Текст книги "Тонкости перевода. Как язык влияет на нашу жизнь и преобразует мир"

Искусство имитирует смерть

Кев (мужчине). Сэр, вы должны лечь на землю! Лечь на землю!

Муса.

Кев. Постойте! Что вы ему говорите?

Муса. Что?

Женщина.

Муса. Я говорю ему то, что вы сказали!

Кев. Какого черта?

Муса. Я ПЕРЕВОЖУ!

Примерно из 1,6 миллиарда английских высказываний, выдававшихся поисковиком Google по ключевому слову theather[62]62
  Театр (англ.).


[Закрыть] в начале 2012-го, 700 миллионов содержало и слово war[63]63
  Война (англ.).


[Закрыть]. Выражение theater of war[64]64
  Театр военных действий (англ.).


[Закрыть] зародилось в начале XVIII в., когда европейская знать наблюдала за военными действиями и обсуждала их – совершенно бесстрастно, как будто все происходило на сцене. В форме Kriegstheater[65]65
  Театр военных действий (нем.).


[Закрыть] оно стало популярным в начале XIX в. благодаря немецкому военному теоретику Карлу фон Клаузевицу и с тех пор проникло в разные языки (théâtre militaire по-французски, teatr działań wojennych по-польски и так далее).

Внимательному слушателю или читателю этот термин может показаться эвфемизмом, описывающим страшную картину войны. Однако некоторым драматургам он дал прекрасную возможность высказаться по поводу театра военных действий с помощью совершенно иного театра. Одним из таких примеров служит пьеса Раджива Джозефа «Бенгальский тигр в Багдадском зоопарке», которая в 2011 г. номинировалась на три премии «Тони» и в которой одну из главных ролей играет лауреат «Оскара» Робин Уильямс[66]66
  Подробности из интервью, которое Раджив Джозеф дал авторам в декабре 2011 г.


[Закрыть].

Действие пьесы, диалог из которой приведен в начале этого раздела, происходит в разгар иракской войны. Однако по сути она посвящена переводам на разных уровнях: между иракцами и двумя американскими солдатами с помощью иракского переводчика; между миром живых и миром мертвых; между англоговорящими зрителями и многочисленными актерами, говорящими на иракском арабском, который становится понятным, только когда их реплики переводят для других персонажей.

Коммуникации играют в конфликте не менее важную роль, чем конфронтация. При возникновении конфликта между людьми разных национальностей, этнического происхождения, религий и языков переводчики становятся совершенно необходимыми. Но в какой степени участники театра военных действий полагаются на переводчиков? Когда разражается война и воцаряется насилие, взаимоотношения переводчика и его клиента могут измениться за одно мгновение. Чаще всего их связь усиливается. Вот примеры историй, развивающихся по единой канве:

• Переводчик спас мне жизнь.

Ян Мартин, британский солдат, которого приказал убить афганский военачальник

• Ваш переводчик гораздо важнее вашего оружия.

Кори Шульц, американский майор, прикрепленный к афганским войскам

• Нельзя переоценить роль, которую играют переводчики; я обязан переводчику жизнью.

Натан Брэдли, американский военный, служивший в Афганистане

• Хоть Джейкоб [переводчик] и был последним солдатом, с которым меня познакомили, я быстро понял, что он – самый важный.

Капитан Тим Хсиа, пехотинец американской регулярной армии

• В ходе заграничных войн при контактах с местным населением успех определяется тем несовершенным, но в то же время незаменимым «программным обеспечением», которое предоставляет переводчик.

Майкл Гриффин, исследователь и писатель[67]67
  Источники цитат:
  Ян Мартин – Boston Standard: https://www.bostonstandard.co.uk/news/people/face-to-face-with-an-afghan-warlord-1-3357101;
  Кори Шульц – New York Times:
  Натан Брэдли – McSweeney’s:
  Тим Хсиа – New York Times: http://atwar.blogs.nytimes.com/2009/09/22/jacob-the-interpreter.
  Майкл Гриффин – автор книги, которая готовится к печати: Reaping the Whirlwind: Afghanistan, Al Qa’ida and the Holy War; в ней отдельная глава посвящена устному военному переводу. В числе прочего освещена роль военных подрядчиков.


[Закрыть].

И что получают переводчики за свою смелость? Повышенную – по сравнению с солдатами – вероятность гибели. В Ираке переводчики гибли в десять раз чаще, чем американские военные[68]68
  Данные взяты из статьи: Armed Forces Journal by Lieutenant Colonel Paul T. Darling: http://armedforcesjournal.com/terps-to-troops/.


[Закрыть].

Traduttore, tradito

Почему же, спрашивается, у переводчиков в зоне военных действий больше шансов погибнуть, чем у солдат? Коротко говоря: traduttore, traditore. Это старое итальянское присловье, означающее «переводчик – предатель», в ходу неспроста. Обеспечивая контакты между двумя мирами, легко вызвать подозрение одного из них, а то и обоих[69]69
  Хесус Байгорри-Халон своим утверждением: «Войны всегда служили и – к сожалению – продолжают служить школами устных переводчиков» – придает теме «устные переводчики и война» новый поворот. См.: Jesus Baigorri-Jalon. Wars, languages and the role(s) of interpreters. Les liaisons dangereuses: langues, traduction, interprétation. Dec. 2010. Beyrouth, Lebanon. P. 173–204.


[Закрыть].

Один из базовых принципов устного перевода – сохранение нейтралитета. Но как его сохранить, если одна из сторон переговоров пытается вас убить, а другая – спасает? Разумеется, вы будете преданы тем, кто с вами хорошо обходится. Но что значит «хорошо»? Что, если ваши наниматели разбомбили деревню, где жила ваша бабушка, и бабушка погибла? А мятежники, с которыми ваши наниматели сражаются, схватили, пытали и убили вашу сестру? Кому вы в итоге будете верны? Чаще всего – возможности заработать на жизнь и прокормить семью. Для проживающих в зонах военных конфликтов перевод – возможный источник дохода, который перевешивает опасность, по крайней мере временно, пока переводчика защищают войска, для которых он переводит. Но ситуация меняется, когда войска уходят, а переводчики остаются.

Солдаты возвращаются в безопасное место, к своим близким, а переводчики у себя на родине становятся гонимыми. Им угрожают смертью, и зачастую они идут на все, чтобы избежать опасности или покинуть страну. Опасаясь поставить под удар семью, многие даже не могут вернуться домой: родственников переводчиков нередко убивают вместе с ними, считая такими же предателями. Такова жестокая реальность: вооруженные конфликты оставляют после себя ненависть и вражду.

Если вам кажется, что такие ситуации нетипичны, мы вынуждены вас огорчить. Во время войны в Ираке американцы привлекали к работе тысячи иракских переводчиков. По данным Министерства обороны, только в одном квартале 2007 г. международные войска в Ираке обслуживали 5490 иракцев-переводчиков[70]70
  См. страницу New York Times, посвященную устным переводчикам в Ираке: http://topics.nytimes.com/top/news/international/countriesandterritories/iraq/interpreters/i.


[Закрыть]. А что с Афганистаном? И здесь американским военным помогали тысячи местных переводчиков. Точное число переводчиков, участвовавших в этих войнах, неизвестно. Трудно подсчитать и число погибших, но, согласно большинству источников, в Ираке было убито от трехсот до четырехсот переводчиков, а в Афганистане – не меньше ста.

Защищает ли кто-нибудь всех тех иракских и афганских переводчиков, которые защищали американские войска и чьим жизням до сих пор грозит опасность? В 2007 г. президент Обама признал, что «всем иракцам, бывшим на стороне Америки – переводчикам, сотрудникам посольств и наемным рабочим, – угрожает смерть»[71]71
  Слова Обамы процитированы в газете Newsday: https://www.newsday.com/opinion/oped/rubin-will-u-s-honor-vow-to-iraqi-aides-1.3254773.


[Закрыть]. Он сказал также, что у США есть «моральные обязательства» по их защите. Вскоре после этого, в 2008 г., американское правительство объявило о программе выдачи иммигрантских виз гражданам Ирака и Афганистана, оказывавшим американским войскам услуги перевода[72]72
  С полным текстом программы выдачи виз можно ознакомиться здесь: http://travel.state.gov/visa/immigrants/info/info_3738.html.


[Закрыть]. В рамках этой программы ежегодно выдавалось определенное количество виз. В 2008-м можно было выдать в общей сложности 500 таких виз. Однако в 2009-м квота была резко уменьшена – всего до 50 виз в год.

Для сравнения: крошечная Дания в 2009 г. предоставила убежище 120 иракским переводчикам, работавшим с датскими войсками в Ираке, а также их родным[73]73
  Статистика по датским визам для устных переводчиков приведена в статье Washington Post: www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2008/01/21/AR2008012102170.html.


[Закрыть]. В 2011-м канадское правительство объявило, что выдаст 550 виз афганским переводчикам, обслуживавшим канадские войска[74]74
  С подробностями канадской программы виз для афганских устных переводчиков можно ознакомиться здесь: https://www.thestar.com/news/canada/2011/07/15/immigration_minister_says_550_afghan_interpreters_will_be_in_canada_in_months.html.


[Закрыть]. По состоянию на 2011 г. Австралия приняла 557 иракцев, поддержавших военные операции этой страны[75]75
  Несмотря на попытки обеспечения устных переводчиков австралийскими визами, правительство подвергалось интенсивной критике в местных СМИ за недостаточную заботу о предоставлении им рабочих мест и дальнейшей помощи. См.: www.smh.com.au/national/betrayed-jobless-iraqis-in-despair– 20110605-1fnjb.html.


[Закрыть].

Какая судьба ждет тысячи и тысячи переводчиков, которые рисковали жизнью ради американских военных и чья жизнь по-прежнему в смертельной опасности? Они, возможно, повторяют старую итальянскую поговорку на новый лад: traduttore, tradito («переводчик предан»).

Голоса жертв

Любая война невообразимо ужасна, но за последнее время, пожалуй, сильнее всего потряс мир Дарфурский конфликт – страшная резня, происходившая на западе Судана в 2003–2009 гг. Дауд Хари сделал все, чтобы вы о ней узнали. Рискуя жизнью, Хари переводил для журналистов BBC, New York Times и NBC, чтобы донести до всего мира трагедию своего народа.

Хари работал переводчиком с 2003-го до своего ареста в 2006-м. За эти три года он стал свидетелем убийства любимого брата, уничтожения целых деревень, жутких последствий групповых изнасилований девушек, превращения детей в калек и жестокого разрушения столетней социальной структуры, связывавшей разные этнические группы Дарфура. Для борьбы против этой страшной несправедливости Хари применил не оружие, а свои знания арабского, английского и родного языка, загава, помогая журналистам и сотрудникам неправительственных организаций своими глазами увидеть творившиеся в Судане зверства. Журналисты, в свою очередь, рассказали об этом жителям других стран, пробудили общественное внимание и усилили иностранное давление на правительство Судана. Хари дал слово жертвам:

Рассказы лились медленно и тихо, как наливают чай. Они звучали так спокойно и неэмоционально, что у меня самого во время перевода начинал дрожать голос, а глаза наполнялись слезами. Если у человека все выгорело и нет сил выразить свое страдание, силы должны были найтись в моем сердце.

Парадоксально и вместе с тем знаменательно, что автобиография Хари называется «Переводчик: записки коренного жителя Дарфура» (Translator: A Tribesman’s Memoir of Darfur)[76]76
  Daoud Hari. The Translator: A Tribesman’s Memoir of Darfur. N. Y.: Random House, 2008.


[Закрыть]. Вынесенное в название слово translator относится лишь к письменным переводам, а Хари занимается только устными, но в книге мало говорится о реальном процессе устного перевода. Название книги отражает более глубокие вещи, чем словарные определения translation (письменный перевод) и interpretation (устный перевод). Слово translation происходит от латинского корня translatus, который означает перенос (как перенос через реку) или, как в случае Хари, построение взаимоотношений. Умение Хари переводить разговоры с арабского и загава на английский и в обратном направлении позволило его нанимателям общаться с населением Дарфура, но выжить им помогло его умение завязывать отношения. И только во время его последней поездки, когда власти собственной страны схватили его и заключили в нечеловеческие условия, для его спасения потребовалось привлечение других контактов. Хари и журналист с шофером, подвергаясь пыткам, провели в заключении несколько месяцев, прежде чем международное давление вынудило суданское правительство их отпустить.

Хари внес существенный вклад в сбор иностранными наблюдателями свидетельств, позволивших в 2010 г. Международному уголовному суду осудить суданского президента Омара аль Башира и достичь мирного соглашения в Судане[77]77
  Омара аль Башира свергли и арестовали в апреле 2019 г.


[Закрыть]. За эти страшные три года Хари неоднократно становился перед выбором: сдаться или продолжать борьбу. Он выбрал борьбу, используя более мощное оружие, чем пушки: язык.

Говоря об устном переводе, мы часто представляем себе ооновского сотрудника, шепчущего на ухо иностранному сановнику, синхрониста на конференции, переводчика в больнице или суде. Но на долю многочисленных безвестных военных переводчиков выпадает несравнимо бо́льшая лингвистическая и эмоциональная нагрузка, чем на долю их коллег, работающих в мирных условиях[78]78
  В зонах военных конфликтов переводчикам оказывается весьма ограниченная поддержка, хотя многие из них работают на службы гуманитарной помощи. Одна из организаций, оказывающих такую поддержку, – InZone, созданный в 2006 г. проект профессора Барбары Мозер-Мерсер из Женевского университета. Подробнее об этом проекте см.: https://www.unige.ch/inzone/what-we-do/. Еще одна некоммерческая организация, которая поддерживает переводчиков, работающих в зонах военных конфликтов, – Red T (www.red-t.org).


[Закрыть].

Языковая проблема Америки

«Завтра – час икс».

«Матч скоро начнется».

Такие сообщения членов «Аль-Каиды»[79]79
  Террористическая организация, деятельность которой на территории РФ запрещена. – Прим. ред.


[Закрыть] прозвучали 10 сентября 2001 г. Они были сделаны на арабском в ходе телефонных переговоров, которые прослушивались, и были перехвачены спецслужбами США в тот же день. К сожалению, перевели их только 12 сентября – на следующий день после террористических атак[80]80
  Увольнение американскими военными многих переводчиков из-за их сексуальной ориентации в соответствии с законом Don’t Ask, Don’t Tell («Не спрашивай, не говори») привело еще к большему отставанию в переводе накапливающихся материалов. Эта проблема подробнее освещена в книге Nathaniel Frank. Unfriendly Fire. N. Y.: Thomas Dunne Books, 2009. Отрывок из этой книги, где автор говорит о непереведенных предупреждениях об атаках 11 сентября, прозвучавший на Национальном общественном радио, можно прочесть здесь: www.npr.org/templates/story/story.php?storyId= 105441652.


[Закрыть].

Конечно, подобные сообщения относят к разряду реальных угроз лишь после тщательной оценки. Так что объяснить атаки 11 сентября одним лишь отсутствием своевременного перевода было бы преувеличением. Или все же нет? Хорошо известно, что власти США завалены иноязычными материалами, ожидающими перевода. Например, за 2006–2008 гг. ЦРУ накопило 46 миллионов записей, но треть из них осталась нетронутой, прежде всего из-за нехватки переводчиков[81]81
  См. официальный отчет Министерства юстиции о подробностях серьезной проблемы США с переводами: www.justice.gov/oig/reports/FBI/a1002_redacted.pdf.


[Закрыть].

После 11 сентября правительство США приложило серьезные усилия, чтобы справиться со все более очевидной языковой проблемой. С военными подрядчиками были заключены многомиллионные контракты на обеспечение переводчиками таких регионов, как Гуантанамо, Ирак и Афганистан. Были потрачены огромные суммы на сбор разведданных на языках, признанных важными для оборонной и разведывательной областей.

Большинство подразделений, подчиняющихся Министерству обороны, провели активные кампании по привлечению необходимых языковых ресурсов. США вложили средства в более совершенные технологии по автоматическому сбору и переводу информации. Многие организации заключили большие контракты на такие услуги, как изучение иностранной прессы; крупнейшие вашингтонские подрядчики внезапно стали набирать в штат переводчиков с арабского, пушту и курдского. Единственная задача этих сотрудников – просматривать новостные ленты и слушать местное радиовещание на иностранных языках, составляя сводки происходящего на английском. Но всего этого было недостаточно. Правительственные отчеты показывают, что Америка по-прежнему сильно отстает в уровне языковой подготовки. Почему?

Прежде всего, американские студенты не славятся страстью к изучению иностранных языков. Плюс к этому в последние несколько десятилетий правительство не вкладывало особых средств в обучение иностранным языкам. Вот и возникла нехватка людей, владеющих критически важными языками. Конечно, в некоторых университетах есть программы по преподаванию нужных властям языков, но их недостаточно для подготовки требуемого количества кадров.

По части знания языков преимущество США в многонациональности населения: каждый пятый житель страны дома говорит не на английском. Многие из них – носители именно тех языков, которые нужны властям, а часть – даже беженцы из важных с военной точки зрения регионов, таких как Афганистан и Ирак. Но большинство не настолько свободно владеют двумя языками (особенно английским), чтобы справиться с обязанностями штатных переводчиков госучреждений. Иными словами, хотя иммигранты и беженцы помогают восполнить недостаток людей, владеющих важными языками, барьером часто служит их слабое владение английским.

Но и кандидатов с хорошей лингвистической подготовкой правительству не всегда удается привлечь на службу: препятствием могут стать соображения престижа. Не все хотят сотрудничать с ФБР или ЦРУ. Для некоторых такая деятельность неприемлема с моральной точки зрения, особенно если требуется прослушивать разговоры бывших соотечественников. И даже те, кто родился в Америке, при изучении иностранных языков за границей часто завязывают тесные отношения с местными жителями, что отталкивает их от сотрудничества с американскими спецслужбами.

Есть и еще одна серьезная преграда. Многие переводческие задания, выполняемые госслужащими, требуют высшего уровня секретности. Это резко сужает круг кандидатов. Кроме того, господрядчики получают от властей миллиарды долларов на выполнение различных связанных с языками заказов, для которых достаточно иметь невысокий уровень доступа. И платят они зачастую больше, чем госучреждения. Где же выход? Министр обороны Леон Панетта на протяжении всей своей карьеры, начавшейся еще во времена администрации Картера, ратовал за изучение иностранных языков. Однако, несмотря на важность его усилий, сами по себе они не позволяют преодолеть языковой кризис в США. Чтобы свободно овладеть иностранным языком, нужны годы. Простое увеличение инвестиций в обучение иностранным языкам могло сработать во времена холодной войны, но теперь этого недостаточно.

У властей США есть и другие способы борьбы с нехваткой кадров. Можно, например, сделать сортировку информации по разным категориям более эффективной за счет правильного использования переводческих технологий. Кроме того, можно и нужно выявить все языковые ресурсы страны, чтобы помешать подрядчикам их скрывать.

Более сложная задача – изменить взгляды американского общества, побудить его рассматривать иностранные языки не как что-то чуждое, неамериканское, а как ценный ресурс. Или, выражаясь более привычным для капиталистического общества языком, рассматривать иностранный язык как конкурентное преимущество. Продвижение такого подхода со стороны правительства подтолкнет людей к изучению языков. Мы имеем в виду не только англосаксов, которым часто выделяются фонды для изучения иностранных языков, но и представителей коренных народов, которым грозит потеря двуязычности. Для них второй язык – не иностранный, а уже знакомый.

Долой картошку

На митингах в Иране можно часто слышать и видеть на плакатах протестующих лозунг Marg bar Amrika (). Его принято переводить как «Смерть Америке!», но на самом деле он означает «Долой Америку!». По мнению Хумана Маджда, бывшего переводчика иранского президента Ахмадинежада, перевод «Смерть Америке!» чрезмерно жесткий. Маджд поясняет, что, когда Ахмадинежад раздавал картофель в обмен на голоса избирателей, это вызывало у протестующих крики Marg bar seeb zameeni! В буквальном переводе это звучит как «Смерть картошке!», но было бы странно думать, что они призывали убивать клубни[82]82
  Маджд, автор книги Ayatollah Begs to Differ. N. Y.: Doubleday, 2008, высказал это соображение в телешоу Real Time with Bill Mahr.


[Закрыть].

Многоязычная разведка

Представьте себе, что вы получаете деньги за то, что целыми днями читаете блоги и посты в соцсетях. Работа вашей мечты? Некоторым именно за это и платят, но при этом они не сидят дома в пижамах и не пасутся круглосуточно на TMZ.com. Чаще всего их можно найти в офисах с высоким уровнем секретности, потому что они работают на оборонных подрядчиков, предоставляющих американскому правительству услуги по сбору разведданных.

Это своего рода переводчики. Реальные названия их должностей могут различаться в широком диапазоне, в зависимости от компании, но в их обязанности почти всегда входит перевод. Специфика в том, что они должны не просто переводить, но и анализировать информацию. Чаще всего их называют аналитиками СМИ, но это простое название не должно вводить вас в заблуждение. Эти двуязычные специалисты выполняют весьма сложную работу[83]83
  Пример объявления о поиске сотрудника на должность аналитика СМИ можно увидеть здесь: www.translatorscafe.com/cafe/job95168.htm.


[Закрыть].

У аналитиков СМИ много разных функций, но суть сводится к одному: понять, что происходит в определенном регионе, и осмыслить происходящее. Они отслеживают информацию, поступающую из хорошо знакомой им страны или области – чаще всего они там выросли или долго прожили, там могут жить их родственники и друзья. Они специализируются на этом регионе, знают его как свои пять пальцев.

И конечно, знают местный язык. В последнее время крайне высок спрос на аналитиков со знанием китайского, а также арабского, фарси и урду; нужны также знатоки русского, сербского, болгарского, украинского и кучи других языков.

Что именно они делают? Самые разные вещи. Находят сайты местных блогеров и читают их сообщения. Следят за структурой, технологиями и функционированием местных СМИ. При обнаружении идеологически важных сообщений не только переводят их, но и комментируют, объясняя их значение в контексте местной культуры. Определяют тех деятелей СМИ, которые оказывают наибольшее влияние на аудиторию, и составляют карту социополитических взглядов. Оценивают уровень эффективности и скорость распространения важных сообщений, развития тем. Кроме того, с помощью инструментов прогнозирования выявляют тенденции и представления, распространяющиеся в данном регионе, и их влияние на местное население. Хотя в их обязанности и входит переводческая деятельность, по профессии они чаще не переводчики, а журналисты или специалисты в сфере общественных отношений.

Иными словами, от них ожидается перевод не на уровне «что тут сказано», а на уровне «что это значит» и даже – что особенно важно – в критических ситуациях «что это значит на самом деле». Если в большинстве других сфер переводчиков учат выбирать единственный – наилучший – перевод, аналитики СМИ должны уметь показать ситуацию с разных точек зрения и предсказать ее наиболее вероятный исход.

Как эта информация применяется разведслужбами? Рассмотрим такой пример. Когда Ким Чен Ын, сын Ким Чен Ира, продвигался на высшую должность в правящей Трудовой партии Кореи, американская разведка хотела знать: готовится ли отец передать ему власть из-за проблем со здоровьем? Как на это реагирует общество? Или возьмем восстание в Сирии. Разведданные собирались по следующим направлениям: каковы долгосрочные перспективы режима Башар аль-Асада? Считают ли местные обозреватели вероятным возникновение гражданской войны? Растет ли импорт химического сырья (как легальный, так и нелегальный)? Насколько вероятно, что правительство применит химическое оружие против народа? Постоянным поиском ответов на подобные вопросы и занимаются аналитики СМИ. Точные ответы найти удается не всегда, но их задача – проанализировать всю имеющуюся информацию и сформулировать наиболее подробные версии самых вероятных сценариев. Такой анализ не всегда подпадает под юридическое определение разведывательной деятельности, но тем не менее это – разведка, и на основании деятельности этих аналитиков ежедневно принимаются решения.

О дипломатах и диалектах

При упоминании о международной дипломатии вы, скорее всего, представляете себе глав государств и министров иностранных дел, обменивающихся рукопожатиями и подарками или обсуждающих важные для их стран вопросы. Но, чтобы их встречи могли состояться, требуется уйма незаметной подготовительной работы. Спросите Госдепартамент, который поддерживает дипломатические отношения между США и всеми другими суверенными государствами, за исключением Бутана, Кубы, Ирана, Северной Кореи и Тайваня. В Госдепе 18 тысяч служащих только в госслужбе и дипломатической службе. И естественно, весьма важную роль для большей части международных отношений играют языки – с тех самых пор, как в 1781 г. Континентальный конгресс впервые нанял на работу переводчиков[84]84
  В число переводчиков, обслуживавших администрацию Джорджа Вашингтона, входили просветитель Джон Тетард, исследователь иврита Исаак Пинто и купец Джон Пин– тард. С подробностями можно ознакомиться на сайте языковых служб Госдепартамента: https://www.state.gov/ bureaus-offices/under-secretary-for-management/bureau-of-administration/office-of-language-services/.


[Закрыть]. Многие из отцов-основателей, таких как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, полагались на переводчиков.

В отделе письменных переводов Госдепа работа кипит всегда. В ходе обсуждений любых договоров переводчики тут как тут, на виду или за сценой; они помогают составить тексты, которые устроят обе стороны. Они выполняют функции языковых экспертов, подобно тому как юристы обеих сторон являются экспертами по юридическим вопросам, подбирая термины, соответствующие задуманному.

«Прилив адреналина тот еще, – заверяет Джозеф Мазза, начальник отдела письменных переводов. – Мы шутим, что на пятнадцать минут переводчик становится всемогущ – все ждут от него принятия решения. Именно к этому ты готовишься всю свою профессиональную жизнь. Все взгляды устремлены на тебя»[85]85
  Цитаты и статистика из интервью, которое Джозеф Мазза дал авторам в декабре 2011 г.


[Закрыть]. Обсуждаются терминологические нюансы. Проект документа курсирует туда-обратно. Разгораются и затихают споры. А когда соглашение наконец достигнуто, все участники вздыхают с облегчением. «Это огромное дело», – говорит Мазза, который руководит сотнями фрилансеров и базовой группой примерно из двадцати штатных переводчиков.

Но деятельность письменных переводчиков Госдепа далеко не ограничивается составлением договоров. Практически всякий поступающий в отдел переводов документ на иностранном языке нуждается в переводе, причем зачастую речь идет о языках малоизвестных. Мазза вспоминает, например, как президент Обама получил письмо от короля Бутана. Письмо было написано на языке дзонг-кэ, с которым они никогда прежде не сталкивались, поскольку официальные контакты с Бутаном чрезвычайно редки.

Перевернув все вверх дном, Мазза и его коллектив нашли специалиста по языку дзонг-кэ. К сожалению, познакомившись с текстом, специалист отказался его переводить по странной причине: письмо было написано не на простом дзонг-кэ, а на королевском. «Он сказал, что его глаза не подходят для чтения королевского языка его величества», – вспоминает Мазза. В конце концов удалось выйти на человека, нашедшего другого переводчика, который сообщил, что письмо содержит новогодние поздравления.

Конечно, не все поступающие в отдел письма носят такой позитивный характер. «Одна из задач нашего отдела – просматривать все письма на иностранных языках, направленные гражданами высшим должностным лицам, и по возможности кратко их излагать», – объясняет Мазза. Эти письма весьма разнообразны – от выражений любви до просьб о таких вещах, как трактор, – и порой сопровождаются фотографиями. Иногда в письмах содержатся угрозы президенту или госсекретарю. «Когда приходит письмо с угрозами, это вызывает всплеск адреналина иного рода», – говорит он. Перевод подобных писем вызывает особые трудности, потому что в них часто много ошибок, затрудняющих понимание оригинала. «Бывает трудно уследить за смыслом изложения, но в то же время боишься упустить какую-то важную для следователей подсказку».

А еще приходится переводить всякие важные выступления, такие как обращение Обамы в 2009 г. к мусульманскому миру, которое перевели больше чем на два десятка языков. Администрация Обамы, поясняет Мазза, не только расширила круг языков, но и сделала упор на социальные сети. Среди других новых проектов его отдел стал переводить на иностранные языки записи прямых онлайн-трансляций. Народы разных стран все чаще вступают в общий разговор.

Перегрузка отношений

В 2009-м госсекретарь США Хиллари Клинтон преподнесла министру иностранных дел России Сергею Лаврову символический подарок. Он представлял собой кнопку, которая должна была отражать «перезагрузку» отношений между двумя странами. Однако на кнопке значилось не «Перезагрузка», а «Перегрузка». К тому же надпись была сделана не кириллицей, а латинскими буквами. К счастью, оба дипломата дружно посмеялись над ошибкой перевода[86]86
  Изображение кнопки с неправильным переводом можно увидеть на сайте: https://www.foxnews.com/politics/clinton-goofs-on-russian-translation-tells-diplomat-she-wants-to-overcharge-ties.


[Закрыть].