Текст книги "Колыбельная для маньяка"

Итак, совершенно случайно судьба столкнула ее на дороге с капитаном Поползневым, от него она узнала, что в том районе, где проживала Светлана Павлюченко, давно уже орудует серийный маньяк. Он душит молодых женщин, которые по глупости или по легкомыслию садятся к нему в машину. Найдено уже две жертвы, и в пропавших числятся еще несколько, капитан врать не станет.

Надежда отхлебнула ароматного чаю и закусила конфету, она решила, что сегодня потеряла много сил во время массажа и имеет полное право подпитать организм сладким.

На первый взгляд что может быть общего у Светланы Павлюченко с пропавшими девушками? Женщина она не слишком молодая, и хоть по рассказам бывшего мужа не чужда некоторому авантюризму, однако не стала бы садиться в машину к незнакомому мужчине, да еще поздно вечером. Опять же муж не поднял тревоги – в отъезде, говорит, вернется, как только, так сразу. Сын ее видел живой-здоровой, правда, встревоженной и сильно расстроенной. Ну, развод кого угодно доведет до нервного срыва, тем более такой, как у Светланы, – долгий и муторный.

Однако Надежду насторожили целых два совпадения – часы и даты.

– Займемся часами, – сказала Надежда вслух и закусила еще одну конфету – нужно же стимулировать работу мозга.

Итак, украденные у Алисы Беркутовой часы каким-то образом попали к Светлане. Часы украла пустая и вороватая горничная Катька Михаленок. Милиция ее не нашла, несмотря на то что Катьку прислало кадровое агентство, стало быть, имелся там ее адрес и вообще все данные паспорта. И ведь у нее должны были быть рекомендации!

Ну, положим, милиция не очень-то искала пропавшую горничную. Проверили по прописке, нет ее, да и ладно.

– Нужно идти в агентство по найму прислуги, – сказала Надежда появившемуся на кухне коту, – там на месте выяснить, что за птица эта Катя Михаленок.

И закусила третью конфету – нужно же снять стресс. Все знают, что шоколад очень хорошо снимает стресс, в нем много эндорфинов.

Кот посмотрел осуждающе, Надежда потянулась за следующей конфетой, увидела, что вазочка пуста, и усилием воли прекратила свое обжорство.

Капитан Поползнев спустился на первый этаж, где сидели эксперты.

Старший эксперт Мухоморов сидел, уставясь в микроскоп, и напевал популярную в годы его детства песенку:

 
Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка,
Раз словечко, два словечко, будет песенка…
 

– Раз словечко, два словечко – это будет протокол вскрытия! – поправил эксперта Виктор Степанович. – Кстати, Мухоморов, как у вас с той женщиной, которую в лесу возле шоссе нашли? Есть какие-нибудь зацепки?

– Чего-чего, а зацепок, Степаныч, до черта. Женщину эту через кусты тащили, так что она и одеждой, и кожными покровами за колючие ветки цеплялась. Только тебе, Степаныч, от этих зацепок ни жарко ни холодно…

– Кончай умничать, Мухоморов! – обиделся капитан. – Ты же понимаешь, что я тебя насчет следов и улик спрашиваю!

– А вот если насчет каких-то следов и улик, так там не густо. Видно, опытный человек действовал, следов почти не оставил…

– Человек, говоришь? – хмуро переспросил Поползнев. – Какой он человек? Зверь он, вот кто… Постой, – спохватился капитан, – ты говоришь, почти не оставил? Значит, все же что-то есть?

– Вот только пуговица эта. – Мухоморов протянул капитану прозрачный пластиковый пакетик, в котором лежала большая серая пуговица. – То ли от халата, то ли от пальто… в складках одежды нашли. Не знаю, поможет она тебе или нет…

– Все же лучше, чем ничего… – Поползнев вздохнул и спрятал пуговицу в карман.

Он вернулся в свой кабинет, положил пакетик с пуговицей на стол и мрачно уставился перед собой.

В это время телефон у него на столе резко зазвонил.

– Поползнев! – проговорил капитан, подняв трубку.

– Быстро ко мне, Поползнев! – рявкнула трубка голосом начальника отделения полковника Западалова.

Поползнев вздохнул, повесил трубку и поплелся к начальнику, представляя, как тот будет его песочить за отсутствие продвижения в деле серийного убийцы.

Однако полковник про убийцу даже не вспомнил. Он был красен, на щеках ходили тяжелые желваки.

– Поползнев! – проговорил он раздраженно, когда капитан вошел в кабинет. – Ты что так долго шел?

Ответить Виктор Степанович не успел, да полковник, похоже, и не ждал его ответа. Он задал следующий вопрос:

– Садоводство «Психическое» на твоем участке?

– Вы имеете в виду «Перешеек психиатрический»? – уточнил капитан.

– Я имею то, что имею! – еще больше разозлился начальник. – А ты, Поползнев, не к словам придирайся, а по делу отвечай!

– Ну на моем! – неохотно признался Виктор Степанович.

По опыту общения с начальством он знал, что такой невинный вопрос не предвещает ничего хорошего.

– А если на твоем, так отправляйся туда сию минуту! Там какой-то урод на свободе разгуливает, приличных людей пугает! Так вот разберись! Урода этого излови и немедленно доставь в отделение! – И полковник демонстративно уткнулся в бумаги, давая Поползневу понять, что разговор окончен.

Виктор Степанович вздохнул, вышел из кабинета начальника и завернул к дежурной по отделению капитану Слезкиной, которая всегда была в курсе последних событий.

– Вера, – проговорил Поползнев, умильно заглядывая в глаза дежурной, – из-за чего полковник так разошелся? Что там, в «Психиатрическом», стряслось? Про урода какого-то он говорил…

Слезкина не подвела и быстро ввела капитана в курс дела.

В этот день в садоводство «Перешеек психиатрический» приехала некая Мария Сергеевна Синелобова. Приехала она в гости к своей старинной приятельнице и шла от автобусной остановки, когда из кустов на дорогу выскочил какой-то ужасный тип – опухший, до самых глаз заросший густой клочковатой бородой, одетый в длинную драную хламиду.

И этот ужасный тип с угрожающим видом подскочил к гражданке Синелобовой, размахивая руками и бормоча что-то нечленораздельное.

Мария Сергеевна вскрикнула и упала в обморок.

На ее счастье, мимо проезжал на мотороллере председатель садоводческого кооператива Копытин. Он отогнал урода, привел в чувство гражданку Синелобову и доставил ее к подруге. Подруга отпоила ее настойкой пустырника и домашней смородиновой наливкой собственного приготовления, однако Мария Сергеевна еще долго тряслась, заикалась и нервно оглядывалась: за каждым кустом ей мерещилось опухшее лицо, заросшее клочковатой бородой.

– Ну и чего столько шума по такому мелкому поводу? – осведомился Виктор Степанович. – Знаю я этого урода… безобидный бомж, слоняется по садоводству, народ его подкармливает, как кота бездомного… Почему полковник сам не свой?

– А потому, – ответила Слезкина, которая, как обычно, все знала, – потому, что эта Мария Сергеевна Синелобова – не простая домохозяйка, а родная теща одного о-очень важного человека! – Слезкина подняла глаза к потолку, давая понять, на каких недосягаемых высотах обитает зять Марии Сергеевны. – И она своему зятю сразу же нажаловалась, а зять позвонил нашему полковнику и устроил ему выволочку. Так что, Виктор Степанович, если не хочешь неприятностей на свою голову, доставь этого бомжа как можно быстрее!

– Понятно… – протянул Виктор Степанович и в скверном настроении отправился в свой кабинет.

Настроение его было скверным потому, что вместо расследования серьезных преступлений ему нужно было нестись по приказу начальства и заниматься бессмысленным делом.

В кабинете Поползнева сидел молодой сотрудник Вася Пузырьков.

Вася недавно окончил школу милиции и жаждал окунуться в практическую работу, он мечтал о погонях и перестрелках, головоломных расследованиях, ночных засадах и задержаниях особо опасных преступников, а ему подсовывали только оформление бесчисленных протоколов, отчетов и прочих скучных бумаг, да еще профилактическую работу с местными хулиганами и алкоголиками.

– Виктор Степанович! – выпалил Вася, вскочив перед старшим коллегой. – У вас какая-то операция запланирована?

Поползнев сообразил, что может переложить на широкие Васины плечи неприятное поручение начальника.

– Ага, операция! – оживился он. – Опасного преступника надо брать! Но тут, понимаешь, у меня другое важное дело нарисовалось. Так, может, ты сам этого преступника возьмешь и доставишь сюда?

– Опасного преступника? – Васины глаза загорелись, он приосанился. – А он просто опасный или особо опасный?

– Ну, это еще нужно установить в ходе следствия.

– Но я все равно готов! – радостно выпалил Вася. – Куда ехать надо?

– В садоводство «Перешеек психиатрический». По дороге подхватишь участкового Килькина, он тебе поможет найти этого преступника и провести задержание. Задержишь – немедленно доставляй сюда.

– Слушаюсь! – выпалил Вася и бросился к дверям.

В дверях он задержался, повернулся к Виктору Степановичу и спросил его с надеждой во взоре:

– А если… если со мной что-то случится во время этой операции, меня наградят… посмертно?

– Непременно! – заверил его Поползнев. – Только смотри, одна нога здесь, а другая там!

Едва дверь захлопнулась за Васей, Виктор Степанович выбросил его из головы и задумался над не дававшим ему покоя делом серийного убийцы.

В этом деле не было никаких зацепок, никаких улик, если не считать пластмассовую пуговицу, найденную у очередной жертвы.

Поползнев достал пуговицу из пакетика и уставился на нее.

Пуговица совершенно не вписывалась в картину преступления. Она была оторвана от какого-то старушечьего пальто или от старого халата… нет, что-то тут не то!

Виктор Степанович отложил пуговицу и принялся рисовать на листке бумаги квадраты и стрелки. Он видел, что так делают детективы в кино, и надеялся, что это поможет привести в порядок мысли и найти какую-то зацепку, которая приведет его к убийце…

Не помогало.

Он встал и принялся ходить взад-вперед по кабинету.

Время шло, а никаких мыслей не появлялось.

Вдруг в коридоре раздался шум, приближающиеся шаги, дверь кабинета распахнулась, и влетел сияющий Вася Пузырьков, волоча за собой упирающегося бомжа в наручниках. Бомж был косматый, давно не мытый, и в кабинете сразу стало нечем дышать.

– Вот! – радостно выпалил Вася. – Особо опасный преступник доставлен! Сопротивления при задержании не оказал!

– Это хорошо, – пробормотал Поползнев, открыл форточку и подошел к бомжу.

Тот трясся, моргал и что-то невнятно бормотал.

– Молодец, Пузырьков! – Виктор Степанович свободной рукой похлопал Васю по плечу. В другой руке он держал злополучную пуговицу.

В дверях кабинета появился местный остряк Метелкин. Широко ухмыляясь, он осведомился:

– Что, мужики, говорят, вы какого-то особо опасного взяли?

– Так точно! – радостно подтвердил Пузырьков, не замечая насмешки.

– Вижу, – солидно кивнул Метелкин. – Точнее, чую! Действительно особо опасный, и главный его поражающий фактор – это запах…

Пузырьков наконец почувствовал издевку. Он хотел что-то ответить насмешнику, но вдруг замер, уставясь на что-то широко открытыми голубыми глазами.

– Что это у вас, Виктор Степанович? – проговорил он наконец севшим от волнения голосом.

– Где? – Поползнев проследил за Васиным взглядом и понял, что тот смотрит на пуговицу. – Ах это… улика это, Вася! Пуговица с места преступления!

– Так ведь это… – Вася снова от волнения онемел, он перевел взгляд на драную хламиду бомжа.

Виктор Степанович тоже посмотрел на это бесформенное одеяние и увидел, что оно застегнуто на две серые пластмассовые пуговицы. Третьей пуговицы не было, на ее месте болталась нитка.

Сама же пуговица была в руке Поползнева.

Да, эта пуговица была как две капли воды похожа на пуговицы с хламиды бомжа.

– Так ведь это… – повторил Вася и сияющими глазами уставился на Виктора Степановича. – Значит, вы… мы… задержали того самого серийного убийцу?

– Ничего это не значит! – мрачно отозвался Поползнев.

Метелкин незаметно исчез.

– Как же не значит? – беспокойно забормотал Вася. – Вот же пуговица с места преступления… она совпадает…

– Не торопись с выводами! – попытался Виктор Степанович урезонить новичка.

– Я не тороплюсь… – бормотал Вася. – Но это же улика… надо провести экспертизу…

И тут на столе Поползнева снова зазвонил телефон.

Снова звонил начальник, но на этот раз голос у него был более приветливый.

– Зайди ко мне, Поползнев! – приказал полковник.

Виктор Степанович вошел в кабинет начальника.

Полковник смотрел на него почти дружески.

– Ну вот, Поползнев, – проговорил он, показав капитану на стул, – видишь, что бывает, если в точности выполнять распоряжения начальства, конкретно мои?

– А? – удивленно переспросил капитан. – Я выполняю…

– Не всегда! – Полковник погрозил ему пальцем, но без суровости. – Не всегда выполняешь, Поползнев! А ведь начальство, оно зря ничего не приказывает! Вот я тебе приказал доставить из садоводства этого урода – и что обнаружилось?

– Что?

– Не скромничай, Поползнев! – Полковник снова погрозил пальцем. – Мы же с тобой оба знаем что! Обнаружилось, что мы с тобой совместными усилиями раскрыли дело серийного убийцы! А это, Поползнев, не кот начихал! Это на государственную награду тянет! Ну, то есть мне – на награду, но и тебе, возможно, достанется премия в размере месячного оклада. Или благодарность в приказе.

– Как? – Виктор Степанович удивленно заморгал.

– Что ты, Поползнев, заладил как попугай «что» да «как»! Не знаешь, какие бывают премии?

– Вообще-то про премии я тоже забыл, – вздохнул Виктор Степанович. – Но я насчет другого спрашиваю. Насчет дела серийного убийцы. Разве оно раскрыто?

– Ты, Поползнев, дурака-то не изображай! – посуровел полковник. – У меня тоже есть источники информации. Я в курсе, что у задержанного сегодня бомжа обнаружены на одежде такие же пуговицы, как та, что найдена на месте преступления…

«Ох уж этот Метелкин!» – подумал капитан, но вслух произнес совсем другое:

– Ну, экспертиза еще не проведена…

– Так проведи быстрее! – перебил его начальник. – Только мне и без всякой экспертизы ясно, что пуговица – та самая, а значит, задержанный сегодня бомж и есть серийный убийца, который наводит ужас на весь наш район!

– Сомневаюсь я… – протянул капитан неуверенно. – Не похож он на убийцу… он в этом садоводстве который год ошивается, его там каждая собака знает, и все знают, что безобидный он… так, может, конечно, напугать своим внешним видом незнакомого человека…

– Сомневаешься?! – рявкнул полковник и привстал, чтобы сверху обрушиться на подчиненного. – А ты не сомневайся! У нас улика есть на руках, а он, видите ли, сомневается! Твое дело, Поползнев, не сомневаться, а задержание культурно провести и протокол грамотно оформить! Сомневается он! – Выплеснув эмоции, полковник несколько успокоился и проговорил примирительно: – Ты, Поползнев, опытный сотрудник, так что должен знать, что у преступника внешность всегда обманчивая. Его, говоришь, все считают безобидным, вот он и втирается через это в доверие к своим жертвам. Вотрется – и убьет!

– Однако как же так? – гнул свою линию Виктор Степанович. – У нас трупы по разным местам разбросаны, на значительном удалении один от другого, значит, убийца пользовался транспортным средством, скорее всего автомобилем, а у этого бомжа какой автомобиль?

Полковник снова посуровел.

– Трудно с тобой, Поползнев! Не понимаешь ты хорошего отношения со стороны начальства! Я тебе ясно намекнул насчет премии в размере месячного оклада или в крайнем случае благодарности в приказе, а ты не понимаешь! Иди, Поползнев, и обдумай свой образ этих… как их… мыслей!

* * *

В самом отвратительном настроении капитан Поползнев вернулся в свой кабинет. Картина, которую он там застал, расстроила его еще больше.

Задержанный Васей бомж, пригорюнившись, сидел на стуле перед рабочим столом капитана, за столом же сидел Вася Пузырьков, весь светящийся от энтузиазма и трудового рвения, и молодым звонким голосом орал на бомжа:

– Ты смотри, смотри на дело своих рук! Ты глаза не прячь! Хватило смелости совершить преступление – так имей смелость ответить за него по всей строгости закона!

Бомж в ответ только невнятно бормотал, как закипающий чайник.

– Это что здесь происходит? – поинтересовался Поползнев, подходя к столу.

– Извините, Виктор Степанович! – Вася вскочил из-за стола и залился румянцем. – Извините, занял ваше рабочее место… но я хотел в интересах дела…

– Да ты можешь сидеть, раз в интересах дела, – уныло ответил Поползнев. – Я уже насиделся, все части тела себе отсидел. Только что ты тут делаешь?

– Да вот, хотел воздействовать на психологию преступника, пока, так сказать, железо горячо… не отходя от кассы… как нам преподаватель на втором курсе говорил… – И Вася показал капитану разложенные на столе фотографии.

Это были фотографии с места преступления, на которых была запечатлена последняя жертва убийцы. Особенно выразительна была одна фотография, на которой лицо несчастной девушки было дано крупным планом. По щеке жертвы полз муравей.

– Ну и как – подействовало? – с сомнением осведомился Виктор Степанович.

– Пока нет, – вздохнул Вася. – Упорный бандюга…

– Ну да, ты ведь сейчас не на втором курсе… – негромко протянул капитан.

Вася, по-видимому, не расслышал его реплику. Он снова повернулся к бомжу и крикнул:

– Смотри, смотри, гад, что ты наделал!

В невнятном бормотании бомжа возникла пауза. Он схватился за голову и довольно отчетливо проговорил:

– Ох! Говорил я ей – не надо туда ходить! Говорил, говорил, говорил… – И снова началось невнятное бормотание.

– Ага! – радостно воскликнул Вася. – Значит, признаешь, что видел потерпевшую и разговаривал с ней? А если видел, значит, имел возможность убить!

Бомж продолжал бессвязно бормотать.

Вася вздохнул, вскочил из-за стола, схватил Виктора Степановича за пуговицу и зашептал ему на ухо:

– А давайте мы с вами разыграем хорошего и плохого следователя! Нам преподаватель на третьем курсе говорил… и в кино часто показывают… я, раз уже начал, буду плохой, а вы – хороший…

– Вася, ты не на третьем курсе! – повысил голос Поползнев. – И никого разыгрывать мы с тобой не будем! Здесь у нас не кино, а реальное преступление!

Вася расстроился и отпустил пуговицу капитана. Но тут же на лице его снова вспыхнул энтузиазм.

– А тогда надо сравнить частицы грунта с его халата с частицами на месте преступления. Если они совпадут, будет еще одна улика. У экспертов есть частицы с места преступления?

– Были, да потерялись, – вздохнул капитан.

– Как это – потерялись? – переспросил Вася. – Как это улики могли потеряться?

– Очень просто. Лежали на столе, а уборщица подумала, что это простой мусор…

– Ну так я сейчас сгоняю на место преступления и снова возьму там пробы грунта! – вызвался Вася. – Мне на мотоцикле это раз плюнуть! Одна нога здесь…

Виктор Степанович хотел остановить молодого сотрудника, но вдруг передумал. Пускай съездит, хоть под ногами путаться не будет, может, обдует его ветерком и хоть немного охладит его энтузиазм.

Но зато подследственный бомж вдруг прекратил свое бормотание, поднял глаза на Васю и отчетливо проговорил:

– Не езди!

– Чего? – Вася удивленно взглянул на бомжа.

– Не езди, не езди, не езди! – зачастил бомж. – Нельзя тебе туда, нельзя, нельзя!

Дальше снова началось бессмысленное хлопотливое бормотание и бульканье.

– Ага! – воскликнул Вася. – Не хочет, чтобы я ехал! Понимает, что грунт с места преступления его окончательно изобличит! Так вот я непременно поеду!

Вася скрылся за дверью. Бомж закрыл лицо руками и горестно проговорил:

– Поехал, не послушался! И она не послушалась, а ведь Тимоша говорил – нельзя туда ходить…

Виктор Петрович подозрительно посмотрел на бомжа и спросил:

– А почему ей нельзя было туда ходить?

Тот отнял руки от лица и возмущенно забормотал:

– Нельзя потому что! Потому что нельзя! Потому что Тимоша знает, когда нельзя!

– Да откуда ты знаешь?

– Тимоша знает!

– Ох, доиграешься ты! – вздохнул Поползнев.

Он хотел уже вызвать охрану и отправить бомжа в камеру, но в это время дверь кабинета открылась, и вошла, гремя ведром, уборщица Неонила Матвеевна. Неонила работала в отделении милиции с незапамятных времен, все сотрудники ее слегка побаивались и называли почему-то Муравеевной. Она против такого обращения не возражала.

– Ты куда, Муравеевна! – поморщился при виде уборщицы Виктор Степанович. – Не видишь, что ли, я допрос провожу особо опасного преступника?

– Чего? – Уборщица поставила ведро на пол и взяла швабру на караул, как винтовку. – Это Тимоша-то особо опасный? Да его все садоводство знает как облупленного! Он мухи не обидит!

– Мухи, может, не обидит, – возразил Поползнев. – А женщину молодую убил, судя по имеющимся уликам! Причем с крайней жестокостью и особым цинизмом…

– Улики! – проворчала уборщица и плеснула на пол воды, нарочно попав в ботинок капитана. – Вам бы все улики! А человека хорошего обидеть вам ничего не стоит! Он же как дитя невинное! Его все садоводство жалеет, подкармливает… он ведь, Тимоша-то, исключительно через доброту свою пострадал!

– Как это – через доброту? – пробормотал капитан, выливая воду из ботинка.

– Через то, что собаку пожалел!

Муравеевна снова поставила ведро, приняла позу памятника и принялась рассказывать.

Тимофей Курослепов работал водителем в крупной транспортной фирме. Был он человек работящий, непьющий, но какой-то чересчур незлобивый и покладистый, чем беззастенчиво пользовались его сослуживцы и начальство. Он всегда соглашался подменить другого шофера, выйти на работу в выходной или даже в праздник, за что его дружно ругали жена и теща.

Жена и теща ему попались, напротив, крайне боевитые и скандальные. Впрочем, обычно так и бывает: у скандального мужа жена покладистая, у покладистого – скандальная. Видимо, здесь действует закон сообщающихся сосудов.

Правда, надо сказать, Тимофею в этом смысле особенно повезло, можно сказать, исключительно.

Его жена и теща были необыкновенно похожи – обе рыжие, обе приземистые, обе громкоголосые, обе крепкие, так что время от времени Тимофей их даже путал и не мог сразу сообразить, на ком из них он женат. Иногда ему казалось, что сразу на обеих.

И обе они непрерывно пилили Тимофея.

– Приличные мужчины непременно с работы что-нибудь несут, – начинала жена. – Вот Николай Антипович вчера принес десять кило цыплят мороженых! Сразу видно, что человек хозяйственный!

– А ведь он хотел на тебе жениться! – подхватывала теща. – Жила бы сейчас как у Христа за пазухой! И что ты за него не пошла?

– Дура была, – коротко и самокритично отвечала жена.

Тимофей к таким разговорам привык и старался никак на них не реагировать, поскольку любой его ответ вызывал только новый всплеск эмоций.

Однажды он ехал по Выборгскому шоссе с грузом мороженой рыбы, как вдруг на дорогу перед ним выбежала сорвавшаяся с поводка собака.

Тимоша попытался собаку объехать.

Дело было зимой, дорога обледенела, Тимофей не справился с управлением, и машина свалилась в кювет.

Собака убежала как ни в чем не бывало.

Жители соседней деревни увидели аварию и поспешили к шоссе, однако в первую очередь они растащили по домам рыбу и только после этого вызвали полицию и «скорую помощь».

Несчастный Тимофей пролежал без помощи больше часа, и когда его все же доставили в больницу, выяснилось, что он получил тяжелое повреждение мозга.

Врачи долго боролись за его жизнь и здоровье. Жизнь Тимофея они спасли, со здоровьем же не все получилось удачно.

– Если бы помощь была оказана сразу, – сказал жене (или теще) Тимофея хирург Александр Васильевич, – возможно, все бы обошлось, но пока он попал в больницу, в мозгу произошли необратимые изменения, так что вы понимаете… – И хирург развел руками.

– Так что – он теперь совсем дураком стал? – осведомилась жена (или теща). – У него и раньше-то мозгов почти не было!

– Ну, не все еще потеряно… если обеспечить ему хороший уход, покой, полноценное питание…

– И кто, интересно, все это ему обеспечит? – спросила жена (или теща), наливаясь злобой.

– Ну, обычно это делают близкие…

– Нету у него никаких близких! – отрезала женщина. – Он, дурак, собаку пожалел, вот пускай теперь эта собака о нем и заботится, а мне о себе позаботиться надо! – С этими словами она удалилась.

В общем, к тому времени, когда Тимофея выписали из больницы, оказалось, что жена оформила развод и в его квартире вместе с его женой и тещей живет хозяйственный и домовитый Николай Антипович.

Замки в дверях Николай Антипович поменял, а его брат, сержант милиции, провел с Тимофеем профилактическую беседу, в ходе которой дал ему понять, что если Тимофей своим присутствием будет докучать новой семье хозяйственного Николая Антиповича, то он, сержант, вышибет ему остатки мозгов.

Хотя с мозгами у Тимофея было и без того плохо, предупреждение он понял и отправился в садоводство «Перешеек психиатрический», где у него был маленький садовый домик.

Правда, выяснилось, что домик этот жена Тимофея успела продать заезжему таджику, который уже поселился там с восемнадцатью родственниками, но Тимофея пустила в свой сарайчик сердобольная соседка. Так он с тех пор и обитает в этом садоводстве, существуя исключительно за счет доброты соседей.

– И никогда никого не обидел, даже мухи! – закончила Муравеевна свой рассказ.

– Все когда-нибудь случается впервые… – вздохнул Виктор Степанович.

В это время дверь кабинета снова распахнулась, и на пороге возник Метелкин.

– Сидишь? – проговорил он, как-то странно взглянув на Поползнева. – Сидишь, ничего не знаешь?

– А что я должен знать? – сухо осведомился Виктор Степанович. Метелкина он недолюбливал и не ждал от него ничего хорошего.

– Это ты послал Пузырькова на Выборгское шоссе?

– Ну, допустим, я. – Поползнев не стал вдаваться в подробности и объяснять, что Вася сам, по собственной инициативе отправился на место преступления. – Да что случилось-то?

– А то случилось, что разбился твой Пузырьков! Только что из дорожно-патрульной службы звонили!

– Как – разбился? – переспросил Виктор Степанович, бледнея.

– Не знаешь, как люди разбиваются? Мотоцикл – это такой опасный транспорт!

– Да хоть не насмерть? Жив остался?

– Вроде бы жив… Ребра поломал, голову сильно ушиб…

Метелкин, сделав свое дело, вышел из кабинета, прихватив бомжа, чтобы отвести его в камеру. Муравеевна, ругаясь, потащилась за ними.

А Виктор Степанович задумался.

Если бы он удержал Васю, с тем ничего не случилось бы. Но он его не удержал да еще подумал – пусть едет куда хочет, лишь бы под ногами не болтался.

Значит, это он виноват в том, что случилось с Пузырьковым!

Ну хотя бы отчасти!

Но не только это беспокоило капитана.

Он вспомнил, как забеспокоился бомж Тимоша, когда услышал, что Вася собирается ехать на место преступления, как он пытался остановить молодого парня, как повторял: «Нельзя тебе туда ехать, нельзя, нельзя…» Как будто знал, чем кончится Васина поездка!

Или правда знал?

На следующее утро Надежда Николаевна привела себя в порядок, оделась поприличнее, взяла дорогую итальянскую сумку и надушилась модными французскими духами, которые привезла ей приятельница из Парижа. Кто их знает, в агентстве этом, может, у них сплошь вип-клиенты. Ну, за спрос-то денег не возьмут…

В Интернете никаких сведений она не почерпнула – только адрес и три номера телефонов. И сухой текст: агентство по найму прислуги «Арина Родионовна» предоставляет хорошо обученных горничных, дипломированных нянь и гувернанток, а также водителей, садовников и кухарок.

Надежда невольно подивилась, отчего такой нужный в доме человек, как кухарка, идет на последнем месте. Вообще сайт агентства не произвел на нее впечатления – откровенно говоря, и сайта-то никакого нету, простая страничка. Пожалели хозяева агентства денег на рекламу, стало быть, дела не так уж хороши.

Располагалось агентство не в центре города и не в области, а на Черной Речке, причем не у метро, а еще через две остановки.

Надежда Николаевна прошла эти две остановки пешком, потому что погода была неплохая – неяркое осеннее солнышко робко золотило листья на деревьях, и вода в речке казалось не черной, а синей, потому что в ней отражалось небо.

Агентство занимало второй этаж небольшого бизнес-центра. Здание было не новое – из стекла и металла, а переделанное из старого особнячка. Надежда оглядела наспех подкрашенные стены, старые водосточные трубы и приободрилась – маловероятно, что здесь выбирают себе прислугу олигархи.

Она сделала уверенное выражение лица и не спеша поднялась по лестнице.

Она не ошиблась. Попав в приемную, Надежда увидела довольно большое помещение, в которое выходило несколько дверей. В одном углу на простых пластмассовых стульях сидели несколько женщин – молодых и постарше, в другом – не было никого.

– Вы по какому вопросу? – не поднимая головы, спросила ее девушка, сидевшая у входа.

Волосы ее были закреплены огромной пластмассовой заколкой в виде краба. Краб выглядел так натурально, что Надежда попятилась.

– Так по какому вы вопросу? – Девица подняла голову и смотрела теперь на Надежду круглыми, слегка выпученными, как у краба, глазами. – Если насчет работы…

– Я похожа на горничную или кухарку? – Надежда холодно подняла брови.

– Не очень, – честно ответила девица, а в глазах ее Надежда прочитала, что ей все по фигу – и соискатели, и наниматели. – Если вы насчет найма прислуги…

– Вот именно, – согласилась Надежда.

– Тогда вам нужно к Алине Сергеевне. – Девица махнула рукой в сторону пустого угла – туда, где не было никого, только рядом две одинаковые двери.

На одной была табличка «Ст. менеджер Кораблева А.С.», на другой – прикноплен обычный листок бумаги, где было напечатано: «Менеджер Семилатова А.С.».

Надежда помедлила и оглянулась на девицу, но та уже снова опустила голову, предоставив отвечать на вопросы своему крабу. По понятным причинам не добившись ответа, Надежда махнула рукой и дернула первую дверь.

Старшего менеджера Кораблевой на рабочем месте не оказалось, дверь была заперта. Надежда не очень огорчилась и вошла во второй кабинет. Сидевшая за столом молодая яркая брюнетка приветствовала ее не слишком любезно.

– Видите ли, в чем дело, Алина Сергеевна, – начала Надежда, усаживаясь на стул.

– Вовсе я не Алина Сергеевна, – перебила ее брюнетка и показала глазами, чтобы Надежда не рассиживалась, а шла в соседний кабинет.

– Но на двери ваши инициалы – А.С., – пробормотала Надежда.

– Ну и что? – возмутилась брюнетка. – Она – Алина Сергеевна, а я – Алия Султановна, вот!

– Но возможно, вы сумеете мне помочь… – Надежде вовсе не улыбалось торчать под дверью запертого кабинета, да там даже табуретки завалящей нету!

Нет, определенно это агентство ей не нравилось.

Тут в кабинет заглянула женщина средних лет. Была она какая-то неспокойная, глаза слишком блестят, волосы растрепаны.

– Алина Сергеевна, к вам клиент! – обрадовалась брюнетка.