Текст книги "Заколдованная шкатулка"

«Легко сказать – вечером, – в свою очередь вздохнула Надежда, – кто ж меня вечером-то отпустит?» Это же надо мужу все рассказывать, а такой глупости она ни за что не сделает.

Она вышла из больницы и побрела было к автобусной остановке, но на полпути передумала и притормозила. Вернулась и разделась в гардеробе. Она решила обойти здание больницы – так, на всякий случай. Вдруг повезет проникнуть внутрь с черного хода? Конечно, в пальто ее сразу же развернут, а вот если надеть белый халат, то можно проскочить.

Халат Надежда на всякий пожарный случай прихватила с собой из дома, он имелся у нее со времен работы в НИИ. Было у них такое опытное производство, куда пускали только в белых халатах, всем сотрудникам в свое время их выдали.

На улице было холодно, Надежда Николаевна споро припустила к дверям черного хода. Заперто. Что ж, рано отступать, еще одна попытка. Насколько она помнила, коридоры в больнице были ужасно длинные и выходов должно быть несколько.

Когда она пробиралась вдоль дома, сверху упала подозрительная капля. Неужели голубь? Этого еще не хватало. Надежда задрала голову, но не заметила ни одной нахальной птицы, они тусовались при кухне. В это время из ближайшей к Надежде двери высокая худая старуха вывезла тележку с пустыми котлами. На одном красной краской было написано «Каша», на другом – «Чай». Надежда Николаевна невольно задержала дыхание – запах больничной еды не спутаешь ни с чем.

Старуха отвернулась к двери, и тут тележка покатилась вперед сама по себе. Надежда Николаевна ухватила ее, за что удостоилась благодарности старухи. Старуха сделала вид, что не заметила, как Надежда проскользнула в дверь. Там она накинула белый халат и стала подниматься по лестнице, сделав равнодушное лицо.

Сверху послышались шаги, Надежда подняла голову и увидела спускающуюся сестричку в голубоватой униформе – брюки и свободная блуза. Как бы эта козочка не пристала к ней с расспросами – куда идете да к кому. Надежда плотно сжала губы и опустила голову, хмуро смотря себе под ноги. Может, козочка свернет на второй этаж? Самой Надежде надо на третий, там находится отделение неврологии. Действительно шаги наверху стали медленными и неровными, а потом сестричка и вовсе остановилась. Курит она на лестнице, что ли? Надежда решила не прятаться, а идти напролом. На площадке второго этажа Надежда Николаевна увидела скорчившуюся фигуру девушки. Бледная и растрепанная, они сидела, прислонившись к стене.

– Вам плохо? – обеспокоилась Надежда. – Что случилось? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Вместо ответа девушка стала сползать по стене на пол. Надежда подскочила к ней и вдруг изумленно вскрикнула:

– Катя, ты?

Девушка открыла глаза, в них плескался страх.

– Не узнаешь меня? – теребила ее Надежда. – Мы в метро вместе ехали, я вчера приходила!

– Да, – слабо кивнула Катя, – помню вас.

– Я сумку твою принесла. – Надежда показала пакет.

Катя сделала попытку подняться и преуспела в этом, поддерживаемая Надеждой.

– Ты куда это в таком виде? – не отставала Надежда. – Тебе вообще еще нельзя вставать!

– Мне надо немедленно уходить из больницы, – пролепетала Катя, – я боюсь.

– А что, он опять приходил? – встревожилась Надежда.

– Да… то есть нет, но ночью там, в реанимации… Там старуха умерла, к ней кто-то приходил, не он, другой человек… угрожал, потом она умерла…

– Тебе не приснилось? – осторожно спросила Надежда. – Понимаешь, тебя лекарствами накололи, да тут еще обстановка такая… В общем, может, это был бред?

– Да ничего не бред! – Катя сверкнула глазами. – Старуха и правда умерла, она перед смертью мне бумажку дала, вот…

– И что? – недоумевала Надежда. – Что в той бумажке? Важное что-нибудь?

– Да не знаю я, – с досадой ответила Катя. – Мне бы со своими делами разобраться!

– Это верно, – согласилась Надежда. – Решила отсюда уйти, так уходи, не сомневайся.

«Что ж, пожалуй, это неплохой выход для девчонки, – подумала она, – нет у нее доверия к этой больнице. Нет здесь порядка, несмотря на то, что главврач всем хвост накрутил. Это ненадолго, скоро опять станет не больница, а проходной двор, кто хочешь сможет войти – хоть убийца, хоть маньяк».

– Правильно, документов у тебя здесь нет, ушла потихоньку, да и все, никто искать не станет, – проговорила Надежда Николаевна. – Только вот как это сделать? На улице, знаешь, мороз сегодня, хоть и небольшой. Где твои вещи?

Катя молча протянула ей бирку с номером и фамилией. Вещи поступивших больных хранились на больничном складе. Надежда Николаевна решила наведаться туда, не оставлять же их. Катя сделала над собой усилие и спустилась вниз, затем они пересекли двор и оказались все в том же холле. Здесь Надежда подтолкнула девушку к двери кафетерия, сунув в руки сумку.

– Там у тебя кошелек, выпей чаю крепкого, что ли, – напутствовала она, – в разговоры ни с кем не вступай, жди меня, я скоро. Может, родителям позвонишь? Хотя телефона в сумке нет…

– Он в кармане куртки был. И ключи.

– Ладно, разберемся.

Надежда отправилась на склад. Что-то ей подсказывало, что Катя своего мобильника больше никогда не увидит. Хорошо хоть кошелек в сумке остался.

Склад находился в подвале, и вел туда полутемный узкий коридорчик. Надежда спустилась по выщербленным ступенькам и уткнулась в железную, давно не крашенную дверь, на которой было написано «Склад». Дверь была заперта. Ни объявления никакого, ни часов работы, ни записочки. Закрыто – и все.

Надежде показалось все же, что за дверью ощущается какое-то движение.

Она приникла ухом к холодному железу. Женский хриплый голос немузыкально пел про милого, который не то с горочки спустился, не то никак не может догадаться, что его любят, не то вообще сбежал в неизвестном направлении.

Надежда постучала в дверь, не дождалась ответа и постучала сильнее. Потом что было силы забарабанила кулаками, затем бухнула в дверь ногой. Уж очень не хотелось ей возвращаться к Кате с пустыми руками. И ждать здесь долго нельзя – вдруг Катю хватятся? Тогда и Надежде нагорит. Что называется, за компанию.

– Ну что там еще… – Дверь наконец открылась.

На пороге стояла необъятных размеров тетка в вылинявшем сатиновом халате. Когда-то он был синего цвета, сейчас – бурый. Халат не сходился на мощной теткиной груди. Лицом тетка напоминала жабу – выпученные глаза и свисающий огромный подбородок. Казалось, что сейчас тетка раздует этот подбородок, как мешок, и послышится классическое: «Коакс, коакс, брекекекекекс!»

«Ну откуда они берутся, такие одинаковые? – устало подумала Надежда. – Ну в какую больницу ни придешь – везде на складе точно такая же жаба сидит! Родственницы они все, что ли? Или клонируют их? Нашли кого!»

Вместо кваканья жаба заговорила по-человечески:

– Ну что ты стучишь, что стучишь, видишь же, закрыто! Ну, люди, не понимают ничего!

– Почему «ты»? – холодно спросила Надежда. – Вы же на работе находитесь, так что уж будьте добры, обращайтесь как положено! И почему это в рабочее время у вас закрыто? Инвентаризацию проводите? Главврача с инспекцией ожидаете? Так он скоро до вас дойдет, всех уже в больнице распушил!

– Вы, женщина, по какому вопросу? – Тетка не то чтобы испугалась, просто решила не зарываться, поскольку уже слышала про сердитого главврача.

– Вещи выдайте племянницы моей! – Надежда, просочившись с помещение склада, бросила на стол бирку с фамилией.

Тетка развернулась на пятках и очень быстро принесла матерчатый мешок, в котором Надежда обнаружила куртку, джинсы, сапоги в отдельном пакете, а также скромный серенький свитерок и порванные колготки. В карманах, разумеется, ничего не было.

Надежда пристально посмотрела на тетку. Та ответила ей невыразительным жабьим взглядом.

– Мобильный телефон и ключи от квартиры, – твердо сказала Надежда Николаевна.

– Ничего не знаю! – так же твердо ответила жаба. – Не было этого! Что сдавали, то и получили.

– Да она без сознания была, ее машина сбила! – закричала Надежда, потеряв терпение.

– Значит, из кармана выпали! – Жаба тоже повысила голос. – Вещи получили? Ну, так и идите!

Надежда огляделась по сторонам и заметила выглядывающий из-за вороха одежды кусочек выцветшей бумаги. Коршуном бросившись туда, она увидела потертую картонку, на которой были написаны часы работы и кто когда работает. Фамилия сегодняшней тетки была Свинаренкова, звали ее Евдокия Михайловна.

– Так-так… – протянула Надежда. – Очень вы своей фамилии соответствуете. Значит, так. Ключи пропали, так что если у нас в квартире произойдет кража, я в полицию все ваши данные незамедлительно предоставлю. Они уж обрадуются – долго искать не придется, в два счета дело раскроют.

Тетка снова не испугалась, однако прикинула, что излишнее внимание привлекать ей к своему складу не с руки. Она мигом смоталась в глубь помещения и принесла коробку из-под обуви, где лежали всякие мелочи – пуговицы, пряжка от ремня, тюбик губной помады и тому подобная ерунда.

– Вот! – тетка бросила Надежда ключи. – Эти?

– Эти, – уверенно сказала Надежда, увидев блестящий брелок – кисточка и палитра. Ясно, что Катины.

– Мобильника не было, – твердо сказала жаба.

Что ж, Надежда и не рассчитывала его получить.

Едва дверь склада закрылась за Надеждой Николаевной, кладовщица достала из кармана своего необъятного, видавшего виды халата мобильный телефон, потыкала толстым пальцем в клавиши и поднесла аппарат к уху.

– Здорово, Захарыч! – проквакала она.

– Это кто ж это меня домогается? – отозвался из трубки сонный мужской голос.

– Не узнал? Богатой буду! – Кладовщица довольно рассмеялась, хрипя и булькая. Должно быть, именно так смеялась бы огромная жаба, если бы могла.

– Не узнал! – отрезал ее собеседник. – И не собираюсь тут в «Что-где-когда» играть.

– Да это же я, Михаловна! Кладовщица из больницы! Неужто и правда не узнал?

– И чего тебе надо?

– Да есть у меня кое-что для тебя. Телефончик тут нарисовался, новенький совсем.

– А его не хватятся?

– Да нет, конечно! Кто его хватится? А если и хватятся, я тут ни при чем – знать ничего не знаю, может, он в «Скорой» выпал по дороге или еще где…

– Ну ладно! – Голос собеседника потеплел. – Заскочу через часок! А марки-то он какой?

– Чего?

– Что на нем написано?

– А… ну, ты же знаешь, я по-иностранному не очень, но попробую прочитать… чего-то вроде «Псам-псунг»!

– «Самсунг»! – догадался Захарыч. – Ладно, заеду…

Вдруг в голосе его зазвучало беспокойство:

– Слушай, Михаловна, а ты мне с какого же телефона звонишь? Что-то номер у меня на дисплее незнакомый!

– С этого самого и звоню, с «Псам-псунга»! – гордо сообщила кладовщица.

– Что-о?! – протянул Захарыч. – Ты долго думала?

– Долго, – призналась Михайловна. – Не со своего же звонить! Есть же правила этой… как ее… кон-спирации!

– Конспирации! – передразнил ее собеседник. – Первое правило конспирации – из ворованного телефона сразу же сим-карту вынуть и ни в коем случае его не включать!

– Не включать! – обиженно повторила кладовщица. – Так ежели я его выключу – как же потом включить? Я же этого… как его… пин-кода не знаю!

– Дикая ты женщина, Михаловна! – вздохнул Захарыч. – Не идешь ты в ногу с прогрессом!

– Да мне и без того есть куда идти! – обиженно проговорила кладовщица. – Короче, берешь телефон? Или я его другому отдам!

– Ага, напугала! Ладно, возьму, только в честь нашей старой дружбы! Только смотри – больше никому по нему не звони и никуда не уходи со своего склада!

– Да куда ж я уйду! Мне отсюда уходить не положено! – Кладовщица сложила телефон и спрятала в карман.

В это время в дверь кто-то деликатно постучал.

– Кто это там? – недовольным голосом проворчала Михайловна, придавая своему лицу и голосу начальственное выражение. Это у нее получалось легко – сказывалась многолетняя тренировка.

– Я по поводу вещей, – раздался из-за двери приятный мужской голос, и дверь приоткрылась.

– Перерыв у меня, – привычно отрезала кладовщица.

– Обеденный перерыв у вас с часу до двух, – проговорил тот же голос, и его обладатель вошел на склад.

– А у меня технический… – пробормотала тетка, но в это время она разглядела настырного посетителя.

Это был молодой мужчина приятной наружности. Впрочем, кладовщице казались молодыми все мужчины младше пятидесяти, а уж про наружность можно и не говорить. Хотя во внешности этого посетителя было что-то необычное. А именно – стоило Михайловне отвести от него глаза, и она уже никакими силами не могла вспомнить, как он выглядит. То есть понятно, что она не смогла бы вспомнить цвет его глаз или форму носа, но она не могла даже вспомнить, толстый он или худощавый, высокий или маленький…

Впрочем, это не очень ее озаботило.

– Понятно, что по поводу вещей, а не на меня поглазеть! – проговорила кладовщица с обычным хамством. Поделать с ним она ничего не могла – хамила, как дышала. – А конкретно, по поводу каких вещей? Фамилия!

– Мне нужны вещи пациентки Малининой, – сообщил странный посетитель.

Про вещи Малининой кладовщица, разумеется, все помнила, она их только что выдала, а Катин телефон и сейчас лежал у нее кармане. Но она должна была придать значительность своей особе и поэтому с серьезным и озабоченным видом принялась листать амбарную книгу. Хотя заведующий административно-хозяйственной частью, которому Михайловна подчинялась, давно пытался компьютеризировать учет, Михайловна этому упорно сопротивлялась и записывала принятые вещи по старинке, в толстую книгу.

– А вы ей кто будете? – спросила она, продолжая перелистывать страницы.

– Родственник, – сухо ответил посетитель. – Родной дядя.

– Во как! – неопределенно отозвалась кладовщица и подняла глаза на посетителя. – Извиняюсь, но ничего вам выдать не могу. Так что зря вы свое время потратили.

– Это еще почему? – Мужчина двинул желваками и шагнул к кладовщице. – Это по какой такой причине? Если вам документы требуются, так это мы сейчас, это мы пожалуйста… – и он полез в карман своего пальто.

Отчего-то Михайловна почувствовала себя нехорошо. Она сглотнула, попятилась и поспешно проговорила:

– Не в документах дело. Вещички эти уже выданы.

– Как выданы? Кому выданы? – переспросил посетитель нехорошим голосом. – Почему выданы?

– Выданы, потому что за ними пришли и бирку предъявили, как положено.

– И кто же за ними пришел? Сама Малинина?

– Нет. Родственница за ними пришла. Как и вы.

В доказательство своих слов кладовщица показала посетителю потрепанную амбарную книгу и ткнула толстым пальцем в соответствующую запись:

– Видите? Вот тут она и расписалась… Сказала, что родная тетя. Вы вот – дядя, а она, значит, тетя, так что вы ее должны знать…

– Я с другой стороны, – непонятно ответил посетитель и вгляделся в запись. – А вот тут она приписала, что мобильный телефон вы ей не выдали… Это как же понимать? – Мужчина пристально уставился на кладовщицу змеиными немигающими глазами.

– А не знаю я, как понимать! – забормотала тетка, закрывая книгу. – Мало ли чего она тут приписала! Все тут будут приписками заниматься, а я отвечай? Нет телефона – значит, и не было! По дороге, может быть, потерялся!

– Вот как? – Посетитель вытащил из кармана свой телефон, потыкал в него пальцем.

– Куда это вы звоните? – опасливо спросила Михайловна. – Нечего тут звонить! Тут люди работают!

– Вижу я, как вы тут работаете! А звоню я по одному известному мне номеру…

Вдруг в кармане у кладовщицы раздалась заливистая птичья трель.

Михайловна побагровела и надулась, сделавшись еще больше похожей на огромную жабу.

– Вам звонят, – проговорил мужчина. – Ответьте!

– Позвонят и перестанут… – промямлила кладовщица.

– А вы ответьте, ответьте! Вдруг это что-то важное?

Михайловна вытащила из кармана телефон, опасливо поднесла его к уху.

– Ку-ку! – проговорил посетитель в свой телефон. – Вот, оказывается, где ее телефончик потерялся!

– Это он случайно сюда попал… – забормотала кладовщица. – Завалился, должно быть…

– Должно быть, – легко согласился с ней мужчина и протянул руку за телефоном.

Кладовщица вяло сопротивлялась, но он не обратил на это внимания.

– Так вы ей передадите…

– Передам, передам! А на этом позвольте попрощаться…

Михайловна облегченно вздохнула: наконец-то этот неприятный человек уйдет… Надо же, а сперва показался ей таким приятным! Ну ладно, телефона она лишилась, Захарыч будет недоволен, но в целом отделалась легко…

Посетитель, однако, вовсе не собирался уходить. Наоборот, он шагнул ближе к Михайловне и достал из кармана странную вещицу – две небольшие деревяшки, соединенные шелковым шнуром. Что-то вроде детской скакалки, только с очень маленькими ручками.

– Что же вы – попрощались, а не уходите? – опасливо спросила кладовщица.

– А я уйду, уйду, вы не беспокойтесь! Вот только дело одно доделаю и уйду…

С этими словами мужчина взял свою «скакалку» за концы и подергал, словно пробуя ее на прочность.

– Ка… какое дело? – испуганно переспросила тетка.

– Маленькое, но неприятное. – Мужчина вздохнул и сделал еще один шаг вперед. – Понимаете, вы меня видели, а это нехорошо… это просто очень нехорошо…

– Никого я не видела… – забормотала кладовщица, вжимаясь спиной в стену. – Никого и ничего…

– Если бы так… – Мужчина развел руки, быстрым неуловимым движением накинул «скакалку» на толстую шею кладовщицы и потянул ручки в разные стороны.

Тонкий шелковый шнурок врезался в шею под отвислым жабьим подбородком Михайловны, она широко раскрыла рот, как будто и в самом деле собралась заквакать. Однако изо рта вылетал только хрип. Лицо кладовщицы побагровело, затем начало отливать баклажанной синевой, глаза вылезли из орбит.

– Какая же ты толстая, – неприязненно проговорил мужчина, изо всех сил натягивая удавку.

Ноги кладовщицы подогнулись, она издала последний мучительный хрип – и бездыханной упала на пол.

Мужчина наклонился над ней, брезгливо дотронулся до шеи, чтобы проверить пульс, и покинул склад.

Катя подошла к стойке кафе. Ассортимент не порадовал, и пахло как-то неаппетитно. Но ей надо было пересидеть тут какое-то время. Девица за стойкой разговаривал по мобильному телефону и подняла глаза с молчаливым вопросом.

– Мне… чаю, – сказала Катя, – и булочку какую-нибудь… с маком, что ли.

Девица зажала трубку плечом и принялась готовить требуемое. Катя взяла поднос и пошла к дальнему столику. По дороге вдруг снова закружилась голова, и девушка упала бы, если бы не была подхвачена сильной рукой. Катя осознала себя уже за столиком, рядом сидел симпатичный молодой парень в такой же, как у нее, голубой униформе, только на голове у него была еще и шапочка с круглым зеркальцем, каким пользуются отоларингологи.

– Очухалась? – участливо спросил парень. – Пришла в себя?

Катя молча кивнула.

– Ты откуда такая взялась? Вроде бы я тебя раньше не видел…

– Я… – Катя наклонила голову и проговорила севшим от страха голосом: – Я… практикантка…

– А, ну все ясно! – Парень откинулся на спинку стула. – Ты с хирургического, да? Первый день сегодня?

В Катиной больной голове вдруг молнией мелькнула здравая мысль, что если у парня на лбу специальное зеркальце, то он явно с ЛОР-отделения, то есть на хирургическом не бывает и проверить ее слова не сможет.

– Ну да… – слабо кивнула она.

– Все ясно. Девочка впервые попала в операционную, – сказал парень. – А там – людей режут, много крови и внутренности ясно видно. Ну не буду, не буду, – заторопился он, увидев, что Катя сделала попытку встать из-за стола. – Сиди уж.

Он взял Катю за руку и стал считать пульс, потом поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Отпустите! – Катя испугалась, что своим профессиональным взглядом парень заметит, что она больна, а может, и вовсе прочитает ее мысли.

Ишь, как вцепился в нее, из молодых, да ранних!

– Не боись! – сказал парень, отпуская ее руку. – Пульс слабый, но жить будешь. И вообще, привыкнешь. А если не привыкнешь, то сядешь в каком-нибудь кабинете бумажки перебирать – тоже работа.

В голосе его прозвучало некоторое презрение, и Кате вдруг захотелось сказать, что вовсе она не собирается сидеть в кабинете и перебирать бумажки, она собирается стать художником и иллюстрировать книги.

– Я привыкну, – согласилась она, – спасибо вам.

Парень понял ее правильно, то есть сообразил, что Катя не в настроении для легкого флирта. А может быть, просто по-человечески пытался ее подбодрить. Так или иначе, он пересел за другой столик. Показалось Кате или нет, что в его глазах мелькнуло сожаление?

– Люсенька, сделай мне кофейку покрепче! – крикнул он девице у стойки.

– Для тебя, Антоша, все что угодно! – игриво сказала та в ответ и даже бросила свой телефон.

Катя отвернулась и заметила в дверях ту самую женщину, что вернула ей сумку. Женщина махала ей осторожно, чтобы не привлекать внимания. Катя отпила остывшего чая, который отдавал пареным веником, и вышла из кафе, не глядя по сторонам. Голова не кружилась – помогли слова того парня, что ли…

– Иди в туалет в конце холла, – шепотом давала наставления Надежда, – там в кабинке переоденешься, форму выбросишь в урну. Сумку мне давай, встретимся на автобусной остановке. Ни с кем не разговаривай, тоже, нашла время с врачом кокетничать!

– Да он сам… – слабо возражала Катя.

– Ладно, иди…

Надежда подтолкнула Катю в нужном направлении, и в это время холл огласился дикими криками. Из знакомого узкого коридорчика выбежала растрепанная женщина в расстегнутом белом халате, на колготках у нее была широкая петля, каблук на левой туфле вывернут на сторону.

– Убили! – орала она. – Караул, убили!

– Что, что случилось? – вокруг женщины собирался народ.

– Иди быстрее! – прошипела Надежда Николаевна. – Да смотри, не возись там!

Проводив Катю взглядом, Надежда сделала несколько шагов в сторону кричащей тетки. Очень ей не понравилось, что та выскочила из коридорчика, ведущего на склад. Не случилось ли чего с кладовщицей? Не то чтобы Надежда сильно за нее переживала, но настораживали такие совпадения. Как только схлестнулась она из-за сумки с воришкой Витькой – так его сразу удушили. Теперь вот кладовщица…

Вокруг тетки скопилась уже приличная толпа. Блондинка из справочного вынесла ей стакан воды.

– Прихожу я к Михаловне, – рассказывала тетка, чуть отдышавшись, – хотели с ней чаю попить, а там… – она снова жадно глотнула из стакана, – лежит Михаловна на полу мертвая.

– Да с чего ты взяла, что мертвая? – вступил тут дородный охранник, самовольно отлучившийся со своего поста. – Может, просто плохо человеку стало?

– Если бы ты ее видел, ты бы так не говорил, – вздохнула тетка. – Вся синяя, и след от удавки на шее.

«Задушили! – Надежда едва не ахнула вслух. – Значит, это тот же самый тип, что пытался отравить Катю и убил Витьку. Он здесь, в больнице!»

Тут к толпе подошел человек начальственного вида и строго поинтересовался, что происходит. Услышав от встрепанной тетки про убийство кладовщицы, он посмурнел лицом и направился к складу, мигнув охраннику, чтобы встал в коридорчике и никого туда не пускал. И тут Надежда поймала на себе внимательный взгляд блондинки из справочного. Ишь, проснулась, спящая красавица!

Вот сейчас приедет полиция, станут искать, кто был на складе последним, а вдруг эта, из справочного, вспомнит, что Надежда спрашивала про Катю Малинину, и видела, как Надежда на склад пошла! То спит с открытыми глазами, а то ишь как вылупилась! Как будто до всего ей дело есть!

Надежда сделала незаметный шаг назад, потом еще и еще, потом неторопливо свернула к туалету. Нельзя бросить Катю, когда тут бродит убийца.

Она застала ее возле раковины, девушка плескала в лицо холодной водой.

– Голова кружится… – прошептала она.

– Соберись! – Надежда схватила ее за локоть. – Пошли быстрее, он здесь.

От страха Катя скакнула вперед, как бодрый кузнечик.

– Да не беги ты, это подозрение вызывает!

До остановки дошли без происшествий, никто их не остановил и не окликнул. Уловив запах выхлопа из подъехавшего автобуса, Катя стала голубовато-зеленой, как брошенная униформа медсестры. Надежда вздохнула и подняла руку.

Остановился дядечка на стареньких «Жигулях». Катя слабым голосом дала водителю адрес.

– Чего это она у вас такая бледная? – поинтересовался он, когда Катя плюхнулась на заднее сиденье.

– А как думаете, из больницы здоровые, что ли, выходят? – сварливо ответила Надежда Николаевна. – Если у человека сотрясение мозга, он румяный, что ли?

– Что случилось-то, упала?

– Машиной сбило, – буркнула Надежда. – Ездите вы…

Дядечка обиделся и замолчал.

– Куда мы едем? – тихонько спросила Надежда.

– Домой.

– Слушай, у тебя есть к кому обратиться? – продолжала Надежда. – Родные, друзья… Все это очень опасно, нужно, чтобы кто-то с тобой рядом был…

– У меня родители далеко, – нехотя ответила Катя.

– А другие родственники?

– Есть одна тетка… – Катя помрачнела. – Тетя Тина… то ли мамина сестра двоюродная, то ли так – дальняя родня. Она вообще-то здесь живет, в Петербурге, но у нее с мамой сложные отношения были, так что не знаю, можно ли к ней обращаться.

Катя вспомнила раннее детство. Тогда тетя Тина довольно часто приезжала к ним, привозила девочке разные подарки. Тетя Тина тянулась к ней, но мама держалась настороженно, а как-то раз Катя застала ссору между ними. При ее появлении женщины замолчали, но тетя Тина почти сразу уехала и больше уже не появлялась в их доме. Катя еще долго вспоминала тетку, спрашивала маму, почему та не бывает у них, но мама отмахивалась от нее, отделывалась какими-то общими словами.

У детей память короткая, и примерно через полгода Катя перестала вспоминать тетю Тину.

– В общем, считайте, нет родственников, – подвела она итог своим размышлениям.

– А ты в общежитии живешь? – Надежда вспомнила, что девушка учится в «Мухе».

– Нет, квартиру снимаю… снимала…

– Так снимаешь или снимала? – удивилась Надежда. – Ну ладно, друзья, подруги, парень у тебя есть?

И тут она увидела, что Катя плачет.

– Ну что такое… – протянула Надежда, – ну что еще случилось?..

– Нет у меня подруг, – Катя шмыгнула носом, – теперь нет. И парня нет…

– Что, близкая подружка у тебя парня увела? – спросила Надежда.

– А как вы узнали?

– Ну, догадаться нетрудно, – Надежда пожала плечами, – дело житейское. Выброси их из головы, да и все.

– Если бы было так просто… – Катя поникла головой и, сама не зная почему, рассказала этой незнакомой женщине свою историю.

Она проучилась уже два года в художественном училище, когда подружка Кира, с которой они вместе снимали квартиру, неожиданно вышла замуж. Девушки подрабатывали на ежегодной выставке «Мир камня», торговали изделиями из полудрагоценных камней. Там Кира познакомилась с очень талантливым художником из Львова, у которого была своя мастерская, где он делал исключительные вещи.

За три вечера, что они провели вместе, художник сумел Кирку увлечь так, что она забыла все на свете, и когда он позвал ее с собой на Украину, она все бросила и улетела во Львов. Там, на месте, все оказалось не совсем так, как описывал художник: мастерская представляла собой крошечную тесную комнатку в подвале, а в квартире художника проживала его бывшая жена с новым мужем. Но постепенно все как-то устроилось, Кира была вполне довольна своей жизнью и не собиралась возвращаться.

Кате одной трудно было оплачивать квартиру, поэтому ей подыскали соседку. Вика приехала из того же города, что и Катя, поступала в музыкальное училище, но не поступила, устроилась куда-то на временную работу, а три вечера в неделю пела в ресторане.

С Катей они поладили – хоть Вика и была несколько шумной и норовила спихнуть на Катю уборку квартиры, Катя, от природы девушка неконфликтная, считала, что лучше лишний раз промолчать, чем раздувать на пустом месте ссору. Устраивало Катю и то, что Вика часто отсутствовала вечерами и теперь у нее появилась возможность встречаться с Шуриком.

В этом месте Катя тяжко вздохнула и провела пальцами по ресницам, чтобы удержать набежавшие слезы.

– Ну ладно, ладно. – Надежда погладила ее по худенькой руке. – Что же теперь так убиваться…

– Да я ничего… – Катя совсем по-детски шмыгнула носом. – Обидно просто. Что я им плохого сделала?

Пришел черед Надежды тяжко вздыхать. Досталось девчонке за последнее время. Мама далеко, парень бросил, да еще так подло, и поделиться не с кем. Если в академии узнают, начнут сплетничать и вообще затравят. Ух, у нас люди злые!

Далее выяснилось, что Катина история самая что ни на есть обычная, можно сказать, банальная. Шурик учился на курс старше, сначала они с Катей просто переглядывались при встречах, потом познакомились в компании, потом подружились.

Надежда хмыкнула: как-то все это несовременно, обычно молодые люди действуют гораздо быстрее. Но ей-то что до этого?

Шурик был, что называется, местным, жил в большой трехкомнатной квартире с папой-бизнесменом и мамой-домохозяйкой. Мама заочно невзлюбила Катю и сразу предупредила ее через Шурика, чтобы не раскатывала губу на трехкомнатную квартирку в центре; не для того, мол, они старались, чтобы единственный сын привел в дом какую-то приблудную девицу. Возможно, мама выразилась более вежливо, но смысл был именно такой.

– И твой Шурик тебе все это рассказал в подробностях? – прищурилась Надежда. – Ты, небось, его еще жалела?

– Так и есть. – Катя опустила глаза. – Надо было сразу же его выгнать. А я вот…

Дальше в истории не было ничего интересного. Как-то Шурик пришел пораньше и столкнулся с Викой. Поболтали немного, все втроем выпили чаю, потом Вика ушла. Однажды Катя заболела, и Шурик пришел ее навестить с апельсинами и сиропом от кашля. Вика была дома, она заверила Шурика, что с Катей все будет хорошо. Катя металась в жару и плохо помнила, когда Шурик ушел.

Потом Катя нашла очередной приработок – соседка вела кружок по рисованию в студии, что рядом с домом, и попросила Катю заменить ее на два месяца, чтобы съездить к больной матери в Белоруссию. Занятия были по средам и субботам, так что Катя пропускала в училище немного. Но все же она запустила занятия, так что была даже рада, что Шурик некоторое время не приходил по вечерам.

А буквально неделю назад, в прошлую субботу, она пришла со своего рисования и застала в квартире Шурика и Вику, которая собирала вещи. Шурик был какой-то взъерошенный и все время отводил глаза. Зато Вика была неестественно оживлена и тут же выложила Кате, что съезжает на новую квартиру.

– Ты работу хорошую нашла? – От неожиданности до Кати не дошло очевидное.

Вика в ответ расхохоталась, а Шурик вылетел из комнаты весь красный. При этом, чтобы не встречаться с Катей глазами, он так вывернул шею, что казалось, она никогда не вернется на место. Тут Катя наконец все поняла и ужасно растерялась. А пока она хлопала глазами, эти двое уже ушли. Ну, может и к лучшему – что Катя могла им сказать? Они всё уже без нее решили.