Текст книги "Клинок флибустьера"

С этим вообще все было непонятно.

Парень сказал, что Клава купила у него телефон, а сама Клава говорила, что ходила в салон что-то отремонтировать.

Кто из них врет?

За простой ремонт в салонах обычно не берут денег – а тот парень однозначно говорил, что Клава ему заплатила, и он ошибся при расчете. Даже купюру показал…

Вот, кстати, эта купюра.

Она была подозрительно похожа на ту, что пропала из Милиной заначки…

Конечно, все купюры похожи, но кое-какие подозрения остаются.

Ведь заначка лежала в пакете с прокладками, куда мужчина точно не станет заглядывать, тут Ангелина Геннадьевна права.

Мужчина не станет, а женщина – запросто. Ей в первую очередь придет в голову такой тайник…

Тут Миле вспомнилась еще одна фраза служащего.

Он сказал, что фамилия его клиентки – Пирожкова или что-то похожее. Но Клавина фамилия – Капустина. С Пирожковой никак не спутаешь.

А вот ее, Милина, фамилия – Рожкова. Это созвучно с Пирожковой, вполне можно перепутать.

Но как такое может быть?

Клава назвалась ее фамилией?

Значит, она все же не ремонтировала телефон, а купила новый. При ремонте никто фамилию не спрашивает…

Но тогда…

При покупке телефона недостаточно назвать фамилию. Нужно подтвердить ее, предъявив паспорт.

И тут Мила вспомнила еще кое-какие детали.

Вернувшись из туалета, Клава уронила Милину сумку и рассыпала все ее содержимое. Очень удобно, чтобы подложить на место паспорт, если она его перед тем стащила. Тем более что паспорт оказался в стороне от всех остальных вещей и Клава его сама нашла. Или сделала вид, что нашла.

Но когда она могла его стащить?

Ну ясно – когда она искала в сумке антисептические салфетки.

И нашла их – притом что Мила не помнила, чтобы клала их в сумку.

Да, все вместе складывается в логичную картину. И картина эта очень неприятная…

Клава стащила у Милы паспорт и по этому паспорту купила новый телефон… А потом вернула паспорт на место, в сумку. То-то она так оживилась, узнав про заказное письмо, – все знают, что на почте при его получении паспорт требуют.

Зачем ей понадобилось покупать новый телефон, да еще на чужое имя? И чем это грозит ей, Миле?

А если прибавить к этому то, что купила этот телефон Клава на деньги, которые у той же Милы украла, тогда картина получается совсем некрасивая…

И правда, а что она знает про эту девицу? Да ничего определенного, все только с ее слов. Сказала, что Витька ей квартиру сдал. Да Витька этот – такой безбашенный тип, что кого угодно в квартиру пустит и паспорта не спросит. У меня, говорит, все равно красть нечего.

И точно, он все деньги, что заработает, за месяц прогуляет, и снова гол как сокол. Первое время пытался Павлика в собутыльники призвать, но Мила это быстро пресекла, да и Павлик – человек серьезный, никогда этим делом не увлекался.

Тут Мила в который раз осознала, что вся ее прошлая жизнь с мужем сошла на нет, рассыпалась даже не в крошки, а в полную труху, но, закусив губы, приказала себе не расстраиваться. Не хватало еще тут прилюдно разреветься.

Она глубоко вздохнула, отпила воды и покосилась на соседку.

Та с беззаботным и безобидным видом уплетала за обе щеки спагетти – и Миле стало неловко за свои мысли.

Надо же, чего она напридумывала!

А Клава – вот она, вся как на ладони, простая и жизнерадостная. Наверняка все это имеет какое-то другое, совершенно безобидное объяснение…

И в конце концов, кто спас Миле если не жизнь, то здоровье уж точно, когда ночью пустил ее к себе в квартиру? Это дорогого стоит…

Клава тем временем прикончила свои макароны и посмотрела на соседку.

– Что ты так долго возишься со своим салатом? Пойдем уже! Кофе пить не будем, некогда мне!

Она положила на стол деньги и встала.

И только когда они уже вышли из торгового центра, Мила вспомнила, что парень из салона связи просил передать Клаве, чтобы та зашла, чтобы разобраться со сдачей.

Но Мила поленилась возвращаться и подумала, что вопрос ерундовый, того не стоит. И вообще, пускай они сами разбираются, у нее, Милы, своих проблем хватает.

Вот взять хоть это странное письмо, зачем муж отправил его ей? Если собирался к другой женщине уйти, то и отправил бы той, новой. Или сестрице своей драгоценной, чтобы сохранила.

– Слушай, ты куда сейчас, домой? – спросила Клава.

– Ну да, в магазин зайду только…

– Ладно, тогда я пошла, мне тут в одно место надо! – И Клава рванула к пешеходному переходу. – Насчет работы! – крикнула она с другой стороны улицы и пропала.

Вот была – и нет, только небольшой вихрь на том месте, где она была, образовался.

За полчаса до этого Клава торопливо вышла из кафе, где ее ждала соседка, и направилась в туалет.

Убедившись, что там никого нет, и даже проверив на всякий случай все закрытые кабинки, она достала новенький, только что купленный, дешевый, незасвеченный телефон и набрала на нем номер, который помнила назубок.

Ответили сразу.

Хрипловатый, словно каркающий, мужской голос спросил:

– Кто это?

– Неважно кто. Важно, что у меня есть то, что вам нужно.

Голос у Клавы был твердый и низкий, исчезли из него визгливые переливы и провинциальный диалект.

– Не знаю, о чем вы говорите. – Голос в трубке прозвучал раздраженно, недовольно, однако разговор он не прервал, а это – самое главное.

– Знаете, прекрасно знаете. Я говорю о содержимом сейфа, спрятанного за картиной в кабинете одного знакомого вам господина. На картине нарисован трехмачтовый парусник в открытом море… Это вам о чем-нибудь говорит?

– Допустим, – голос собеседника звучал теперь более заинтересованно. – Но я ждал звонка от другого человека…

– Обстоятельства изменились, и вам придется иметь дело со мной. Думаю, что вам без разницы… – отчеканила Клава.

– Разница есть. Я привык знать того, с кем работаю.

– Что ж, если вы хотите получить сами знаете что, вам придется хотя бы в этот раз отказаться от своей привычки.

– Я не знаю…

– Ну, тут уж вам решать. Если вам нужно сами знаете что, будете иметь дело со мной. А если нет… мне придется поискать другого покупателя.

– Вы прекрасно знаете, что такой товар продать очень трудно. Другого покупателя вы вряд ли найдете. – В голосе своего собеседника Клава не услышала уверенности, хотя он очень старался ее показать.

– А я постараюсь, – ответила она еще более твердо. – А вот вы точно нигде не найдете другой такой товар. Можете и не пытаться.

Собеседник выдержал небольшую паузу, затем проговорил другим, более покладистым тоном:

– Ладно, в наших общих интересах договориться, найти приемлемое для обоих решение. Я думаю, нам нужно встретиться, чтобы обговорить условия…

– Вот этого не будет! Не принимайте меня за провинциальную дуру! Я знаю, что вы за человек, и ни о какой предварительной встрече не может быть и речи!

– Но тогда как же мы…

– И сейчас я прекращаю разговор, потому что знаю – вы его тянете, чтобы отследить мой телефон. Я позвоню вам еще раз…

– У вас паранойя!

– Очень полезное свойство! И кстати, только благодаря ему я все еще жива!

Клава прервала звонок, выключила телефон и на всякий случай вытащила из него батарейку.

Как раз в это время в туалет вошла полная дама в костюме, покрытом крупными розами.

Дама неодобрительно взглянула на Клаву и вполголоса, но вполне отчетливо проговорила:

– Понаехали тут всякие! Приличным людям уже шагу не ступить…

– Тетя, гляди, как бы в кабинке не застрять при твоих-то габаритах! – ответила Клава прежним визгливым голосом. – А то МЧС вызывать придется!

Кто-то налетел на Милу, толкнул сильно и убежал, не извинившись. Мила осознала себя стоящей посреди дороги, мимо торопились люди, кто – к переходу, чтобы успеть на зеленый свет, кто – к автобусной остановке, только она стояла на дороге как полная дура, мешая всем и глядя в ту сторону, куда исчезла Клава.

Да полно, Клава ли? Это она так назвалась, а Мила и поверила. А та втерлась в доверие, напоила Милу, вот теперь она вспомнила, что та вина все ей подливала, а потом, когда Мила вырубилась, Клаве никто не мешал обшарить квартиру.

Нет, деньги точно она взяла, больше некому. И паспорт сегодня точно она у Милы позаимствовала, это ясно.

«Противно, когда из тебя дуру делают», – подумала Мила. А все из-за чего? Точнее, из-за кого? Из-за мужа, который не придумал ничего лучше, чем уйти от нее в годовщину свадьбы! Так ее огорошил, что она вообще соображать перестала.

Пора, ой пора самой взять в руки собственную жизнь. Хватит уже с нее всяких непоняток! Вот хоть это письмо, да выбросить его – и дело с концом!

И Мила решительно направилась к ближайшей урне. Но, достав конверт из сумки, чуть помедлила. Может, все-таки зря она это делает? Может, все-таки это письмо имеет какой-то смысл?

И в это время что-то проехало мимо, и сильная рука выхватила у нее из рук коричневый конверт.

– Ой! – вскрикнула Мила, увидев, как подросток на электросамокате удаляется, помахивая конвертом.

– Ой! – Она кинулась следом. – Грабеж! Держи вора!

Это Ангелина Геннадьевна так научила: если что – сразу орите, девчонки. Ограбили там, не ограбили, может, ничего и не украли, главное – шум поднять, чтобы люди встречные попытались этого типа задержать. Он испугается и хоть сумку бросит, которую выхватил.

И нечего стыдиться, это же не вы кого-то ограбили, а вас. Спускать такие вещи нельзя, они от безнаказанности вообще обнаглеют, в следующий раз оружие в ход пустят.

Но в данном случае куда Миле было успеть против техники. Мерзавец на электросамокате ехал быстрее, чем она бежала.

Мила остановилась, запыхавшись, и тут кто-то спросил хриплым голосом:

– Вам помочь?

И Мила увидела огромного черного пса с вываленным розовым языком. И вспомнила, что уже встречала этого пса и что это не он разговаривает с ней, а его хозяин, который как раз подоспел.

Мимоходом она поразилась, насколько похожи эти двое – черный пес и его хозяин, выражение на мордах такое же, только хозяин язык не вываливает.

– Сумка… – она тут же сообразила, что сумка ее болтается на локте, и поправилась, – конверт, там документы важные…

И мимо тут же промелькнула черная молния, это пес бросился вперед. Грабитель в это время сунулся было на проезжую часть, но машины негодующе засигналили, так что пришлось ему оставаться на тротуаре. Но навстречу шли люди, так что скорость пришлось снизить, да еще женщина с коляской едва увернулась и подняла крик.

Пса же никто не останавливал, и он мчался вперед огромными скачками, так что быстро нагнал самокат.

И прыгнул. И ухватил подростка за рукав куртки.

Тот от неожиданности выпустил руль, и самокат на полной скорости врезался в припаркованную машину. Парень свалился на асфальт и заверещал благим матом:

– Собака бешеная меня покусала!

– Ральф, назад! – крикнул хозяин собаки. – Не тронь его!

А пес и не собирался никого трогать. Он взял зубами выпавший конверт и спокойно пошел назад. В машине от удара включилась сигнализация, и вокруг уже собирались люди.

Мила успела еще съездить мерзавцу по физиономии сумкой, прежде чем толпа сомкнулась.

Кто-то потянул ее за руку.

– Если не хотите застрять тут надолго, лучше идите со мной, – сказал вполголоса хозяин пса.

Они протиснулись мимо любопытствующих, свернули в проход между домами, пробежали мимо детской площадки, и возле помойки их встретил пес, держа в зубах коричневый конверт.

Мила поскорее убрала конверт в сумку, погладила пса по голове и сказала ему, какой он смелый и героический и что она обязательно, непременно принесет ему косточку. Но только потом, потому что сейчас ей некогда.

Хозяин пса понял все правильно, так что простились они сердечно, Мила еще и его поблагодарила, что вытащил ее из толпы, а то и правда застряли бы там надолго с разбирательствами.

– Еще привяжутся к собаке, – кивнул хозяин, – скажут, что покусала этого паршивца, нам лишние неприятности не нужны.

Мила только кивнула – ей тоже не нужны, после чего они разошлись в разные стороны.

Мила сунула конверт в сумку и пошла к своему дому мимо детской площадки и двух старых кирпичных гаражей, затем миновала небольшой скверик, и когда осталось только пробежать переулком и вот он, торец ее дома, то Мила увидела такое, что встала на месте.

А потом метнулась за ближайший куст сирени, листья которого и не думали опадать, поэтому укрытие было хорошее.

Выждав некоторое время, чтобы унять сердце, которое колотилось как бешеное, Мила осторожно высунула голову из куста. Так и есть, она не ошиблась: в переулке стоял черный микроавтобус с надписью на боку: «Вечная память. Все для похорон».

Точно такой же микроавтобус она видела из окна квартиры Клавы, когда с огромным трудом перелезла туда со своего балкона. Точнее, это была та же самая машина, поскольку считать это совпадением Мила категорически отказывалась.

Тем более что из припаркованной машины вышел долговязый тип с маленькой головой и свободно болтающимися руками. «Паук»! – вот какая у него кличка.

Паук резким движением закрыл дверцу машины, которая в ответ обиженно пискнула, и пошел по переулку, болтая руками и явственно припадая на правую ногу, отчего Мила, глядя ему вслед, ощутила самое настоящее злорадство.

Дождавшись, когда он скроется из виду, Мила выползла из куста и устремилась к дому. Пробегая мимо микроавтобуса, она ощутила сильнейшее желание проколоть хотя бы одну шину, но с трудом удержалась от такого антиобщественного поступка.

Прохожим надоело смотреть на истерично блажащего подростка, и каждый пошел по своим делам. Сигнализация ударенной машины наконец смолкла, но парень заметил здоровенную вмятину на ее боку и решил, что пора и ему уносить ноги, пока не явился хозяин машины и не начались разборки.

Самокат он бросил тут же, на тротуаре, подберут потом, в конце дня, и пошел, потирая ушибленный бок.

Однако ушел он недалеко, потому что из прохода между домами вынырнул низенький плотный тип и схватил его за руку:

– Ты куда это намылился?

– Да я тут… – Парень от неожиданности скис, но природная наглость взяла свое.

Коротышка потянул его за собой, вроде бы легонько, но парень, против своей воли, тут же пошел, почти побежал за ним, едва перебирая ногами.

Они дошли до помойки, представляющей собой аккуратный навес, под которым стояли четыре бака. С одной стороны навес примыкал к бетонному забору, туда-то и толкнул парня коротышка. Тут подоспел еще долговязый тип, у которого руки болтались сами по себе, не синхронно с телом, а голова была удивительно маленькой.

– Ну? – спросил коротышка. – Где конверт? Ты его взял? Только не говори, что не смог!

– Я взял… – парень замялся, – но она заорала, и собака…

– Какая еще собака? – с угрозой заговорил длинноногий. – Что ты несешь?

– Собака, огромная… черная… кажется, ротвейлер, я не разглядел, она неслась за мной, я упал…

Он шмыгнул носом и добавил:

– А может, не ротвейлер, а мастиф…

– Так… – проговорил коротышка, все больше заталкивая парня в угол, – порода нас не волнует… значит, на тебя напала собака, ты упал, а куда делся конверт?

– Она… то есть он, пес, его взял…

– Пес? – переспросил долговязый вроде бы удивленно. – Ротвейлер или как там его…

– Точно, ротвейлер! – парень закивал.

– Значит, этого конверта у тебя нет, его собака съела? – уточнил коротышка.

– Ну, я не знаю, может, и не съела… – забормотал парень, больше всего желая оказаться как можно дальше от этой парочки. И черт его попутал с ними связаться! Предложили неплохие деньги за форменную ерунду: вырвать конверт у одной тетехи и принести им. И вот что теперь делать, как ноги унести?

– Говорил тебе, не нужно с этим придурком связываться! – вздохнул коротышка. – Самим нужно все делать.

– Сделали уже сами! – огрызнулся долговязый. – Вон, до сих пор на ногу не наступить!

– Смотреть надо было, куда идешь! – вызверился, в свою очередь, коротышка и повернулся было уйти.

Тут бы парню затихариться и исчезнуть, но природная наглость снова взяла верх.

– Эй, вы куда? – спросил он. – А деньги?

– Деньги? – переспросил коротышка, и глаза его вспыхнули зеленым огнем.

Но за баками было темно, так что парень этого не заметил. Или заметил, но не придал значения, потому что вторым природным качеством, которое преобладало в его характере, была глупость.

– Ну да, договаривались же, мне за ущерб причитается. Эта, как ее… компенсация. Бок отшиб, собака куртку порвала, почти новую, и еще баба эта сумкой двинула. – Он показал коротышке наливающийся синяк на левой скуле. – Так что рассчитаться бы…

– Угу… непременно рассчитаемся… – сказал коротышка и угостил парня сильным ударом в нос.

Последнее, что парень увидел, падая за баки, была удаляющаяся спина долговязого, который при ходьбе размахивал руками совершенно не в такт походке.

На следующий день, не успела Мила прийти на работу, у нее зазвонил мобильный телефон.

Номер на экране был незнакомый, и она хотела было сбросить звонок, но что-то ее остановило.

Мила поднесла трубку к уху и услышала скучный, официальный голос:

– Гражданка Рожкова?

– Да, это я. А это кто?

– Капитан Супников, двенадцатое отделение полиции.

Мила слышала от знакомых и незнакомых людей о десятках случаев, когда людям звонили мошенники, выдавая себя за сотрудников полиции, и под разными надуманными предлогами вымогали деньги. Поэтому она насторожилась.

– И что вам от меня нужно? – спросила она осторожно, держа палец на кнопке отключения, потому что все без исключения советовали как можно меньше тратить времени на такие разговоры. Если уж ответила по глупости, то быстро сворачивай разговор, пока они там не сделали так, что с тебя деньги будут скачиваться. Тем не менее Мила не спешила отключиться.

– Мне нужно, чтобы вы приехали в двенадцатое отделение по такому-то адресу. У меня есть для вас информация, которую я не хотел бы сообщать по телефону, – ответил мужской голос, назвавшийся капитаном Супниковым.

«Ну силен, – восхитилась Мила, – значит, я должна приехать не знаю куда, а он там меня встретит и ограбит. Небось отделение вовсе не отделение, а подвал какой-нибудь, к которому идти нужно через четыре проходных двора. А в подвале том, кроме бомжей и крыс, никого нет. Не вчера родилась, не первый день замужем!»

– Так явитесь? – переспросил голос. – Тогда я вам пропуск выпишу.

Эта фраза, а главное – интонация, не была похожа на то, что обычно говорят телефонные мошенники. Спокойно так говорил этот самый Супников, без нервов. Ну, это, конечно, ни о чем не говорит, может, он просто хороший актер.

Тем не менее Мила решила подстраховаться.

– Адрес напомните, пожалуйста…

Супников послушно продиктовал адрес.

– Там такое новое двухэтажное здание с синими панелями, мимо не пройдете! Машины полицейские стоят, и написано.

Так, похоже, что и правда полиция. Мошенники ведь никогда не приглашают в полицию, назначают встречи в нейтральном месте, где проще выманить у легковерного человека деньги. И что, интересно, от нее надо этому капитану Супникову? Надо идти, так просто от нее не отстанут.

Поэтому Мила отпросилась у начальника и отправилась на встречу с капитаном Супниковым. Сказала, что ей нужно к зубному врачу. Начальник сам уже два месяца занимался зубами, так что отнесся к Миле с пониманием.

По названному адресу действительно оказалось отделение полиции, все точно, двухэтажное здание с синими панелями, и машины стояли. И дежурный без проблем пропустил Милу, сказав, где находится кабинет капитана.

А когда она увидела этот тесный кабинет и письменный стол, чуть не до потолка заваленный бумагами, то окончательно уверилась, что имеет дело не с телефонным мошенником, а с самым настоящим полицейским.

Капитан Супников оказался бледным худощавым мужчиной лет сорока, с заметными залысинами и грустными, выразительными глазами кокер-спаниеля.

– Гражданка Рожкова? – уточнил он, оглядев Милу, как случайно залетевшую в кабинет бабочку.

– Ну да, я Рожкова… – честно призналась Мила. – Можно наконец узнать, зачем вы меня вызвали?

– Ми… Милиция Владимировна? – неуверенно выговорил капитан, сверившись с какой-то бумагой.

– Только не Милиция, а Милица! – поправила его Мила.

– Извините… – капитан слегка смутился.

– Можете не извиняться, меня многие так называют. Я уже привыкла. Так зачем вы меня вызвали?

– Гражданин Рожков Павел Павлович кем вам приходится?

– Мужем, – поспешно ответила Мила. – Только… – Она хотела сказать, что муж от нее ушел, но отчего-то передумала и добавила: – Хотя ладно, это неважно.

– Так вот, Милица… Владимировна, на тридцать восьмом километре Таллинского шоссе произошло дорожно-транспортное происшествие, в результате которого обнаружен сильно поврежденный и сгоревший автомобиль «Пежо» за таким-то номером. Согласно реестру, этот автомобиль принадлежал вашему мужу…

Мила почувствовала легкое головокружение. Кабинет качнулся перед ее глазами, но она постаралась никак это не показать и спросила как можно более твердым голосом:

– А Павел? Его нашли?

– Внутри этого автомобиля найден человек. Он сильно обгорел, но мы хотели бы, чтобы вы его осмотрели на предмет опознания.

– Обгорел… – машинально повторила Мила.

До нее все как-то медленно доходило.

– Значит, Павел… погиб?

– Именно это мы и хотим выяснить.

– Куда нужно ехать?

– Ехать никуда не нужно. Обгоревший труп находится в нашем морге, в этом же здании.

Мила встала, но кабинет опять поплыл перед ее глазами, и она схватилась за стол.

– Перед тем как идти на опознание, – проговорил капитан, – я хочу задать вам еще один вопрос.

– Задавайте…

– Когда вы последний раз видели мужа?

– В прошлую пятницу, – Мила едва выговорила это непослушными губами.

– В пя-тницу?.. – протянул капитан. – А сейчас у нас что? Вторник! – Он взглянул на настольный календарь, словно не доверял своей памяти. – И где же ваш муж был все это время?

– Понятия не имею… – Мила опустила глаза.

Ей совершенно не хотелось выкладывать этому унылому типу свои невеселые обстоятельства.

– Не имеете? Интере-е-сно… Ладно, пока оставим этот вопрос… – Капитан поднялся из-за стола. – Ну что ж, Мили…ца Владимировна, пойдемте на опознание. Только должен вас предупредить – зрелище это не для слабонервных.

– Я не слабонервная, – поспешно ответила Мила, мрачно взглянув на капитана.

Хотя в глубине души не была уверена в такой оценке.

Они вышли из кабинета, прошли по длинному коридору, освещенному тоскливым светом люминесцентных ламп, начали спускаться по крутой лестнице.

Всю эту дорогу Мила пыталась свыкнуться с тем, что сообщил ей полицейский.

Павел попал в аварию и погиб…

До нее постепенно доходил смысл этих слов.

Всего несколько дней назад она считала свой брак прекрасным, считала, что она любит и любима. Тогда такое сообщение просто обрушило бы ее мир.

Но с тех пор ее прежний мир уже рухнул.

Любимый муж ушел от нее, бросил ее, как ненужную вещь… и теперь его смерть не показалась ей такой ужасной. Он сломал их прежнюю жизнь – и сам погиб под ее обломками…

Нет, поняла Мила, это неправда, она сама себя обманывает.

Смерть Павла, несмотря ни на что, стала для нее ударом… почти невыносимым ударом… вместе с ним умерла, погибла большая часть ее жизни… большая часть ее самой.

Сможет ли она увидеть его мертвым? Вынесет ли она это зрелище?

Мила даже замедлила шаги, она хотела отказаться от опознания… но тут же ей пришло в голову, что, не увидев Павла, она будет сомневаться, он ли это погиб в сгоревшей машине… И вообще, тут, в полиции, еще не так поймут ее отказ.

Нет, нужно увидеть его, убедиться в том, что все кончено. Что Павла нет.

– Милица Владимировна, – капитан Супников настороженно взглянул на нее, – вы как вообще? Вам плохо?

– Нет-нет, все нормально!

– Вы точно готовы к опознанию?

– Готова! – как могла твердо ответила Мила.

Они спустились на первый этаж, затем – еще ниже, в подвал, и оказались перед обитой металлом дверью.

Капитан позвонил, дверь открылась, на пороге появился долговязый человек в белом халате, с глубоко посаженными глазами и трехдневной щетиной на впалых щеках.

– Здоров, Филаретыч! – приветствовал его капитан.

– Ты, Васильич? – Человек в халате удивленно взглянул на Супникова. – По какому вопросу?

– Вот, женщину на опознание привел. – Капитан кивнул на Милу.

– Чье?

– Того шашлыка обгорелого с Таллиннского шоссе… – Капитан покосился на Милу и смущенно добавил: – Извините, Милица Владимировна…

– Так его уже опознала женщина, – удивился Филаретыч.

Мила вздрогнула: какая это женщина опознала Павла? Уж не та ли, к которой он ушел? Эта, новая?

Сердце ее кольнула ржавая игла запоздалой и неуместной ревности. Даже здесь она ее обошла! Хотя, чего уж там… что теперь делить… самое страшное уже произошло…

– Какая еще женщина? – фыркнул Супников, почти дословно повторив Милину невысказанную мысль. – Ничего не знаю, я законную супругу привел! У меня протокол!

– Ну, привел и привел, – покладисто проговорил работник морга, – проходите тогда… будьте как дома! Шучу…

– Шутки у тебя, Филаретыч…

– Какая работа, такие и шутки!

Супников пропустил Милу вперед, прошел следом за ней.

Они оказались в пустой, очень холодной комнате, в которую выходило несколько дверей.

Супников переглянулся с Филаретычем, и тот сказал Миле:

– Одну минуточку подождем. Вам, может, накапать чего?

– Чего? – тупо переспросила Мила.

– Ну, можно валерьянки или чего посильнее.

– Не надо, – решительно отказалась Мила.

– Ну смотрите…

В это время одна из дверей распахнулась, и оттуда вышла во всей красе Таисья, сестра Павлика. Лицо ее, и обычно некрасивое, сейчас было просто ужасно, оно было перекошено, на щеках горели багровые пятна. Рядом с ней шел приземистый мужчина с курчавыми черными волосами, спускающимися до самых глаз.

Мила попятилась.

Ну да, как же она сразу не поняла! Вот кто та женщина, которая раньше ее прилетела на труп Павла, как навозная муха на кусок подгнившего мяса!

Таисья, тяжело дыша, повернулась к своему курчавому спутнику и проговорила:

– Да, я уверена, это он! Это Павел! Говорю вам, я уверена! И подпишу все, что надо!

Тут она заметила Милу, и лицо ее еще больше перекосилось, челюсть отвисла, и глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ты?! – взревела она, как раненая медведица. – Зачем ты сюда притащилась? Это ты во всем виновата! Ты!

Она повернулась к своему спутнику и выпалила звенящим от ненависти голосом:

– Кто ее сюда пустил? Это она во всем виновата! Это из-за нее погиб мой брат!

С этими словами она снова развернулась к Миле и, казалось, готова была наброситься на нее. Но дальше намерения не пошла.

Курчавый тип деликатно придержал ее за локоть и примирительно проговорил:

– Таисья Павловна, не горячитесь. Вы сказали, что готовы подписать протокол опознания. Пойдемте сюда и подпишем его… – И он повлек Таисью к следующей двери.

Едва дверь за ней закрылась, Супников покосился на Милу:

– Это кто же такая?

– Сестра Павла, – лаконично ответила Мила.

– Сложные у вас отношения! – вздохнул капитан. – Говорят же – золовка хуже свекрови! Вот у меня тоже сестрица с супругой не ладят! Прямо беда!

Он еще раз вздохнул, разгладил лицо и бодро проговорил:

– Ну, пройдемте на опознание!

Дверь перед ними открылась, и Мила оказалась в комнате еще более холодной, чем первая.

Комната эта была просторна и ярко освещена.

По ее стенам были размещены секции с металлическими ручками, отдаленно напоминающие ячейки камеры хранения. Посреди комнаты стояли две металлические каталки, накрытые простынями.

Мила взглянула на эти каталки – но на них никого не было.

Только теперь она заметила маленького плотного человека в таком же, как у Филаретыча, белом халате, только более заношенном, с подозрительным пятном на рукаве.

– Тоже на опознание? – спросил он квакающим голосом. – Вам которого выкатить?

– Обгорелого, с Таллинского шоссе.

– Снова-здорово! – Коротышка подошел к одной из секций, потянул за ручку, и секция выкатилась из стены, представив свое содержимое на всеобщее внимание.

Мила взглянула.

Перед ней было что-то черно-коричневое, ужасное, совсем не похожее на человека. Больше это было похоже…

Один раз в жизни Мила решила запечь в духовке баранью ногу. Они тогда только переехали с Павлом в новую квартиру.

Она приготовила ногу по всем правилам, замариновала ее в гранатовом соке, посыпала пряностями и поставила в духовку.

Держать ногу в духовке нужно было полтора часа.

И вот когда до конца этого срока оставалось двадцать минут, в дверь Милиной квартиры кто-то стал звонить и стучать.

Испуганная Мила открыла дверь.

На пороге стояла соседка снизу Розалия Яковлевна, красная от волнения.

Она что-то бессвязно лепетала, и Мила не сразу смогла понять, в чем дело.

А дело было в том, что в квартире Розалии Яковлевны с потолка хлестала вода.

– Так это нужно к Виктору стучать, а не ко мне! – сказала Мила, поняв, что произошло. – Это же он над вами!

– Да в том и дело! – воскликнула соседка. – Я к нему стучу, звоню, снова стучу – а он не отвечает! Наверное, с ним что-то случилось! Наверное, он умер!

– Да что вы, Розалия Яковлевна, он молодой, здоровый мужик, что ему будет?

– Молодые и здоровые тоже часто умирают! Я таких случаев сколько угодно знаю!

– Да, наверное, он просто спит крепко, не слышит!

– Так крепко спать нельзя! – авторитетно заявила Розалия. – Это ненормально!

Мила вышла на площадку и тоже попробовала дозвониться и достучаться до Виктора – но все было безрезультатно.

Скоро к ним присоединился вернувшийся с работы сын Розалии Яковлевны. Он принес инструменты и начал уже вскрывать замок, как вдруг дверь открылась.

На пороге стоял незнакомый заспанный мужик в трусах.

Осмотрев честную компанию мутным заспанным взглядом, мужик удивленно спросил:

– Что за шум? Вы вообще кто такие?

Мила, как самая вменяемая, объяснила ему ситуацию.

Тут мужик окончательно проснулся, сказал, что он – друг Виктора, что накануне приехал с Северов и они с Витькой это дело, само собой, отметили…

– А где же сам Виктор? И почему вода хлещет?

Только тут Витькин приятель осознал, что в квартире полно воды и по прихожей плавает целая флотилия тапочек. У Витьки была такая фишка: от каждой своей приятельницы, перед тем как с ней расстаться, он требовал в подарок домашние тапочки. Неважно, какого размера, мужские или женские, но без тапочек Витька своей пассии не отпускал.

Так что через некоторое время в прихожей у Витьки скопилась куча всевозможных тапок, от розовых с помпонами маленького размера, принадлежащих, надо полагать, кукле Барби, до огромных войлочных в клетку, для великана на пенсии.

Вся компания бросилась к ванной, спотыкаясь о плавающие тапки.

Дверь ванны была заперта, и из-под нее лился бурный поток.

– Он утонул! – воскликнула Розалия Яковлевна, прижав руки к груди. – Он захлебнулся!

– Мама, не переживайте раньше времени! – ответил ее сын и в два счета открыл дверь, подцепив задвижку снаружи.