Текст книги "Клинок флибустьера"

Сама она предпочитала блинчики с творогом, но муж ел только с мясом. И никаких полуфабрикатов не признавал. Вот непременно сама тесто заведи, сама фарш протуши, сама блинчики пожарь. Тогда и будет вкусно.

И она старалась как могла, крутилась на кухне, напевая, да еще успевала кое-что набросать на лицо, чтобы муж спросонья не увидел ее распустехой. И вот зачем она это делала? Как выяснилось, муж совершенно ее стараний не ценил, считал это в порядке вещей. Сколько времени зря потратила…

Тут Мила осознала, что телефон все звонит и звонит. Номер был незнакомый, но отчего-то она решила ответить.

– Это Рожкова? – спросил женский голос.

И хоть он был неофициальным, но Мила сразу поняла, что ничего хорошего ей не сообщат.

– Мила Рожкова? – повторил голос. – Слушайте, не молчите уже, отвечайте, вы это или не вы.

– Да, это я, – спросонья хрипло ответила Мила. – А кто вы и чего вы хотите?

– Я – ничего от вас не хочу! – рассердилась женщина. – Это больной хочет! Хочет, чтобы вы его навестили!

– Больной? Какой больной? – Как-то до Милы с утра плохо все доходило.

– Больной Рожков Павел, – отчеканила женщина, – лежит у нас в Екатерининской больнице в хирургии.

– А что с ним? – Наконец с Милы слетел сон.

– Искусан дикими животными. – Добившись от Милы внимания, женщина успокоилась и заговорила равнодушно.

– Что? – Мила вскочила с кровати. – Почему дикими? Он что – в лесу был?

– Почему в лесу? Бродячие собаки его покусали, – по-свойски объяснила тетя, – а они еще хуже диких, потому как человека не боятся. В общем, придешь к нему?

– Приду…

– Значит, Екатерининская больница, вторая хирургия, пятая палата. Пропуск к нему выписан!

Покусан дикими собаками! Мила только вздохнула. Да, выходные начинаются весело.

Выйдя из душа, она услышала, что звонят в дверь. А потом стукнули ногой, и Клавин голос заорал:

– Милка, открывай, хватит спать!

Клава стояла на пороге полностью одетая, с новеньким чемоданом у ног.

– Ты чего это?

– Уезжаю я. – Клава говорила теперь совершенно другим голосом, и повадки были другие – приличнее, что ли.

– Куда? На море теплое?

– Да нет, пока домой… Эти двое отморозков теперь меня не достанут, а там Борис в больнице… Бабку проведаю, денег ей оставлю и соседке поручу, чтобы присматривала…

Она вздохнула и продолжила:

– Опять же Лешка… они его в мастерской заперли на двое суток, он там чуть совсем с катушек не сошел. А ведь я его втянула в такое дело… С Борисом деньгами поделюсь, и вот еще что, это тебе. – Она протянула увесистую пачку долларов.

– Да мне-то за что?

– Бери, пригодятся…

Клава сунула Миле еще ключи от Витькиной квартиры и вкатила чемодан в подъехавший лифт.

Екатерининская больница оказалась целым комплексом зданий, так что Мила долго искала корпус с хирургией, да еще и хирургии оказалось три, так что когда Мила наконец добралась до нужного отделения, прошло много времени.

Пропуск ей выдали без слов, только тетка в отделении заругалась, что Мила без тапочек; правда, отругавшись, выдала бахилы.

Мила вошла в пятую палату и застыла на пороге.

Помещение было довольно большим, но забито койками, что называется, под завязку. У самой двери квартировал здоровенный мужик с лицом, на котором даже синяки не были заметны, до того оно, лицо, было дубленым и сизым, вероятно от неумеренного потребления спиртных напитков не самого лучшего качества. Из-под несвежей простыни торчала голая нога, размерами напоминающая слоновью, только цвета не серого, а лилового с черными прожилками. Воняло от мужика совершенно невообразимо.

На соседней кровати сидел с виду благообразный старичок с длинной седой бородой, только глаза его были совершенно прозрачные и не моргали из-под повязки на лбу. На коленях у старика лежала яркая картонная коробка с Человеком-пауком, нарисованным на крышке. Старик методично вынимал из коробки кукурузные палочки и кидал их на пол, стараясь попасть как можно дальше. Иногда ему удавалось добросить палочку до следующей кровати, на которой кто-то спал, закрывшись с головой одеялом. Тогда старик радостно хихикал.

– Тебе кого, девушка? – спросил мужик со слоновьей ногой.

– Мне… мне Рожкова, – растерялась на мгновение Мила.

– Какой такой Рожков? – прогудел мужик. – Ты говори конкретно, по какому делу он здесь. С ногой, допустим, или же вот с головой, как у Иннокентьича.

– Ой! – взвизгнула Мила, потому что старикан ловким щелчком направил кукурузную палочку прямо ей в лицо. Хорошо хоть по щеке попало, а не в глаз.

– О! – восхитился мужик. – Иннокентьич у нас стрелок меткий! Может и в глаз запулить.

– Так зачем вы ему позволяете? Отобрали бы коробку с палочками этими дурацкими!

– Ой, девушка! – мужик покачал головой, отчего Милу накрыла новая волна зловония. – Если ему ничего не давать в руки, он таким начнет швыряться… лучше тебе не знать. Так кого тебе надо-то?

– Которого собака покусала, – сообразила наконец Мила.

– Это тебе туда, к окну, вон его кровать…

Мила осторожно шла по проходу между кроватями, стараясь не смотреть по сторонам. Павла она не узнала, пока он сам ее не окликнул.

Был он бледен, то есть схож по цвету с несвежей наволочкой на подушке. Поверх одеяла лежала рука, туго забинтованная почти по плечо. На второй руке кисть была в гипсе.

– Ну? – спросила Мила. – И что это значит? Как ты оказался на пути у бездомных собак?

Павел помотал головой и утомленно закрыл глаза. Мила прислушалась к себе и не нашла в душе ни одного малюсенького росточка жалости. Однако тон все же решила сменить.

– Павел, что случилось? – спросила она гораздо мягче и даже во взгляд добавила сочувствия.

– Принеси мне белья свежего, постельное тоже, поесть что-нибудь, тут кормят ужасно, еще бритву там, мыло, щетку зубную… ну, сама там сообразишь! – Он перевел дух и поднял глаза, ожидая, верно, что Мила сейчас начнет суетиться и причитать, а потом стремглав полетит выполнять его задания.

Мила молчала, не получив ответа на свой вопрос, тогда до него кое-что дошло.

– Не видишь, мне плохо… – заговорил он капризно, – некогда все объяснять, потом поговорим.

– Угу, – задумчиво протянула Мила, – а у тебя только руки искусаны или еще что-то есть?

– Еще бок. – Павел отвел глаза и поморщился.

Тут дверь палаты с грохотом распахнулась и вбежала Таисья. В руках у нее был пакет сока, бутылка минеральной воды и булочки в бумажном пакете.

– Пашенька, сейчас покушаем! – она отпихнула Милу плечом и склонилась над братом.

Мила пожала плечами и пошла к выходу из палаты – она хотела найти хоть кого-то из медиков.

– Ты не расстраивайся так, девушка, – сказал разговорчивый мужик у входа, – твоему еще, можно сказать, повезло. Вот сосед его, который с ним был, тот совсем никакой, объели его собачки знатно. Самое нужное отчекрыжили.

– Да неужели? – ужаснулась Мила.

– Ну да, нос и уши. А ты что подумала, девушка?

Мила только отмахнулась, ее взгляд был устремлен на человека, лежащего у стены. Лицо и голову его покрывала повязка, из-под которой торчал только рот. Губы непрерывно шевелились, и низкий голос монотонно гудел:

– Отдай клинок, отдай клинок, он мой, он мой…

– Доктор сказал – это бред у него такой, – пояснил мужик.

Мила узнала этот низкий голос. Ну да, вот что случилось из-за того, что она подменила ключ в шкатулке. И она ни о чем не жалеет.

Однако с Павлом надо что-то решать.

Она вышла в коридор и тут же едва не столкнулась с сутулым человеком лет сорока. Одет он был в неброскую серую куртку, на лбу у него были залысины и смотрел он на Милу глазами печального кокер-спаниеля.

– Вы? – спросили они друг друга хором и засмеялись.

Точнее, засмеялась одна Мила, а капитан Супников – а это был именно он – только искривил немного угол рта, это у него означало улыбку.

– А что вы тут делаете? – спросила Мила по инерции, но тотчас все поняла.

– Расследую дело, – вздохнул Супников, – вот пришел к потерпевшему, которого объявили умершим, а он живой. Как вы можете это объяснить, Милиция Владимировна?

– Вот если еще раз назовете меня этим именем… – зловеще начала Мила.

– Виноват! – тут же перебил он. – Так что с вашим мужем? Вы же опознали труп…

– А вы у него и спросите, – рассердилась Мила, – а опознала я только кольцо. А вот, кстати, и сестрица его идет, которая его опознала, и меня еще обвиняла, что я его убила. Принесли его домой, оказался он живой! Что скажешь на это, а?

Таисья, выскочившая в коридор, тут же была принята в сильные руки капитана Супникова, а Мила принялась искать хоть какого-нибудь врача. И он нашелся – замотанный дежурный врач, который как раз и оказался лечащим Павла.

– Что вам сказать, – начал он, окинув Милу взглядом и отчего-то печально вздохнув, – положение у вашего мужа не очень тяжелое, рану на боку мы зашили, руки в свое время заживут, инфекцию остановили антибиотиками…

– Доктор, так ему можно на выписку? – спросила подскочившая Таисья.

Волосы ее были растрепаны, глаза горели хищным огнем, так что Мила даже слегка забеспокоилась о здоровье капитана Супникова.

– Ну, можно, конечно… – доктор отвернулся от Таисьи и разговаривал исключительно с Милой, – только имейте в виду. Вам нужно будет возить его на перевязки, а потом – на уколы.

– Какие уколы?

– От бешенства. А вы как думали? Собаки бродячие, непривитые. По протоколу полагаются шестьдесят уколов.

– И сколько это будет продолжаться? – снова влезла Таисья.

– Ну, месяца три уж точно, возможно, больше.

Мила представила, как целых три месяца она будет ухаживать за больным в их небольшой двухкомнатной квартирке, как он будет ныть и ворчать, требовать всевозможных разносолов и лакомств, а когда рука и бок заживут, он вовсе и не подумает идти работать – фирма-то закрылась в связи со смертью владельца. И эти уколы… машины теперь нет, придется каждый раз брать такси, а главное – муж все время будет торчать дома, и ей некуда от него деться.

В общем, полный кошмар! Нет, это невозможно допустить.

– А скажите, доктор… – Мила взяла доктора за рукав и аккуратно развернула от Таисьи, – у вас ведь в больнице есть коммерческое отделение? И там можно подержать больного, пока не кончатся все нужные уколы и процедуры?

– Ну да, это вам нужно на третий этаж. Но имейте в виду: три месяца – большой срок, а цены там…

– Ничего страшного, – Мила вспомнила про увесистую пачку долларов, которую сунула ей утром Клава, – я справлюсь.

– С ума сошла, – прошипела ей Таисья, когда доктора позвали из палаты, – где ты возьмешь такие деньги?

– Не твое дело, – ответила Мила.

В больнице на все формальности и перевод мужа в коммерческое отделение ушло полдня, но все же Мила была довольна. За эти три месяца она уж придумает, как устроить свою жизнь.

Во-первых, найдет новую работу поинтереснее. Во-вторых, непременно подаст на развод. Ну и вообще, нужно малость расслабиться и подумать о дальнейшей жизни.

Размышляя так, она вышла из метро и направилась к дому.

Погода была для конца октября очень теплая, светило неяркое осеннее солнышко. Мила шла не спеша, и, когда она решила срезать дорогу через скверик, в ее руку ткнулся чей-то холодный нос.

– Ральф! – она повернулась стремительно и увидела огромного черного пса, который улыбался ей, вывесив розовый язык. – Дорогой, как же я рада тебя видеть!

И тут же присела и стала трепать пса за ушами, а потом поцеловала в черный мокрый нос.

– Ральф, паршивец, куда ты удрал! Как тебе не стыдно! – это подоспел его хозяин.

Теперь он с собакой был точная копия, потому что слегка запыхался и едва не вывесил язык, как ротвейлер.

– Вы только подумайте, увидел вас и тут же удрал прямо через дорогу, ну как так можно? – выдохнул мужчина. – Ой, здравствуйте! – спохватился он.

– Здравствуйте, – улыбнулась ему Мила, – как хорошо, что я вас встретила.

– Да куда же мы денемся, – улыбнулся в ответ хозяин собаки, и Мила увидела, что улыбка очень его красит и что он вовсе не такой старый, то есть не молодой, конечно, но сорока точно нет.

– Я же ведь обещала Ральфу косточку… – вздохнула Мила, – но дома ничего нет.

– Давайте просто погуляем, – предложил он.

– Да я бы с радостью, но есть хочу – просто умираю! – неожиданно для себя призналась Мила.

Отчего-то с этими двумя ей было просто и легко и не хотелось лукавить.

– А в кафе ведь с ним не пустят…

– Ничего, – оживился хозяин Ральфа, – я все устрою.

И они пошли до конца скверика, где притулился небольшой ларек, откуда аппетитно пахло мясом и специями, и они с Ральфом подождали на скамеечке, и его хозяин вынес из ларька две порции шаурмы, и Мила, которая никогда в жизни такого не ела, нашла, что это очень вкусно, и Ральф умильно смотрел на кусочки мяса, и она давала их ему украдкой, потому что хозяин сердился, но только для вида.

А потом он вынес из того же ларька кофе в бумажном стаканчике, и после кофе они сидели на солнышке и вели ленивую беседу, а пес лежал рядом.

И в какой-то момент Мила не заметила, как задремала, а когда проснулась, то увидела, что эти двое тихонько сидят рядом, оберегая ее сон.

– Ой, как неудобно! – вспыхнула Мила.

– Какая ерунда! – отмахнулся мужчина, и Ральф согласно рыкнул.

Мила посмотрела на этих двоих и поняла, что и правда ерунда.