Текст книги "Время перемен"

– Ну, я так и думал. Так примерно мне и рассказали, – проговорил Григорьев, когда Кира закончила рассказ.

– Кто же все-таки?! И как вообще могло случиться такое?! Что ты узнал?

– Что теперь говорить. – Григорьев встал и пошел к выходу.

– Ах вот что значит этот весь разговор? Просто выведать! – Кира вдруг перешла на визг. – И ты решил расстаться, но нужен был предлог. И еще слежка была нужна. Иначе как бы ты узнал. А сам прикидываешься хорошим и благородным. Так, я права? Расстаемся?

– Ты – дура. Редкая. Если бы я хотел с тобой расстаться, я бы прямо об этом сказал.

Заболоцкая внимательно посмотрела на Григорьева. Она никак не могла понять его игру. «Ревнует. Просто ревнует. Он никуда не денется. Не один год вместе. И когда я уезжала, все было хорошо. Наверное, Лиля в гости наведалась. И все рассказала. А про девочек это он так, к слову. Чтобы совсем уж виноватой меня сделать. Если все дело в Перове, то не беда. Успокою я Григорьева, никуда не денется», – думала она и прикидывала, как дальше повести разговор.

– Олег, ты же не собираешься меня бросать? – сказала Кира и всхлипнула.

Григорьев с интересом смотрел на нее и ждал продолжения. Заболоцкая старалась заплакать, но, кроме злости, ничего не было. А злость слезам не помощник.

– Ну? – спросил Григорьев. – Продолжение будет? Ты зальешься слезами?

– Это просто скотство, – проговорила Заболоцкая, – ты просто издеваешься. Прости меня. У нас с Перовым практически ничего не было. Так, раз кофе попили.

– Мне плевать на твои отношения с Перовым. Во всяком случае, теперь.

– Так ты из-за моей конторы? – не веря своим ушам спросила Кира.

– Да. Измену можно простить. После измены можно перестать любить, но можно сохранить человеческие отношения. Но мне сложно принять твою неразборчивость.

– Это все из-за этой моей фирмы?! Да если бы ты знал, сколько я зарабатываю! Ни один твой хозяйственный магазин не приносит столько! А ты сейчас мне рассказываешь, как я плохо поступила?! – Заболоцкая даже захлебнулась от злости. – Нельзя быть чистоплюем!

Григорьев внимательно ее слушал.

– Кира, как-то ты сказала, что голова на плечах, искренняя любовь к работе и умение одеться делают поистине чудеса. Ты имела в виду, что женщине достаточно этих трех качеств и она будет успешна. Я тогда с удовольствием слушал подобные умозаключения. Они мне казались трогательно наивными, но честными. И мне так хотелось, чтобы ты как можно дольше пребывала в этой наивности. Ты даже не представляешь, как она тебя украшала.

– Господи, Григорьев, что ты за человек?! Что же ты резину тянешь? Что ты предлагаешь? – Кира потеряла терпение.

Она знала, что Григорьев может долго и красиво говорить, но сама Заболоцкая предпочитала практичные шаги. Сейчас она должна была понять, к чему готовиться и на что можно рассчитывать.

И Григорьев это понял. Он встал из-за стола, вышел из кухни. Вернулся он с небольшой сумкой и собачьим поводком.

– Барбос, мы уезжаем.

– Куда ты? – спросила Заболоцкая, а сама подумала о квартире. «Он что, насовсем уехать хочет? Квартира – моя?» – Кира внимательно наблюдала за Григорьевым.

– Кира, ты большая девочка. Научись отказываться от денег. Иногда они не приносят счастья! – сказал Григорьев и вышел. Барбос потрусил за ним.

– Ты насовсем? Ты куда едешь? – Кира побежала за ними.

– Нет, Кира, я не насовсем, как ты выразилась. Я даю тебе ровно две недели, чтобы ты выехала из моего дома. – Олег Борисович захлопнул входную дверь.

Кира подбежала к окну. Она не верила, что Григорьев уедет вот просто так. Ей по-прежнему казалось, что он ее пугает, решил проучить и просто уехал погулять с собакой. «Как же он может?! – в гневе думала Заболоцкая. – Ведь обещал, говорил, что всегда будет рядом». Она злилась, поэтому рассуждала глупо. Она в этот момент забыла все, что сделала за спиной Григорьева, человека прозорливого, но доброго и снисходительного.

В квартире было тихо. Соседи давно легли спать, во дворе дома стояли темные деревья. «Куда же он поехал?» – думала Кира. Она понимала, что снять отель на ночь или на неделю не представляет никакого труда. Даже с такой большой собакой, как Барбос. «Деньги решают все! – усмехнулась она. – Хорошо бы сейчас увидеть, как Григорьев уговаривает впустить его с собакой и дает взятку!» Она злилась, но на душе скребли кошки, было противно от одной мысли, что Григорьев узнал о ее связи с Перовым. Кира так и не поверила Олегу Борисовичу, она так и не поняла, что мужчина может восстать против аморальности бизнеса. На ее глазах припеваючи жил Яшкин – он исправно ходил в церковь, сторонился откровенного криминала, но, если предоставлялась возможность заработать, в последнюю очередь его волновали соображения морали. «Мужской подход. Суровый, реальный, заточенный на выживание подход к делу! – подумала Кира. – А интересно, как Перов отреагирует на тот факт, что у меня, по сути, бордель? О господи! О чем я думаю! Григорьев ушел, а я про Перова!»

Заболоцкая впервые в жизни не знала, что ей делать.

Кира обошла квартиру. Давным-давно этот дом стал родным. Когда-то обустроенный Григорьевым, он претерпел столько изменений, что без труда во всем узнавался характер и вкус Киры. Она даже не подозревала, что это место будет ей точно так же дорого, как и «старый дом», та самая квартира, которую она все же купила. В душе ее сейчас бесновались злые кошки – хотелось всего разом – повернуть время вспять, принять другие решения, сохранить Григорьева. «Мне же было хорошо с ним! – простонала она. – Что же делать?!»

Она так и не легла в эту ночь. Кира просидела на диване, почти не двигаясь, пытаясь понять, что же означает в ее жизни этот проклятый день.

Самым противным было собирать вещи. Со стороны для Киры это выглядело так, что ей, любовнице, дали отставку. Что нашел моложе, красивее, а потому ее выставили вон. «Если бы я согласилась выйти за Григорьева замуж, наверное, такого бы не было. Пожалел бы. Или обязательства моральные остановили – жена все же. А вот если бы и дети были…» – Кира обругала себя недальновидной дурой. Куда переезжать, было очевидно. Она перевозила вещи в «старый дом». Владелец сделал почин, продав Кире квартиру. Вслед за этим появились новые владельцы квартиры Бегловой, две семьи въехали на последний этаж. Кира ревностно поглядывала по сторонам и приняла решение выкупить все квартиры на своем этаже. И опять она не посоветовалась с Григорьевым. И опять деньги должен был принести ее аморальный бизнес. Когда она, ничего не подозревающая, летела в Москву, владелец дома уже согласовал с юристами договоры и готов был принять от Киры задаток. «И что теперь? Могу ли я рисковать, взять все сбережения и вложить в недвижимость? Ведь Григорьева нет, помочь мне будет некому», – думала она утром, стоя под душем и пытаясь прийти в себя после бессонной ночи. Ответы не находились. Впервые в жизни Кира Заболоцкая не знала, что делать. «Это потому, что я привыкла к Григорьеву. Положилась на него. Рассчитывала. А этого делать ни коем случае нельзя. Человек отвечает только сам за себя. Это как с пенсией. Откуда эта требовательность к государству? Получал деньги? Получал. Будь добр, отложи на черный день! Так нет же…» – от злости Кира перешла на государственный масштаб.

Тщательно втирая крем в кожу, Заболоцкая продолжала раздумывать, что же ей делать.

«А ничего не менять! Как решила, так и поступать! – мысленно сказала она себе, глядя в зеркало. – Что изменилось? Григорьева нет? И ладно. Жаль, что он так обо мне думает, конечно».

И тут она поняла, что из всего случившегося ее задело и обидело то, что Григорьев презирает ее. Это презрение и даже брезгливость звучали в каждой его реплике. Кира вспомнила, что он был спокоен, когда говорил о Перове, но он еле сдерживал себя, когда говорил о ее бизнесе. «Еще немного и он бы ударил меня!» – подумала Кира. Она сама даже не ожидала, что мнение Григорьева так важно, не думала, что его похвала или неодобрение могут иметь для нее такое значение. Заболоцкой хотелось перечеркнуть все – все свои ошибки. «Черт, но работу над ошибками не сделаешь!» – сокрушалась она. Ей вдруг захотелось набрать телефон Григорьева и прокричать, что она порядочная, что у нее есть принципы, что все ее поступки – это не что иное, как выживание! Ей захотелось оправдаться и захотелось, чтобы он ее простил. «Пусть орет, пусть ругается, пусть говорит гадости, но пусть он в конце концов скажет: «Ну и дура ты жадная и беспринципная! Закрывай ты эту своею лавочку, чтобы я про нее ничего не слышал!» – сокрушалась она. Кира взялась за телефон, но… набрала номер Перова. Тот ответил не сразу, голос звучал тихо:

– Да, что-то случилось?

– Случилось. Я бросаю тебя. Больше не звони и не приезжай. Не ищи встреч. Кончено все раз и навсегда.

– Что?! Что такое?

– Долго объяснять. Много причин, тебе предложу самую простую – я не довольствуюсь половиной. Мне надо все и сразу.

Перов вспомнил их разговор о Лиле и его ответ, что жена всегда будет получать половину внимания, заботы, денег.

– Хорошо, я понял тебя. Ты права. И ты очень хорошо сделала, что позвонила мне. Надо заканчивать с этим.

Кира замерла – Перов, похоже, не собирался ее уговаривать. Потом Стас тепло попрощался с ней и в трубке послышались гудки.

Заболоцкая села на диван. Сил у нее не было. «А тяжело дается уборка в собственной жизни! – подумала она. И что-то злое шевельнулось в ней. – А вот бизнес свой трогать не буду! Мне некому помочь, неоткуда ждать поддержки. Поэтому, извините, Олег Борисович, а клининговая компания «День и ночь» по-прежнему функционирует!»

Заболоцкая вытащила из гардеробной огромные чемоданы и продолжила собирать вещи.

Знаменитое кафе на пересечении знаменитых московских улиц работало чуть ли не круглые сутки. На этом месте была «стекляшка» под названием «Аист», куда окрестные школы бегали перекусить или купить кекс с изюмом за пятнадцать копеек. Теперь это приметное здание, бездарная архитектура которого скрывается, слава богу, за обильными геранями. Народ здесь тусуется разный. Знаменитости, которым внимание зевак осточертело, начинающие деловые люди, тратящие деньги на обычный омлет по космической цене, вечером приплывают женские компании и раздается гортанный неестественный смех. Так птицы привлекают друга друга в брачный период. Среди этой разношерстной компании выделяется женщина без возраста. Ей может быть и сорок, и тридцать пять, а если издалека смотреть, то и все двадцать пять. Фигура у нее точеная, осанка балерины, на голове длинный «конский хвост». Эта прическа делает ее облик задорным. В отличие от остальных посетительниц женского пола, которые одеты во все лучшее и самое яркое, эта дама порой приходит в кафе в потертых джинсах или сереньких спортивных брюках. На ней футболки летом, зимой – свободные тонкие свитера. Летом на ее ногах тапочки или спортивные туфли. Зимой удобные, слегка стоптанные угги. Посетительница приходит с собакой неизвестной породы – что-то черно-белое, хвостато-усатое. В роду собаки были терьеры, а потому есть борода. Женщина выбирает столик у окна – это ее столик. И ей тотчас приносят минеральную воду, а перед собакой ставят миску с водой. Иногда эта женщина проводит здесь почти целый день – читает книжку, обедает, иногда разговаривает с завсегдатаями. Иногда она просто сидит и смотрит в окно.

Как только в кафе появляется новый официант, его инструктируют:

– Это важная персона. Не смотри на тапки и штаны. Ей принадлежат на этой улице два огромных дома. Она не пьет спиртное, винную карту не предлагай даже. Ест немного, но важно, чтоб горячим было. Собака пьет воду только из своей миски. Она всегда стоит под ее столиком.

– Странная тетка, – обычно говорили новенькие, но всю информацию запоминали.

Иногда к ней присоединялась вторая женщина. По внешнему виду ровесница, но выглядела она хуже. Та первым делом заказывала водку.

Те, кто в этот момент оказывался поблизости этой парочки, могли слышать слова первой дамы:

– Лиля, хватит пить. Перова ты не вернешь. Григорьева тоже. Остальные мужики нам показались скучными. Детей мы не завели. Остались собаки и работа. Что ж, управлять деньгами – это же жизнь.

Лиля угрюмо отвечала:

– Это тебе интересно. А мне – нет.

– Это ты не пробовала. К сожалению, – вздыхала ее приятельница.

Лиля смотрела на подругу и иногда произносила:

– Дура ты, Заболоцкая. Уже не девочка, а ума-то нет. Все в этой жизни ты профукала из-за этих денег. Скажи, вот оно стоило того?

Ответа Лиля никогда не получала.