Текст книги "Время перемен"

– А что вы хотите?! – возразила свисту Кира. – Это готовый комплект одежды хорошего качества. Послушайте, деньги, конечно, ваши. Но если делать, то делать хорошо. Кстати, пришлось для солидности назваться отелем «Метла и тазик».

– Как? И тебе поверили?

– А шут их знает! – пожала плечами Кира.

– Придумала же! Почему не магазин?

– К отелям больше внимания. Мне так кажется.

– А хорошее название. Для нас просто идеальное! – Григорьев задумался, что-то почертил на бумаге. – Значит, оформляем логотип, слоган, название. Фирменный цвет…

– Вишневый. Не маркий. И одежда уже будет такого цвета.

Директор покачал головой:

– Сама ты веник! Электрический…

А потом внимательно посмотрел на Киру:

– Ты – молодец. Слов нет. Все грамотно так делаешь. Умная. Давай будешь администратором?

У Киры закружилась голова – это было отличное предложение, но надо было бы узнать про зарплату.

– Э‐э‐э, – начала она, но Григорьев все понял:

– Две теперешние ставки. А там посмотрим. Только имей в виду, ты – администратор. Отвечаешь за все – поставки, торговлю, продажи, порядок в зале, продавцов, претензии покупателей, порчу товара, ремонт и… и… – Григорьев запнулся, – и обвалившуюся крышу!

– Я вас поняла, – Кира уже совладала с собой, – конечно, такая нагрузка требует немного другой оплаты. Но я пока согласна. А там посмотрим.

– Ты – наглая, – внимательно посмотрел на нее Олег Борисович.

– Я не наглая. Я выживаю! – просто ответила Кира.

В этот день она поехала к родителям. Накупив много разного и вкусного, она переступила порог их квартиры, когда они, затаив дыхание, смотрели репортаж с улиц Москвы. Шел одна тысяча девятьсот девяносто третий год, была осень, и разногласия между президентом и руководством Верховного Совета вступили в самую острую фазу.

На улицах опять появилась военная техника.

– Мама, папа, – начала с порога Кира, – у меня новости!

– Тсс, тише! Ничего не слышно! – кинулась на нее мать.

– А что такое? – изумилась Кира.

– Ты что?! Ты вообще не интересуешься ничем? Тебя ничего не волнует?! Ты посмотри, что происходит!

– Да, все это ужасно, но у них свое, а у меня свое. И у вас – тоже. – Кира сникла. Она понимала, что вид танков на мосту перед домом Верховного Совета гораздо более впечатляющее зрелище, чем ее новости.

– Ладно, вот вам к чаю. – Кира выложила все на стол, немного покрутилась по дому, потом засобиралась к себе. В этот момент отец отвлекся от телевизора:

– Тебе не кажется, что пора заканчивать с этим странным житьем в пустом доме? Такое происходит, бои могут начаться.

– Когда начнутся, тогда и будем решать.

– Тогда будет поздно! – подала голос мать. – Какой кошмар, какой ужас! Как мы дожили до такого?! Это же такая страна была, и помыслить не могли о подобном.

– Да, ничего хорошего, но политика… – начала Кира.

– Что ты понимаешь? Вам бы лишь бы штаны носить красивые?!

– Мама, я тебе хочу сказать, что еще несколько лет назад с любыми штанами в отечестве было плохо. Не только с красивыми. И вообще, я не хочу о политике. У меня работа. Я стараюсь удержаться на плаву в трудные времена. Вот меня сделали администратором магазина. Я теперь отвечаю за очень многое. И деньги другие.

– Ты вообще о чем говоришь? У тебя золотая медаль! А ты – администратор хозяйственного магазина! Это просто немыслимо! Как и то, что происходит сейчас! Короче, чтобы перебралась к нам завтра же! Это не обсуждается!

Мать перешла на визгливый крик. Кира понимала, что та тревожится, что нервы расшатаны всем тем, что происходило уже несколько лет, а все разговоры о новой жизни и сама новая жизнь родителям была не по возрасту. Они просто устали и хотели не перемен, а предсказуемости и покоя.

– Мама, прекрати истерить, – вдруг грубо сказала Кира, – я никуда не поеду. Я не хочу жить в таком крике, в такой обстановке. И так тяжело, а еще себя так взнуздывать? Нет, я останусь там. К тому же я не одна. Нас там трое и мы дружны, помогаем другу другу. А еще у Мезенцовой друг есть там, – Кира показала пальцем на потолок, – бывший большой руководитель, так он говорит, что дому ничего не угрожает. Он законсервирован.

– Как это? – удивился отец.

– Так, для своих. Короче, дом будут отапливать, содержать в порядке, только негласно. Кому-то он перейдет потом в собственность.

– Вот это да! Откуда ты знаешь? – покачал головой отец.

– Я сама разговаривала с этим человеком. Он приезжал к Мезенцевой.

Мать поджала губы и многозначительно посмотрела на отца.

– Мама, я все знаю про Мезенцеву. Успокойтесь. Она нормальный человек со сложной судьбой.

– Ты глупости не говори, так можно все оправдать.

– Мам, она же из-за денег и не по своей воле. Она работала на государство. Просто ее промах использовали.

– Какой промах?!

Кира очень коротко рассказала то, о чем поведала ей Мезенцева. Родители немного отключились от происходящих событий и стали обсуждать услышанное.

– Даже если это и правда… – начала мать.

– Я не ставлю под сомнение ее рассказ. А вы поступайте, как хотите. Я вообще бы вам ничего не говорила, но обидно за Римму Станиславовну и вас я хотела успокоить. И еще очень жаль, что вы не радуетесь моим успехам.

Мать замялась:

– Кира, мы рады, но не такого будущего тебе хотели.

– Так кто же знал, что все произойдет именно так?! Но раз произошло, мы должны учиться жить иначе. Это даже полезно…

– Но Мельникова? Но Лиля? Она учится в институте! И ее муж тоже! Почему они поступили и учатся, а ты придумала себе оправдания?! Хотя, казалось бы, кому, как не тебе!!! Голова-то какая светлая!

– Мама, у них другая точка отсчета.

– Хочешь сказать, что мы тебе чего-то не додавали. Что выросла ты в плохих условиях. Что натерпелась, а вот сейчас готова на все пойти, только чтобы деньги были.

– Жаль, что вы так это понимаете. Я еще раз вам объясню – я пойду учиться, когда буду понимать, что моя семья – вы и я – защищены. То есть у нас будут деньги на еду, лекарства и врачей. Мы сможем платить за квартиру. Понимаете, очень скоро у нас будет все по-другому. Строже и жестче. А вот с нашими работами – хуже. Вы же сами видите, что происходит у вас? У папы ничего не платят почти, а тебе, мама, выдают раз в месяц продукты.

– Мне заплатили немного денег, – сказала мать.

– А инфляция? Мама, ты сама все понимаешь? Я догадываюсь, что поступаю не очень правильно. Но это с точки зрения вчерашнего дня.

– Образование – это и сегодняшний день. Не выдумывай. И тешь себя иллюзиями. Без высшего образования ты будешь колченогой. Как тот стул, – сказал отец.

Кира ничего не ответила. Она поцеловала мать, отца и вышла.

«Какой же раз я так отсюда уезжаю? Почти поссорившись, обиженная на них?» – спросила она себя. Отвечать не стала, чтобы не расстраиваться больше. Но этот разговор отчего-то запал в душу. Хотя родители и произнесли слова, которые она слышала раз сто.

Вечером того же дня она зашла к Мезенцевой:

– Римма Станиславовна, посоветоваться надо. В какой институт поступать? Родители совсем заели. Да, правы они.

– А что тебе нравится?

– Не поверите, деньги мне нравятся.

– Иди в бухгалтеры или в кассиры! – рассмеялась Мезенцева.

– Не шутите. Я же серьезно.

– А я серьезно. При том всплеске развития частных предприятий, потребность в бухгалтерах будет ой как велика. Потом система налогов будет меняться. И вообще, появится то, чего не было в обиходе обычных людей – ценные бумаги, валюта, векселя, заемы, кредиты. Причем не потребительские, а серьезные, для производств. Это все надо будет обслуживать. Хороший финансист – это станет проблемой.

– Да, думаете?

– Мне кажется, что да.

– Хорошо, я поняла.

Кира в этот вечер не задержалась у Мезенцевой и не зашла к Бегловой. Она листала справочники, чтобы найти солидное учебное заведение. «Этот год я уже пропускаю. А вот на следующий…» – думала она. Еще она была немного сердита – не хотелось признаваться, что, приняв решение, она вздохнула с облегчением. «Ну, я сама это решила, а не родители меня уговорили!» – сказала она себе.

Решение принять одно, а воплотить его в жизнь – совсем другое. Уже через неделю работы в качестве администратора Кира забыла про финансовые сферы напрочь – на нее свалилась такая нагрузка, что она еле доползала до кровати. Проблемы возникали все время и там, где никто их не ждал – например, в условленный день поставщик не завозил пластиковые ведра, а потом исчезали те, кто клялся привозить стиральный порошок, рабочие, которые по договору должны были менять лампы в торговом зале, просто не снимали трубку.

– Я не понимаю, как так можно! – удивилась Кира в присутствии Григорьева. Тот посмотрела на нее ответил:

– Привыкли, как СССР, – как-нибудь план закроем, выкрутимся, припишем, а премию в карман все равно положим.

– Мои родители, например, так не работали, – сказала Заболоцкая.

– Даже не подозревали, что работали. Понимаешь, огромное предприятие, и ты не все знаешь про договоренности с предприятиями в Ереване или в Минске. Сплошь и рядом так было. Поверь мне. Люди привыкли, что за все расплачивается государство. Поэтому экономику такую и имеем. Ну, кроме ракет и танков, конечно. Там строго все было.

– Я не верю. Мы же жили неплохо.

– Не везде. И не все. И вообще, давай закроем тему. Просто наказывай рублем тех, кто нам мешает. И ищи других. Тогда все будет хорошо. У нас.

– Я поняла. – Кира кивнула головой и стала действовать, как ей посоветовал Олег Борисович. Когда к ней, наконец, спустя несколько недель, пришли электрики менять лампы, она указала на потолок:

– Нам все сделали. Ваша помощь не нужна.

– Как же, мы же договаривались… – возмущались те.

– Вам работа сегодня нужна? А нам лампы были нужны, но вы даже не позвонили. И не приехали. Поэтому мы с вами больше не работаем. Других нашли, ибо здоровая конкуренция.

Так же она поступила с поставщиком тазиков. Когда тот по факсу прислал извещение о прибытии товара, Кира тут же позвонила лично и сказала, что вполне может отказаться от него, поскольку первоначальные сроки были сорваны поставщиком.

Тот долго возмущался, звонил директору, Но Григорьев поддержал своего администратора.

– Она лучше знает, с кем работать. Видимо, вы не вызываете у нее доверия, – мягко сказал Олег Борисович. По чести сказать, он нарадоваться не мог, глядя на то, как Заболоцкая управляет магазином. Все блестело, работало, покупателей была тьма, сотрудники не ворчали. Кира придумала какие-то акции, скидки, выглядело это на первый взгляд разбазариванием денег, но «казна» пополнялась исправно.

– Голова у тебя светлая, – любил приговаривать он. Кира только улыбалась.

В один из вечеров, когда уже выпал первый снег, к ней пришла Мезенцева.

– Так, совсем ты заработалась, – посмотрела она на Киру, – от тебя одни кости остались.

– Скоро легче будет, мне неделю отпуска дадут, отосплюсь, – отвечала та.

– Да, но легче не будет, – Мезенцева села в кресло, – я со Степаном говорила. Тебя возьмут в Финансовую академию. Понятно, раньше это называлось как-то по-другому.

– Как так – возьмут? – удивилась Кира. – Разве теперь не сдают экзамены? И потом, уже скоро зимняя сессия. А я типа абитуриентка…

– Знаешь, сейчас ко мне Степан приедет, подходи через час. Он тебе все объяснит.

– Послушайте, Римма Станиславовна, вы не шутите? И он не шутит?

– Сейчас время не для шуток. Но образование должно быть.

– Вы как моя мама говорите.

– Так любой родитель скажет. Понимаешь, вроде бы диплом – это просто книжечка. Но это только кажется. Если даже учиться спустя рукава, все равно появляются навыки самостоятельной работы, умение увидеть и услышать главное. А иначе не выживешь. Сессию же надо сдавать.

Кира задумалась:

– Я не хочу уходить с работы.

– Поговори со Степаном. Может, вечерний? Может, заочный.

– О, я это уже слышала.

Мезенцева удивленно на нее посмотрела.

– Мои друзья собирались перевестись на заочный и уехать работать в Сибирь, – пояснила Кира.

– Ну, не знаю… Если вдвоем, то можно. Одной я бы не рискнула.

– Я – тоже.

– Так, значит, я тебя жду через час.

– Спасибо вам огромное.

Когда Мезенцева ушла, Кира в беспокойстве заходила по комнате. Она не любила внезапных событий. Она любила все обдумать, спланировать и действовать по плану. Вот сейчас, например, она планировала стать заместителем Григорьева. «Администратор – это замечательно, но не предел. Возможностей меньше. Но, самое главное, денег. А деньги нужны. Очень нужны. А теперь – учеба!» – размышляла Кира.

Через час она поднялась к Мезенцевой. Степан Андреевич уже сидел в своем любимом кресле с чашкой. Кира знала, что в чашке какао со сливками. Она уже не впервые была здесь, когда Волховитов бывал в гостях.

– Здравствуйте, Кира, – Степан Андреевич поднялся, поставил чашку на стол, – Римма вам все уже рассказала?

– Да, но мне так неудобно, что вы хлопочете. Вдруг я не справлюсь? Мне же обязательно надо работать!

– Присаживайтесь, Римма вышла к вашей общей соседке…

– К старухе Бегловой?

– Да, к ней. А я вам пока все объясню.

– Я слушаю. – Кира присела на диван.

Степан Андреевич прошелся по комнате и начал:

– В исключительных случаях в вузы берут людей в середине года. Надо только сдать некоторые дисциплины. Римма мне сказала, что вы золотая медалистка.

– Верно, – кивнула головой Кира.

– Думаю, что вообще у вас лично проблем не будет. Мне передали список литературы, который надо бы просмотреть и понять, что же вы будете изучать. Вы же не прошли этот важный путь выбора?

– Сознательно отказалась от него, – рассмеялась Кира.

– Очень зря. Образование – это в первую очередь допинг. Учатся для того, чтобы появилось желание узнавать больше и больше, а это раздвигает горизонты, простите за пошлость. Понимаете…

Тут Степан Андреевич остановился, посмотрел на Киру и произнес:

– Послушайте, я не могу вам точно сказать, зачем учиться в институте! Но я точно знаю, что это необходимо.

– Вы меня не агитируйте, – рассмеялась Кира, – я согласна. Просто так странно, что и Римма Станиславовна, и вы помогаете мне в этом вопросе.

– Ну, помогает она. Меня она просто попросила. К вам Римма тепло относится.

– Я это чувствую. И очень благодарна ей. И вам. Скажите, что мне надо?

– Вот вам список документов. Приехать надо вот к этому человеку, – Волховитов подал Кире лист бумаги с телефоном и адресом, – завтра. Не опаздывайте, подготовьтесь. Там вам и про экзамены расскажут.

Кира дождалась прихода Мезенцевой, еще раз поблагодарила ее и ушла к себе. Она понятия не имела, как надо готовиться к такой встрече. В первую очередь она собрала документы, потом все свои памятные грамоты за участие в школьных олимпиадах, потом она долго смотрела на свою одежду и конце концов выбрала тот самый костюм, который ей купил директор. Уже почти ночью она спохватилась и позвонила Григорьеву.

– Олег Борисович, извините, ради бога, я завтра с утра задержусь? Можно?

Григорьев недовольно молчал.

– Олег Борисович, мне очень надо! Я потом объясню вам все.

– Ладно, только, смотри, не на целый день!

– Что вы! Только до обеда, – сказала Кира и прикусила язык, поскольку Григорьев тут же возмутился:

– Ты же сказала, что с утра! И что просто опоздаешь?! А сейчас получается, что тебя полдня не будет! Это как понять?

– Мне очень надо! Я ведь никогда не отпрашивалась у вас. – Кира даже растерялась от такой реакции шефа.

– И что?! А почему должно быть иначе?! Я же тебе деньги плачу!

– Я правильно понимаю, что за свой счет я могу взять завтра свободный день?

Григорьев замолчал.

– Алло? Алло? Вы меня слышите?!

– Слышу, – наконец ответил директор, – и удивляюсь.

– Хорошо, я вас поняла, – железным голосом произнесла Кира, – я завтра выйду и напишу заявление на недельный отпуск. И попробуйте меня не отпустить!

– Что ты сделаешь? – спросил Григорьев.

– Я понимаю, что жаловаться сейчас нельзя – бессмысленно. Поэтому я просто уйду. Не заплатите денег? И черт с вами. Я найду себе работу!

Заболоцкая повесила трубку.

Рано утром Заболоцкая была у себя в кабинете и писала заявление. Она была зла. Кира не понимала такого отношения к людям. «Я всегда делала больше, чем надо. Я всегда задерживалась и всегда с готовностью решала любые проблемы. Почему нельзя мне пойти навстречу?» – думала она про себя. Заявление она положила в конверт большого формата и подсунула под дверь директора. Уже в автобусе, по дороге в институт, Кира подумала о том, что делает все правильно, что родители и Мезенцева были правы и что Волховитов очень любит Римму Станиславовну, если так быстро откликнулся на подобную просьбу.

В институте ее встретила тишина – шли лекции, по коридорам бродили немногочисленные парочки. Доносились разговоры о зачетах, экзаменах и прогулах. Кира незаметно рассматривала публику и она ей нравилась. Одежда, повадки, словечки – все было наполнено каким-то превосходством. «Что это? Чем они гордятся? Ничего еще не сделали, ничего не добились, они еще и денег-то не заработали по-настоящему! Откуда этот гонор?!» – спрашивала себя Кира. Звонок раздался внезапно. Так же внезапно коридоры заполнились людьми. Кира растерялась – найти в этой суматохе нужную дверь представлялось немыслимым. Она растерянно оглянулась, а потом бросилась к ближайшей группе студенток:

– Простите, как мне найти Карякина? Вот у меня номер комнаты записан, но я не знаю, где она находится?

– А, Карякин? – с оттенком уважения откликнулись девушки. – Это вам на третий этаж. Там у нас деканат и учебная часть и вообще все начальство.

– А Карякин этот – тоже начальство?

– Вы – новенькая? – спросила одна из девушек. – Карякин – декан финансового факультета.

– А, понятно. Да, я перевожусь, – зачем-то соврала Кира.

– Ясно, тогда к нему.

Студентки продолжили разговор, а Кира, пробиваясь сквозь толпы, пробралась на третий этаж.

Там было спокойнее. Найдя нужную дверь, она постучала. Ответа не последовало, тогда Заболоцкая толкнула дверь и увидела целующуюся парочку.

– Ой, простите! – вырвалось у Киры.

Но, к ее удивлению, парочка не испугалась и почти не смутилась. Девушка невозмутимо заняла место за столом, мужчина направился к выходу, где стояла Заболоцкая. В это время за ее спиной раздался голос:

– Проходите, не стесняйтесь. Когда в организации работают молодожены, всякое можно увидеть.

Кира оглянулась и увидела улыбающееся лицо.

– А вы, случайно, не Карякин? Владимир Игнатович?

– Я – Карякин Владимир Игнатович. А вы Кира Заболоцкая? Мне уже звонил Степан Андреевич и опять напоминал.

– Спасибо ему, спасибо вам… – Кира растерялась.

– Проходите ко мне. – Карякин распахнул дверь кабинета.

В кабинете стоял длинный стол для заседаний, по обе стороны возвышались богато декорированные резьбой спинки стульев. Венцом это мебельной группы был полуовальный стол с зеленым сукном. Кира помнила такие столы в своем раннем детстве – когда с матерью они ходили в ломбард. Там у приемщика был точно такой стол.

– Вы не стойте, присаживайтесь, давайте документы.

Кира с трудом отодвинула ближайший к Карякину стул и присела.

– Вот все мои бумаги. Дипломы, свидетельство об окончании школы с золотой медалью.

Карякин бегло просмотрел бумаги:

– Так, все в канцелярию, в учебную часть. Они знают, что с этим делать. А я не знаю. Главное, что вы медалистка.

– А я думала, что главное – это знакомство со Степаном Андреевичем, – попыталась пошутить Кира.

Карякин на нее посмотрел:

– Девушка, Волховитов – прекрасный человек с влиянием и со связями. Но вот суесловить на эту тему не рекомендуется.

– Извините, – Кира покраснела до слез, – я не хотела. Очень смущаюсь и боюсь не оправдать ожиданий.

– Ну, все зависит от вас. Значит, документы отнести, а потом вам в учебной части распишут график дисциплин, которые надо сдать.

– Спасибо вам огромное.

– Не за что. Главное, не завалите экзамены.

– Не завалю! – Кира знала, что слово свое сдержит.

– Очень надеюсь. Времена сейчас, так сказать, «просторные» стали, возможности для маневра появились, конечно. Но все равно, надо соблюдать договоренности.

Заболоцкая внимательно посмотрела на Карякина:

– Я никого не подведу. Ни Степана Андреевича, ни вас. Это не в моих интересах.

Из института Кира вышла окрыленная. Она еще не сдала экзамены, у нее не было в руках студенческого билета, но ощущение перемен было таким сильным, что она не удержалась и позвонила родителям.

– Мам, – прокричала она, запершись в будку телефона-автомата, – мама, я подала документы в финансовый институт! Так что вы с папой не переживайте. Я буду и работать и учиться.

Мать охнула, чуть не заплакала:

– Кирочка, да не надо тебе работать. Ты по-человечески студенткой побудь. Как Лиля твоя. Я ее встретила – красивая, спокойная, держится так хорошо, доброжелательная. А ты у нас, как пружина… вот-вот сорвешься…

Мать что-то еще хотела договорить, но не смогла, заплакала, сквозь слезы она говорила:

– Я же знаю, что тебе всегда тяжело было, что не могли мы тебе дать то, что многие твои одноклассники имели. И одевалась ты немодно, и квартира у нас была так себе… Я все это видела. Каникулы ты в деревне проводила. На море, на юг ни разу…

– Мам, – Кира почувствовала, что сама зарыдает, – мама, все правильно вы делали. Именно поэтому ваша дочь имеет золотую медаль. Именно поэтому я уже сейчас могу поехать отдохнуть и Египет, и в Турцию, и в Арабские Эмираты. И вас могу отправить. Я хорошо зарабатываю. Только… Только пока откладываю деньги. И знаешь почему?

– Почему? – всхлипнула мать.

– Я хочу себе квартиру купить. Большую. И в центре. Понимаешь, если кто-то купит наш дом и будет продавать квартиры – я куплю ее. И мы будем жить вместе.

Кира понимала, что мама от всего услышанного совсем не успокоится, а еще больше расплачется, расстроится. И Заболоцкой от этого было и тревожно, и грустно, и родителей она вдруг пожалела, не так, как жалела раньше – «по-деловому», практично. Она пожалела их душевно. Они вдруг предстали старенькими, измученными не только проблемами прошлого, заботами о своих родителях, тяжелой работой, но и растерянными от всего, что вдруг стало происходить вокруг них. «И я еще уехала, перестала почти общаться!» – подумала она.

– Мама, перестань сейчас же! Я к вам приеду… Нет! Я вас в гости приглашаю! К себе, мы отметим сразу два события – мое назначение администратором и мое поступление в институт!

– Но тебя же еще не приняли? – робко сказала мать.

– Примут. Даже не сомневайся!

Кира положила трубку и поспешила на работу.