки влажных волос на затылке. Потом спускаются по спине и ложатся на округлые ягодицы, пересеченные мокрой полоской ткани.

Лера тихонько стонет. Я сжимаю мягкую плоть пальцами и тяну ближе. Еще ближе, не стыдясь сумасшедшего возбуждения, которое в этот самый момент трется о мокрую ткань ее трусов. В паху вспыхивает пожар. Вцепившись в мои плечи, Лера обвивает ноги вокруг моей талии, я же в ответ подхватываю ее под ягодицы.

Наш поцелуй все безумнее. Языки сплетаются. Дыхание становится поверхностным и жадным – его хватает лишь на то, чтобы рвано глотнуть воздуха и снова прижаться губами к источнику наслаждения.

– Ты просто ведьма, – бормочу я, пряча лицо в сгибе ее шеи. – Если мы не прекратим, я тебя прямо здесь возьму, слышишь.

– Возьми. – Голос Леры звучит сипло и грубо– вато.

Бескомпромиссное согласие, которое я слышу в ее голосе, отрезвляет меня. Заставляет вспомнить, где мы находимся и что через тридцать минут нам нужно быть в «Синичке», потому что прозвучит горн.

– Дурочка.

Конечно, я не собираюсь делать этого здесь. Искушение очень сильно, но наш с ней секс должен произойти не так, не здесь, не впопыхах. Мое терпение почти иссякло, но для первого раза с этой девушкой пляжа мне недостаточно. Она заслуживает большего.

Я целую Леру в шею. Языком слизываю с кожи капли воды.

– Давай на берег, – хрипло командую я, стараясь вернуть самообладание. – Ты дрожишь.

– Не от холода, – хмыкает она и делает попытку снова завладеть моими губами.

– Лер, серьезно, – слова вырываются из горла с мучительным стоном. – Пожалей меня. Я не хочу, чтобы это случилось прямо в озере.

– Мне все равно.

– А мне нет. Я хочу наслаждаться тобой долго. Очень долго. А не сделать это в спешке на пляже, когда под нами будут только смятая одежда и песок.

– Эстет, – дразнится Лера, но попытки соблазнить меня все же прекращает.

– Гедонист, – парирую я. – Когда придет время, буду смаковать тебя, как хорошее вино.

Удивительно, но в ответ на это Лера заливается краской. То есть то, что она забежала в воду в белье, ее не смутило, а сравнение с вином – очень даже?

На берегу я хватаю с гальки свою футболку и бросаю ее девушке.

– Вытирайся. И белье снимай, – командую я. – Врач и твой дядя мне голову оторвут, если ты заболеешь.

– Что… прямо все снимать? – невинно хлопая ресницами, шепчет Лера.

Вместо ответа я выхватываю у нее футболку и быстро растираю хлопковой тканью ее спину, плечи, руки, живот, бедра и ноги. Я стараюсь делать это механически, но не могу остаться безучастным. Леру я хочу до боли. И то, что она так близко ко мне, лишь распаляет и без того яркий огонь в моем теле.

– Теперь раздевайся, – говорю я. – И сухое надевай.

– Вот уж не ожидала услышать от тебя «раздевайся» и «одевайся» в одной фразе, – снова веселится девчонка, хотя я вижу, что и ей сейчас не до смеха: щеки пунцовые, глаза искрятся откровенным желанием, а под плотной тканью бюстгальтера проступают напряженные соски.

– Поговори мне.

Когда она вытерта насухо, я собираю влажной тканью капли воды с собственного тела. Лера поворачивается ко мне спиной и заводит руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Быстро скидывает его и, подхватив толстовку, натягивает ее через голову. Потом скатывает вниз трусики и натягивает легинсы. Хорошо, что толстовка достаточно длинная, чтобы не показывать мне лишнего: иначе я бы за себя не стал ручаться.

Обратно мы возвращаемся шагом. Бег сейчас кажется неуместным. Да и хочется продлить время вдвоем – непонятно, когда мы еще сможем пересечься один на один в полном детей лагере. К тому же у меня есть вопросы. И сейчас, кажется, подходящее время, чтобы их задать.

– Расскажи мне, кто донимает тебя звонками, – начинаю я спокойно.

Лера резко поворачивает ко мне голову. В ее глазах застывают испуг и какой-то внутренний протест.

– Это долгая история.

– Я никуда не спешу, – отвечаю с готовностью. – Технически спешу, конечно, но у нас еще есть время.

Лера молчит, нервно кусает губы, хмуро смотрит себе под ноги. Я ее не тороплю. Очевидно, что все действительно непросто и мне не стоит давить на нее. Хочется верить, что она сама поймет, что может мне открыться.

– Это мой друг, – говорит она.

– Друг? – недоверчиво переспрашиваю я. – Друзья себя так не ведут.

– Ты не понимаешь. Рома не виноват.

– Значит, Рома, – повторяю я имя неведомого соперника, чувствуя, как внутри просыпается ревность, смешанная с негодованием.

– Три месяца назад мы с ним были в городе. Я только получила права, и он разрешил мне сесть за руль машины, потому что своей у меня нет, – начинает Лера тихо. – Я была так рада. Мы сделали круг по двору, потом доехали до магазина – я хотела купить мороженое. На самом деле я даже не люблю мороженое, мне просто хотелось подольше побыть за рулем. Я припарковалась. Но до того, как мы успели выйти, в нас врезался парень на «девятке». Я почти не пострадала. Рома… Основной удар пришелся в дверь с его стороны. – Ее голос срывается, лицо искажается болью.

– Что с ним? – спрашиваю я, предчувствуя беду.

– Сейчас он… – Лера вздыхает. – Он не может ходить.

– Это не твоя вина.

– Конечно, это моя вина! – вскрикивает она убежденно. – Если бы я не захотела в этот магазин…

– Послушай. – Я останавливаюсь, беру ее за плечи и легонько встряхиваю. – Это несчастный случай. Вы даже не ехали. Стояли!

Лера молчит.

– Сейчас он на реабилитации в санатории недалеко отсюда, – говорит она мрачно.

– Значит, ты ездишь к нему?

Она кивает.

– А звонки?

– Он звонит, когда ему одиноко. Я должна о нем позаботиться.

– А кто позаботится о тебе?

Лера пожимает плечами, словно ее это совсем не касается.

– О себе я давно научилась заботиться сама. Роме хуже, а я справлюсь.

Как-то внутренне я чувствую, что пытаться в чем-то переубедить ее сейчас – бесполезное занятие. Очевидно, что она ощущает себя виноватой. Да и, пожалуй, ее можно понять. Поставить себя на ее место – эмоции были бы во многом схожи. Тут все просто: головой ты можешь понимать все что угодно, но, когда оказываешься внутри ситуации, эмоциональность и вовлеченность перевешивают.

Всю дальнейшую дорогу мы молчим. Только я, чувствуя потребность показать ей, что рядом, беру ее за руку, совсем как она меня тогда в парке, и переплетаю наши пальцы.

Мы возвращаемся в лагерь до подъема, поэтому по пустым аллеям я провожаю Леру в поликлинику.

– Я думаю, меня сегодня отпустят, – говорит она на прощание.

Я киваю.

– Увидимся.

Мы стоим друг напротив друга и немного мнемся. В итоге я беру все в свои руки – обхватываю ее голову ладонями и нежно прикасаюсь к губам.

– До встречи.