Текст книги "Короли и фавориты"

Не добившись признания и громкой славы ни в участии в государственных делах, ни на поле битвы, фаворит решился взлететь на самый верх посредством женитьбы. Хотя Сен-Мар выдавал Марион Делорм за жену, но все это было чистым маскарадом. Он собирался дорого продать свою свободу, поведя к алтарю невесту из числа самых завидных в королевстве. Вообще-то, вопросы престижных браков также входили в сферу компетенции кардинала. Для иллюстрации скажем, что самая знатная и богатая невеста Франции герцогиня Мари де Монпансье была в свое время выдана замуж за Гастона Орлеанского, невзирая на тот факт, что сам принц всеми силами сопротивлялся этому браку. После замужества этой высокородной девицы самой завидной невестой стала принцесса Мари де Гонзаг-Невер (1611–1667), дочь герцога Неверского и внучка герцога Мантуанского. Она была сказочно родовита, прекрасно образована и в высшей степени честолюбива. В семье имелись еще две младшие сестры, но родители планировали для старшей какой-то необыкновенно престижный брак. В связи с этим они решили отдать двух других дочерей в монастырь, дабы обеспечить старшей достойное приданое. Обладая такими широкими возможностями, принцесса Мари лелеяла самые амбициозные планы.

В частности, в 17 лет она решила завлечь в свои сети брата короля Гастона Орлеанского, овдовевшего после года семейной жизни вследствие смерти жены в родах. Против этого брака выступили как Мария Медичи, так и Людовик, поэтому весьма авантюрный план принцессы, направленный на тайное заключение брака с Гастоном, потерпел полное фиаско. После этого принцесса сочла Ришелье своим злейшим врагом и весьма благосклонно отнеслась к ухаживаниям Сен-Мара. Тот действовал напролом, невзирая на тот факт, что девица была на 8 лет старше него. Принцесса же считала, что, став женой главного конюшего, она будет в состоянии оказывать сильнейшее влияние на короля и добьется смещения ненавистного кардинала. Но Ришелье поспешил разрушить ее прожекты, заявив во всеуслышание: «Я не верю, что принцесса Мари настолько забыла высокое происхождение, чтобы уронить свое достоинство и опуститься до столь низкого спутника жизни».

Это несколько охладило рвение принцессы, и она заявила, что не согласится на брак с Сен-Маром, если претендент на ее руку не получит титул герцога или пэра, а еще лучше – должность коннетабля, нечто вроде главнокомандующего военными силами. Этот пост непродолжительное время перед своей смертью занимал фаворит Людовика ХIII герцог де Люинь. После кончины его преемника на этом посту, герцога де Ледигьера, Ришелье настоял на отмене вышеупомянутой должности. Однако Мари считала, что Сен-Мар способен вынудить короля возродить ее для своего любимца. Ни того, ни другого, ни третьего фаворит не получил. Людовик также отказался пожаловать ему поместье Шантильи, конфискованное у казненного за участие в заговоре герцога де Монморанси. Король передал ему лишь менее значительное имение Даммартен, но оставил за собой право пользоваться им.

Сен-Мар же превратился в настоящего раба Мари де Гонзаг-Невер, неудачи лишь подхлестывали его самолюбие. Постоянное крушение намеченных им планов настолько озлобило его, что он решился на крайнее средство – организацию заговора. Целью было низложение кардинала Ришелье, причем это должно было быть достигнуто путем гражданской войны, поддержанной иностранным союзником, в данном случае Испанией. Таким образом, речь шла о самой настоящей государственной измене. Возглавить заговор, в который был вовлечен ряд французских аристократов, согласился брат короля Гастон Орлеанский. Как известно, мечтой всей его жизни было сменить на троне родного брата. На сей раз он дал Сен-Мару обещание в случае успеха заговора разделить с ним регентство при малолетнем сыне Людовика.

Заговорщики тайно подписали договор с Испанией, гарантировавшей предоставление значительной военной помощи. Но шпионы Ришелье не только прознали об этом, но сумели и раздобыть копию договора. Когда кардинал предъявил его королю, чувство долга, присущее Людовику, пересилило сентиментальную привязанность. Он немедленно отдал приказ об аресте Сен-Мара. Король принимал участие в очередной военной кампании, казнь же Сен-Мара и его друга Франсуа де Ту состоялась 12 сентября 1642 года в Лионе. Единственная почесть, которую король оказал своему фавориту, состояла в том, что его вместо позорной тележки отвезли на казнь в роскошной карете. Сен-Мар и в последний день своей жизни не изменил привычки играть роль законодателя мод и разоделся как на праздник. Его кафтан из коричневого сукна был отделан золотым кружевом, штаны из зеленого шелка перевязаны белыми лентами, алый плащ украшен серебряными пуговицами, широкие поля черной шляпы заломлены на каталонский манер. Примечательно равнодушие, с которым Людовик встретил смерть своего любимца. Окружающие давно заметили, что король постепенно пристрастился наблюдать за судорогами на лицах умирающих людей. В тот час, когда Сен-Мар должен был положить голову на плаху, Людовик сверил показания настенных часов с карманными и с полным безразличием изрек: «Сейчас Ле Гран, вероятно, делает скверную гримасу».

Оба приговоренных приняли ужасную казнь с достоинством, поскольку неопытный палач был вынужден сделать несколько ударов, прежде чем смог умертвить их. Якобы последними словами фаворита стало философское восклицание: «Ах, что есть сей свет!»

Брата Людовик, разумеется, простил (в шестой раз!) [19]19
  На сей раз парламент Парижа вынес постановление, согласно которому Гастон был лишен права на регентство. Принцесса Мари де Гонзаг, в конце концов, сумела удовлетворить свои высокие амбиции: в возрасте 35 лет она вышла замуж за короля Польши Ладислава IV Вазу. Через два года король скончался, и овдовевшая Мари сочеталась браком со сводным братом покойного, взошедшим на трон под именем Яна II Казимира Собеского.


[Закрыть]; матери Сен-Мара приказал отправиться в изгнание в ее имение в Турени, доходное аббатство у младшего брата отобрали, а замок семьи сровняли с землей. И король, и его первый министр ненадолго пережили фаворита, в конце 1642 года скончался кардинал, в мае 1643 года – Людовик ХIII. На трон взошел пятилетний Людовик ХIV, открывший новую блестящую главу в истории Франции.

Некоторые историки все-таки ставят под сомнение гомосексуальность Людовика ХIII, указывая на рождение Анной Австрийской двух сыновей, будущего «короля-солнце» и его брата Филиппа, герцога Орлеанского. Но уже в те времена отцовство короля вызывало глубокие сомнения. Выглядело очень подозрительным, что после 22 лет весьма прохладных интимных отношений – а иногда при их полном отсутствии, – и четырех выкидышей немолодая королева родила двух здоровеньких детей, совершенно непохожих на отца. Нет ни малейшего сомнения относительно ее материнства, ибо королева рожала при открытых дверях и в присутствии высокопоставленных придворных. Обычно еще упоминают о том, что Людовик не проявил никакой радости при рождении старшего сына, напротив, разглядывая младенца, имел весьма печальный вид.

Подозрения современников только усилились, когда после смерти короля пошли слухи, что, согласно данным вскрытия, Людовик не был в состоянии иметь детей. Якобы это могло быть последствием того, что в 1630 году, находясь в Лионе, Людовик ХIII тяжело заболел вследствие «нарыва в низу живота». Естественно, подобное крамольное свидетельство в заключение о посмертном вскрытии включать не стали. Однако разительное несходство как внешности, так и характера Короля-Солнца с его родителем дало благодатную почву для всяческого рода как обоснованных, так и совершенно нелепых предположений.

Кого только не называли в качестве предполагаемых отцов, начиная с Бекингема, который на дату зачатия дофина уже десять лет покоился в могиле, брата короля Гастона Орлеанского, действительно пользовавшегося некоторой симпатией Анны Австрийской, и кончая кардиналами Ришелье и Мазарини. При этом никого не смущал тот факт, что последний на период судьбоносного зачатия преспокойно трудился в Риме при папе Урбане VIII. Круг подозреваемых резко сократился до пары человек после сенсационного результата исследования ДНК Генриха IV и Людовика ХVI. Оказалось, что вереница королей из династии Бурбонов, сменявших друг друга на престоле с 1589 по 1793 год, не прерывалась. Таким образом «король-солнце» с полным правом может называться внуком своего знаменитого деда. Тогда круг подозреваемых в отцовстве предельно сузился до двух человек, также потомков Генриха IV. Примечательно, что конец жизни обоих окружен тайной, что лишь усиливает подозрения в той роли, которую они могли сыграть в поддержании непрерывности династии Бурбонов.

Наиболее вероятной кандидатурой в отцы будущего Людовика ХIV считается Франсуа де Бурбон-Вандом (1616–1669), герцог де Бофор, внук короля Генриха IV и его блистательной любовницы Габриэль д’Эстре. Начав воевать с 12 лет, он проявил себя отважным бойцом, но ввиду скудости образования в прочих сферах себя особо не проявил, хотя часто принимал участие во всяких оппозиционных движениях. Любопытно, что сразу же после смерти Людовика ХIII Анна Австрийская, назначенная регентшей при малолетних детях, боясь столкновения различных интригующих придворных партий, призвала к себе герцога де Бофора, назвала его «самым честным человеком в королевстве» и поручила ему охрану дворца, в котором жили ее маленькие дети. Впрочем, герцог де Бофор быстро потерял фавор Анны Австрийской, ввязавшись в заговор против нее. После целого ряда приключений он возвратился на свою стезю военного и был убит в битве при Кандии (ныне Ираклион) на острове Крит, но тело его почему-то так и не было обнаружено.

Вторым кандидатом является сын Генриха IV и Жаклин де Бёу, графини де Море, Антуан де Бурбон (1607–1632), граф де Море. По воспоминаниям современников, он отличался совершенно необыкновенной безрассудной отвагой и большим сходством с отцом. Генрих любил его не менее собственных детей и пожаловал титул и несколько поместий. Антуан несколько лет был главой аббатства Сент-Этьен в Кане. Однако его связывала весьма тесная дружба с Гастоном Орлеанским, он имел глупость ввязаться в политические игры и принял участие в мятеже герцога де Монморенси в Лангедоке. В решающей битве при Кастельнодри силы бунтовщиков были разбиты, Антуан де Море будто бы скончался от мушкетной раны в плечо в карете герцога, но тело его после битвы не было обнаружено. Якобы примерно в 1670 году в районе Сомюра появился некий старик, разительно похожий на графа де Море и основавший там отшельнический скит. Говорили, что после битвы он длительное время скрывался за границей, так что его кандидатура также считается вероятной. В обоих случаях именно биологический отец будущего короля, по мнению некоторых источников, был впоследствии спрятан в тюремном заключении под именем Железная Маска.

Людовик ХIII посвятил большую часть своего правления яростным войнам с гугенотами, которых активно поддерживала протестантская Англия. Как известно, этому внес большой вклад герцог Бекингем, фаворит двух королей, порой вопреки воле парламента, призванного ограничить самодержавную власть короля. Нам не мешало бы более подробно ознакомиться с биографией как этого человека, так и его венценосных покровителей, не избежавших проявления нетрадиционных наклонностей.

Король, который объединил две короны

В конце марта 1625 года в скромном дворце Теобальдс-хаус в графстве Херфордшир умирал король, изнемогавший под тяжестью двух корон. Это был Иаков VI Шотландский (1566–1625), известный также как Иаков I Английский. Невзирая на некоторые чисто физические недостатки, он проявил себя неплохим правителем-миротворцем. Иаков старался держаться подальше от религиозных распрей, раздиравших Европу, объединил в свое правление две издавна враждовавшие короны, поддержал расцвет искусств и культуры блестящей елизаветинской эпохи, воспитал двух даровитых сыновей[20]20
  Старший сын и наследник Генри-Фредерик скончался в возрасте 18 лет от тифоидной лихорадки.


[Закрыть] и дочь, в замужестве курфюрстину Пфальцскую, чьи многочисленные потомки не дали пресечься династии на троне Великобритании. Невзирая на весьма болезненный и тяжелый характер его застарелых хворей – подагра, артрит, камни в почках и дизентерия, – надо полагать, конец его был благостен, ибо до последнего вздоха голову его держал в своих руках горячо любимый фаворит, герцог Джордж Бекингем.

Это было последнее и самое сильное увлечение короля. Проносились ли перед его взором лица прочих фаворитов и связанные с ними сладостные переживания? Ему приписывали с полтора десятка любимчиков, но здесь мы остановимся на самых заметных из этой вереницы. Иаков Стюарт стал королем в возрасте тринадцати месяцев, когда шотландские лорды, возмущенные безответственным поведением его матери, королевы Марии Стюарт, заставили ее отречься от престола в пользу несмышленого сына. Ребенок уже в возрасте 8 месяцев потерял отца и остался фактическим сиротой, поскольку мать то безуспешно боролась за восстановление своей власти в Шотландии, то с той же целью плела интриги по всей Европе, будучи заключенной в одном из замков своей родственницы, королевы Англии Елизаветы I.

Разумеется, править столь буйной ордой диких шотландских лордов ребенок не мог, и этот непосильный груз ответственности приняли на себя четыре регента, последовательно сменявшие друг друга за время его взросления. Непосредственно воспитанием занимались наставники, люди неглупые и привившие ему склонность к постижению глубоких знаний и любви к чтению, тем более что здоровье Иакова с первых дней жизни оставляло желать лучшего. То ли сказалось нервное потрясение, которое пережила беременная на восьмом месяце Мария Стюарт, когда у нее на глазах зверски убили ее секретаря Давида Риччо, то ли нездоровая атмосфера мрачных замков не способствовала укреплению его здоровья, но до пятилетнего возраста Иаков не был в состоянии самостоятельно передвигаться. Да и потом его походка так и не обрела устойчивости. Ему были неведомы материнская нежность и крепкая поддержка отцовской руки, похоже, в жизни его не присутствовала чистая отроческая любовь к какой-нибудь милой девушке, ибо он отдал свое первое чувство мужчине, старшему его практически на четверть века.

В 1580 году в Эдинбург приехал 37-летний французский дворянин Эсме Стюарт, сеньор д’Обиньи, обладавший, однако, глубокими шотландскими корнями. По отцу он принадлежал к младшей ветви графского рода Леннокс (в Шотландии, как и в Англии, титул и имущество семьи наследует старший сын). Несколько поколений мужчин из этой ветви поступили на службу при французском дворе и сделали там недурную карьеру, обретя титул сеньоров д’Обиньи с землями и замком. И титул, и поместье, когда этот род пресекся по мужской линии, в конце концов унаследовал отец Эсме, который служил офицером полка лейб-гвардии шотландских лучников и вполне прижился на новой родине, женившись на француженке. Эсме также успешно делал карьеру при французском дворе, женился и стал отцом пятерых отпрысков. Когда стало известно, что подобная же судьба пресечения рода графов Ленноксов угрожает шотландской ветви его родни, он отправился в подзабытое отечество, дабы заявить о своих правах. Отец Эсме приходился двоюродным братом отцу Иакова, графу Генри Дарнлею, мужу Марии Стюарт. Французский дворянин прибыл в Эдинбург и был принят при королевском дворе.

Вид элегантного, с изысканными манерами французского родственника, столь отличного от неотесанных шотландских придворных, потряс 13-летнего Иакова. Король-подросток не сводил с него глаз, всячески ублажал и осыпал милостями. Он пожаловал ему титулы лорда Дарнлея и графа Леннокса, ввел в Тайный совет, сделал гофмейстером и первым камергером. Надо сказать, что неглупый Эсме попытался соответствовать этим благодеяниям и перешел в пресвитерианскую веру. При этом получивший солидное образование Иаков лично посвятил его в основы доктрины кальвинизма. Истощив все возможности нематериальных видов награждения, юный король принялся осыпать его драгоценностями из ларцов своей матери. Его обуял такой приступ щедрости, что Иаков не пожалел и те, которые обладали исторической ценностью. В частности, помимо всего прочего, он подарил Эсме украшение, которое носило название «Большая Н Шотландии», – подвеску в форме этой буквы, инкрустированную крупным бриллиантом и рубином-кабошоном. В свое время эти камни входили в состав драгоценностей короны Франции, подвеска была изготовлена специально для Марии Стюарт, которая надела ее в день своего венчания с будущим королем Франциском II. После безвременной смерти супруга она убыла на родину, и ей позволили взять украшение с собой. Но для ее сына подобные сентиментальности бледнели по сравнению с его любовью к бесподобному родственнику из заморского края.

Иаков не стеснялся прилюдно часто восторженно обнимать Эсме и целовать его. Фаворит, насколько это было возможно, постарался ввести при шотландском дворе усовершенствования на манер и по образцу французского. Шотландские лорды относились к фавориту с подозрением, не веря в искренность его перехода в протестантскую веру, но до поры до времени терпели капризы юного монарха. Их терпение лопнуло, когда Иаков пожаловал ему титул герцога Леннокса (единственного герцога в Шотландии!), а Эсме настоял на удалении и казни лорда Мортона, последнего регента при Иакове. Его весьма запоздало обвинили в участии в убийстве лорда Дарнлея, отца короля.

Среди противников француза пошли толки, что Леннокс склоняет короля к «плотской похоти». В результате составился заговор, и юного короля во время охоты заманили на отдых в замок Рутвен. Там его насильно удерживали в течение десяти месяцев, требуя изгнания фаворита. Заодно его как следует обрабатывали священники, так что однажды юный Иаков горько разрыдался, выслушивая филиппики, исторгаемые на его голову с церковной кафедры королевским капелланом Джоном Крэгом. Тем не менее он нашел способ тайно вести переписку с Эсме, который утверждал, что оставил семью, дабы всецело посвятить себя королю, «что бы ни случилось со мной, я всегда буду вашим верным слугой».

Герцогу Эсме Ленноксу не удалось собрать значительное количество сторонников для поддержки короля, и он был вынужден отказаться от своих родовых земель и убыть во Францию. Перед отъездом Эсме возвратил все драгоценности, подаренные Иаковом. Вернувшись на свои французские земли, он, вопреки ожиданиям шотландцев, не отказался от протестантской веры, но твердо придерживался ее. Французы сочли его вероотступником и стали относиться соответствующим образом. Эсме активно поддерживал тайную переписку с Иаковом. Довольно внезапно (ему было немногим более 40 лет) он тяжело заболел и направил королю Шотландии письмо с просьбой позаботиться о жене и своем старшем сыне Людовике. Он также поручил одному из своих друзей, тайно от жены, отвезти Иакову свое забальзамированное сердце, как бы в подтверждение высказывания, что «верность, запечатленная в моем сердце, будет жить вечно». Друг в точности исполнил его пожелание. После преждевременной смерти отца Людовик был восстановлен в правах на его шотландские титулы и земли. Иаков и впоследствии чрезвычайно заботился о семье Леннокс, завещав своему сыну, королю Карлу I, не оставлять ее в беде, каковой завет отца тот неукоснительно исполнял.

Иаков попросил вернуть ему любимую шкатулку Эсме, ибо знал, что тот хранил в ней его письма. К вящему удивлению короля, он обнаружил в ней только пепел – фаворит перед кончиной сжег его послания. Иаков отреагировал на смерть любимого человека в необычной для Шотландии того времени манере, а именно сочинил стихотворение «Трагедия Феникса». Надо сказать, что выражение чувств подобным образом было совершенно несвойственно не искушенному в искусстве стихосложения дворянству этой дикой страны, а привлекать ко двору тружеников пера, подобно правителям эпохи Ренессанса, было как-то не принято.

Это творение написано в форме акростиха[21]21
  Стихотворение, в котором начальные буквы строк составляют слово или фразу, чаще всего имя адресата.


[Закрыть], да не простого, а двойного, т. е. и первые, и последние буквы строк складываются в имя «Эсме Стюарт». В нем автор повествует о прекрасной птице, которую отогнали от него вероломные пернатые, и она была погублена по причине их зависти. Так печально кончилась первая сердечная привязанность Иакова, но само стихотворение стало некоторым образом как исходной вехой в литературных опытах пера короля, так и своеобразным толчком в развитии подобного вида литературы в Шотландии.

Надо сказать, что Эсме все-таки был не первым фаворитом Иакова. Как физически слабого и духовно робкого человека, его влекли к себе люди бесстрашные, смелые, готовые, не моргнув глазом, решиться на бесшабашный поступок. Подобной лихой личностью был Джеймс Стюарт (1545–1595), младший сын лорда Окилтри, которому, пребывая в таком безнадежном статусе, не оставалось ничего другого, кроме как искать счастья подальше от родных пенатов. Молодой человек отправился в Голландию, где поступил на службу в армию, оказывавшую сопротивление испанскому королю. Там он дослужился до капитана и приобрел репутацию бесстрашного храбреца, по словам современника, «в отваге ему не было равных». В 1578 году Джеймс вернулся на родину и совершенно покорил юного короля. Монарх в течение нескольких дней произвел его в рыцари, назначил камергером, членом Государственного совета и опекуном душевнобольного графа Аррана. Возвышенный и приближенный таким образом капитан стал одним из основных лиц, подготовивших гибель последнего регента Мортона. Он лично обвинил его 31 декабря 1580 года на заседании Совета в государственной измене и организации заговора с целью убийства лорда Дарнли. В 1584 году Джеймсу Стюарту был пожалован титул графа Аррана, ставший выморочным, но уже через год отчаянного вояку по неизвестным причинам постигла опала.

Иаков свято верил в свое божественное предназначение представителя Господа на земле и вытекающие из него обязанности перед своими подданными. Главной из них был долг обеспечить трон наследником, дабы более не создавать в Шотландии тех ситуаций разгула смуты, которые возникали в результате сумбурного правления его матери Марии Стюарт. Будучи человеком основательным и склонным к разъяснению своих поступков несведущим и недалеким обывателям, – Иаков действительно был очень образованным человеком, за что приобрел репутацию «мудрейшего дурака христианства», – он составил декларацию для народа Шотландии по поводу своей женитьбы.

«Что же касается причин, я не сомневаюсь, что всем совершенно очевидно известно, насколько глубоко меня винили все люди за столь долгое откладывание своей женитьбы. Причиной было то, что я являлся единственным, в отсутствие отца или матери, брата или сестры, королем этого царства и несомненным наследником в Англии. Сия моя беззащитность делала меня слабым, а моих врагов сильными. Одинокий мужчина не есть мужчина, и отсутствие надежды на наследование порождала презрение. Да, мое длительное промедление породило в груди многих беспокойство о моей неспособности, будто бы я являюсь бесплодной смоковницей. Сии причины и множество других, ежечасно обсуждаемых, подвигли меня ускорить труды по моему брачному договору; касательно же моего собственного естества, Господь свидетель тому, что я мог бы воздерживаться долее, чем могло бы позволить благоденствие моей страны. Хваление Богу, я, как известно, не являюсь ни невоздержанно неосмотрительным, ни легкомысленным в своих наиважнейших делах и не имею привычки быть настолько увлеченным страстью, что отказываюсь прислушаться к голосу разума».

Естественно, голос разума в этом браке звучал громче всех прочих соображений. Иакову надлежало заручиться прочными связями с протестантскими дворами Европы. Выбор пал на дочь датского короля Анну (1574–1619). Дания в ту пору была процветающей морской державой, ибо в подчинении датской короны полностью пребывала Норвегия, а флот королевства играл главенствующую роль в Балтийском море. За невестой давали солидную сумму в датских далерах, к тому же над обеспечением достойного приданого неустанно трудились три сотни портних и белошвеек. Руки Анны домогались несколько европейских монархов, трудно сказать, почему родители невесты сделали выбор в пользу Иакова. Вообще-то, он сватался к старшей дочери короля Элизабет, но король Фредерик II по каким-то своим соображениям предпочел выдать ее за герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Разумеется, никто не осмелился даже заикнуться принцессе о специфических наклонностях ее жениха. Шотландец-современник высказался по этому поводу следующим образом:

«Молодая особа так влюблена в его королевское величество, что было бы подобно смерти поставить ее лицом к лицу с реальными обстоятельствами и просветить насчет истинного положения дел».

Но сама природа взбунтовалась после подписания брачного контракта с шотландским претендентом. 20 августа 1589 года в замке Кроненбург состоялось венчание Анны по доверенности с графом Кейтом, послом шотландского короля. 1 сентября молодая королева отплыла на флагманском корабле «Гидеон» в сопровождении еще 13 судов в направлении Шотландии. Однако ураганные ветры не позволили «Гидеону» достичь цели путешествия, корабль был поврежден, несколько матросов утонуло на глазах Анны. Пришлось бросить якорь у норвежского берега. Только 10 октября томившийся в неведении Иаков получил весточку от Анны с описанием всех постигших ее невзгод. Его первым порывом было немедленно отправиться на спасение суженой, но в распоряжении Иакова не оказалось ни малейшей возможности по причине вульгарного отсутствия денежных средств. Положение спас дворянин Александр Линдсей, четвертый сын лорда Кроуфорда, который ссудил монарху десять тысяч золотых крон под обещание пожаловать ему титул лорда Стайни[22]22
  Лорд Стайни (ум. в 1607 году) стал одним из фаворитов короля, по свидетельству современников, «делил с ним ложе», Иаков прилюдно называл его «Сэнди» и произвел в вице-гофмейстеры.


[Закрыть], что и было исполнено. Заочный молодожен тотчас же пустился в плавание, но на пятый день сильнейшие ветры вынудили и его причалить к норвежскому берегу. Иаков по суше отправился во дворец епископа Осло, где его ожидала 15-летняя жена. Невзирая на столь юный возраст, она имела вид вполне созревшей молодой женщины, длинные густые златые волосы и очаровательные манеры.

23-летний же король имел весьма неказистый облик: выпученные глаза, жидкая бороденка, неуверенная походка тонких ножек, слишком длинный язык приводил к постоянному истечению слюны изо рта. К тому же Иаков редко мылся, и от него несло как из сточной канавы. Когда он попытался поцеловать свою суженую, та в испуге отшатнулась. Во исполнение подписанного договора 23 ноября состоялось повторное венчание с настоящим женихом. Иаков порывался немедленно убыть в Шотландию, но молодожены были вынуждены отправиться в Копенгаген, где по настоянию Иакова был совершен третий обряд венчания, за которым последовала длительная вереница празднеств, так что супруги отплыли в Шотландию лишь 21 апреля 1590 года, а торжественный въезд Анны в Эдинбург произошел лишь 6 мая 1590 года.

Король Иаков как-то весьма мудро написал: «Женитьба суть величайшее земное счастье или несчастье, каковое может постичь человека». К сожалению, счастье предпочитало держаться подальше от королевской четы. Невероятная словоохотливость Иакова стала настоящим проклятием их семейной жизни. Его рассуждения на теологические и философские темы до смерти утомляли молодую женщину. Воспитанная при дворе отца и бабки, герцогини Мекленбургской, в духе последних достижений европейской культуры, Анна была потрясена убожеством и отсталостью шотландского придворного общества. К тому же Иаков, не жалевший денег на содержание своих лошадей, охотничьих собак и соколов, был вынужден брать у своих царедворцев взаймы серебряную посуду и даже шелковые чулки, чтобы достойно принять в своем замке иностранных послов.

Вскоре у молодой королевы случился выкидыш, после которого она три года не могла забеременеть, что вызывало глубокое неудовольствие окружающих. Когда же, наконец, в 1593 году произошло долгожданное зачатие, во время беременности жены Иаков влюбился в ее придворную даму, некую Анну Мюррей. Впрочем, свидетельством тому служат всего-навсего два стихотворения короля, причем даже имя Анны Мюррей является предположением, поскольку там говорится о некой леди Глэмис. Однако женой лорда Глэмиса была именно Анна Мюррей, к тому же, по некоторым сведениям, ее звали не Анна, а Агнес.

Примечательно, что в 1593 году Иаков сочинил «Сатиру против женщин», где изобразил «прекрасный пол как тщеславный, неспособный хранить секреты и вовлеченный в болтовню и злословие». После рождения в 1594 году первенца, сына Генри-Фредерика, королеве удалось восстановить свой авторитет. Расходы на крещение наследника престола в 800 раз превысили затраты на крещение самого Иакова. За скромным протестантским обрядом последовала вереница пиров, представлений-маскарадов и турниров. Таким образом монаршая чета проявила свою совместную склонность к дорогостоящим увеселениям. Но тотчас же отношения Анны с мужем испортились, поскольку он отобрал у нее ребенка и поручил его заботам своих воспитателей, графа и графини Мар. Пропасть между супругами постепенно становилась все шире и шире, невзирая на рождение семерых детей, из которых выжило только трое.

Иаков же возродил свою приверженность к молодым отважным людям. В 1600 году его сердце покорил Джон Рамзей (1580–1631), человек недюжинной храбрости. В 1600 году, когда в результате заговора была предпринята попытка то ли похитить, то ли убить короля, молодой человек бесстрашно напал на главу этого предприятия, графа Гаури, и прикончил его. За это король пожаловал ему титул виконта Хэддингтона и высокие придворные должности, а в 1603 году забрал с собой в Англию, где тот получил землю с годовым доходом тысяча фунтов в год. В 1608 году король нашел ему выгодную невесту в лице дочери графа Сассекского, уплатил его долги в размере 10 тысяч фунтов и одарил богатыми свадебными подарками. К сожалению, Рамзея вскоре сместил новый любимец короля Роберт Карр, и уязвленный фаворит уехал попытать счастья во Франции. Но уже через год Иаков сумел вернуть его, пожаловав титулы барона Кингстона и графа Холдернесса.

Впоследствии, когда Иаков после смерти королевы Елизаветы стал королем также Англии и Ирландии, он сначала отправился туда один. Королева Анна выехала годом позже. В Англии супруги обычно проживали в различных дворцах, полагают, что после 1607 года интимная близость между ними совершенно прекратилась. Королева являлась лишь на исполнение протокольных мероприятий, но активно занималась подготовкой всяческих празднеств, в особенности так называемых «масок», роскошно обставленных представлений с музыкой, танцами, пением и драматической игрой. Она обожала драгоценности и набрала большое количество долгов для приобретения оных. Здоровье у нее было неважное, что и привело к ее ранней смерти в возрасте всего 46 лет.

Никаких сердечных увлечений за Анной не было замечено, но в народе создалось твердое убеждение, что она была влюблена в красавца Джеймса Стюарта, графа Морея (1565–1591), подтверждением чему служит довольно известная баллада. В балладе говорится о том, что эта склонность королевы возбудила ревность Иакова и он приказал убить молодого графа. Вся эта история не имеет под собой ровно никакого основания, ибо, во-первых, относится, так сказать, к «медовому» первому году совместной жизни королевской четы, когда отношения между ними еще не были испорчены, а во-вторых, причина зверского убийства графа Морея была иной.