Текст книги "Заколдованная шкатулка"

Надежда Николаевна давно не была в Музее восточного искусства и забыла уже, какое сильное впечатление он производит на посетителей.

Музей размещался в китайском храме на Крестовском острове. Храм не был, разумеется, древним – откуда взяться древнему китайскому святилищу на северо-западе России? Он был выстроен в самом начале двадцатого века, в период расцвета стиля модерн, малоизвестным, но очень талантливым архитектором Иваном Иноземцевым.

В то время в России появилось очень много китайских рабочих, как сейчас говорят – трудовых мигрантов, или гастарбайтеров. Тогда их называли отходниками и использовали на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Китайцы, по природе очень выносливые и неприхотливые, довольствовались малым, но им нужен был храм, где они могли бы совершать свои традиционные обряды. Тогда-то русский миллионер китайского происхождения Луцзяев пожертвовал большую сумму денег на строительство храма и нанял молодого архитектора Иноземцева, недавно вернувшегося из Италии.

Иноземцев подошел к делу очень серьезно. Он изучил планы и чертежи десятков традиционных китайских храмов, просмотрел множество гравюр и фотографий. Надо сказать, что в те годы в моде было все восточное, особенно японское, и архитектор изучил не только китайские, но и японские образцы, справедливо рассудив, что никто не заметит особой разницы – лишь бы было красиво и внушительно. Наконец он создал проект храма. Заказчик проект утвердил, и Иноземцев приступил к строительству.

Он трепетно относился к своему детищу, много раз заставлял переделывать некоторые детали, лично ездил в Китай и Маньчжурию за особыми сортами дерева и камня. Из-за такого дотошного отношения к работе строительство затянулось. А тут началась мировая война, и сложностей стало гораздо больше. Наконец в феврале 1917 года храм был закончен.

Однако как раз в это время произошла Февральская революция, всем стало не до храмов – трещало по швам само здание Российской империи.

Дальше события развивались еще более бурно: за Февральской революцией последовала Октябрьская, религию объявили опиумом для народа, архитектор Иноземцев вернулся в Италию, где вскоре умер во время страшной эпидемии гриппа-испанки, а китайские гастарбайтеры, забыв о традиционной религии и вечных ценностях, отправились служить в Красную армию. В ней воевало ни много ни мало около шестидесяти тысяч китайцев, были отдельные китайские батальоны и даже полки – но это совсем другая история.

Как бы то ни было, построенный Иноземцевым китайский храм так и не послужил той цели, для которой был предназначен. В его помещении сначала устроили курсы повышения младшего комсостава, потом рабочий клуб, а когда закончилась Гражданская война, в храме организовали Музей восточного искусства.

И вот сейчас Надежда стояла перед этим музеем, чувствуя невольный трепет.

Большое здание с изящно загнутой кровлей покоилось на мощном каменном фундаменте. К парадному входу вела широкая лестница, по обеим сторонам которой стояли каменные статуи – сказочные существа, похожие то ли на огромных собак, то ли на львов с драконьими головами. Еще две таких статуи, только гораздо большего размера, были установлены на верхней площадке лестницы, перед дверями храма. Казалось, что они охраняют храм от нежеланных гостей.

Трепет, который испытывала Надежда, объяснялся не только мрачным и величественным обликом храма, но еще и тем, что теперь она вспомнила, что видела это здание не только много лет назад, когда приходила сюда на выставку Хокусая, но еще и во сне. В том самом сне, который произвел на нее такое сильное впечатление и заставил по уши влезть в дело со шкатулкой…

«Ну да, все понятно, – думала Надежда, поднимаясь по ступеням к храму. – Ведь во сне сознание человека перемешивает все его дневные впечатления, все воспоминания… Вот я во сне вспомнила этот храм и превратила его в таинственный лесной храм древней богини…»

Эта мысль успокоила ее, и Надежда остановилась перед высокими бронзовыми дверями храма. Два каменных чудовища внимательно смотрели на нее с двух сторон, словно не хотели пропускать внутрь.

Надежда поежилась и потянула за бронзовую ручку в форме драконьей головы. Дверь даже не шелохнулась.

«Ну вот, закрыто! – разочарованно подумала Надежда. – Конечно, нужно было позвонить или посмотреть в Интернете, узнать часы работы… Получается, только зря время потратила. Говорят ведь: дурная голова ногам покоя не дает».

Но тут она увидела приклеенный скотчем к двери лист бумаги, на котором от руки было написано: «Вход через боковую дверь». И нарисована стрелка вправо.

Надежда пошла в указанном направлении и тут же увидела справа от бронзовых дверей, прямо за спиной каменного чудовища, малоприметную деревянную дверку.

Каменный зверь смотрел на нее грозно. Надежда опасливо обошла его и потянула дверную ручку.

На этот раз ей повезло: дверь была открыта, и она оказалась в полутемном помещении. Справа от двери сидела женщина в очках примерно одного с Надеждой возраста и вязала на спицах длинный сиреневый шарф.

– Вы к кому? – спросила она, отложив вязание, и внимательно посмотрела на Надежду.

– Вообще-то я в музей, – ответила та, оглядываясь. – Помнится, раньше сюда всех пускали. Билет в кассе купишь – и заходи…

– Ну, это когда было! – вздохнула дежурная. – Тогда мы подчинялись Музею религии и атеизма, и финансирование было хорошее. А теперь атеизм вышел из моды, а что касается религии – так мы не относимся к основным конфессиям, так что нас все грозятся закрыть… Пока кое-как держимся, но посетителей уже не пускаем.

– Вообще-то мне нужна консультация, – призналась Надежда. – Мне бы поговорить с кем-то, кто хорошо разбирается в древнем японском искусстве.

– В древнем японском искусстве? – переспросила дежурная и посмотрела на Надежду поверх очков. – А зачем это вам? И какой именно раздел искусства вас интересует?

– Ну, нужно мне… – Надежда внезапно почувствовала раздражение. – А что это вы меня допрашиваете? Вы вахтер, а не сотрудник службы безопасности!

В ту же секунду она раскаялась в своих словах: разве можно так обижать человека только из-за того, что он не достиг больших служебных высот? Ну да, Надежда вспомнила прежние годы, когда вахтерши и дежурные свысока смотрели на инженеров и с видом большого начальства решали, кого пропустить через вертушку проходной, а кого задержать за минутное опоздание. Великий писатель Достоевский назвал это административным восторгом, а позднее психологи придумали для этого чувства термин «синдром вахтера».

– Извините, – смущенно проговорила Надежда. – Но мне правда нужно проконсультироваться со специалистом. Дело в том, что у меня есть японская шкатулка с секретом, химицу-бако…

– Вот как?

Дежурная поправила очки, встала и направилась вперед по коридору, махнув Надежде рукой:

– Пойдемте!

– Вы меня проводите к специалисту по шкатулкам? Как это мило с вашей стороны!

Надежда пошла за дежурной по полутемному коридору. Вскоре они остановились перед дверью, на которой висела табличка: «Начальник сектора японского искусства позднего Средневековья В. В. Минамотова».

Дежурная достала из кармана ключ, открыла дверь. Надежда вслед за ней вошла в кабинет.

Кабинет был большой, но из-за обилия нагроможденных в нем вещей казался тесным. Здесь были стеллажи с книгами и альбомами, лаковые шкафчики, расписные шелковые ширмы, бронзовые и керамические сосуды самого разного назначения, корзины со свернутыми в трубку свитками, статуи и статуэтки самых разных размеров, большие кованые сундуки, сундучки поменьше и, конечно, шкатулки разных форм и размеров. Под потолком висел огромный бронзовый светильник, украшенный фигурками фантастических животных, – должно быть, тоже весьма старинный. К нему было прикреплено широкое шелковое полотнище, расписанное иероглифами.

Посреди кабинета стоял черный письменный стол, заваленный книгами, рукописями и гравюрами. Здесь же валялись расписные бумажные и шелковые веера и другие красивые предметы, назначение которых Надежда не знала. Среди этого беспорядка, как маленький островок среди бушующего моря, выделялась большая фотография мужчины лет сорока в черной траурной рамке. Лицо его показалось Надежде смутно знакомым.

Провожатая опасливо покосилась на светильник, обогнула письменный стол, села за него, сложила руки перед собой, как прилежная ученица, поправила очки и строго взглянула на Надежду:

– Слушаю вас… Да, садитесь, – она указала на стул из бамбука, показавшийся Надежде очень хлипким и неустойчивым.

– Так, значит, вы…

– Валентина Валерьевна Минамотова, – представилась женщина. – Начальник сектора средневекового японского искусства.

– Минамотова? – переспросила Надежда. – Необычная фамилия…

– У моих родственников были японские корни.

– А во внешности у вас нет ничего японского.

– Все бывает! А вы садитесь, садитесь… Не думайте, этот стул вас выдержит, бамбук вообще очень прочный материал. Он даже нашего завхоза выдерживает, Автандила Зурабовича.

Надежда опасливо опустилась на стул. Он ее действительно выдержал.

– Извините, – повторила она, виновато глядя на собеседницу. – Я не хотела вас обидеть…

– Да ничего страшного. Просто вы не представляете, как мало сейчас нам платят. Раньше нам очень помогал Николай Сергеевич, а теперь, после его смерти, стало совсем плохо. – Женщина горестно вздохнула. – Вот и приходится по совместительству работать вахтером. Все же хоть небольшая прибавка к зарплате… Но я не собираюсь жаловаться. Жаловаться на жизнь – это последнее дело. Вы говорили, что у вас есть химицу-бако, покажите мне ее!..

Валентина Валерьевна расчистила место на столе. При этом в глазах ее мелькнул знакомый огонек – именно такой Надежда видела у Олега Святославовича.

– Я ее не взяла с собой. Понимаете, шкатулка очень ценная, да и большая – двенадцать сун…

– Двенадцать сун… – мечтательно проговорила ученая дама. – Мой любимый размер… Жаль, что вы ее не принесли… Ну ладно, тогда о чем же вы хотели поговорить, если у вас нет с собой шкатулки?

– Понимаете, я попыталась ее открыть и первые три шага проделала успешно. На первом рисунке был изображен бой тигра с драконом, на втором – сцена из романа «Суйкоден», а на третьем – воин, переплывающий бурный поток со свитком в руке…

– Я смотрю, вы неплохо во всем этом разбираетесь, – польстила ей хозяйка кабинета.

– Да что вы, очень плохо! Несколько дней назад я вообще ничего об этом не знала… А после этого появился вот такой рисунок. – Надежда достала телефон и показала Валентине Валерьевне фотографию шкатулки: девушка и старик переходят по мостику ручей, перед ними – густые кусты, покрытые цветами…

– Какая прелесть! – восхитилась ученая. – Так вы говорите, двенадцать сун? А как эта шкатулка к вам попала?

– Ну, это долгая история! – отмахнулась Надежда. – Я просто хотела спросить – возможно, вы знаете, что это за сцена? Может быть, это подскажет мне, как сделать следующий шаг, как открыть шкатулку?

– Мне кажется, это история из средневековой японской повести «Мисимо-моноготари, или Похождения благородного повесы». Там повествуется о том, как простой торговец со своей дочерью шли в Эдо к родственникам. У них было при себе некое таинственное сокровище. А за ними следовал оборотень, который хотел этим сокровищем завладеть. Я думаю, на этой шкатулке изображен эпизод, когда оборотень подстерегает путников возле моста… Он подкараулил их в образе лисы, чтобы хитростью завладеть сокровищем.

– Но я не вижу здесь никого, кроме старика и девушки! – удивленно проговорила Надежда.

– Ну да, оборотня не видно, но если вспомнить повесть, он прятался в кустах, превратившись в лису. Так что, скорее всего, лиса прячется за этими кустами…

– Большое спасибо. – Надежда улыбнулась. – Вы мне очень помогли! Надеюсь, у вашего музея дела пойдут лучше!

– Вашими бы устами… – вздохнула Валентина Валерьевна. – Честно говоря, после смерти Николая Сергеевича я на это не слишком надеюсь. – Она грустно взглянула на фотографию в черной рамке.

– Скажите, – неуверенно проговорила Надежда, – кто это – Николай Сергеевич?

– Как, вы не знаете?! – Ученая дама шумно вздохнула и придвинула к себе фотографию. – Николай Сергеевич Шарапов, замечательный, удивительный человек!

– Шарапов? – переспросила Надежда. – Тот самый Шарапов, которого убили несколько дней назад вместе с депутатом Рюминым?.. Вот почему его лицо показалось мне знакомым!..

– Да, это он… – подтвердила Валентина Валерьевна. – Вот все ругают современных бизнесменов, говорят, что для них нет ничего святого, что их ничего не интересует, кроме прибыли, – но это не так! Николай Сергеевич был крупным бизнесменом и при этом глубоко интеллигентным человеком! В свое время он окончил восточный факультет университета, какое-то время работал в нашем музее, потом занялся бизнесом… Понимаете, он хорошо знал японский язык и нашел контакты с японскими бизнесменами, что позволило ему удачно стартовать. Но он не забывал о своей первой профессии, очень помогал нашему музею, основал ежегодную премию за лучшие научные работы по истории восточного искусства, финансировал многие перспективные исследования… Сам он, конечно, был очень занят, но всегда находил время, чтобы просматривать научные журналы, и был в курсе всех последних достижений ориенталистики… После его гибели дела у нас пошли гораздо хуже…

– Значит, это тот самый Шарапов… – повторила Надежда.

В голове у нее всплыла какая-то мысль, но, как это часто бывает, тут же уплыла обратно.

– Да, тот самый Шарапов! – пылко подтвердила Валентина Валерьевна. – Видите, даже вы, человек, далекий от науки, слышали его имя! Еще раз говорю, он был выдающимся человеком!

Покидая кабинет Минамотовой, Надежда покосилась на бронзовый светильник и спросила хозяйку кабинета:

– А вот этот светильник… Вы не боитесь, что он когда-нибудь рухнет вам на голову?

– Побаиваюсь, – призналась ученая дама. – Стараюсь под ним не стоять…

– А не проще ли тогда убрать его?

– Да вы знаете, он висит здесь с самого основания института, и с ним связано наше институтское поверье. Считается, что его ни в коем случае нельзя отсюда убирать, а то институт прекратит свое существование.

По дороге домой Надежда раздумывала, можно ли считать случайным совпадением то, что она снова встретила имя Шарапова? Петербург, как известно, – город маленький, так что вполне может так оказаться, что на Шарапова она натолкнулась случайно. Владелец строительной компании, а еще меценат и культурный человек. Нечасто, но так бывает.

Встречался он с депутатом Рюминым, наверное, по поводу какого-нибудь контракта на строительство, который срочно нужно было протолкнуть. А не подмажешь – не поедешь. Не зря народ эту пословицу придумал. В России всегда так было, и нынче любая бабка знает, что ни один самый мелкий чиновник без взятки ничего не сделает. Приноровились уже люди, закладывают откаты в смету строительства объекта. Никуда не денешься.

На приватной встрече с Рюминым Шарапова и убили, так сказать, за компанию. А жаль, видно, человек-то был хороший, не зря эта самая Валентина Валерьевна так по нему горюет.

Стало быть, можно считать, что имя Шарапова в деле со шкатулкой всплыло случайно. Но что-то в глубине души у Надежды сопротивлялось этой мысли. Не любила она случайных совпадений, ох не любила.

Вернувшись домой, Надежда первым делом бросилась к шкатулке.

– Оборотень прячется в кустах… – пробормотала она, прижала к кусту палец и осторожно сдвинула его, как в детстве сдвигала крышку деревянного пенала, где хранила карандаши и ручки.

С едва слышным скрипом нарисованный куст сдвинулся с места. Совсем немного, меньше, чем на сантиметр, но этого хватило, чтобы из-за куста высунулась хитрющая лисья морда.

– Вот она где! – вполголоса проговорила Надежда и тут же почувствовала, как ей на колени приземлилось что-то тяжелое.

Это Бейсик вспрыгнул на колени, чтобы посмотреть, чем так занята хозяйка, что даже не вспомнила о его существовании.

– Подожди, Бейсик, не до тебя… – пробормотала Надежда. – И вообще, тут нет ничего интересного…

Но кот ей не поверил, он протиснул голову под Надеждин локоть и уставился на шкатулку. В его зеленых глазах светился интерес, но вместе с тем шерсть на затылке слегка топорщилась, как бывало в случаях возможной опасности.

– Бейсик, говорю же тебе, не мешай! – повторила Надежда, отодвинула кота локтем и тупым концом шариковой ручки нажала на любопытный лисий нос.

Части шкатулки, как это было уже не раз, повернулись. Картинка на крышке осталась прежней, зато самая первая удивительным образом переменилась.

Вместо двух дерущихся воинов и девушки на крышке шкатулки показались крутые мрачные скалы, обрамляющие вход в пещеру, и перед этой пещерой стояло жуткое чудовище – демон с огромными клыками и извивающимися змеями вместо волос.

Но самым страшным в этом демоне были не оскаленные клыки и не извивающиеся змеи. Самым страшным было выражение его лица – если можно назвать лицом эту страшную морду.

Скорее всего, это была страшная маска, на которой застыло выражение злобной угрозы, ярости и ненависти. И еще – на ней читалось предупреждение. Этот кошмарный демон словно говорил Надежде: «Не смей! Не входи в пещеру, которую я охраняю! Там ты найдешь такое, в сравнении с чем я – невинный ягненок!»

Бейсик вдруг зашипел, выпустил когти, шерсть у него на загривке встала дыбом. Надежда охнула – острые когти вонзились ей в колени. Она поглядела на кота. Тот смотрел на страшного демона, изумрудные глаза горели, видно было, что кот напуган, но не собирается отступать и не продаст свою жизнь дешево.

– Да, такого во сне увидишь – не проснешься! – опасливо протянула Надежда. – И что же мне теперь со всем этим делать? Как пройти дальше?

И снова кот больно вонзил когти ей в колени. «Не надо, – говорил его взгляд, – не делай больше ничего! Остановись, прошу тебя!»

Надежда сначала удивилась, потом рассердилась – до такого она еще не доходила, чтобы слушаться собственного кота. Но, по зрелом размышлении, решила пока оставить шкатулку в покое. Тем более она понятия не имела, на какую часть демона нужно нажать, чтобы перейти к следующей картинке. Да на него смотреть-то – оторопь берет, а уж прикасаться и вовсе страшно…

Надежда убрала шкатулку снова на лоджию и решила заняться хозяйством. В этот момент в комнате вдруг на полную громкость заработал телевизор. Надежда вздрогнула от неожиданности, но тут же сообразила, в чем дело, и сердито проговорила:

– Бейсик, сколько раз я тебе говорила – не делай этого!

Кот с самым невинным видом лежал на диване, положив лапу на пульт дистанционного управления. Он уже довольно давно научился включать телевизор. Когда Бейсик сделал это первый раз, Надежда здорово перепугалась. Она была дома одна, возилась на кухне, как вдруг из гостиной раздались громкие ненатуральные голоса. Судя по голосам, двое, мужчина и женщина, выясняли отношения.

Надежда схватилась за сердце, но потом в силу своего твердого и решительного характера вооружилась молотком для отбивания мяса и крадучись пробралась в гостиную.

Разумеется, там никого не было, но работал включенный на полную громкость телевизор, по которому шел очередной телесериал из жизни работников таможенного терминала.

Кот с самым невинным видом сидел на диване. Тогда Надежда его ни в чем не заподозрила. Она решила, что глючит техника, выключила телевизор и вернулась к своим делам. Но через десять минут телевизор снова заработал. Когда это случилось в пятый раз, Надежда спряталась за дверью и стала наблюдать. Наконец, она увидела, как Бейсик нажимает лапой на пульт.

Вечером, когда Надежда рассказала о происшествии мужу, тот пришел в совершенный восторг и сказал, что всегда знал о необыкновенных способностях своего кота. В том, что Бейсик большого ума, он, Сан Саныч, никогда не сомневался.

Смотреть Бейсик любил не все программы, а только канал «Планета животных», особенно когда там шли фильмы про птиц или тропических рыбок. Осознанно переключать программы он, к сожалению, не умел и попадал на свой любимый канал только случайно.

Надежда, зная об этой необычной способности кота, обычно не оставляла пульт в доступном ему месте, но сейчас, увлеченная решением очередной криминальной загадки, забыла обо всем на свете и оставила пульт на диване, чем кот не преминул воспользоваться. Правда, попал не на фильм из жизни животных, а на передачу новостей.

Надежда потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор, но прислушалась к тому, что говорил журналист, и передумала.

– Наконец произошел прорыв в следствии по резонансному убийству депутата Рюмина, – вещал тот хорошо поставленным голосом. – Больше того, можно сказать, в этом деле скоро будет поставлена точка. Предоставим слово начальнику следственной группы майору полиции Ястребицкому.

Вместо ведущего на экране появился мрачный одутловатый мужчина лет сорока пяти, который откашлялся и заговорил, время от времени сбиваясь и незаметно заглядывая в бумажку:

– В ходе следствия мы отрабатывали, понимаете, разные версии. Приоритетным направлением у нас было, понимаете, заказное убийство по причине профессиональной, понимаете, деятельности депутата Рюмина. Однако, понимаете, мы не забывали и про другие версии, включая убийство по семейным или, понимаете, так называемым бытовым мотивам. И тут, понимаете, у нас случился прорыв. Я, понимаете, много лет занимаюсь расследованием тяжких преступлений, в частности, понимаете, убийств, и у меня сложилось такое, понимаете, мнение: если убита женщина, то чаще всего виновен, понимаете, ее муж или, извиняюсь за выражение, любовник, а если убит мужчина – то, понимаете, виновата жена или, опять же извиняюсь, любовница. Конечно, это мое, понимаете, сугубо личное мнение, но оно, понимаете, есть…

– Вы хотите сказать… – в кадре снова появился ведущий новостей, – …вы хотите сказать, что депутата Рюмина убила…

– Ну, окончательно на этот вопрос ответит, понимаете, суд, но жена депутата под давлением неопровержимых улик дала признательные показания…

Тут в кадре появилась женщина с бледным, измученным лицом. Лицо это показалось Надежде смутно знакомым. Женщина с трудом разлепила губы и едва слышно проговорила:

– Это я его убила… это я… это я его убила…

– За что вы убили своего мужа? – снова подал голос неугомонный ведущий. – Что послужило причиной такого ужасного поступка?

Но жена депутата, казалось, не слышала вопроса. Она продолжала повторять как автомат:

– Это я… я… это я его убила…

Вдруг она замолчала, лицо перекосилось, и женщина зарыдала.

Кадр сменился. На экране опять были майор Ястребицкий и ведущий.

– Итак, какова же причина этого преступления? – спросил журналист полицейского.

Майор снова откашлялся и уверенно проговорил:

– Причину мы еще не окончательно выяснили, но есть основания полагать, что это, понимаете, ревность. Я, понимаете, много лет занимаюсь расследованием тяжких преступлений, в частности, понимаете, убийств, и у меня, понимаете, сложилось такое мнение, что чаще всего причиной убийств является или материальная выгода, или, извиняюсь, ревность… Конечно, это мое сугубо личное мнение…

– То есть вы хотите сказать, что жена убила депутата Рюмина из-за измены?

– Это сейчас наша приоритетная версия.

– И что – есть какие-то доказательства? То есть у Рюмина кто-то был? Какая-то другая женщина?

– Я уверен. Ведь покойный депутат был, извиняюсь, мужчина, а у какого мужчины не найдется, понимаете…

– Понимаю, – подхватил ведущий. – Но у меня и в первую очередь у наших зрителей есть еще один вопрос. Насколько я помню, свидетели убийства видели в ресторане мужчину. А жена покойного депутата, как ни крутите, – женщина.

– Это вы верно подметили… – В кадре снова появился майор. – Но вот что я вам скажу, понимаете… что, или, вернее, кого видели свидетели?

– Убийцу…

– Совершенно верно. Они видели человека, который совершил, извиняюсь, тяжкое преступление. А я, понимаете, много лет занимаюсь расследованием тяжких преступлений, в частности, понимаете, убийств, и у меня, понимаете, сложилось такое мнение, что свидетели обычно так, извиняюсь, напуганы самим фактом тяжкого преступления, что все остальное видят и запоминают не очень четко. Что они, извиняюсь, увидели? Человека в мужской, понимаете, одежде. А кто там был под этой одеждой – мужчина или, извиняюсь, женщина, – они не проверяли. Так что супруга депутата вполне могла переодеться мужчиной и совершить это тяжкое преступление. Конечно, это мое сугубо личное мнение, но, поскольку она уже дала признательные показания…

– Я вас понял. – Ведущий снова занял весь экран. – Итак, как я уже сказал, в следствии по резонансному делу об убийстве депутата Рюмина скоро будет поставлена точка. Я, со своей стороны, обещаю вам сообщать обо всех значимых событиях, связанных с этим делом. Оставайтесь с нами!

– Ну, уж нет, – возразила Надежда и выключила телевизор, несмотря на протесты Бейсика.

– Нет, нет и нет! – проговорила она после недолгого раздумья. – Не могла это быть жена депутата! Ведь Катя нарисовала портрет убийцы, уезжавшего с места преступления, – и это был, несомненно, мужчина! Причем настоящий профессионал, судя по тому, как тщательно он заметает следы! Да я сама его видела! Да, это был мужчина и профессионал, но, возможно, жена депутата наняла его… – тут же возразила себе Надежда. – Тогда она действительно виновата в его смерти и в смерти Шарапова. Тогда понятно, почему она призналась в этом убийстве… Сначала измена мужа так ее разозлила, что она наняла киллера, но когда немного успокоилась и поняла, что наделала, да еще узнала, что заодно с ее мужем убили постороннего, ни в чем не виноватого человека, совесть замучила ее, и она призналась в содеянном…

Кот фыркнул с сомнением. Надежда и сама испытывала некоторую неуверенность. То есть, конечно, вполне возможно, что жена Рюмина наняла киллера, но как на нее вышли? И где, кстати, сам этот киллер? Отчего его не показывают? Ведь она, Надежда, можно сказать, поднесла его полиции на блюдечке! И что? Ни слова, ни полслова в новостях. Должны же они хоть что-то сказать…

Надежде стало вдруг как-то зябко и неуютно. «Да поймала ли полиция этого киллера? Вполне могли прозевать все на свете. Ой, лучше про это не думать…»

В это время зазвонил телефон. Надежда, чертыхаясь, долго искала трубку. «Небось этот противный котище закатил ее под кровать». Оказалось, не под кровать, а под комод.

– Надя, это я, Мила…

– Угу, – без особой радости ответила Надежда. – Привет тебе.

Милка была старинной приятельницей, когда-то они долго и плодотворно работали вместе. Потом у Милки возникли семейные обстоятельства – муж бросил, жить стало не на что, и она нашла работу поденежнее. Через некоторое время муж вернулся, как раз когда Надежда помогла Милке выпутаться из очень неприятной и опасной истории, связанной с бандитами и большими деньгами[2]2
  Читайте роман Н. Александровой «Игра случая».


[Закрыть].

С тех пор Милка с Надеждой связи не теряла. Она вообще была очень компанейской, со всеми дружила. Часто встречаться не получалось, но они обязательно перезванивалась. Работала Милка кое-где – так, по случаю, и свободного времени у нее было навалом. Поэтому Надежда и не слишком обрадовалась ее звонку – сейчас начнет все сплетни пересказывать, а у Надежды дел полно.

Милка, однако, ничуть на Надеждин тон не отреагировала, она была полна волнующих новостей. И что характерно, жаждала этими новостями поделиться.

– Надя, ты новости по телевизору сейчас смотрела?

– Ну, смотрела, – буркнула Надежда. – А что?

– А то, что ты знаешь, кто такая эта баба, которая Рюмина убила?

– Жена его… – удивилась Надежда. – Только это еще неточно…

– Что – неточно?! – заорала Милка. – Я точно все знаю!

– Точно знаешь, что она убила мужа? Откуда? – Против воли Надежда заинтересовалась разговором.

– Да не это, – с досадой отмахнулась Милка. – Ты знаешь, кто она такая? Это же Алка Ступицина, которая у нас работала!

– Какая Алка? – Надежда наморщила лоб, вспоминая, хотя дала себе слово этого не делать.

– Ой, да ты не помнишь! Это давно было, лет двадцать назад. Она секретаршей была в соседнем отделе, у Савушкина! А потом замуж вышла и уволилась!

Надежда кивнула – Милка сама работала секретаршей, поэтому и знала всех секретарей, а Надежде это было ни к чему. Но очевидно сталкивалась она в свое время с этой… как ее, Алкой Ступициной в коридоре, вот и показалось лицо ее знакомым.

– Она еще с Ленкой Цветковой все время ходила! – не унималась Милка.

– Ленку помню, – неуверенно проговорила Надежда. – Полная такая, волосы рыжие…

– Теперь похудела – не узнать! – со смехом сообщила Милка. – Когда замуж выходила, муж маленький такой был, тихий. А потом вдруг раскрутился, теперь бизнес у него – что-то сантехническое, детей двое, она не работает, выглядит отлично! И с Алкой этой, между прочим, они дружили до самого последнего времени!

– Да ну? – Надежда уселась на диван и приготовилась к долгому обстоятельному разговору. – Стало быть, Ленка точно знает, что жена Рюмина ревновала?

– Да какое там! Все совсем не так! – заорала Милка, как будто она говорила не по телефону, а напрямую. – Ты слушай по порядку, не перебивай! Значит, познакомилась-то Алка с этим Рюминым у начальника своего Савушкина на пятидесятилетии. Помнишь, тогда ему еще набор письменный подарили из моржовой кости? Северные мотивы…

– Помню, – живо откликнулась Надежда. – Жуткая вещь, мы еще все этому Савушкину сочувствовали.

– Ага… Значит, он на банкет в ресторан позвал начальство разное, из сотрудников кое-кого выборочно и секретаршу Алку Ступицину. А этот Рюмин ему какой-то родственник, не то племянник, не то брат двоюродный, что-то в этом роде. И вот, Алка сама рассказывала, пока ели-пили, то ничего еще, а как до танцев дело дошло, то совсем плохо, потому как начальники все до одного мужчины, а женщин на банкете оказалось маловато. И Алка была нарасхват. Тогда-то Рюмин с ней и познакомился. Ну, слово за слово, стали встречаться, потом поженились, она с работы уволилась, только с Ленкой Цветковой связь поддерживала. Сначала-то Рюмин этот был как все, а потом пошел в гору. Работал в Смольном, потом еще где-то, потом депутатом стал.

– А дети у них были? – вклинилась Надежда.

– Ой, да какие дети! – отмахнулась Милка. – Там понимаешь, такое дело… все сложно.

– Что сложного-то? Гулял он от жены, что ли? Так все они… И чего было ревновать…

– Ой, Надежда, ничего ты не понимаешь! И не ревновала она его совсем, потому что… потому что он голубой!

– Как так? – оторопела Надежда. – В каком смысле?

– В каком-каком! В этом самом! Ты что, не понимаешь? С луны, что ли, свалилась?