Текст книги "Луна в Близнецах"

– Ей не нужен этот камень.

– Верно, не нужен. Она сильнее его.

– Зачем ты выбрал меня? Зачем привёз тогда?

– Я должен был уйти. На тот момент ты был единственным. Тебе выпал шанс…

– А они? Монахи?

– Они также ждут, когда придёт их время.

– А моё?

– Там, наверху, много уровней: мир легов, арлегов, мир аранов, мир сияний и много других, у людей здесь их тоже много. Но ты мог пересечь границу, в том и есть благословение Юпитера. Ты был совсем рядом.

– А Агни?

– Она выберет сама. Уйдёт… если захочет.

– А я?

– Живи как все. Ты в чужом времени. Учись. У нас тут ведь нет времени. Жизнь твоя будет течь очень медленно. Но ты смертен, запомни это.

– Ты придёшь ещё?

– Такое свидание даётся здесь только раз. Я рад был тебя видеть.

– И я.

Очнулся Один поздно вечером. Дрова в камине выгорели. Мужчина инстинктивно потянулся ладонью к камню, лежащему рядом, и одёрнул руку. Тот ответил ледяным презрением. Светящаяся ранее позолотой надпись на бархатном мешочке вытерлась, её совсем не было видно. Один положил талисман в чехол, поднялся в свой кабинет и запер своё сокровище в ящике письменного стола.

14. На чужбине

1620 год

Николай открыл глаза. Над ним склонился мужчина в маленькой плоской шапочке. В руке незнакомец держал мокрую ветошку, отжимая её содержимое над лбом лежащего. Маслянистая жидкость с приятным запахом каплями скользила по щекам, скатываясь по подбородку к шее. В памяти промелькнули последние события. «Как не похож этот человек на тех прежних». Кожа его была смуглой, с жёлтым отливом, на лице выделялись большие выразительные тёмно-карие глаза. Одежда простая: широкие хлопковые штаны, просторная светлая рубаха с воротником-стойкой и длинными рукавами, скрывающими кисти рук. Взгляд внимательный, дружелюбный. «Это свой – земной человек». Родство определялось по глазам, чувствовалось во всём его облике. Мысли Николая переключились на собственное тело. Оно осознавалось по-новому, будто заново знакомило с собой. Казалось, сознание было с ним всегда, а вот тело появилось только теперь. Николай попробовал пошевелиться и с удивлением обнаружил в своей ладони лёгкую гладкую вещицу. «Это навигатор, – вспомнил он слова своего недавнего спасителя, – да, у него, наверное, что-то пошло не так. Я жив! И это главное».

– Я на Земле? – обратился он к незнакомцу.

Тот еле заметно улыбнулся и скрылся из виду. Вместе с ним исчез источник света. Темнота поглотила окружающее пространство, и, оставшись с нею наедине, русский почувствовал вдруг такую глубокую и всеобъемлющую тоску, словно на всей Земле воцарились тьма и безмолвие. «Господи, зачем ты оставил меня?» – взмолился мужчина. Через мгновение уверенная сильная рука приподняла его за плечи, и тот же человек поднёс к его губам чашу. Терпкий напиток освежающей прохладой растёкся по всему телу. Николай благодарно кивнул и заметил про себя, что несмотря на ночное время суток, воздух остался горячим и влажным. «Похоже на тропики… Земля это хорошо, – с иронией заметил он про себя, – осталось выяснить место и время…»

– Какой сейчас год? – снова обратился он к незнакомцу.

Тот прищурился и произнёс на чужом языке несколько слов, из которых Николай чётко выделил только одно – «прасат». «Он не понимает меня… так же как я его». Напиток подействовал успокаивающе, приятно расслабил тело.

 
                                     * * *
 

Это было огороженное высокими каменными стенами пространство на возвышенности площадью примерно гектаров в триста. Сооружения, воздвигнутые на этой территории, выполнены из камня, но часто встречались постройки кирпичной кладки. Все здания одной своей частью уходили под землю, словно их откопали после стихийного бедствия. Из арочных проёмов-окон, которые вырастали будто из-под земли, обитатели этих мест достраивали двустворчатые двери, выравнивали полы и пользовались лишь верхней частью зданий. И невозможно было определить, какая часть бывших построек осталась под землёй. «Почему под землёй? Потому что и окна, и двери одной высоты. Чтобы войти внутрь, нужно поклониться». Повсюду возвышались огромные деревья с ветвистыми корнями, ползущими по земле словно змеи и раскинувшие свои кроны, благосклонно предоставляя людям укрытие. На территории имелось большое водохранилище, из которого брали начало множество оросительных каналов, идущих к отдельно стоящим сооружениям и фонтанам. Представители местной фауны естественно уживалась с людьми. Экзотические животные: обезьяны, змеи, ящерицы, летучие мыши, птицы – свободно гуляли среди людских построек. Всё здесь дышало покоем и умиротворением, казалось, сама природа способствовала тихой гармонии с человеком и человек её почитал. В этих краях господствовала совершенно иная культура, отличная от русской. Ландшафт, обычаи, люди, быт, ценности – всё кардинально рознилось с его родным – русским. Даже Англия казалась более понятной и предсказуемой. Всё осложнялось незнанием языка.

Своего нового знакомого Николай больше ни разу не встретил. Проснулся он ранним утром в большом просторном зале. Примерно на расстоянии полутора метров от его каменной кровати, которая была похожа на прямоугольный сундук высотой сантиметров сорок от пола, возвышались такие же спальные места, закрытые сверху циновками. В зал тотчас вошёл мужчина средних лет, похожий на вчерашнего знакомого. Сложив руки на груди, он приветственно поклонился и пригласил жестом следовать за ним. Николай кивнул в ответ. Они медленно двинулись по низкому узкому коридору со сводчатым потолком. По обеим сторонам коридора изредка встречались проходы в форме арок. Наконец они вошли в следующий большой зал, несколько меньший, чем тот, который предназначался для сна. В центре зала располагался большой каменный стол с длинными лавками по обе стороны, также сделанными из камня. Мужчина указал гостю место в дальнем конце стола, где уже стояла пиала с рисом и овощами. «Похоже, что это моё место за этим столом». Еда в пиале оказалась горячей, маслянистой и вкусной. Только теперь русский почувствовал, как проголодался. Через некоторое время незнакомец принёс ещё одну пиалу с напитком, напоминающим по цвету и консистенции молоко. Затем мужчина повёл гостя в следующее сооружение, гораздо большее, чем прежнее. Николай заметил, что в обоих зданиях нет дверей. Отверстия в стенах для окон и дверей выполнены в виде арок одной высоты, а толщина стен более тридцати пяти сантиметров. На этот раз они двигались вниз по каменной лестнице. Уже через несколько ступеней можно было ощутить приятную прохладу, воздух становился не таким тёплым, как наверху. Наконец перед взором открылось новое пространство. То было огромное помещение, освещённое множеством масляных ламп, которые располагались под потолком в лузах. По периметру зала на расстоянии метра друг от друга стояли небольшие каменные столики, за которыми сидели мужчины. Каждый держал в правой руке небольшой пест, а другая рука удерживала на столе ступу. Работники измельчали камень до консистенции порошка. В центре зала стоял большой широкий стол со множеством контейнеров, в которые мастеровые ссыпали готовый порошок. Каждый контейнер предназначался для своего цвета. «Похоже, что они готовят порошки для темперных красок», – догадался Николай. Как и за общим столом, где подавалась еда, для новенького отвели место – крайний столик от входа. На сиденье он обнаружил небольшую подушечку, а в ступе крупные осколки драгоценного камня голубого цвета. Повертев в руках самый крупный осколок, Николай отложил его в небольшую чашку, оставив на дне ступы более мелкие камушки. Ему подумалось, что измельчать маленькими порциями будет быстрее и легче. Сопровождающий одобрительно кивнул и направился к выходу. Русский незаметно рассматривал своих соседей. Они были чем-то похожи друг на друга – смуглокожие, с карими глазами, почти у каждого выделялись на кистях рук вздутые узловатые вены. Работающие в зале на вновь пришедшего никак не отреагировали. Улыбнулся только один, сидящий за соседним столиком. Он приложил правую ладонь к груди и ободряюще кивнул Николаю.

Через каждые три часа работы предполагался получасовой отдых. В это время здесь можно было прогуляться по окрестностям и даже искупаться в озере. Это была огороженная изгородью обширная территория, на которой располагались девять отдельно стоящих зданий, парк и водоём. Для чего предназначались эти постройки, Николай мог только догадываться. Он знал своё место для работы, сна и приёма пищи. По вечерам часто прислушивался к разговорам соседей, пытаясь по их тону уловить настроение, но незнакомая речь звучала однообразным фоном. Седьмой день недели здесь считался днём отдыха, и тогда русский оставался в спальном зале совершенно один. В такие дни мужчина запрещал себе думать о прежней жизни. Лишь однажды, позволив себе расслабиться и предаться воспоминаниям, Николай провёл совершенно бессонную ночь и на следующий день остался голодным. Количество порошка в его ступе в этот день сократилось наполовину, а риса в пиале, что поставили перед ним за обедом, оказалось вдвое меньше. «Так не может продолжаться всегда! Ведь что-то же должно измениться. Зачем я здесь? Что я могу? Господи, подай мне хоть какую-то надежду…» Так прошёл месяц.

Однажды, это было в последний день рабочей недели, сосед по столику, что отреагировал на новенького в первый день, подошёл к нему и пригласил идти за собой. Когда они вышли в проём изгороди, незнакомец остановился и, поклонившись, приложил ладонь к своей груди, тихо дважды повторил: «Пра-сат».

Затем он дотронулся другой ладонью до груди Николая и вопросительно взглянул на него.

– Николай.

– Нэ-кё-лаш.

Николай улыбнулся и ещё раз повторил своё имя. На этот раз собеседник справился лучше. Затем они шли молча. Николай с интересом рассматривал окрестности, вглядывался в жилые постройки, пытаясь представить жизнь за их стенами. Местные ребятишки весело носились по мягкой траве, не обращая внимания на ящериц, которых здесь было огромное множество. Изредка встречались женщины, одетые в длинные цветные юбки, раскачивающиеся в такт походке. Головы их были покрыты лёгкими хлопковыми накидками, перекинутыми через плечи. Некоторые несли на головах большие глиняные кувшины. Здесь совсем не было дорог и даже тропинок. У Николая никак не складывался в голове порядок, по которому люди кроили это пространство. Вскоре мужчины подошли к огромному сооружению. То была ступа в виде купола правильной формы, лежащая на земле. Стены ступы украшали рельефные фигуры людей и животных, выполненные из мрамора и камня. Глядя на маленькие одноэтажные жилища местных жителей, не верилось, что они могли создать столь высокотехническое строение, что могли так безупречно раскроить камень и изваять в его углублениях столь совершенные формы. Чтобы выполнить эту работу, нужно иметь по меньшей мере специальные инструменты и пользоваться высокоточной и очень большой по габаритам техникой. Николай на мгновенье представил, как плавится этот камень под воздействием высокой температуры и огромного прочного лезвия. При этом местные жители, чтобы превратить тот же камень в порошок, пользовались обыкновенной ступкой и пестом. Если это сооружение выдолблено из скалы, то как им удалось воссоздать столь безупречные формы? Тут было над чем задуматься. Николая не покидало ощущение, что здесь поработала чья-то более искусная рука. И здания, наполовину уходящие в землю, подтверждали эту догадку. Неожиданно его проводник опустился на колени и, приложив руки к груди, коснулся лбом земли. Губы его беззвучно зашевелились. Затем он встал, ещё раз поклонился и, обойдя ступу трижды, показал рукой на восток. Путники двинулись дальше, постепенно картинка вокруг менялась, здания и водоёмы встречались всё реже и, наконец, им открылся первозданный густой лес. Огромные пальмы, жёстколистные кустарники, бамбуковые деревья, изредка разбавленные большими каменными глыбами, закрывали землю густой тенью от солнечных лучей. Окружающее пространство постепенно наполнилось множеством необычных звуков. «Похоже, что здешнее место полно обитателей», – подумал про себя пришелец, ощущая, как волна напряжения прошла по всему телу. Прасат мгновенно отреагировал на перемену в настроении своего спутника. Обернувшись, он улыбнулся и помахал Николаю рукой. Пройдя примерно около километра, они остановились перед небольшой насыпью бурого цвета. Порода грунта насыпи походила на известняк с вкраплениями мелкой бурой пыли. В разных местах этого холма поднимались языки пламени, словно в породе горели свечи. Но пламя это было сильнее и гораздо больше в диаметре, чем у обыкновенной свечи. Рядом с холмом на широком постаменте Николай разглядел множество предметов: женских украшений, домашней утвари, поделок из обыкновенной глины, одежды и даже обуви. Прасат достал из дорожной сумки несколько крупных фиников и положил рядом с другими подношениями. «Это их жертвенник! Алтарь!» – догадался Николай. Прасат выжидающе посмотрел на своего гостя. Тот нахмурился, вывернул карманы. На траву упала маленькая вольфрамовая коробочка. Мужчина поднял свою единственную ценность и положил на алтарь. Прасат отрицательно покачал головой, вернул вещицу владельцу. Затем он потянул гостя за рукав, давая понять, что их путешествие ещё не окончено. Оказалось, что недалеко от жертвенника расположилась небольшая деревня. Среди леса стояло около десяти-двенадцати строений из бамбука с конусообразными плетёными крышами, покрытыми сверху густой листвой. За деревней располагалась небольшая плантация чая. Как впоследствии объяснил Прасат, это занятие давало возможность аборигенам выжить в условиях колониализма. Прасат подвёл своего гостя к одной из хижин и пригласил войти.

Внутри это строение выглядело довольно просторным и даже уютным. В центре располагался гладкий каменный стол, похожий на их столы для работы с порошком, а по периметру Николай разглядел такие же «кровати», как в зале для сна, застеленные циновками. Навстречу вошедшим мужчинам поднялась молодая стройная женщина и пригласила пройти к столу. Странно, хозяйка словно знала о приходе мужа, знала, что тот придёт не один. На столе стояли две чашки с пахучим варевом и две пиалы: с финиками и сладостями. Суп, так про себя назвал русский это блюдо, показался ему сытным и вкусным. Пища была только что приготовленной. Эта новая еда совершенно не походила на ту, прежнюю, до сих пор его кормили здесь только рисом и тушёными овощами. После трапезы Прасат повёл своего гостя в следующую хижину, в её центре русский увидел гончарный круг. Мужчина зачерпнул из чана немного глины и протянул Николаю.

– Я не умею лепить, – возразил тот.

Прасат улыбнулся и, указывая взглядом на карманы гостя, где лежала вольфрамовая коробочка, отрицательно покачал головой. Затем он многозначительно посмотрел вверх и развёл руками, давая понять, что в этой ситуации другого выхода нет, после чего повелительно вложил чашку с глиной в руки Николая и, обращая его внимание на рядом стоящий сосуд с водой и стопку сложенных вчетверо полотенец, вышел.

Русский потрогал содержимое чашки. Тёплая эластичная глина напоминала пластилин. Разминая в руках податливый материал, мужчина незаметно для себя унёсся мыслями в ту счастливую прежнюю наполненную жизнь, которая оборвалась так внезапно, обидно и странно, словно по велению чьей-то невидимой руки, которая распорядилась этой жизнью без его, Николая, ведома. В сознании тотчас возник образ Натали. Она виновато улыбалась, привычно расправляя рукой складки своего любимого фиолетового платья, а другая её рука пыталась справиться с зонтиком, который трепал порывистый ветер. Мысли рассеянно блуждали по лабиринтам прошлого, а руки, будто вспоминая свои, знакомые им ранее навыки, лепили форму. Это занятие оказалось столь увлекательным, что мужчина не заметил наступления ночи. Переночевав в хижине Прасата и подкрепившись свежими лепёшками, путники вновь отправились к жертвеннику, захватив с собой готовую фигурку женщины. На этот раз им было что предложить взыскательному богу. Николай поставил фигурку Натали в один ряд с туземными подношениями и поклонился, сложив руки на груди, как это делал Прасат. Обратная дорога показалась обоим много короче, чем вчера. По всему было видно, что абориген доволен. Всю дорогу он постоянно останавливался, складывал руки на груди и закатывал глаза к небу. Николай изо всех сил пытался спрятать улыбку, остерегаясь оскорбить чувства своего нового друга.

15. Счастливый поворот

Прошло полгода. К этому времени Николай понимал туземцев не только по жестам. Ему стал понятен язык этих людей, но говорить на их языке русский пока не решался. В этих местах он встретил множество понятий, чуждых его родной культуре. Вот где пригодилось искусство дипломатии, и кто бы мог предположить, что его таланты послужат при таких неожиданных и маловероятных обстоятельствах. Мужчина присматривался к своим новым друзьям, но по-настоящему доверял только Прасату. Искренность и дружелюбие этого аборигена, его желание поддержать иноземца русский ценил более всех других его качеств. Николай больше слушал, понимая, что постичь новую культуру быстро не получится, что процесс этот длительный и не простой. «Времени у меня здесь предостаточно», – часто говорил он себе, засыпая после десятичасового рабочего дня.

 
                                     * * *
 

Постепенно аборигены открывали русскому свои обычаи, знакомили с историей этих мест. Предки жителей деревушки, куда в конце недели отправлялся Николай со своим другом, принадлежали к одному из древних племён острова Цейлон. Аборигены утверждали, что в их жилах течёт арийская кровь. Они называли себя Дева и поклонялись Богу единому. А множество полубогов, которых щедро одаривали, они рассматривали как управителей стихий земного мира и представителей своего главного Бога. Как-то Прасат обмолвился, что их жрецы издревле ведут летописи и передают свою историю и знания из поколения в поколение. Абориген с воодушевлением принялся рассказывать другу об иерархии своего племени, но когда разговор перекинулся на летописи, он неожиданно замолчал, словно вспомнив чей-то запрет. Со временем Прасат поведал другу, что помимо племени Дева на острове жили ещё три народа: Ракша, Нага и Якша. С особым почтением туземец отзывался о племени Якша, представители которого поклонялись невиданным способностям самого человека. Он утверждал, что Якши могли становиться невидимыми и летать по воздуху. Все четыре народа обладали сверхъестественными способностями. Абориген говорил, что всё, что было поглощено великой тьмой, сейчас опять обретает форму. И Николай понимал, что речь идёт о тех зданиях, нижние этажи которых скрыты под землёй.

Основное население острова называли себя сингальцами, что означало смешение всех четырёх народов. Пятьсот лет до нашей эры на остров по воде прибыли представители народа Индии, и сын короля одной из индийских провинций взял в жёны принцессу из племени Якша, правившего в те времена на Цейлоне. С того момента на остров проник индуизм, коренные народы острова и народ Индии постепенно смешивались, давая потомство. Индийцы основали на острове небольшое поселение – Анурадху, которое со временем превратилось в большой город. Его назвали Анурадхапурой. Постепенно этот город стал столицей сингальского государства. В городе сингальцы построили дворцы, возвели систему канализации и водоснабжения, разбили парки, создали водохранилище, питающее систему оросительных каналов. Тогда же на острове появились первые кладбища для захоронения умерших. Территория острова оказалась полной соблазнов для иноземных захватчиков. Здесь выращивали пряности, добывали драгоценные камни, но главным достоянием этих мест считались слоны. Остров был местом добычи слонов, а также местом производства изделий из слоновой кости. Анурадхапура постоянно подвергалась нападениям индийских захватчиков и периодически оказывалась под их влиянием. Борясь друг с другом за господство, местные князья и индийские иноземцы сменяли друг друга, пока остров не оказался под властью индийской династии Чолов. В десятом веке нашей эры император Чолов Раджарай Великий захватил и разрушил Анурадхапуру, после чего столица острова была перенесена в город Полоннаруву. Поллунорува находилась в центре острова и представляла собой лучшее место для обороны от войск сингальского царства. В огромной и влиятельной Поллуноруве ещё в четвёртом веке нашей эры основывалась царская резиденция. Однако время Полоннорувы как столицы оказалась много короче, чем у Анурадхопуры. С тринадцатого века государство начало стремительно приходить в упадок, и Полоннарува стала постепенно превращаться в руины. С середины тринадцатого века столицами становились поочерёдно Дамбадения, Япахува, Курунегала и, наконец, Гампола. Последним сингальским королём, который правил островом в течение пятидесяти пяти лет из резиденции в городе Котте стал Паракрамабаху VI. После его смерти за власть на острове боролись представители десяти отдельных княжеств. Такая раздробленность и борьба отвлекала местных правителей от внешних притязаний других народов. И как итог в начале шестнадцатого века на острове высадились португальцы. Они высоко оценили стратегическое положение земель острова и богатство его ресурсов. Внутренние раздоры местной знати позволили иноземцам укрепить свои позиции на этой земле. И было это именно то время, когда русский дипломат Николай Черкасов непонятным образом оказался на суше, омываемой водами двух морей Индийского океана. То было смутное время, когда никто не стал разбираться с тем, откуда на острове появился человек из другого мира и другого времени. Волна событий захлестнула собой пришельца, увлекая в новую неведомую жизнь.

 
                                     * * *
 

В преддверии праздника сингальцы пребывали в приподнятом настроении. Это было в пятый день растущей луны месяца Тапа, когда островитяне славили Сарасвати – богиню мудрости, искусств, образования и просветления.

– Васант Панчами, – объявил другу Прасат, – будем служить пуджу Сарасвати. Она одарила нас письменностью.

«Васант – весна, Панчами – пять», – подумал русский, ответив коротким объятием.

– Праздник Весны?

– Праздник Сарасвати, – улыбнулся Прасат, – завтра не рабочий день, мы приглашаем тебя на нашу церемонию. Заночуешь у нас?

Николай достал из сумки небольшой холст, свёрнутый свитком, и протянул другу.

– Это я приготовил на ваш алтарь.

Тот развернул подношение.

– Как ты догадался?

– Я видел её статую в храме.

Прасат взволнованно рассматривал рисунок, на ней была изображена четырёхрукая богиня, только лицо её было не похоже на лицо Сарасвати. Мраморно-белая кожа оттеняла выразительные карие глаза, образ на рисунке лучился человечностью и добротой.

– Ты настоящий художник! Ты мастер!!

– Просто я когда-то брал уроки по живописи, – забывшись, произнёс Николай по-русски.

– Что?!

– Я немного учился… в детстве, – попытался объяснить русский.

Они отправились по привычному маршруту. По пути Прасат несколько раз останавливался, разворачивал свиток и, любуясь, прижимал рисунок к груди.

– Мы отнесём его на алтарь, нужно успеть до темноты? – предупредил Николай.

– Что ты! Твоё творение достойно большего, мы отнесём его в храм Сарасвати!

– Так, может, это тот храм, где я видел её статую?

– Нет, ты там ещё не был. Этот храм стоит у священной горы. Там завтра будут служить пуджу. Это важная церемония, и твоё подношение очень понравится Сарасвати… и Брахме тоже.

– Кто есть Брахма?

– Брахма всё здесь сотворил, а Сарасвати – его жена. Она сидит на белом лотосе и держит в руке чётки из жемчуга… Возле неё всегда находятся белый лебедь и павлин. Брахма непременно одарит тебя, – многозначительно заверил абориген.

– Значит, мы после Сарасвати пойдём в храм к Брахме?

– Нет, храмов для Брахмы не существует.

– Почему?

– Сарасвати наказала своего мужа, – многозначительно произнёс абориген.

– ????

– Однажды Брахма решил совершить огнехотру – огненное жертвоприношение. Его подданные послали за Сарасвати, потому что такие церемонии богам положено совершать вместе со своими жёнами. Но Сарасвати была занята в это время и не смогла явиться в назначенный час. Она обещала, что прибудет позже. Тогда Брахма взял другую женщину, чтобы та на церемонии заменила его жену. Когда явилась Сарасвати и увидела на своём месте другую женщину, то очень разгневалась и прокляла всех, кто был на этом жертвоприношении. Она велела людям никогда больше не поклоняться её мужу. Поэтому храмов для Брахмы нет на земле.

– А что стало с остальными?

– По её повелению Шиве поклоняются в форме лингама, – Прасат указал взглядом на свою промежность, – Вишну она предрекла, что в следующем рождении у него похитят жену, а для Гайтри, которую Брахма пригласил к церемонии, Сарасвати придумала страшную месть. Богиня сказала, что у Гайтри никогда не будет своего мужа.

– И это сбылось?

– Гайтри в этой истории повезло больше других. Лакшми уговорила Сарасвати смилостивиться. Сарасвати уступила и назначила Гайтри второй супругой для своего мужа с условием подчинения её, Сарасвати, воле.

– Кто такая Лакшми?

– Лакшми? О! Это великая богиня процветания.

– Как у вас это просто… первая жена, вторая жена…

– Если мужчина богат и силён, почему ему не взять вторую жену, но у Дева это не принято.

– Да, в вашей деревне я такого не наблюдал… Ты же уважаешь свою Зару?

– Я её люблю, – на лице туземца появилась добрая детская улыбка, – богам всё позволено, это тебе не люди… хотя и богов тоже наказывают.

– Кто же наказывает богов?

– Другие – более могущественные боги.

На следующее утро Прасат разбудил друга ещё до восхода солнца.

– Вставай, нам пора спешить, до восхода нужно совершить омовение и сто восемь раз повторить мантру Сарасвати.

– Сарасвати ещё спит, не стоит беспокоить её в столь ранний час, – сонно произнёс русский на своём языке.

– Сарасвати никогда не спит, – возмутился туземец, – не смей оскорблять Сарасвати!

Николай вскочил. Его сон как рукой сняло.

– Как ты понял?

Прасат усмехнулся.

– А ты думал, что только ты учишься у меня? Я тоже учусь у тебя. Мы все друг у друга учимся… Так Брахма говорит. Вставай скорее.

Они шли по лесу. Казалось, его обитатели не ложились со вчерашнего вечера. Николай то и дело запинался о камни, остерегаясь наступить на змею.

– Они в такой день не нападают на человека. Чтобы это случилось, нужно быть по плечи в карме.

– В чём?

– В карме. Грехи по-вашему.

– Ну да… в карме, – тихо проговорил русский.

Омывшись в озере, мужчины вернулись к алтарю. Прасат опустился на колени и горячо зашептал свою молитву. Затем он оглянулся на друга и шёпотом произнёс:

– Повторяй свои молитвы. Бог един. Главное, чтобы ты был честен с ним… и с собой.

– С собой?

– Ну да, с собой, Бог везде, а значит, и в тебе. Когда ты обманываешь себя – это всё равно, что ты обманываешь Бога. Всё просто.

Русский впервые подумал о мудрости этого народа, о той преданности, с какой они жили в своём сердце, и ему впервые стало стыдно за то, что он считал себя умнее их. Друг углубился в свою молитву и не обращал больше внимания на Николая, он был всецело поглощён мантрой. Русский трижды прочитал «Царю небесный» и стал ждать, когда Прасат закончит свой ритуал.

Когда они вернулись в деревню, там ощущалось всеобщее оживление, несмотря на то что солнце ещё не вышло из-за горы. Зара налила мужчинам в пиалы прохладной воды и предложила обоим переодеться. Она каждому подала ярко-жёлтые хлопковые штаны и такие же жёлтые просторные рубахи.

– На церемонию надевают одежду цвета Солнца, – пояснил другу Прасат, – знание – это солнечный свет, а Сарасвати – богиня учёности. И ещё: тебе сегодня нужно соблюдать экадаши до конца всех церемоний, – предупредил абориген, указав взглядом на пиалу с водой.

– Что это – экадаши?

– Это очищение… Очищение плоти и укрепление духа.

Выпив воды, русский ощутил прилив сил, волнение охватило его. Николай вопросительно взглянул на друга.

– Сарасвати благословляет тебя, – одобрительно кивнул тот.

Все трое вышли из хижины и, присоединившись к общему шествию, двинулись вдоль леса. Возле храма Сарасвати было множество людей. Пуджа уже началась.

 
                                     * * *
 

Это случилось через несколько дней после Васант Панчами. Николай заметил у входа в рабочий зал двух мужчин. Русский обратил на них внимание, потому что один из них был одет в светлый серый костюм английского покроя. Его кожа и волосы были много светлее, чем у коренных сингальцев. Надсмотрщик что-то оживлённо объяснял европейцу, указывая рукой в сторону Николая. Европеец подошёл к русскому, достал из кармана рисунок, который тот накануне оставил в храме Сарасвати, и показал его Николаю.

– Это ваша работа? – спросил гость на чистом английском языке.

– Моя… как она к вам попала?

Европеец вопросительно посмотрел на сингальца, тот кивнул в ответ.

– Пойдёмте. Вы не будете больше работать на этих людей. Я могу вам предложить кое-что получше.

Николай вопросительно взглянул на сингальца. Абориген приложил руки к груди и показал жестом, что разрешает покинуть русскому своё рабочее место прежде, чем наступит время отдыха. Европеец размашистой походкой направился к выходу. У входа в здание уже стояла повозка с большим козырьком от солнца. Частью этого транспорта оказался молодой сингалец. Европеец уселся на двухместном сиденье и пригласил Николая садиться рядом.

– Благодарю вас. Я пройдусь, – ответил Николай.

Европеец пожал плечами и кивнул аборигену, тот послушно зашагал к живой изгороди.

Путь оказался долгим. По пути они сменили три повозки. Николай продолжал идти рядом с сингальцем, тянувшим повозку. Наконец они остановились перед высокой каменной изгородью. Европеец рассчитался с местным и пригласил Николая войти. Перед взором гостя открылось иное, не похожее на прежние места пространство. Первое, что бросалось в глаза, вся огороженная территория располагалась много ниже, чем та, что была снаружи. Повсюду росли пальмы и другие экзотические, ухоженные, аккуратно постриженные деревья. Дорожки сверкали чистотой. Вдоль газонов стояли свежевыкрашенные лавочки с коваными перилами. По пути Николай отметил несколько шикарных фонтанов, украшенных гипсовыми статуями в классическом европейском стиле. Среди ровных, выложенных по периметру мрамором газонов лениво прогуливались павлины, а в пруду плавали лебеди. Мужчины молча поднялись по широкой мраморной лестнице. Николай отметил, что здание, к которому вела лестница, полностью располагалось на земле. Его подпирали высокие цилиндрические колонны, украшенные рельефными человеческими фигурами в греческом стиле. Арочные окна были также отделаны лепниной, а двери по высоте походили на двери. «Это здание они откопали полностью, – подумал русский, – территория безупречно очищена и обустроена». Хозяин открыл перед гостем массивную дверь. Внутреннее убранство здания оказалось ещё более изысканным и богатым, чем территория вокруг. Почувствовав живительную прохладу, Николай только теперь почувствовал, как сильно он устал от жары и длительного перехода. Словно угадав настроение и состояние своего гостя, хозяин предложил ему присесть. Вскоре к ним вышел мужчина, одетый в классический белый костюм. «Вот настоящий хозяин этих владений», – подумал русский, оценив облик подошедшего человека. Тот был моложе первого, на лице читались порода и статус. Густые чёрные волосы, холёные ухоженные руки, походка, взгляд – всё говорило о его безграничной власти на этой территории.