Текст книги "Заколдованная шкатулка"

Еще не зная, как нащупать истину, как найти свет в конце туннеля, Надежда, скорее по наитию, спросила Савушкина:

– А какие произведения искусства собирал ваш племянник? Живопись? Скульптуру?

– Нет, вы знаете, он коллекционировал всякие восточные артефакты – китайские, японские… Он показывал мне свою коллекцию – гравюры, расписные ширмы, веера, шкатулки…

Вот оно! Надежда почувствовала знакомое покалывание в корнях волос, которым подсознание сообщало ей, что она наткнулась на что-то важное. Впрочем, здесь и без подсознания можно было понять важность полученной информации.

Шарапов серьезно занимался восточным искусством, материально поддерживал музей и сам собирал восточные артефакты. А теперь Надежда узнала, что и депутат Рюмин коллекционировал их. А также что он собирался перебраться в деревню и перед отъездом распродавал свою коллекцию. Так что с большой долей вероятности можно назвать причину их встречи в тот роковой день.

Рюмин хотел предложить Шарапову какие-то артефакты из своей коллекции. Возможно, они обсуждали приобретение всей коллекции – для музея или для личного собрания Шарапова. Дело тонкое, Рюмин хотел все сделать быстро и без шума – зачем в таком деле лишние глаза и уши? Оттого и встречались приватно – для предварительного, так сказать, разговора. Домой или в офис друг к другу не ходили.

Но довести сделку до конца им помешал наемный убийца.

И что получается? Если депутат Рюмин никому не мешал, ни для кого не представлял реальной угрозы – так, может, вовсе не он был целью киллера? Может быть, настоящей целью был Шарапов, а Рюмина киллер убил, что называется, за компанию? Или – скорее – из-за того, что Рюмин видел его лицо и мог стать опасным свидетелем?

Иван Валерьянович вдруг опомнился:

– Что это мы с вами все о посторонних вещах разговариваем? Вы же, собственно, приехали из-за щенка… А вы кого предпочитаете – мальчика или девочку?

– Мальчика… – смущенно проговорила Надежда.

Смущение ее было вызвано тем, что на самом деле она вовсе не хотела приобретать щенка, ей вполне хватало кота. Да Бейсик и не потерпел бы в доме никакое другое животное. Разве что птичку или рыбок в аквариуме, да и то их жизнь в доме была бы недолгой. Но Савушкин решил, что смущение Надежды вызвано таким же, как у него, трепетным отношением к собакам.

Зато Лизелотта посмотрела на гостью весьма подозрительно.

– Но вообще-то, я должна еще обсудить этот вопрос с мужем, – пробормотала Надежда, подготавливая себе путь к отступлению. – Мы с ним все решаем сообща…

– Это правильно, – вздохнул Савушкин.

На Лизелотту, однако, слова Надежды не произвели должного впечатления. Овчарка глухо зарычала, поднялась и направилась к Надежде, громко стуча по полу когтями.

– Лизочка, что ты? – забеспокоился Иван Валерьянович. – Тебе нехорошо? У тебя ведь еще не подошел срок!..

Собака взглянула на хозяина как на малое дитя, подошла к Надежде и, продолжая рычать, ткнула ее носом.

Ее поведение не было по-настоящему агрессивным, но когда такая крупная собака громко рычит, это несомненно нужно рассматривать как предупреждение. Особенно если эта собака беременна – от беременных никогда не знаешь чего ожидать. Так что Надежда поспешно поднялась со стула и заторопилась:

– Ой, вы знаете, Иван Валерьянович, мне уже пора, скоро муж должен вернуться с работы…

– Я не знаю, что это Лизочка так разволновалась, – озабоченно проговорил Савушкин, провожая Надежду к дверям. – Обычно она очень гостеприимна… Но раз уж вам пора, не смею задерживать.

– Ну, в общем, мы с мужем все это обсудим и перезвоним вам, – пообещала напоследок Надежда и поспешно покинула квартиру под пристальным и недобрым взглядом беременной собаки.

«Как неудобно, – думала она в маршрутке, – обманула хорошего человека. Зачем я вообще к нему поехала? Что выяснила? Немного, но важное, – тут же мысленно ответила она себе. – Выяснила, что его несчастный племянник ни при чем. Это Шарапова хотели убить, но за что? Судя по всему, приличный был человек, эта дама из Музея восточного искусства очень его хвалила. Ладно, разберемся…»

Подбадривая себя таким образом, Надежда Николаевна собралась уже было выходить, но тут ее настиг звонок Кати.

– Надежда Николаевна… – В Катином голосе присутствовала несомненная паника. – Надежда Николаевна…

– Ну что еще случилось? – не слишком вежливо ответила Надежда. – Что там – батарею прорвало? Ты ключи потеряла? Так обратись к соседке, Мария Петровна даст тебе запасные.

– Он… он приходил ко мне…

– Кто – киллер? – встрепенулась Надежда, но тут перехватила любопытный взгляд соседа напротив – хитрованского мужичка с бегающими глазами. – Перезвоню, – буркнула она и заорала водителю: – Вот тут, пожалуйста, возле арки мне притормозите!

Водитель был недоволен – предупреждать, мол, надо заранее, чего сидела, ворон считала, но Надежда только отмахнулась и вывалилась из маршрутки.

– Катерина, ты жива там? – задыхаясь, заговорила она в трубку.

– Жива… – Катя теперь была гораздо спокойнее.

– Как он тебя нашел?

– Да не он это, а другой. Такой весь гибкий и шипит. На змею похож.

– Кто на змею похож? Ты бредишь, что ли? – рассердилась Надежда Николаевна.

– Он приходил за шкатулкой, – четко ответила Катя. – Это тот самый, кого я видела ночью в больнице. Я его узнала. Вы же знаете, какая у меня память. А теперь он искал вас.

– Меня?

У Надежды в голове закрутились мысли. Как ее выследили? Через кошачий приют? Маловероятно. Тогда этот тип пришел бы сразу.

Она задала Кате наводящие вопросы и все поняла: ее сдал Олег Святославович. Ему она показывала паспорт, а там прописка – та самая. Ну надо же, не зря этот коллекционер ей сразу не понравился!

Катя, посмеиваясь, рассказала, как этого типа выгнала кошка Диана.

– Слушай, надо тебе оттуда съезжать, – забеспокоилась Надежда. – Он так просто не отвяжется.

– А куда? – спросила Катя. – Я уж тут искала квартиру по объявлениям. Такие деньги просят, у меня сейчас нет…

– Слушай, у меня сейчас тоже некуда тебя пристроить, придется до завтра ждать. Ты запрись на все замки и никому не открывай, даже соседке. Как-нибудь ночь перекантуешься, а там уж…

– Ладно, – уныло ответила Катя.

Надежда предпочла не услышать в ее голосе обреченности.

Возможность покопаться в Интернете представилась только на следующий день, когда муж ушел на работу. Надежда кое-как распихала вещи по углам и окунулась во Всемирную паутину. На этот раз ее интересовал бизнесмен Шарапов.

Интернет не подвел, через некоторое время она знала, что покойный Шарапов владел крупной строительной фирмой под названием «Ориентир», фирма зарекомендовала себя на рынке очень хорошо, имела зарубежных партнеров и инвесторов.

Солидная фирма, приличный человек. Никаких сведений о том, что были у господина Шарапова какие-то проблемы с законом. Журналисты ведь ничего не пропустят, напишут чего и не было. А тут – ничего. Никаких споров из-за контрактов, похоже, что Шарапов вел дела честно, с конкурентами все вопросы решал исключительно путем мирных переговоров. Редко, но бывает.

И за что же его убили? Неужели замешана здесь все та же злополучная шкатулка?

На сайте фирмы перечислялись объекты, построенные «Ориентиром». Список впечатлял. Далее приглашали к сотрудничеству, предлагали недвижимость по вполне приемлемым ценам и на выгодных условиях… Все это Надежда пропустила, только в конце прочитала, что фирма имеет филиалы в нескольких крупных городах, а главный офис находится в Петербурге по адресу такому-то, и телефон для справок. Больше никаких номеров. Ни бухгалтерии, ни отдела кадров, ни еще какой службы.

Все ясно, поняла Надежда, сидит в офисе девица, отвечает по телефону и переключает звонки куда надо. То есть отсеивает сразу случайных людей и торговых агентов.

Надежда подмигнула себе в зеркало и взялась за трубку телефона. Набрав номер, указанный на сайте, она терпеливо слушала положенную музыку и дышала глубоко и часто, так что девушка, снявшая трубку, услышала замотанную, запыхавшуюся, озабоченную тетку.

– Девочки! – заорала Надежда. – Я что-то я к вам в бухгалтерию дозвониться никак не могу! Они там что, обедают поголовно все? Так еще рано…

Она совершенно точно рассчитала, что в фирме после неожиданной смерти владельца царит разброд и шатание, компаньоны пытаются отгрызть кусок пирога пожирнее, а персонал ждет увольнения, работать никто не хочет, и дисциплина упала.

Девчонке на телефоне все было по барабану.

– Может, у вас номер сменился? – надрывалась Надежда.

– Да нет, все тот же, сейчас вас соединю…

– Бухгалтерия! – ответил тотчас суровый женский голос.

Но Надежда тоже подготовилась. Теперь по телефону говорила не заполошенная тетка, а прожженная особа, такую просто так не возьмешь за рупь за двадцать и на кривой козе не объедешь.

– Это из «Планеты цветов» беспокоят, – заговорила она. – Мы доставляли венок в вашу фирму.

– Какой венок?

– Из живых цветов, – любезно пояснила Надежда, – гвоздики красные, розовые, белые, а также ель канадская. Еще ленты с надписью «Дорогому другу и компаньону».

– Я поняла, поняла, – нетерпеливо перебила женщина. – Так что вы от нас хотите?

– Венок получили?

– Ну, наверное… А в чем дело?

– А в том, – веско сказала Надежда, – что заказчик имеет к нам претензии. Не было, говорит, там на похоронах никакого венка! То есть другие венки были, а его – не было! А у меня записано, что венок доставлен четырнадцатого декабря в двенадцать тридцать!

Надежда рассчитала, что если погиб господин Шарапов двенадцатого декабря, то хоронить будут не раньше пятнадцатого. Оказалось – шестнадцатого, об этом она в свое время узнала из тех же телевизионных новостей.

– Послушайте, вы куда звоните? – Дама из бухгалтерии хотела спустить дело на тормозах. – Уж почти неделя с похорон прошла, кто теперь помнит про тот венок?

– Ах, вот как?! – заорала Надежда. – Вот какие у вас порядки! А что мне делать, если клиент штрафом грозит? У меня-то по документам все сделано, тогда я его к вам пошлю!

В бухгалтерии наконец поняли, что она не отступит.

– Слушайте, мы тут ни при чем, – заговорила женщина. – Звоните Маргарите Дмитриевне, это помощница господина Шарапова. То есть была помощницей. Она как раз организацией похорон занималась, она должна быть в курсе.

– А какой телефон? – Надежда постаралась, чтобы в голосе ее не прозвучала радость, записала номер и отключилась.

– Вот так-то, – сказала она появившемуся в комнате коту. – Нам нет преград на море и на суше, нам не страшны ни льды, ни облака-а! Бейсик, как там дальше в песне поется?

Кот презрительно фыркнул. А Надежда схватилась было за телефон, но сообразила, что неизвестная Маргарита Дмитриевна уж верно женщина неглупая, раз работала помощником у крупного бизнесмена. И определитель номера у нее уж точно стоит. Так что нужно подстраховаться.

Зачем Надежда хочет звонить этой самой помощнице, она и сама толком не знала. Просто знакомый зуд в корнях волос подсказывал, что она на верном пути.

Она собралась и вышла из дома. Путь ее лежал в кафе, что находилось в двух кварталах. Кафе было неплохое, месяца три назад они справляли там день рождения мужа. Не юбилей, а так, очередную годовщину. Надежда накануне немного приболела, так что муж запретил ей горбатиться у плиты, там, сказал, все накроют и подадут, а после посуду уберут. Все так и вышло, за что Надежда была служащим кафе очень благодарна. И с тех пор забегала иногда по пути выпить чашку кофе.

Народу в кафе, несмотря на утреннее время, было мало, и Леночка из-за стойки приветливо махнула Надежде.

– Капучино и чизкейк? – спросила она.

– Ох, не надо чизкейка! – вздохнула Надежда. – Нельзя мне. Слишком много калорий.

Остановились на двух крошечных пирожных, называемых макарони. Надежда еще выпросила у Лены телефон – дескать, срочно нужно позвонить, а мобильник дома забыла.

С волнением она набрала номер Маргариты Дмитриевны и, услышав ответ, заговорила, изменив голос:

– Видите ли, в чем дело. Я, конечно, в курсе, что ваш… что господин Шарапов погиб… Но… мне хотелось бы…

– Выразить соболезнование? – усталым голосом перебила ее Маргарита Дмитриевна.

– И это тоже. Но, кроме того, прояснить некоторые вещи. Дело в том, что мне, что у меня… у меня есть одна вещь, которая имеет отношение к Николаю Сергеевичу.

Надежда говорила медленно, осторожно подбирая слова, чтобы не сказать лишнего и в случае чего поскорее повесить трубку. Судя по всему, зря она это все затеяла, но покалывание в корнях волос говорило об обратном.

– И я бы хотела… – упорно тянула она слова.

– Слушайте, это ведь вы звонили двенадцатого декабря утром? – перебила ее Маргарита Дмитриевна.

– Ну…

– Сейчас я найду! Вы – Леваневская Ираида Семеновна, так?

Оп-ля! Герой американского боевика в этом случае обязательно крикнул бы: «Бинго!» Потому что перед Надеждиным внутренним взором встала смятая бумажка, что дала ей в свое время Катя, а той – неизвестная старуха в больнице. Это была квитанция дорогой гостиницы для животных, где содержалась кошка Диана, и в ее переноске старуха спрятала шкатулку. Квитанция была об оплате, кстати немаленькой.

А в самом низу стояла печать, а также подпись заказчика. И фамилия: Леваневская И. С.

Ираида Семеновна, это точно. Значит, Надежда совершенно правильно угадала! Есть связь между шкатулкой и Шараповым! Это ему должна была умирающая старуха передать шкатулку! Он должен был хранить ее дальше! Но старуха не успела связаться с ним, потому что именно в это время на встрече с депутатом Рюминым Шарапова убили. Убили, чтобы он не успел принять от старухи шкатулку!

Так вот кто заказал убийство – тот змееподобный тип, что приходил к старухе, а потом к Кате!

Все эти мысли промелькнули в голове у Надежды за долю секунды, она всегда быстро соображала.

– Да, это я… – сказала она, тщательно следя за тем, чтобы голос был низкий, с хрипотцой, голос сильно пожилой женщины. – Как вы понимаете, с господином Шараповым мне связаться не удалось.

– Да-да, конечно… – Маргарита Дмитриевна выдержала положенную случаю скорбную паузу. – Но понимаете… я тут разбираю бумаги… Николай Сергеевич был… он был очень хорошим начальником, организованным. И человеком тоже хорошим… Он оставил четкие распоряжения всем. По работе, конечно, разбираются другие, а я занимаюсь его личными бумагами. Так вот, для меня все расписано точно и подробно. И про вас тут тоже запись есть.

– Что вы говорите? – оживилась Надежда.

– Да, вот так прямо и сказано: если госпожа Леваневская не сможет связаться со мной, то ей следует обратиться…

– К кому же? – Надежда призвала на помощь все свое хладнокровие, чтобы голос не дрожал, чтобы не выдать раньше времени свое волнение. – Кто этот человек?

– Валентина Валерьевна Минамотова, сотрудница Музея восточного искусства, – отчеканила помощница Шарапова. – Записывайте телефоны и адрес.

– Спасибо, – сказала Надежда, – адрес я знаю, – но телефон записала.

Вот, значит, как. Оказывается, эта ученая дама из Музея восточного искусства все прекрасно знала про шкатулку. А ей, Надежде, толком ничего не сказала. Ну, с другой стороны, ее можно понять – приходит незнакомая женщина, держится неуверенно, видно, что человек она совершенно посторонний…

Надежда посмотрела на записанные телефоны. Домашний, рабочий… Нет, она не станет звонить. Она поедет в музей прямо сейчас и вытрясет из этой Валентины Валерьевны все, что она знает про шкатулку, из-за которой убивают людей.

Надежда бросила на стол деньги и побежала домой, забыв проститься с приветливой девушкой из кафе.

Дома она завернула шкатулку в чистую наволочку, потом положила в два непрозрачных пакета, велела коту быть за хозяина и помчалась в Музей Восточного искусства.

Торговец с дочерью и сопровождающий их ронин шли по дороге, скудно освещенной лунным светом. Торговец шел впереди, девушка следовала за ним мелкими изящными шажками, ронин замыкал группу, настороженно вглядываясь в окружающие дорогу заросли.

Дорога сделала поворот. Торговец остановился, вглядываясь во тьму, ронин нагнал его и проговорил вполголоса:

– Мы достаточно далеко отошли от таверны. Здесь нас не услышат чужие уши. Скажи мне, торговец, какую тайну хранит твоя дочь? Или я вернусь обратно.

– Прости, высокородный сударь, но я не могу открыть тебе эту тайну…

– Ну, так прощай. – Ронин решительно повернулся, собираясь покинуть своих спутников, как вдруг девушка испуганно схватила его за рукав и прошептала:

– Вы слышите, сударь? Здесь кто-то есть!

Ронин молниеносным движением выхватил из ножен меч, шагнул в сторону, настороженно вглядываясь в придорожные кусты… и вдруг тихо засмеялся:

– Не бойся, девушка, это всего лишь кошка.

Действительно, из кустов вышла красивая пушистая кошка. В лунном свете она казалась серебряной, только мордочка и лапы были гораздо темнее. Пристально взглянув на путников изумрудными глазами, она уселась посреди дороги и принялась умываться, как будто была в теплом доме около очага.

– Всего лишь кошка… – как эхо, повторила девушка слова ронина и крепко сжала его руку своей узкой и холодной рукой. Ронин почувствовал, как дрожит ее рука, и увидел страх в широко открытых глазах.

– Ладно, – проговорил он неожиданно для самого себя, – я провожу вас еще немного…

– Спасибо, благородный сударь, – пролепетала девушка, не сводя глаз с кошки.

Впрочем, кошки на дороге уже не было, она исчезла беззвучно и незаметно, как это умеют только кошки. Или люди ночной армии Ёсиги Суниями.

Маленькая группа снова пошла по каменистой дороге.

Луна спряталась за облака, из кустов выползли белесые языки предрассветного тумана. Торговец, шедший впереди, замедлил шаг. Ронин тоже насторожился, он то и дело останавливался, вслушиваясь в ночную тишину. Казалось, ее нарушали только далекие крики ночных птиц да шуршание ветра в кустах, но обостренное чутье опытного воина говорило ему, что кто-то невидимый крадется за ними, кто-то невидимый прячется в темноте.

Обостренное чутье… Ронин привык доверять ему, потому что оно сотни раз спасало его жизнь.

Туман сгущался. Он окутывал путников, как ватное одеяло, принимая странные, причудливые формы.

Торговец вдруг остановился.

– В чем дело? – спросил его ронин приглушенным голосом.

– Я не вижу дорогу, высокородный сударь, – прошептал старик. – Только что она была передо мной – и больше ее нет, впереди только кочки и рытвины…

– Не бойся, мы ее найдем… – Ронин попятился, потыкал в разные стороны потертыми деревянными ножнами своего меча – и понял, что торговец прав: дорога куда-то исчезла, вокруг была только заросшая травой пустошь.

– Видно, ночные духи сбили нас с пути… – забормотал старик. – Видно, они отвели нам глаза, навели на нас колдовские чары… Не знаю, что теперь делать…

– Сколько живу на свете, ни разу не встречал духов! – раздраженно проговорил ронин. – Во всем виноват туман…

Он не успел договорить, как вдруг клочья тумана зашевелились, уплотнились, и из них появились несколько фантастических существ – полулюдей-полуобезьян, закутанных в косматые черные шкуры, с разрисованными масками вместо лиц.

– Демоны! – вскрикнул торговец. – Что я говорил, благородный сударь! Ночные духи!

– Черные люди Ёсиге Суниями! – проговорил ронин, оттолкнул торговца в сторону и бросился вперед, двумя руками сжимая свой верный меч.

Но там, куда он направил сверкающее лезвие меча, уже никого не было, меч вонзился в густые клочья тумана, а черные фигуры оказались уже за спиной ронина. Одна из них держала в руках длинный лук, и смертоносная стрела с двойным наконечником целилась в горло ронина.

– Берегись, сударь! – воскликнула девушка, и в руке у нее появился боевой веер. Словно черная птица, этот веер мелькнул в воздухе и прочертил кровавый иероглиф по горлу лучника. Тот закашлялся, уронил свой лук и упал на траву.

– Хороший бросок! – одобрил ронин и бросился с мечом на две другие черные фигуры.

Но там, где только что было двое врагов, теперь он встретил только клочья тумана, зато у него за спиной зазвенели клинки. Ронин мгновенно развернулся и успел отбить два меча. Боковым зрением он увидел девушку. Она вращалась, словно танцуя, с двумя железными веерами в руках, отбиваясь от нескольких черных фигур.

Ронин всю свою жизнь провел среди схваток и поединков, он знал, что однажды наступит последний бой, и не боялся смерти. И теперь он понял, что его последний бой начался. Врагов было слишком много, и враги были опытными бойцами. Особенно один из них – высокий и худой, он был так гибок, словно в теле его вовсе не было костей.

Ронин почти смирился с тем, что скоро умрет. Единственное, что его огорчало, – что он падет не от благородной руки самурая, а от рук этих черных людей, безродных солдат Ночной Армии. Впрочем, если смерть неизбежна, он может выбрать благородную смерть от собственного меча…

Не успел он додумать эту мысль, как ход сражения неожиданно изменился. Из темноты возникла еще одна фигура – гибкий молодой воин в светлой одежде, с черной маской на лице и в черных перчатках. Воин этот был вооружен двумя странными мечами – короткими кривыми клинками, расходящимися к концу на несколько лезвий, словно когтистые лапы дикого зверя. Юный воин промчался по полю боя, как восточный ветер, то взлетая на высоту человеческого роста, то опускаясь, едва касаясь земли ногами, то переворачиваясь в воздухе вниз головой. В своем удивительном полете он одного за другим поразил черных воинов ночи когтистыми клинками, и через несколько секунд все было кончено – десяток безобразных трупов в черных шкурах лежали на земле в лужах крови. Только гибкий, как змея, воин все еще продолжал сражаться, но вдруг он упал на землю, прижался к ней – и исчез, только большая черная змея скользнула в пыли и скрылась в темноте.

– Кто вы, господин?! – воскликнул ронин, пораженный боевым искусством неожиданного спасителя, но того уже и след простыл, только светлая кошка сидела посреди дороги, как ни в чем не бывало умывая темную мордочку. Ронин моргнул – и кошка исчезла, как будто ее здесь никогда и не было.

– Что это было? – спросил перепуганный торговец.

– Не знаю, – неохотно ответил ему ронин. – Мне кажется, старик, что твоя дочь знает об этом больше нас обоих, во всяком случае больше меня. Впрочем, как бы то ни было, нам нужно поскорее уйти отсюда, пока не явились друзья этих мертвецов.

– Но дорога… я не вижу дороги…

– А я вижу. – И ронин показал торговцу на блеснувшую перед ним под клочьями расступившегося тумана полоску мощеного пути.

Старик облегченно вздохнул и зашагал по вновь обретенной дороге.

Дочь следовала за ним мелкими шагами, ронин, как и прежде, шел последним. Он поглядывал по сторонам, но то и дело бросал взгляд на дорогу.

Дорога, по которой шли трое путников, определенно не нравилась ронину. Она была слишком ровной, слишком хорошо вымощенной, как будто вела ко дворцу знатного вельможи или к богатому монастырю.

Он пока не спешил делиться своими сомнениями со спутниками, и без того напуганными ночной схваткой.

Так они шли около часа.

По всему выходило, что скоро уже должен наступить рассвет, но ночь и не думала кончаться, темнота становилась только гуще. Ронин чувствовал нарастающую тревогу, он понимал, что этот ночной переход не кончится добром.

Дорога начала подниматься в гору, затем она перешла в широкие каменные ступени.

– Куда ведет нас эта лестница? – растерянно проговорил торговец. – Насколько я помню эту дорогу, здесь не должно быть ничего подобного! Не лучше ли нам повернуть назад?

– Не нужно поворачивать, отец! – возразила ему девушка. – Разве ты не слышишь – за нами следует погоня?

– Погоня? – переспросил ронин. – Я ничего не слышу…

Но тут и он услышал дальний стук копыт у себя за спиной.

– Нужно идти вперед, и идти как можно быстрее! – проговорила девушка. – Там, куда ведут эти ступени, нас может ожидать спасение…

– А может и не ожидать… – пробормотал ронин, но не стал спорить. Долгая, полная опасностей жизнь убедила его, что отступать всегда опаснее, чем идти вперед.

Перепуганный торговец прибавил ходу, так что теперь дочь едва поспевала за ним. Лестница становилась все круче и круче. Теперь по ее краям появились каменные изваяния – высеченные из известняка изображения сказочных чудовищ, то ли огромных собак, то ли львов с драконьими головами. Чудовища страшно щерились в темноту, словно пытаясь отпугнуть случайных посетителей.

Наконец лестница закончилась.

Путники стояли на обширной каменной площадке перед высокими медными воротами. С двух сторон от этих ворот были еще два изваяния, только куда больше и страшнее, чем те, что украшали лестницу. Ворота были заперты, и к ним был подвешен бронзовый молоток в форме головы дракона.

– И что же нам теперь делать? – проговорил ронин.

– Попросить, чтобы нас впустили! – ответила ему девушка.

– Вы думаете, молодая госпожа, что там нас встретят с распростертыми объятиями?

– Я думаю, лучше войти внутрь, чем остаться здесь, ожидая погоню!

В самом деле, снизу доносились конское ржание и тяжелые шаги многих людей. Еще несколько минут – и погоня настигнет их…

Девушка подошла к воротам, подняла молоток и ударила им в медные створки. Раздался низкий, протяжный, мелодичный гул – и ворота тут же отворились.

Ронин ожидал увидеть за ними богатый двор княжеской усадьбы или двор большого монастыря, но за воротами была только непроницаемая, клубящаяся тьма.

– Что же, войдем, раз нас приглашают! – проговорила девушка и шагнула вперед, во тьму. Она тут же исчезла, как будто тьма поглотила ее. Отец испуганно вскрикнул, но бросился вслед за дочерью, не желая оставлять ее в одиночестве.

Ронин не раздумывал: он никогда не отступал перед опасностью, какое бы обличье она ни принимала. Он гордо вскинул голову и шагнул вперед.

Клубящаяся тьма на мгновение окружила его, поглотила, растворила – но тут же расступилась.

Ронин оказался на залитой лунным светом ночной поляне.

Катя заснула ранним вечером, чего с ней прежде почти никогда не случалось. Прилегла на диван, чтобы несколько минут отдохнуть и подумать, как ей жить дальше, – и сама не заметила, как провалилась в сон. Настоящий, глубокий сон со сновидениями.

Сперва ей снилось, что она идет по безлюдной ночной улице в незнакомом городе, а сзади ее кто-то нагоняет. Тяжелые шаги приближаются, приближаются, отдаваясь эхом от мрачных домов… Страх заползает ей за воротник, пробегает холодными пальцами по позвоночнику. Ей хочется обернуться, посмотреть своему преследователю в лицо – но она не может решиться, боится того, что может увидеть. Катя идет все быстрее и быстрее, она уже почти переходит на бег, но преследователь не отстает, его шаги становятся все громче и громче…

Улица, по которой идет Катя, совершенно ей незнакома, она никогда прежде здесь не бывала, не бывала даже в этом городе, но в то же время, как это бывает только во сне, она точно знает, что дальше, в конце этой улицы, находится безопасное, спасительное пристанище, нужно только дойти до него – и все будет в порядке, весь ужас кончится, но шаги за спиной все ближе и ближе…

Катя уже видит пологую лестницу с широкими каменными ступенями, которая ведет к тому дому, где она найдет спасение. По обеим сторонам от лестницы, словно каменные стражи, стоят статуи фантастических животных, похожих то ли на огромных собак, то ли на львов с чудовищными головами. Но там, наверху, – спасение, безопасность…

Катя идет все быстрее, но лестница не приближается. Наоборот, расстояние до нее становится все больше. А шаги за спиной – все ближе и ближе…

Наконец она не выдерживает, она просто не может больше переносить неизвестность – и оборачивается. Оборачивается, чтобы увидеть своего преследователя, чтобы взглянуть в его глаза…

Но как раз глаз-то у него нет. Вообще нет лица. Вместо лица у него – пустой серый овал, словно это лицо смыто, стерто резинкой. Зато у него есть руки – длинные, удивительно гибкие, словно лишенные костей. И эти отвратительно гибкие руки тянутся к Катиному горлу…

Катя кричит от ужаса, она вдруг понимает, что это – сон, и хочет проснуться…

И просыпается.

Она просыпается в своей детской кроватке. Ей пять или шесть лет. Ночь. Дверь ее комнаты немного приоткрыта, в щель просачивается желтоватый, жидкий, как спитой чай, вечерний свет, просачиваются приглушенные, взволнованные голоса взрослых. Один из этих голосов Катя сразу узнает, она узнала бы его всегда и всюду – это мама.

Катя зовет маму, но та не слышит, она слишком занята, слишком увлечена своим разговором. Тогда Катя выбирается из кроватки, зажав под мышкой белого плюшевого зайца, с которым почти никогда не расстается, идет, спотыкаясь спросонья, к двери, приоткрывает ее, выглядывает в другую комнату.

Эта знакомая ей комната кажется сейчас какой-то чужой, непривычной. Она освещена только старой зеленой лампой посреди стола, углы комнаты прячутся в тени, кажется, там, в этих углах, таится какая-то безымянная угроза. А возле стола сидят мама и тетя, тетя Тина. Они о чем-то разговаривают, не замечая стоящую в дверях Катю.

– Оставь девочку в покое, – говорит мама, взволнованно сжимая руки. – Не впутывай ее в свои дела!

– Это не только мои дела, – возражает тетя. – Это и ее судьба, а от судьбы не уйдешь. Бесполезно прятаться от неизбежного! Она вырастет – и сама поймет, что…

– Мама! – говорит Катя из двери, из темноты, из неизвестности. – Мамочка, мне страшно!

– Катюша!

Мама вскакивает, подбегает к ней, прижимает к себе, словно хочет от чего-то защитить, поворачивается к тете и бросает ей сердито:

– Смотри, чего ты добилась! Ты ее напугала!

– Хорошо, я уйду! – Тетя встает, идет к двери – и вдруг где-то совсем рядом пронзительно, неумолимо звонит будильник.

– Катя, вставай, тебе пора в школу! – раздается мамин голос.

– Да, мама, сейчас… – сонно бормочет Катя, закрывая голову подушкой. – Сейчас… я уже не сплю… я уже проснулась… еще только одну секундочку…

Будильник звонит не переставая.

Ну хоть еще десять минут… ну хотя бы одну минутку… всего одну минутку…

– Просыпайся! – повторяет мама и щекочет ее нос.

Катя чихает – и на этот раз действительно просыпается.

На диване рядом с ней сидит кошка Диана и щекочет Катин нос лапой, словно пытается ее разбудить. А на столе надрывается телефон. Ну, ясно, сонно думает Катя, этот звон я и приняла во сне за будильник…

Кошка смотрит на нее нетерпеливо и неодобрительно.

– Ну, встаю, встаю… – бормочет Катя, спуская ноги с дивана. – Ты еще меня будешь воспитывать…

Катя поднялась, добрела до стола, но телефон уже замолчал.

– Ладно, ничего страшного, – пробормотала Катя, виновато взглянув на кошку. – Если что-то серьезное – перезвонят…