Текст книги "Тест на верность"

Глава 7

Иногда нужно ошеломить собеседника своей речью. В дополнение к уместно сказанному слову, ты одержишь высшую победу, если сможешь научить своего собеседника чему-то полезному для него. Так нужно действовать на Пути.

Ямамото Цунемото. Собрание изречений мастера Хагакурэ

Я стояла на крыльце и ждала Настю и Точку – они обычно ходят в школу вместе. Варя хлюпала носом рядом, покашливала и хрипела осипшим голосом:

– Не думаю, что Слава в курсе. А что говорят родители?

– Ничего. Мне кажется, они ничего не знают. Я подслушивала вчера. Он два часа болтал с ней по телефону. Любезничал, обсуждал соревнования. Славка не смог пойти, ездил с мамой на рынок. И он не знает, что Рита была там не одна.

– Хочешь карты кинем на ситуацию?

– Да тут и без карт все ясно – ситуация дрянь. Настя обещала принести фотографии. У нее принтер цветной, сказала, что сделает все в лучшем виде.

– Покажешь их Славе?

– Конечно. Он мне брат, и я за него переживаю.

– Ярик, это его дело, его жизнь.

– Варя, он – моя семья. Эта девушка хочет стать членом моей семьи. И я против. Уверена, что мама с папой тоже будут против.

Варя тяжко вздохнула. К нам подошла Мелина. Мы с Варькой переглянулись и замолчали. Юлька такая болтливая, что в ее присутствии можно только о погоде разговаривать.

– Ярослава, это правда, что про тебя говорят?

– Юль, чего тебе надо, а? – выдохнула Варя.

Я лишь смогла закатить глаза и убрать руки в карманы. Очень хотелось двинуть каждому, кто говорит обо мне плохо, в нос.

– Просто это так неожиданно, – пожала Пустомеля плечами. – Понимаешь, одно дело, когда Ярик всем призналась, что буч. Это очень смело с ее стороны…

Варька ухватила меня за рукав и тревожно взглянула в глаза.

– Ярик, на каждый роток не накинешь платок, – быстро произнесла Андреева едва слышно. Я скрипнула зубами и отвернулась.

– Но сейчас… – Юля развела руками и, трагично скривив губки, покачала головой.

– А что сейчас? – дернулась Варя.

– Да уже все говорят, – хихикнула Мелина.

– Про что? – зажала ее в угол Андреева.

– Про беременность. Вся школа знает, что Сокол в положении.

Мы с Варей переглянулись. Черт! Информация про Славку выплыла? Что делать? Подруга положила руку мне на плечо и надавила, давая понять, что не позволит мне подняться.

– Не вижу в этом ничего плохого, – улыбнулась она Юльке. – А ты что-то против имеешь?

Мелина покосилась на меня, закусила губу, словно решая, говорить или лучше промолчать.

– Ну… Я считаю, что это немного рановато… – дипломатично отозвалась Пустомеля.

– Твое какое дело? – заводилась Варька. Еще кто сейчас кого держать будет?

– Знаешь, Юль, у буси – японских воинов, есть кодекс самураев – бусидо. Ты же помнишь, что я учусь в японской школе Тэнсин Сёдэн Катори Синторю? Так вот, эта школа воспитывала настоящих буси, которые передавали свое искусство от отца к сыну многие века. И с детства у детей самураев воспитывалось чувство собственного достоинства. Воины очень пеклись за свое доброе имя и готовы были за него умереть. Одно из правил кодекса самураев гласило: «Если лицо низшего сословия, такое как горожанин или крестьянин, будет виновно в оскорблении самурая речью или грубым поведением, его можно тут же зарубить». – Мелина нервно хихикнула и по стеночке попятилась от меня к дверям школы. Но тут на ее пути возникла Варька и преградила плечом дорогу. – А простолюдины, завидев самурая, должны были обязательно снимать шапки и становиться на колени. Иначе буси мог разгневаться и тут же зарубить наглеца. – Я нависла над ней и грозно посмотрела в глаза. – Еще раз трепанешь мое имя или имя кого-то из моей семьи…

Юлька просела под рукой и мышью юркнула в приоткрытую дверь.

– Браво, дорогая! – рассмеялась Варвара. – Это была речь, достойная настоящего самурая.

– Буси, – чуть поморщившись, поправила я. – Буси, Варя. Что делать-то теперь?

– Ничего, – фыркнула подруга. – Чем больше будешь доказывать, что это не ты, тем меньше тебе будут верить.

– Да, но они теперь знают про беременность Славки.

– И что? Вообще ты должна быть счастлива! Тебя знает вся школа! О тебе говорят, тебя боятся. Ты крута, Птица!

Я одарила ее кислым взглядом. Что мне проку от этой популярности?

Наконец-то у калитки появились Настя и Женя. Помахали нам. Мы с Варькой кивнули. Настя, старательно перепрыгивая через заледеневшие кучки снега, пыталась не свалиться на шпильках, не забрызгать белые колготы и не уронить береточку с головы. Впрочем, на чем держалась та самая береточка – вопрос весьма интересный, она была размером с мою ладонь и весьма симпатично сдвинута набок.

– Ярик, ты чего такая злая? Что-то с собакой? – тут же перепугалась Козарева.

– Нет, с Малышом все хорошо, мы гуляем два раза в день, его кормит весь этаж, и, вообще, он любимчик, – хмуро отозвалась я.

– У нас проблемы? – глянула Точка на Варю.

– Да, кто-то растрепал, что Слава беременный.

Настька захихикала. Женя секунду силилась удержать лицо серьезным, но потом тоже прыснула. Варька, поняв, что ляпнула, заулыбалась. Я закатила глаза – не подружки, а… эти… хохотушки, блин…

Мы зашли в школу и отправились в раздевалку.

– Я все распечатала и уже показала Женьке. Скажи, Жень! – тараторила Настя, словно за ней гонятся враги, а она не успеет слить информацию.

Точка многозначительно кивнула:

– Типичная самка, охотящаяся за мужьями.

– Женя, но ведь рано же! Ей только семнадцать. Какие мужья? У нее вся жизнь впереди!

– Это, Настя, от возраста не зависит. Некоторые и в сорок лет носятся, как малолетки, и наряжаются, как школьницы.

Мы оставили одежду в раздевалке, и поднялись в класс. Я прошла на свое место, бросила рюкзак на парту и чуть не подавилась жвачкой – на доске было тщательно выведено: «Лесба». Мои щеки вспыхнули алым, а уши тут же загорелись. В то же время в груди как-то разом все выморозилось, оборвалось и рассыпалось. Руки и губы мелко задрожали, ноги стали мягкими в коленях, я с трудом удерживала себя в вертикальном положении. Какой-то чудом сохранившийся кусочек мозга велел мне улыбаться. Я обвела хихикающий класс злым взглядом и спокойно села на место, волевым решением запретив себе стирать это мерзкое слово. Вставила наушники в уши. На всю включила Rammstein. Тяжелый и агрессивный рок – то, что надо для того, чтобы не броситься в драку со всем миром. Как же дрожат руки и хочется стать невидимой. Но нет. Не позволю себе показать им слабость.

– Вы что, дураки? – запоздало закричала Настя на весь класс, указывая пальцем на доску. – Совсем мозгов нет?

Народ загоготал.

Я с самым невозмутимым видом жевала жвачку и нервно выдувала пузыри. Они тихо лопались, как лопались мои натянутые до предела нервы.

– Good morning! Let's start our lesson, – вошла в кабинет англичанка. – What is this? Clean the blackboard immediately! Who is on duty today?

– Ярослава Сокол беременная, – подала голос Петрова. Повернулась ко мне и ехидно захихикала.

– ЧТО?! – подскочила я, вытаращив глаза. Варька вцепилась в мою толстовку. Народ вокруг ржал в голос.

– In english, please, – попросила Дуля, сохраняя абсолютную невозмутимость на лице среди ужасного шума и смеха.

– Jaroslava Sokol is pregnant. And she said she's a butch, – прощебетала Танька, видимо, ободренная реакцией одноклассников.

– Butch? What is it? – заинтересованно склонила голову учительница.

– A lesbian, – довольно протянула Петрова.

– Не слушайте ее, Фаина Георгиевна! Она бредит!

– In english, please, – спокойно произнесла Дуля, повернувшись ко мне.

– I'll kill you! – зашипела я, со злости отбиваясь от Вари и Жени. На моей руке повисла Настя.

– Ярочка, милая, Птичечка, – причитала она жалобно, – успокойся, мы потом ее все вместе убьем.

– Ugh, how disgusting! – поморщилась Фаина Георгиевна. – Sit down, please. It's very interesting but it doesn't concern our lesson. Сегодня мы будем говорить о книгах. Назовите мне пять ваших любимых книг, сделайте им аннотацию и поясните, почему они вам нравятся. Петрова, прошу к доске.

– Что? Вот так с ходу и без подготовки? – подпрыгнула Танька.

– Ну, вы прекрасно говорите на английском, зачем вам подготовка? Будет экспромт. Прошу.

– Давай-давай, – зло процедила я сквозь зубы.

– Ярослава, вы следующая, – доброжелательно улыбнулась англичанка.

Ненавижу вас всех!

Пока Петрова плыла к доске, Дуля тихо, но четко и строго произнесла:

– И еще, Татьяна, я попрошу вас на моих уроках подобного более не устраивать и таких слов не произносить. В противном случае два в аттестате вам будет обеспечено. Я понятно объясняю?

Петрова поджала губы. Я ухмыльнулась. Спасибо, Дуля. Ой, то есть Фаина Георгиевна.

На перемене Точка начала вправлять мне мозги. У нее это всегда хорошо получалось. Когда Варька съехала по своей любимой группе в глубокую яму фанатства, она как-то так очень конкретно вернула ее обратно на землю, объяснив, что не все золото, что скачет по сцене. Сейчас Женя мне внушала, что ситуацию просто надо переждать, во-первых. Во-вторых, не обращать на них внимания. В-третьих, тогда они сами от меня отстанут. Просто надо набраться терпения, потому что любое активное действие, отстаивание своего имени и чести будет лишь радовать врагов. Нет реакции – нет интереса. Подруги со мной, они не дадут меня в обиду. Господи, как же хорошо, что они у меня есть.

– А вы не отвернетесь от меня? – жалобно прошептала я.

– Ярик, – обняла меня за плечи Настя. – Ну ты ж клевая, зачем нам от тебя отворачиваться.

– Это происки Лепры и ее лепрозория, – шипела гадюкой Варька, сверкая глазами. – Они за Петрову все это устроили. Я бы на нее три луча диареи наслала.

– Кстати, это тема, – задумчиво закусила губу Точка. Усмехнулась, загадочно посмотрев на Настьку.

– Я не умею наводить порчу. Это вон по Варькиной части, – затрясла Козарева головой.

– Главное, придумать, как ее навести. А уж я-то наведу, мало не покажется, – мстительно ухмыльнулась Точка. – Дураков надо учить. Правильно я говорю, девочки?

– Да, – тихо выдохнули мы.

– Жень, а ты что хочешь им слабительного как-то подсыпать в еду, да? – шепотом уточнила Козарева.

– Нет, Настюх, слабительное – это пищевое отравление и совсем другая статья, как ты понимаешь. Надо действовать тоньше, умнее, ювелирнее. Не вешай нос, Птица, мы их сделаем. Я только придумаю, как лучше ей отомстить, и мы ей отомстим.

– Домо аригато годзаймасьта, – проворчала я.

– Чего? – фыркнула Женька.

– «Большое спасибо» по-японски.

– Ааа, ну тогда ве молам тебе, – сумничала она.

Я вопросительно подняла бровь.

– «Пожалуйста» по-македонски.

Настя глупо захихикала. И мы… посмеялись над Настей.

Из класса мы выходили только для того, чтобы перейти из кабинета в кабинет. Девчонки даже не пошли на большой перемене в столовую, так и сидели голодные. Зато мы громко смеялись и веселились, всем своим видом показывая, что нам нет дела до сплетен. Сказать по правде, внутри было удивительно мерзко и отвратительно. Но я улыбалась. Я всегда улыбаюсь, когда мне особенно больно и обидно. Я верила в Женьку и ее талант макать врагов носом в их собственную глупость. Она это может. Краем глаза я следила за Красавиной. Они все время о чем-то шушукались с Петровой, поглядывали в нашу сторону и хихикали. Явно строили очередные козни. Вокруг них крутилась Мелина – человек-всюду. Юлька – главная сплетница нашей школы. Она всегда всё знает, всегда дружит со всеми, всегда лезет везде. Она всюду. Ни одно событие не обходится без участия Пустомели.

– А ведь мы можем это как-то использовать, – покосилась на Мелину Варя.

– Что ты имеешь в виду? – оторвалась я от разглядывания одноклассницы.

– Сплетня с нее пошла по школе гулять. Я уверена. Помнишь, ты принеслась и артистично начала падать на лавку в раздевалке?

– Это когда я вам сказала, что Славик жениться собрался?

– Вот именно. Юлька, видимо, что-то услышала и додумала по своему усмотрению, а Красавина не упустила момент, чтобы тебя достать. Но, как обычно, не своими руками, а Петровскими.

– Ты предлагаешь сделать выпад в сторону Красавиной через Мелину?

– Я пока предлагаю принять это к сведенью. Посмотрим, что придумает Женька.

– Сокол тут? – от дверей спросила Марина Александровна. Увидев меня, поманила пальцем: – Идем со мной.

– Куда? – насторожилась я.

– К директору, – едва заметно поморщилась физичка.

– Начинается, – пробормотала я.

– Ярик, – подлетела ко мне Точка и начала быстро шептать в ухо: – Запомни, по нашему школьному Уставу ты имеешь право на уважение своего человеческого достоинства. И ответственность за тебя несут родители, ты имеешь право отказаться от разговора с директором в отсут ствии своих родителей. И еще тебе уже есть четырнадцать, значит, ты можешь подать на них в суд за оскорбления и пожаловаться в органы опеки. Поняла?

Я кивнула. Можно подумать, мои знания своих прав и обязанностей остановят Монсеррат Кабалье. Точка все-таки иногда такая наивная, это что-то!

– Сокол, – Людмила Адамовна взглядом указала на «расстрельный» стул.

Марина Александровна села по правую руку от директрисы. По левую руку от нее уже сидели учителя по химии, физкультуре, английскому языку и наша классная руководительница. Я поняла, что надо нападать первой, иначе они меня тут все вместе заклюют. Ситуация понятна и так, без вводной части.

– Сокол, почему твои родители не пришли ко мне, как я просила?

– Я забыла передать, что вы их вызывали, – постаралась спокойно ответить я. – Людмила Адамовна, разрешите мне сказать?

– Я, по-моему…

– Пожалуйста, – невежливо перебила директрису. – Это дурацкая сплетня и про то, что я лесбиянка, и про то, что я беременная. Я ни то, ни другое. Просто у нас был конфликт с одной девушкой, а потом появилось вот это… Честно… У меня и времени-то на все это нет. Я вечером на тренировках. Днем в школе. Никакой личной жизни. У меня даже парня нет.

– Все-таки я бы хотела побеседовать с твоими родителями, – строго сказала Монсеррат Кабалье.

– Я им передам. Вы, впрочем, можете им сами позвонить. Проблема только в том, что моя семья не знает, что творится в школе. Но когда они узнают, то не думаю, что мой отец придет в восторг от происходящего. Доказать мою невиновность можно элементарно. И вы понимаете, что папа этого так не оставит. Я не лесбиянка и не беременна. Если вам всем недостаточно моего слова, то вызывайте родителей.

– Ярослава, ты можешь объяснить, как получилось, что об этом начали говорить? – спросила Дуля очень мягко и как-то неожиданно тепло улыбнулась.

– Фаина Георгиевна, я не знаю, – развела я руками. – Я уже сказала, что это Красавина и Петрова распускают сплетни. Я даже не знаю из-за чего.

– Ты пойми, девочка, этого не надо стыдиться. Мы здесь всего лишь хотим помочь тебе.

Я потерла глаза. Как же я устала. Надоели они мне все. На-до-е-ли! Что они лезут в мою жизнь? Зачем? Ничего, и с этим справлюсь. У меня все получится. Я сделала глубокий вдох и очень медленно выдохнула.

– Я не стыжусь. Я нормальная, понимаете? Не беременная, не лесбиянка, я нормальная. Просто поверьте мне, прошу.

– Мы верим, – сладко тянула Дуля.

Стало так противно и обидно из-за того, что они мне не верят. Сидят старые кошелки, из которых песок сыплется, и говорят какую-то несусветную ерунду. С ужасом всматриваюсь в их лица – молодые, старые – такие страшные, такие мерзкие. Что вы знаете обо мне? Как смеете осуждать? Как можете обвинять в чем-то, не разобравшись? Почему не наказываете виновных? Почему продолжаете добивать меня? Как же я вас ненавижу! Вы еще хуже лепрозория. Я не ожидала от себя этого. Достала телефон из штанин. Выбрала номер отца и положила трубку на стол перед Людмилой Адамовной.

– Нажмите зеленую кнопку, и вы позвоните моему отцу. Вызывайте его в школу, если мне не верите. Вот прямо сейчас звоните ему и вызывайте. Я ни в чем не виновата, а папе, полагаю, будет очень интересно узнать, как унижают его дочь.

– Не надо истерик, – отпихнула трубку директриса. – Убери это с моего стола. Ты опять пыталась подраться с Петровой? Я ведь только тебя предупреждала.

– Фаина Георгиевна была свидетелем этой сцены, – в упор смотрела я на нее. – Петрова начала меня оскорблять.

– Да, Людмила Адамовна, я могу подтвердить этот факт, – поправила лацкан темно-синего пиджака англичанка. – Петрова спровоцировала скандал на уроке.

Я облегченно выдохнула:

– Ну, вот. Спасибо, Фаина Георгиевна, что заступились за меня. А до этого Петрова спровоцировала меня на литературе. Людмила Адамовна, я не виновата. Мне нужна ваша защита от нападок этой учащейся.

Монсеррат Кабалье глубоко вдохнула и шумно выдохнула.

– Хорошо, иди, – приказала директриса. – Разберемся.

Дважды просить меня не пришлось. Я в два шага оказалась у двери.

– Сокол, но если хоть еще один раз… – погрозила она мне пальцем.

– Обещаю, Людмила Адамовна, только самооборона… – И я выскользнула из кабинета.

Около канцелярии топтались девчонки. Варька смотрела на меня исподлобья, Настька с восхищением, а Точка с беспокойством.

– Ну? – в один голос начали дергать они меня за руки. – Что? Как?

– Отбилась, – ухмыльнулась я. – Они меня массой пытались задавить, но как гласит кодекс поведения самурая: «Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать свое имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности».

– Фу, Ярик! – сморщилась Настя. – Умирать-то зачем?

– Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном, – изрекла Точка.

Мы одновременно повернулись к ней.

– Это ты кого сейчас бараном обозвала? – возмущенно просипела Варька.

– Эээ… – испуганно захлопала ресницами Женя. – Это не я. Это Наполеон. Я в том смысле, что… Ну… Вы меня, короче, поняли, да?

Мы неторопливо оделись. Я поправила капюшон толстовки, повесила на шею наушники от плеера, натянула на уши шапку. Настя крутилась перед зеркалом в своем очередном новом красном пальтишке, изящно заматывая тонкую шейку жемчужно-белым кашне, расшитым серебристым бисером. Интересно, сколько у нее пальто и курток (про шарфики, кашне и палантины вообще промолчу, если их продать, то можно накормить всех голодающих детей Африки)? Иногда кажется, что я еще и половины ее гардероба не видела, хотя знаю Настасью уже тысячу лет. Варька стояла рядом со мной, уткнувшись носом в черный вязаный шарф. Она предпочитает черный цвет во всем и считает себя чем-то средним между готом и металлистом. Я бы сказала, что все субкультуры найдут что-то свое в нашей Варе. Еще ей нравится считать себя доброй ведьмой. Мечтает когда-нибудь встретить настоящую ведьму и пойти к ней в ученицы. И еще наша Варвара – богиня в гаданиях на картах. Многие ее предсказания сбываются. Это проверенный факт. Ну а Точка… Точка уткнулась в ноут. Она живет в своей виртуальности и редко вылезает в реальность. Но уж если вылезла, то замучаешься запихивать ее обратно. Мы такие разные, но почему-то вместе. Я до сих пор не понимаю, почему так.

Я заметила его сразу же, как только вышла из дверей школы. Ахмед, в неизменном камуфлированном бушлате, армейских штанах и ботинках, стоял недалеко у калитки, под березой. Рядом переминался с ноги на ногу доберман, одетый в комбинезон такой же расцветки. Блин… Как неудобно… Я вообще про него забыла. Увидев меня, он сразу заулыбался и помахал рукой.

– Кто это? – буркнула Точка, близоруко прищуриваясь.

– Ярик, ты водишься с партизанами? – ошарашенно пробормотала Настя.

– Мы с Мухтаром на границе, – хихикнула Варька.

– Черт, – недовольно поджала я губы.

Мне стало неловко, что он пришел, стоит тут на виду у всех в таком виде, улыбается счастливо, ждет, что я подойду. И я подойду. Потому что Ахмед мой друг. Я оглянулась – на перилах сидели Красавина и Петрова. Черт! Ну вот кто просил тебя приходить, а?

– Яра, я так рад тебя видеть, – подошел ко мне Ахмед. – Здравствуйте, – кивнул подругам.

– Познакомьтесь, это Ахмед. Он кинолог. Учится в МГУ. У него родители работают в министерстве. Ахмед помогает мне с питбулем, – как можно громче представила я его, чтобы Лепра слышала. – А это мои подруги – Женя, Варвара и Настя.

– Мне очень приятно. Яра много о вас рассказывала. Прости, что я пришел сюда. Просто ты уже несколько дней не появлялась на нашем пустыре, а у меня для тебя есть информация. Я, кажется, нашел хозяев Малыша. Хотел, чтобы мы туда съездили.

– Вот здорово! – воскликнула Варя.

– Круто! – восхитилась я.

– Наконец-то бедная собачка найдет свой дом, – обрадовалась Настя.

– Что и требовалось доказать, – кивнула Женя. Потом посмотрела на девчонок. – Настя, ты же зайдешь со мной в тот магазин, как мы договаривались?

– Какой магазин? – нахмурилась она.

– У метро. Там было пальто, ты обещала его посмотреть.

– Я? Обещала? Ты меня с кем-то путаешь.

– Точно-точно! – встрепенулась Варька. – Я с вами, девочки. Мне тоже надо новый пуховик к зиме померить. Пока, Ярик. – Она подхватила Настьку под руку и потащила в сторону.

– Пока, дорогая, – помахала мне Точка и торопливо поспешила за девчонками.

Я осталась одна с Ахмедом. С крыльца за мной наблюдал весь лепрозорий в количестве пяти штук – Красавина, Петрова, Ашимова, Улманис и Назарова.

– Идем? – неловко улыбнулся Ахмед.

– За тобой – хоть на край света, – засияла я. И пусть лепрозорий подавится от зависти, потому что я не позволю себе сгореть со стыда.