Текст книги "Зарубежная литература. XVII век: Практикум для педагогических вузов"

Отправляясь от этого богатого фольклорного фона, Гриммельсгаузен и разрабатывает эпизод о посещении Симплициссимусом Муммельзее, превращая его в литературную барочную феерию.

Он наделяет своего героя любознательностью исследователя, который возымел желание самому проверить россказни о Муммельзее, куда отправляется вместе с «батькой», недавно открывшим ему тайну его рождения. Все происходит в локальной обстановке Шварцвальда. «Крестный» (так зовет он теперь «батьку») согласился пойти с ним, так как «овес был уже посеян и не надобно было ничего ни корчевать, ни пахать», а «дорогу он знал, потому что ему привелось спасаться туда бегством, когда доктор Даниел (он хотел молвить Дюк де Ангиен) со своими вояками забирал дину под Филиппсбургом». Все это отвечает хронологии романа, так как Дюк де Ангиен, принц Конде, командовавший французскими войсками, подступил к Филиппсбургу 5 августа 1644 года, примерно за год до того как «батька» повстречал Симплициссимуса.

На путь от Зауербрунна до Муммельзее, «через горы и долины» им понадобилось «менее шести часов», что также отвечало топографии местности. Окруженное лесами горное озеро было обозримо, но казалось бездонным. «Небо было чистое и воздух безветрен». Симплициссимус, по его словам, «прикинул или измерил с помощью геометрии» длину и ширину озера «и даже начертал его границы» на аспидной дощечке, а кроме того, «по минеральному вкусу воды» установил, что «молва о том, что в озере не могут жить форели, справедлива». Затем он решил испытать, «сколь правдив слух о том, что ежели бросить в озеро камень, то подымется непогода», пошел «к тому месту, где вода, которая, впрочем, прозрачна, как кристалл, по причине ужасной глубины кажется черной, словно уголь», и принялся «бросать в озеро самые большие камни, какие только мог поднять и донести». В обстоятельный, полный реалистических подробностей рассказ неприметно входит фантастика. «Тут начал дуть ветер и небо стали затягивать черные тучи, из коих доносился ужасающий гром, так что мой батька, что стоял по другую сторону озера у истока и причитал, глядючи на мои труды, закричал мне, чтобы я оттуда поскорее ретировался». Но Симплициссимус решил дождаться, «чем все кончится». И вот он приметил, что «в самой бездне крутятся и трепыхаются какие-то создания, схожие с лягушками, они взметываются и рассыпаются, словно швермеры» (фейерверочные огни, рассыпающиеся мелкими искрами). Чем ближе они подплывали, тем больше росли у него на глазах и становились все более похожими на людей. Это были «сильфы», почему-то названные так Гриммельсгаузеном, возможно, чтобы избежать традиционных представлений об ундинах и русалках. Они снабдили Симплициссимуса чудесным «самоцветом», «зеленым и прозрачным, словно смарагд», который позволил ему «дышать водою, словно воздухом». И он отправился с ними в подводное путешествие, чтобы познакомиться с их образом жизни и государственным устройством.

При создании утопии о Муммельзее Гриммельсгаузен испытал воздействие представлений, связанных с учением великого швейцарского медика и философа Теофраста Парацельса (1493–1541). Беспокойный ум Парацельса подрывал схоластику. Парацельс возвещал единство сил природы и стремился постичь всеобщую связь явлений материального и духовного мира, космоса и микрокосмоса, внешней формы и внутренней сущности. Он, как и Кеплер, искал связь между миром земных вещей и космосом.

Познание природы Парацельс противопоставлял укладу и порочности феодального общества: «Более благочестиво описывать Мелюзину, нежели кавалерию и артиллерию». На первое место он ставит исследование: «Долг человека познавать вещи и не быть среди них слепцом, ибо он для того и создан, чтобы возвещать о чудесах творений Бога». Познание природы для Парацельса означало познавание себя через природу, через обращение к микрокосмосу. Его социально-утопические идеи находили выражение в туманной форме, что отвечало умственному брожению эпохи и антифеодальному протесту, часто принимавшему искаженные мистифицированные формы. Учение Парацельса привлекало к нему представителей крайних умственных течений, розенкрейцеров и адептов «тайных наук», но он был известен и политическим вождям антифеодальных движений.

Особое место среди сочинений, приписываемых Парацельсу, занимает трактат «о нимфах, сильфидах, гномах и саламандрах» или так называемых «духах стихий» – воды, воздуха, земли и огня. Они возникают как обычные тела природы. Они не бесплотны, но их «плоть» более «тонка» («субтильна»), чем человека, и состоит из первоэлементов. Они являются соединительным звеном в градации живых существ, даже более материальны, чем человек, ибо не обладают «бессмертной душой». Их разум умирает вместе с ними, и в этом они подобны животным. Представления о «духах стихий» находились за пределами христианской теологии и отчасти сливались с народными поверьями.

Гриммельсгаузен перерабатывает мотивы и представления, восходящие к Парацельсу. Возможно, он познакомился с ними не непосредственно, а через популяризовавшего их Преториуса. Если, согласно парацельсовским сочинениям, «нимфы едят и пьют, как люди», вынуждены прясть и ткать, так как не обладают «прирожденным платьем», подпадают всем человеческим болезням и испытывают боль, то Симплициссимус во время прогулок с ними по глубинам Мирового океана наблюдает, как они вместо яиц едят незатвердевшие жемчужины «величиною с кулак», а одеты во все пышные одежды мира, как на великолепном маскараде. Они не ведают о болезнях и умирают «не в муках и не в преклонном возрасте от дряхлости», а «потухают, как свеча, когда она отсветила свое время». Они трудятся не только для поддержания своего существования, а для общего блага. Труд для них проникнут чувством долга и пользы. Они сознают себя как часть общего миропорядка. Если бы они не трудились, очищая подземные протоки от камней, то мир постигли бы неисчислимые бедствия. Потому и сердилось горное озеро и окружавшая его природа, когда умышленно его засоряли.

Симплициссимус ведет со своими спутниками беседы об устройстве Вселенной. «По дороге рассказал я некоторым из них, что я полагал, что центр земли внутри пуст и в этой пустой полости, как в зубчатом колесе, бегают по кругу пигмеи и понуждают вращаться весь земной шар, дабы его повсюду освещало солнце, которое, по мнению Аристарха и Коперника, стоит неподвижно посреди неба; за какую простоту был я жестоко высмеян, и мне присоветовали почесть смутным мечтанием как мнение обоих сказанных философов, так и свою собственную выдумку». На основании этого еще нельзя утверждать, что сам Гриммельсгаузен отвергал учение Коперника и его далекого предшественника Аристарха. Скорее напротив, ведь в мире сильфидов все шло не как на земле. Неудивительно, что они придерживались воззрений Птолемея!

Сильфы сообщают Симплицию о происхождении металлов в недрах земли, в ее пустотах и возникновении целебных источников. Упоминается и «король саламандр», который «умеет с помощью благородного камня» придавать человеческим телам такое свойство, что они не могут сгорать подобно «минеральному полотну», какое находят в земле (т. е. асбесту). И вот такого человека сажают «прямо в огонь, как старую осклизлую вонючую табачную трубку, и выжигают дурной гумор и вредоносные жидкости, так что пациент выходит из него молодой, свежий, здоровый и обновленный, как если бы принимал элексир Теофраста» (т. е. Парацельса). Гриммельсгаузен проявлял интерес к таким видам «омоложения», открывающим путь к литературной сатире.

Доставленный в «королевскую резиденцию», Симплициссимус не увидел там никакой пышности, даже трабантов или лейбгвардии, «ниже шута, повара, погребщика, пажа, ни единого фаворита или лизоблюда». В беседе с королем сильфов Симплициссимус описывает земные порядки согласно принципу «мира навыворот».

На земле всюду царят мир, благоденствие, а главное – справедливость. Духовные лица, «какого бы они ни были исповедания», поступают так, как требовал в своей проповеди церковный писатель Евсевий: они «истинные презрители косности, удаляющиеся от похоти, усердные в своей должности, снисходительные в осуждении и ревностные к чести, бедные имуществом, богатые совестью, смиренные в своих доблестях и высокомерные ко греху». «Светские высокие особы и управители пекутся лишь о любезной им юстиции, кою они соблюдают, невзирая на личность, сплошь и напрямик оказывая и воздавая справедливость бедному и богатому». Не отстают от них и низшие сословия: «Купцы торгуют не из жадности или прибыли, а для того, чтобы снабдевать своих ближних товарами, которые доставляют из далеких стран с превеликими трудами и опасностями. Трактирщики занимаются своим промыслом не затем, чтобы разбогатеть, а для того, чтобы творить дела милосердия усталым и обессиленным людям и все алчущие, жаждущие и путешествующие могли у них подкрепиться. Также и медики не ищут своей пользы, а пекутся токмо о здравии своих пациентов, к чему стремятся и аптекари. Ремесленники и слышать не хотят о какой-либо корысти, лжи или обмане, а тщатся снабдить своих заказчиков долговечными и добротными вещами» и т. д. В этой речи Симплициссимус умалчивает о положении крестьян и переходит на морально-бытовые темы. На земле никто не чванится, нигде не приметна зависть, «не сыщешь нигде пьяниц и запивох, а ежели один другому поднесет винца, то оба довольствуются вполне христианским хмельком», – повествует, впадая в тон народного рассказчика, Симплициссимус. И он заканчивает речь с ироническим пафосом: «И ныне нет уже больше скряг, а остались только бережливые, нет расточителей, а только щедрые, нет головорезов, которые грабят и разоряют, а только храбрые солдаты, кои защищают отечество, нет распущенных, ленивых, попрошаек, а только презрители богатства и любители добровольной бедности, нет иуд, скупщиков хлеба и вина, а только предусмотрительные люди, кои в избытке делают запасы, дабы на случай голодухи помочь народу изрядно продержаться и воспрянуть». Этому лицемерному обществу противопоставлены смертные душой и телом сильфы, которые живут мирной, безмятежной и праведной жизнью, тогда как наделенные «бессмертной душой» люди закоснели во зле и пороках.

Сатира «мира навыворот» повертывается еще раз против утопического общества самих сильфов, которое не может служить «моделью» для человечества. Кроткие, безличные, бездушные «сильфы» создали государство, напоминающее пчелиный улей или муравейник. На вопрос Симплициссимуса, раз они так совершенны, зачем им понадобился король, ему отвечают, что «у них король не для того, чтобы вершить суд и его юстицию, и не затем, чтобы ему услужали, а он у них, как матка в пчелином улье, направляет все их деяния». Подводное царство «сильфов» оказывается не столь уж привлекательным. Гриммельсгаузен не воплощает в нем идеал человеческого устройства и не предлагает людям зажить блаженно-бездушной жизнью сильфов. Их пресное благочестие, бесстрастность, механическое однообразие их существования не может послужить образцом общественного устройства. И вряд ли бы Симплициссимус поменял свою полную превратностей, далеко не безгрешную жизнь на блаженное прозябание среди непорочных сильфов, лишенных плотских радостей.

Утопия Муммельзее не только несбыточна, но и обманчива. Еще до посещения озера Симплициссимус сообщает, что «немецкое название Муммельзее довольно дает уразуметь, что тут, как на машкараде, все сокрыто под обманчивою личиною, так что не всякий сможет узнать его истинную сущность, так же как и глубину, которая так до сих пор и не вымерена». Идиллия Муммельзее обманчива, как сама жизнь. Эта мысль подкрепляется дальнейшими событиями. Покидая царство «сильфов», Симплициссимус вздохнул полной грудью. Он преисполнен земных планов и надежд. Он выпросил у короля «сильфов», удивив его своим бескорыстием, камень «диковинно переливчатого цвета» (мотив «волшебного камня»), который произвел бы такое действие, чтобы на его дворе в Шварцвальде забил источник целебных «марциальных вод». Он собирается стать владельцем модного курорта и зажить жизнью степенного бюргера.

Бредя по густому лесу, Симплициссимус обдумывает устройство курорта, не пренебрегая мелкими хитростями и плутовством. «У меня уже были наготове планы, какие мне возвести просторные строения, дабы гости, съезжающиеся на воды, с удобством могли расположиться, а я бы огребал с них немалые денежки за постой. Я уже придумывал, как половчее подмазать медиков, чтобы они мои новоявленные чудесные целительные воды предпочли всем другим, даже швальбахским, и наслали мне целую толпу богатых пациентов». Его мечты оказываются столь же обманчивы, как и весь феерический маскарад Муммельзее. Под вечер он набрел на мужиков, гнавших смолу. Они затряслись от страху, увидев его долговязую фигуру в черном платье, которое он носил как траур по недавно умершей жене, и грозную дубину в руках. Но потом, приняв его за «странствующего школяра», обошлись с ним дружелюбно и предложили черного хлеба и «тощего коровьего сыра» на ужин. Но когда он смежил очи, засомневались, впрямь ли он «латынщик-подмастерье», а не беглый солдат или лазутчик, и подумывали, не следует ли его прикончить. «Доверять нельзя никому», – сказал один из них.

Симплициссимус, прислушивавшийся к их речам, «корчился от страху» и вдруг почувствовал, что под ним забил вожделенный целебный источник. Все же он хочет облагодетельствовать «пентюхов», по вине которых это случилось, и втолковать им, какие могут они от того получить выгоды. Но запуганные крестьяне не принимают это благодеяние. Стоит только прознать об этом источнике их господам, как они всем воспользуются, а крестьянам только прибавится тягот и барщины. «Барин посадит тут трактирщика, он один и разбогатеет, а мы только будем на него гнуть спины, как дурни, да чистить дороги и тропинки». Читатель резким рывком возвращается к реальности феодально-крепостнического общества!

Осуществленную на земле утопию Симплициссимус нашел в реально существовавшей общине «перекрещенцев», местом обитания которой он назвал Венгрию. Разрозненные общины анабаптистов еще держались в Венгрии в то время, утратив свой первоначальный наступательный характер. «Перекрещенцы» придерживались взглядов, окрашенных представлениями, заимствованными у первоначального христианства (в их понимании). Среди них было много искусных ремесленников, в особенности в области керамики. Побывал ли Гриммельсгаузен когда-либо в поселках «перекрещенцев» или он пользовался книжными источниками, не установлено. Он внес в описание их общины черты немецких «хутеровских братьев» и, возможно, представления, восходящие к «Утопии» Томаса Мора, «Государству солнца» Кампанеллы и «Христианополису» Андреа. По словам Симплициссимуса, «перекрещенцы» предстали перед ним «во всех своих делах и начинаниях такими же, как Иосиф Флавий и другие авторы описывали еврейских ессеев». Он нашел у них довольство и «изобилие припасов», взаимное уважение и благочестивую серьезность: «…у них нельзя было услышать проклятий, ропота или нетерпения, даже ни единого пустого слова». Симплициссимус нашел на перекрещенческих дворах разделение труда, размеренный образ жизни, заботу о детях. Он «видел у них покои, отведенные для рожениц, кои вместе со своими детьми безо всякого попечения своих мужей». За детьми смотрят особые няньки, за больными – сиделки. Женщины и мужчины заняты работой сообща, так что он видел «в одном покое стояло свыше сотни прялок или пряслиц». Они называли друг друга братьями и сестрами. Их благочестие, неиспорченность и целомудрие напоминали «сильфов».

Симплициссимус не проникся идеалами «перекрещенцев». Он сторонний наблюдатель, сочувствующий пришелец. Он описывает «перекрещенцев» сухо и скупо. Посвященный им эпизод носит отпечаток полигисторской вставки.

Гриммельсгаузен почувствовал скудость и ограниченность социального кругозора обособившейся общины «перекрещенцев». Он видел непрочность исторического существования таких разрозненных общин, их неспособность отстоять себя в системе феодального мира. Они оторвались от общенародных задач антифеодальной борьбы, замкнувшись в своей собственной среде.

Политические воззрения Гриммельсгаузена не отличались ни зрелостью, ни последовательностью. Он вместе со своим героем размышлял о неустройстве мира и социальной несправедливости. Он не предлагал никаких радикальных решений, да, пожалуй, и не видел путей к ним. Его социальная сатира запакована в аллегорическую форму. Его призывы свелись к требованиям нравственного совершенствования и познанию самого себя. В своей социальной практике на должности «шультхейса» маленького прирейнского городка он боролся за права его обитателей и их жизненные интересы.

Гриммельсгаузен не видел реальных общественных сил, которые могли бы что-либо изменить в существующем социальном укладе и принести избавление народу. После разгрома крестьянских движений XVI века и бунтов отчаяния во время Тридцатилетней войны, после всего принесенного ею разорения и опустошения в Германии образовались застойные очаги феодальной реакции. Не только крестьянство, но и бюргеры были надолго приведены к полной покорности. Развилось унизительное сознание права сильного и собственного бессилия.

Гриммельсгаузен сознавал отсталость, темноту и забитость народных масс, особенно крестьян, их неспособность подняться на сопротивление власть имущим. Он хорошо понимал народную психологию. С какой осторожной хитрецой ведет себя с «мужиками» Симплициссимус. Как он ловко выспрашивает своего «батьку» о своем происхождении, когда встретил его на Кислых водах разряженный барином. Узнав его по большой бородавке, Симплициссимус не сразу открылся ему, а заманил на свой «новокупленный двор» под предлогом покупки козы. И когда спрыснули покупку, то батька «под хмельком» поведал всю историю и открыл подлинное имя Симплициссимуса и его «благородное происхождение». Все произошло в обстановке войны, когда, по словам крестьянина, «обе воюющие стороны почитали справедливым грабить и убивать друг друга на нашей кровной земле, то и мы давали им нахлобучку».

Художественное творчество Гриммельсгаузена отражало действительность с точки зрения низших классов. Немецкий литературовед Гюнтер Мюллер, заметив, что Гриммельсгаузен «представил картину мира в перспективе фельдфебеля», воздал ему неожиданную похвалу. Он увидел то, мимо чего проходили другие писатели его времени. Но это вовсе не значит, что он был «мужицким писателем», отразившим лишь низкие интересы крестьянства и его ограниченное мировоззрение.

Гриммельсгаузен был народным писателем. Наметившееся в последнее время в литературе о нем выпячивание его «благородного происхождения» наивно и неисторично. По своему социальному бытию «дворянин» Гриммельсгаузен остался мелким бюргером, с трудом пробившимся к вершинам культуры. Он долго жил общей жизнью с народом и никогда не порывал с ним. Он не только наблюдал, но и испытал на себе бедствия и тяготы войны. Это обострило его социальную чувствительность и пробудило мечты о лучшем общественном устройстве. В своих произведениях, и особенно в «Симплициссимусе», он запечатлел быт широких слоев народа, истерзанных войной, их чаяния, помыслы и надежды, их горечь и боль.

Никто из писателей XVII века не защищал права, честь и достоинство крестьянина с такой убежденностью, горячностью и упорством, как Гриммельсгаузен. С неподдельным сочувствием описывает он тяжелую жизнь крестьянина, который терпит зной и стужу, страдает от непогоды, засухи, наводнения, орошает земли кровавым потом, но мало пожинает для себя плодов своего труда, ибо его постоянно обирают и разоряют. На его плечи пали все тяготы и испытания войны. Если юный Симплиций с лесу силился постичь причины войны, и в особенности «той антипатии, что заложена меж солдат и крестьян», то Гриммельсгаузен на собственном опыте многое познал. В «Сатирическом Пильграме» он помещает главу «О войне, ее величии, пользе и необходимости», полагая, что в дом приспела нужда, ибо по заключении мира «повыросло много молодых петушков, коим в охоту поглядеть на войну, ибо не ведают, что такое война». Он остерегает от обманчивого блеска военной славы, описывает тяготы войны и утверждает, что всякий, кто «в здравом разуме», посмотрев со стороны на битву, «должен будет несомненно признать, что нет на свете ничего бессмысленнее и плачевнее этого зрелища». Война – «дело больших господ, а простым людям она не сулит ничего, кроме погибели и разорения». ‹…›

(Морозов А. А. «Симплициссимус» и его автор. Л., 1984. С. 152–169.)

Задание 2. Опираясь на текст романа и материал предлагаемой главы, дайте ответ на вопрос: в чем заключается народность книги немецкого писателя?

Задание 3. Как создается фольклорный фон сатирической картины мира в романе? Какое место в нем занимают фантастические образы и сцены?

Задание 4. Какие этические вопросы поставил перед читателем Гриммельсгаузен? Кто является их «автором» в романе?

Задание 5. Сформулируйте программу справедливого общества, высказанную в романе. Почему выразитель высокой идеи носит маску сумасшедшего?

Литература

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТЕКСТЫ

Гриммельсгаузен Г. Я. К. Симплициссимус. М., 1976. Западноевропейская литература XVII века. Хрестоматия / Сост. Б. И. Пуришев. М., 2002.

УЧЕБНИКИ И УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ

Артамонов С. Д. История зарубежной литературы XVII–XVIII веков. М., 1988.

Ерофеева Н. Е. Зарубежная литература. XVII век. М., 2004.

История зарубежной литературы XVII века / Под ред. М. В. Разумовской. М., 2001.

ИССЛЕДОВАНИЯ

Морозов А. А. Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус» // Гриммельсгаузен Г. Я. К. Симплициссимус. Л., 1967.

Морозов А. А. «Симплициссимус» и его автор. Л., 1984.