Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

По-моему, товарищ староват для экспериментов и голубоват (для некоторых это, конечно, достоинство, а то и пропуск в сегодняшний рай). Если эти фантазии и образы – вообще склад его мышления, мне его жаль, это не совсем нормально. Трудно жить, когда тебе все время мерещатся ужастики. Если это «разумный конформизм» в буржуазном и сытом обществе, то он хитрее, чем мы думаем. То, что это никак не касается «Калхаса», про которого он говорит, и коню ясно. Просто использовал деньги Шадрина и Года Франции и России, чтобы сделать то, что хотел. Да и Мандельштам тут на месте лишь отчасти. Слишком просто трактует его Надж. Почти впрямую «ставит» на сцене строки:

 
Там, где эллину сияла
Красота,
Мне из черных дыр сияла
Срамота.
…
По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.
 

Вот, собственно, ассоциации, которые вызывают эти строки, Надж и воплощает.

Слева рядом, не переставая, пишет Т. Кузнецова, балетный критик. Справа, ахает А. Карась. Когда спектакль кончается, рассказывает мне, как впервые увидела Наджа на спектакле Васильева в Париже, на «Терезе-философе». «Он сидел со своей девочкой на последнем ряду и отчаянно всю дорогу целовался». Алена хохочет. Мне не хочется. Собственно, это поступочек в духе Васильева. Он бы тоже так мог. Только зачем не в кино целоваться, если хочется целоваться? А на спектакле Васильева, где тебя наверняка опознают и заметят? Значит, хотелось что-то продемонстрировать. Чтобы все увидели его реакцию. И этот человек взялся размышлять о «веке-волкодаве»?

5 июля

Опять весь день писала. Про «Алису» И. Поповски. Так, вдруг, посередине стало лень дописывать. Попробовала написать про Наджа и бросила. Все это настолько несильно, не растравляет, не возбуждает, не побуждает, что уже на полпути теряешь запал совершенно. Лень даже договорить предложение, когда про это рассказываешь. А может, потому что не для кого и не для чего? А может, потому что за всю жизнь наелась этими рецензиями до отвала? А может, как любовное желание остывает, так и профессиональное? Ну, если так, – туши свет… Нет, все-таки, дело в отсутствии цели.

6 июля

Сегодня юбилей у Аллы Коженковой (советский и российский сценограф). Я вдруг осознала, что они же с Гетой вместе начинали. «Культура», правда, поленилась сделать что-то новое, показала старые «Эпизоды». Да еще утром. Но она молодец, выглядит прекрасно. Хорошую вещь сказала, объясняя разницу между талантом и гением. «Талант создает форму, а гений ее разрушает». Хотя… если хотеть, так можно оправдать и «разрушения» какого-нибудь Богомолова.

«Эмигранты» С. Мрожека, реж. С. Щедрин, Сатирикон, малая сцена.

Мне было скучно, Тане Аграненок – хорошо, она пьесу в театре никогда не видела и, видимо, даже не читала, знала общую канву. Ребята играли… как могли. Честно. Неглубоко. Не задевая. Зритель много смеялся. Получилась пьеса про жадных и глупых гастарбайтеров. Не про свободу. Главная фишка была в том, что героев «поменяли местами»: интеллигентный с виду, играл работягу, простак – интеллигента в очках. По внешним приспособлениям неизобретательно. Работяга в первой сцене все время поигрывает галстуком и напевает одну и ту же строку песни, надоедает страшно. В общем, они не живут протяженно и разнообразно, меняясь, как в пьесе, а немножко докладывают. Но для них, молодых, это, конечно, радость. Бенефис вдвоем.

7 июля

Бассейн. Счастье.

Звонила М. Токарева. С удивлением рассказала, что ей позвонил «девичий голосок» из журнала «Театр» и попросил написать о самом сильном впечатлении сезона. На вопрос о главном редакторе ей ответили: «Еще неизвестно, кто (?!), но, скорее всего (?!), Марина Давыдова». М. Т. в ауте. Спрашивает, правда ли это. Она, по-моему, последняя, кто про это узнал. Задание сильное, из разряда – «побольше картинок» или «как я провел этим летом». Точечное газетное мышление. Кроме того, «девичий голосок», как, впрочем, и Давыдова, не знают, что ли, как Марина Т. поцапалась с Калягиным из-за Валеры. Хотя… если Калягин «помирился» с Давыдовой, то с Маринкой уж тем более надо бы. Авось пригодится.

Меня все подмывает написать Сансанычу «теплое, личное и даже интимное» письмо, какое он в свое время прислал мне – после моей статьи о Табакове и МХАТе после Ефремова. (Не напишу, но за него обидно и на душе противно!) Шепотом написал, не открытое, но такое, откровенное и сокровенное. Вот взять теперь и написать ему: вам, написавшему то, не стыдно это? для вас не оскорбительно пойти на поклон к человеку, который высказался о вас в центральной газете презрительно, насмешливо, да еще ошибаясь, но нагло.

* * *

Пытаюсь собрать мозги в кучку, чтобы сделать рывок с Гинкасом. Отступать некуда. Ко второму юбилею книжка должна выйти.

8 июля

Юбилей К. Райкина. Миша родил хорошее поздравление. Я, конечно, ему об этом напоминала, он на даты забывчив, но мне было почему-то важно, чтобы он Костю поздравил. Послала и его поздравление, и свое. А Нат. Бор. (Гладкова, завлит театра) меня заверила, что она их отдаст отдельно, «чтобы не затерялись в общей куче».

Дорогой Костя!

Знали ли твои родители, как им повезло с тобой, – не меньше, чем тебе с ними? Должно быть, знали. Или узнали теперь.

Ты умный, хороший, блистательный, шестидесятилетний.

Тебе есть, что защищать и беречь.

Живи долго.

Твой Михаил Левитин

* * *

Нат. Бор. написала, что альбом, который придумал А. Полянкин (директор театра «Сатирикон») для Кости и куда меня попросили написать о его режиссуре, она видела – шикарный. Ей П. подарил второй экз. после Кости. Если учесть, что у них отношения неважные, то это «хороший знак». Мне вроде тоже сулят. Сегодня в театре празднуют «свои» и «личные гости» Кости. При этом ожидается Лужков. Дали Орден III степени. Во как! Костя всем газетам отказался давать интервью. Тоже молодец. Вот пусть как хотят, так и выкручиваются.

А еще Н. Б. написала про деньги. Мол, говорила с Полянкиным, он спросил сколько. Я честно ответила, что в статье 9 стандартных страниц, платят в среднем от 500 до 1000 за страницу.

* * *

Звонила Люба Лебедина. Сказала, что на летучке мой текст о Косте хвалили на все лады, она сидела гордая. В связи с чем, я получу двойной гонорар.

* * *

На «Культуре» – выспренний текст Флярковского о Райкине. А в репортаже Нары Ширалиевой (телеведущая, театральный критик, журналист) поймала несколько своих выражений. Они теперь стали формулами.

* * *

Временно доступен. ТВ-Центр.

На фоне Кости два ведущих, Дибров и Губин, выглядели очень непривлекательно. Костя был в ударе, улыбчив, обаятелен, легок, естествен.

Рассказал свою замечательную историю про папу, который, когда Косте было 9 лет, проверял его на вшивость. Гонял вокруг клумбы, требуя, чтобы он за один круг родился, повзрослел, состарился и умер. И Костя это сделал, а папа не сказал ни слова, но по лицу было понятно, что он остался доволен.

«Не люблю слово кризис. Его сегодня употребляют чаще, чем мат».

«Счастье – это ведь не станция назначения, это способ продвижения к цели».

Под финал Губин, как всегда, дал слово Диброву, и тот, долго раскачиваясь, уже начал было свою обычную ахинею. (Начинает предложение и не знает, чем кончит.) Но Костя вдруг сказал: «А давайте я вам прочту Пушкина». Про счастье. И прочел гениально. На чем передачу и свернули, не осталось больше времени, и Диброву не удалось свои глупости наговорить. В итоге осталось замечательное общее впечатление. В отличие, скажем, от передачи с Гетой, которая, по-моему, не получилась. Кстати, кажется, и Слава Тарощина в «Новой газете» об этом написала. Виня, естественно (и правильно), ведущих, а не Гету.

9 июля

С утра писала книжку про Каму и Гету. Ничего себе. Уже 300 стр. И как-то ничего пошло. Не противно.

Позвонила Н. Гладкова. Сказала, что она сегодня работает последний день (уезжает к своим в Испанию) и что можно получить деньги. Вот характерно. Н. Б. Полянкину напомнила, что не худо бы автору заплатить за работу. ОН спросил, сколько. Она – меня. Я ей всё расписала. Она это передала Альфире, жене, которая сразу же назвала цену по самой низкой ставке, 500 р. за страницу. И не стыдно. Сто раз мне говорили – договаривайся на берегу. А мне всё неудобно. Но в данном случае, я же не собиралась на них наживаться? Будем считать, что мой текст – подарок Косте на день рождения. (Хотя мысль о том, сколько Полянкин мог предложить Смелянскому, чтобы его не обидеть, меня все-таки посетила. Но ненадолго.) Но железно справедливая Н. Б. пошла к П. и попросила 7 тыс. А потом еще передо мной извинялась. Да что там. Но они ведь и с ней поступили не хорошо. Она для книжки все подготовила, статьи заказала, фото подобрала. А ее фамилии даже в «титрах» нет.

Книжка действительно красивая. Рыжая, квадратная. Сделано по типу той ТЖ, которую мы когда-то варганили втроем: Н. Б., Юлька Маринова и я. Очень много хороших фотографий. И даже цветные из спектаклей ее не портят, как это часто бывает. «Вам нравится ваша компания?» – спрашивает Н. Б. Шутя, конечно. Я ей в тон и сверхдипломатично отвечаю: «Конечно!». Слева от меня – Фокин рассказывает, какой Костя актер, а справа – Смелянский, про то, какой Райкин педагог. За свой текст мне не стыдно. Их тексты прочитать не успела, времени не было. Н. Б. обещала мне экземпляр осенью. Да! По всей книжке под фотками – выносы, Костины фразы про то, про сё. И все из моих старых интервью с ним. Он, кстати, не позвонил и не поблагодарил. Ни тогда, ни теперь. И, между прочим, он никогда не звонит. Всегда передает через Н. Б. А, когда видимся в театре, всегда по его поклонам понимаю, что благодарит. Его пресловутая застенчивость? Вполне может быть. Я тоже с ним как-то скованно себя чувствую. Общаемся суше, чем внутренне оба себя ощущаем.

ТВ-Культура. «Линия жизни» с Райкиным. Я думала, новая. Так нет, и тут поленились, повторили то, что записали 5 лет назад. Но я, видимо, и ее не видела. Поглядела с большим любопытством.

Странное первое впечатление: Костя официален, в костюме с галстуком, и даже как будто испуган. Напряжен, смущен, от этого вроде как не в духе.

Первое, что рассказывает, – про свою давнюю стеснительность, и его напряженное лицо это иллюстрирует. Потом он как-то расходится, а ближе к финалу даже что-то изображает, очень смешно.

14 июля

«Майская ночь, или Утопленница» А. Тителя.

Театр Станиславского и Немировича-Данченко.

Трудно поверить, что это делал тот же человек, что «Травиату» или, скажем, «Севильского цирюльника».

15 июля

«Три сестры» В. Муавада. Чеховский фестиваль.

Вот позорище!

16 июля

Работала.

«Москва-Черемушки» И. Лычагиной. Театр Станиславского и Немировича-Данченко.

Спектакль, помню, так хвалили. Не пойму, за что. В музыке Шостаковича, конечно, много игры, всякие шутки, парафразы, даже пародии. Но В. Масс с М. Червинским (эстрадные драматурги, соавторы) схалтурили ужасно. Текст топорный. Только у управдома Барабашкина (поскольку он смешной, его еще сделали ужасно толстым) есть что играть. И артист, по-моему, хороший.

Чингис Аюшев, их Гамлет, с хорошим голосом. Девушки противные, деланные, слишком советские, это уже не стилизация, а кондовость. А уж Вава – хуже всех. А роль-то для Богдановой-Чесноковой. В общем, 2,5 часа я проскучала. И оформление страшно неудачное. Вроде бы хотели стилизовать и обыграть «картонность» хрущоб, но сделали плохо. Единственная деталь мне понравилась. Оркестр сидит на сцене, виднеется в окнах на заднем плане. А у первой скрипки – на голове то шлем строителя, то летняя кепка, и лицо, как бы алкаша, выразительнейшее.

* * *

Вышел наш номер ВТ. Забрала перед спектаклем в институте. Даже не открыла. Как-то не тянет. Вера – та любит листать, перечитывать. Наверное, потому что там многое она читает впервые. А меня подташнивает.

Даже свою статью с Гинкасом не открыла. Наверное, это плохо?

17 июля

Я сегодня герой. Была в бассейне. Проплыла не 1 км, как обычно, а 1,5. Потом еще прошлась по Екатерининскому парку. Хорошо. Потом, посидев дома, сходила на ВДНХ за лекарствами для себя и для Сандрика, поболталась у фонтанов, в павильонах поглазела, повспоминала, как провела здесь с детьми лет 15, мы тут все уголки облазили. Потом еще зашла на рынок. Похозяйничала. Потом сварганила оливье. Работала мало, просто почитала.

М. Розовский. Дело о конокрадстве.

Наконец-то внимательно прочла книжку. И М. Р. мне еще говорил, что он воздал Г. А. должное?! Да, в последней 4 части книги, (и так же чересчур, и так же пафосно, как и обвинил): «С “Идиотом” состоялось восшествие Товстоногова на трон царя всего советского театра. Отныне он становится вождем…» Но, что хочешь пиши, если первое предложение книжки такое: «После премьеры “Истории лошади” <…> Товстоногова кто-то окрестил убийственным словечком – “конокрад”. В Древней Руси и на Востоке за воровство строго наказывали. Скажем, за кражу лошади полагалось отсечение руки. Гога <…> остался безнаказанным». Это начало просто обжигает.

Самое интересное, что две средние части книги, «учено» названные «В работе над пьесой» и «В работе над спектаклем», самые неинтересные. Слова, слова, слова, заросли слов, в которых путаешься и спотыкаешься, как в траве. Для меня главный аргумент – все, что М. Р. сделал потом. Ничего похожего на «Историю лошади». И даже его собственная «История» в Риге, не получилась.

Еще раз поняла, какую хорошую статью написал Валера Семеновский.

18 июля

Целый день работала. Гинкас. Уже почти 500 стр. И было хорошо, несмотря на жару. Я как-то, кажется, мозги перестроила. Внутренне успокоилась. Перестала бежать и дергаться. И нет ощущения, что надо обязательно нетленку сделать. Работа перестала быть мукой. Если бы это было навсегда…

Вечером ходили с Верой (мамина сестра) в парк. Два часа прохлады и покоя. Музыка играет, все на роликах, коляски. И такое ощущение, что где-то за поворотом море.

Временно доступен. Е. Евтушенко.

Ему 77 лет, он построил музей и подарил государству все свои картины, среди которых и Пикассо, и Кокто, и Эрнст, и Целков, и пр. И вообще он мне понравился. Мудрый, спокойный, с достоинством, и еще мужик проглядывает, когда говорит о женщинах. Что характерно – о своих четырех женах – с улыбкой и удовольствием.

Понравилось: «Сколько бы ни смеялись над строками “Поэт в России больше, чем поэт”, но это так. И это уже изменить нельзя». И он прав.

Про Пастернака: «Гении всегда простые. У них нет времени, чтобы выпендриваться».

Когда его спросили, как отличить гения от таланта, он сказал, что придерживается точки зрения А. Шопенгауэра (немецкий философ, 1788–1860). Талант – это тот, кто стреляет по целям, которые видят все. Гений – по целям, которых не видит никто. А потом так тихо, без позы добавил: «Я, по-моему, всегда стрелял по целям, которые видели все».

Рассказал две замечательные истории. В Карелии увидел мужика в канаве, поднял, а тот, узнав, процитировал Евтушенко. «Причем, на тему!» Что-то про то, как готов поменять место в президиуме на место в канаве. А вторая встреча в Париже, на мосту. К нему кидается негр обниматься, выкрикивает его фамилию, потом достает из кармана заламинированную его какую-то статью. Оказывается, он учился в Сорбонне, присутствовал на каком-то его выступлении, был потрясен, и с тех пор…

19 июля

Новости по ТВ-Центру. Дикторша, бодрым голосом: «В утешение москвичам, страдающим от сильной жары. В Аргентине, вследствие сильного похолодания погибли 9 человек, в основном, беспризорные». Вот идиоты! Даже не слышат, что говорят, и не смотрят, что им пишут.

25 июля

В ночи показывали концерт «Черешневого леса». «Денис Мацуев в кругу друзей». Ему исполнилось 35, он получил Государственную премию, у него все в порядке.

* * *

Ольга Славникова. Вальс с чудовищем. Опять купила на развале за копейки. Давно хотела ее почитать. Нравится очень. Но читаю трудно и медленно. Несколько многословно, просто много слов, очень по-женски, т. е. как-то слишком подробно, с массой деталей. Даже поймала себя на мысли: и не лень ей это все так подробненько, так медленно выводить. Я, когда статью пишу, очень тороплюсь, многое перескакиваю, мне кажется, что сегодня это читать уже не будут. А у нее – как Гинкас говорит о женской режиссуре.

И сравнения какие-то особенные.

26 июля

В течение года, по холодку я никак не могла взяться и закончить книжку Гинкаса. А сейчас, в жуткую 40-градусную жару сижу и пишу, сижу и пишу. Гоню, чтобы успеть за отпуск. Неужели для стимула теперь нужно не вдохновение, а экстремальные условия? Неужели теперь всегда будет так, из-под палки?

27 июля

Была у родителей. Болтали и смеялись. С мамой даже прогулялись вечером по округе. Везде перекопано. И ни дуновения. Подивились на некрасоту и уродливость мам и детей в песочницах. Переродилась нация.

Мама, конечно, съязвила, что, если бы я не решила идти к Ире и Свете в парикмахерскую, то не приехала бы.

Спать у них еще труднее, чем дома. Жарко.

28 июля

Иду красивая, с немятым лицом (после Иры) и накрашенными руками и ногами в театр. Как белый человек, а не театральный критик.

«Многогранность. Формы тишины и пустоты» Начо Дуато (испанский хореограф). Большой театр.

Подарок Марины.

Гета и Валя Ряполова напугали.

Понравилось очень.

Когда вышли после кондиционера и блаженства (я даже замерзла впервые за все лето) на нас будто огнем полыхнуло.

29 июля

Дом актера. Посидели с Пашкой Тихомировым над его Камерным театром. Посплетничали. Вспомнили и обсудили всех. Пили зеленый чай. У него целое производство. Заваривает, потом остужает как лед в холодильнике. Удовольствие несказанное. По-моему, литра два вылакала на голодный желудок. Утром в рот ничего не могла положить – единственное утешение от этой жары. Может, хоть чуть-чуть похудею, а то в зеркало смотреть на себя – не радость. Где-то у какого-то врача прочла очень смешное сравнение: толстая женщина думает, что выбирает себе платье, а на самом деле – чехол на танк.

31 июля

Сегодня я опять герой. Отплавала полтора км. За то, что не была в среду. А вечером еще гуляли с Верой. Но впервые за много дней почувствовала, что устала.

По дороге висят 2 плаката, на которых К. Собчак рекламирует телефоны, новое увлечение нашей «девочки». На одном плакате ей «выбили» зуб (закрасили черным), на другом – заклеили бумажкой рот. Любит наш народ своих героев.

Вообще забавно: у каждого времени, конечно, свои герои. И по ним будут судить о времени, его наполнении. Только непонятно, что причина, а что следствие. Время делает героев или герои определяют время? Наверное, связь обоюдная. Но время, в котором явление «Собчак» так раздуто и оказывается достойным подражания, жалкое все-таки. Деточка папе «отомстила» нехило. Вернее, папа через дочку обрел окончательную определенность. Теперь я уж точно не верю в его значительность. У приличного человека не могло быть ни такой жены, ни такой дочери. Могло быть что-то неудачное, природа, бывает, отдыхает, но чтоб такое «удачное»… Собчак, бедный, в гробу не успокоится никогда.

Еще интересно, как люди будут судить о нашем времени по передаче «Девчата», где все та же Собчак, безмерная во всем Голуб, Тута Ларсен, Катя Шелест и пр. Фено́мен в своем роде. А с другой стороны, эффект толпы. «Вы хочете песен? Их есть у меня». И тормоза отказывают. Но так же можно свалиться в кювет? Проблема в том, что желания зрителя определяются на глазок, теми, кто всю эту фигню делает. Интересно бы знать, какой на самом деле рейтинг у этих, на дебилов рассчитанных, передач. Хотя… пока мы с Верой ходим по парку, разглядываем народ. Вчера весь парк гудел, в каждой кафешке справляли свадьбу. Много некрасивых людей. Много некрасивых детей. Общий плебейский говор. Дело не в акцентах, а в неинтеллигентности интонаций и лексики. Нация, кажется, все-таки переродилась. Как в 1917 году. А мы теперь (смешно!) представительствуем в ней за потомков «господ офицеров». И как быстро, вприпрыжку народ несется за модой. Все эти лимузины-членовозы с кольцами… американистые платья в пол и без лямок, американистые букетики невесты… нанятый фотограф… нанятый тамада… Обезьяны. Хотя тут дело не в Америке, а в том, что все это американское придумано в расчете на среднего человека. Он и побеждает. Сегодня видела, как одна такая «американская» пара фотографируется на летней эстраде вполне советского строя и вида на фоне вполне по-советски (краски, шрифт, убогое исполнение) оформленного лозунга «Москва – город-герой». Я устаю от этой пошлости и бесстилья.

1 августа

Вот и лето тю-тю. Как все быстро. Сегодня ненадолго пошел дождик. С каким счастьем, наверное, все на него смотрели. Даже я, хотя дождь я в принципе не люблю.

Пока пила кофе (в первый раз, за много дней, горячий слишком), посмотрела фильм про Джоан Роулинг, которая написала «Гарри Поттера». Так я ни одной книжки и не прочитала, хотя Дашка меня упрашивала. Эта женщина мне понравилась. Не избалована, ни жизнью, ни успехом. Была почти нищей (по английским, конечно, меркам), жила на пособие, мужики бросали, папа чуть ли не проклял, не дал мать похоронить. Даже получив свои миллионы, она не стала чудовищем. Смущена. Не выглядит счастливой. Такое впечатление, что постоянно ждет подвоха или несчастья. «Большие деньги портят людей. Если кто-то говорит иначе, он лукавит». Призналась, что шоу-бизнес не для нее, «вся эта ночная клоунада» ей удовольствия не доставляет. Кого-то незнакомого процитировала (хорошо сказано!): «В телевизоре хорошо выглядит тот, кто счастлив, от того, что он в телевизоре». Безупречно точно.

ТВ – культура. «Манон Леско». Постановка Берлинского оперного театра.

Как гласила реклама, в главных ролях первая пара оперного театра – Анна Нетребко и Роландо Виллазон. На мой взгляд, размер дарования обоих несколько преувеличен. Путин, конечно, девочке дал ускорение, ей повезло, что она начала сегодня и питерская, которым везде у нас дорога.

По-моему, голос у нее обыкновенный (у него более влажный, итальянистый), актерские способности не выдающиеся (у него лучше; у нее глаза остаются пустыми и смотрят в объектив, изображает страсть, а не поддается ей). Даже на сцене ощущается ее уверенность в себе и самовлюбленность. Хороша внешне, но, на мой вкус, красота стандартная, кукольная. Режиссер и художник это использовали. Весь антураж винтажный, 60-е годы, а Манон одета и загримирована в «богатых» актах под Джину Лолобриджиду. Постановщик мне незнакомый, какая-то шведская фамилия (В. Патерсон). Но правила К. Станиславского, представьте себе, выдержаны, все логично, хотя и переодето. Это не наши дурачки.

4 августа

Смог страшнейший. Ощущение экологической катастрофы. Живем в дыму, как в тумане. Соседние дома еле видны. Горят торфяники, и до нас, наконец, дошло. Будто сильнейший туман над городом повис. А утром – будто молоко в открытое окно льется. На улицах даже появились люди в респираторах.

5 августа

Каждый день работаю, вечером хожу с Верой в парк, и каждый день покойна. Мне хорошо. Потому что все правильно. Сегодня с утра позвонил Семеновский. И всё. Настроение испортилось. А что рассказал? Ничего особенного: про Гету с Машей Седых, про Давыдову, Галибина, Угарова, Чусову, Каминскую… ничего противного, про всех – что-то приличное или просто информационное. Но театральная действительность тут же вторглась в мою жизнь, нарушила покой, напомнила о себе, выпустила из меня воздух. Фу, гадость!

10 августа

Сбор труппы. Поцелуи, улыбки, телевидение. Чуть не опоздала – с моим-то везением. А Валера вообще не пришел: думал, что сбор 11-го, и ничего. Он зарплату получил и отпускные. А я еще за июнь по договору жду. Жорж ласково улыбается. Миша озабочен. Погода, видимо, его доканала. Но говорил, как всегда, хорошо. Пришел А. Порватов (заместитель руководителя департамента культуры Москвы). С чего бы это? Видимо, предупредить о пожарной ответственности. Улыбался мне ласково и говорил, как он меня любит читать. Витька Непомник со всеми целовался. Вот ласковое теля, лизун. Главное, чтобы из него Рома Должанский не вырос. Амиго и Храпунков похудели на 10 кг, о чем с гордостью всем и говорили и демонстрировали талию. А вот Сережке Олексяку хоть бы хны. Так ему (и Семенову) не идет живот, а он никуда не девается. Он их смешнит обоих. Девочки, Саша Володина и Людочка Колесникова, тоже похудели, изжарились, наверное, на солнце и немножко засохли. Хотя – молоденькие, все хорошо. Оля Левитина сделала себе кудряшки. Даше Бел., слава богу, возраст пока не помеха. Привела себя в чувство Ира Богданова, все-таки ей в этом году 40.

Не было Бори Романова. Он, говорят, болеет. В такую-то жару. Не было Семенова – у него медовый месяц растянулся на три. Не было Сени Ковальского. Он, как всегда, гуляет сам по себе. Лучше всех – моя любимая Ирочка Вакарина, смотрю и любуюсь, сплошное очарование. Все-таки балеринская закалка – великая вещь.

Миша читал пьесу по Домбровскому. Название замечательное – «Меня убить хотели эти суки!» Думала, это будет тяжело на жаре-то, но мы сели в фойе, всё распахнули и, надо сказать, выдержали испытание с легкостью и даже удовольствием. Миша молодец. Детективную интригу сохранил, сюжет поймет даже тот, кто не читал роман, много юмора, реплики живые, остроумные, быстрые. В общем, история. Он сказал, что сделал пьесу сам, много добавил и сочинил, но, значит, получилось в стиле, потому что не резануло ни разу.

Валера расспрашивал о читке с ревностью. Я сказала, не кривя душой, что мне понравилось. Миша сделал по-своему. Убрал Корнилова вообще, часть линий обрезал вовсе. Но, правда, такую махину целиком не поднять. Остался стоик Зыбин в одиночестве, что усложняет задачу артисту. Я, честно говоря, боюсь, что Стасик не справится. Еще пара главных героев – Штерн и Нейман. Он хочет, чтобы обоих играл Миша Филиппов. Если учесть, что у них есть общие сцены, то это может быть интересно. Если он не затянет действие (а пока материала – часа на 4), может получиться шикарный спектакль.

11 августа

Была на работе. Сделала пресс-релиз, всякие рассылки подготовила для Аллочки на завтра, отвечала на звонки, кое-что доделала для сайта (прорва!). Пришел Пашка Тихомиров, доделали его Камерный театр, посмеялись. У нас в литчасти не так страшно жарко, как везде. Уже приятно.

12 августа

Осталась дома, чтобы работать. Над Гинкасом, естественно. Но уже 17.00, а я еще не принималась. Как Золушка: вот сейчас тут уберу, тут приготовлю, там постираю… Что-то вдруг устала, выдохлась. Надо сделать последнее усилие, осталось чуть-чуть, а я торможу. Дурной характер.

14 августа

Закончила читать книгу У. Эко (итальянский учёный-философ) и Ж. Карьера (известный французский романист, историк, сценарист, актер) «Не надейтесь избавиться от книг». Удовольствие несказанное. Давно у меня не было таких умных и образованных собеседников. Так приятно, когда люди не образованность показывают, а просто оперируют массой умных сведений из истории и истории литературы. Это у них в крови. Не нахватано, как у Иванова. Ну, и просто очень умные рассуждения о политике, книгах, интернете, глобализме. Такое, в общем, катастрофическое мышление, но стоическое, фаталистическое. Как закончила, сразу захотелось начать читать сначала.

15 августа

Сегодня годовщина смерти Цоя – 20 лет. Говорят об этом много, по всем анналам, трескуче, хотя примерно одно и то же. Ни одну передачу не досмотрела до конца.

Сегодня села смотреть документальный фильм Учителя 1992 года (это он сейчас художественник, а начинал-то…). Сценарист, как я понимаю, Дуня Смирнова, хотя она в титрах какая-то другая, типа Ипполитова. Достоинство фильма – в нем много по живым следам запечатленного. Много хроники: с концертов, с установки памятника, ребенок Цоя, очаровательный мальчик 7–8 лет. Фильм атмосферный, передает и тип человека, и характер его обожания, и цвет, моду страны образца 1990 года, т. е. это приличное «свидетельство современника». Есть предвидение, есть ощущение масштаба явления (социального, прежде всего), уверенность, что Цоя будут помнить. Внутри фильма есть разговор по телефону Учителя и Дуни – про то, что вторая жена Цоя отказалась участвовать в фильме, рассуждения – как и почему. Впечатляет. Понятно, наконец, зачем Учителю Дуня. Я этого долго не могла понять – все-таки они лед и пламень. Ему тогда было, наверное, 40, и он уже не понимал (или думал, что не понимает) этого самого – «мы ждем перемен» и каких. А Дуня, с ее уверенностью в себе – осуществляла, как я понимаю, связь Учителя, книжного мальчика, папиного сына с кризисом среднего возраста, с жизнью, с реальностью 1990-х. Была его «гарантом», что ли, чтобы новое поколение «революционеров» Учителя и его творчество не снесло в канаву, как снесло очень многое.

21 августа

«Перед заходом солнца» Г. Гауптмана, реж. Ю. Тепляков. Театр Ермоловой.

Открываю я сезон всегда неудачно. Вечно оттягиваю это событие и, как показывает опыт, правильно делаю. Но я не думала, что это ТАК плохо. Ведь В. Андреев сам приглашал на спектакль! (Меня пугают мысли о возрасте, потому что он сплошь и рядом замыливает глаз, отнимает разум, в общем.) Это сделано к его юбилею. Он же замечательный актер был, и такой обаятельный. А спектакль – позорище!!! Генка Демин смотрел на меня в антракте с удивлением: отчего это я так возбудилась. Ловила воздух, как рыба, и не могла сформулировать, что же меня так возмутило. А возмутило до глубины души.

Это даже спектаклем не назовешь. Вялый концерт. Разводка. При этом Тепляков – профессор РАТИ и чему-то еще учит детей. Т. е. что значит «чему-то»? Наверное, режиссуре или актерскому мастерству. Он даже, кажется, завкафедрой. Это преступление перед детьми. И обман страшный.

Поражает, что вот ТАКОЕ – и в самом центре Москвы. Это не назовешь даже провинциальным театром. В провинции хорошо играют, крепко, дружно, ответственно (они еще сохранили старые привычки), а здесь ощущение, что все профнепригодны. Даже А. Шейнин. Сам Андреев – забывает текст, ему подсказывают (довольно, надо сказать, ловко), поэтому времени, чтобы «лепить образ», у него нет. Поскольку Клаузен влюблен, Андреев изображает что-то мальчишеское. Это выглядит неловко. Девочка – типичная, современная дурочка с надутыми губками. Поверить, что она могла этого профессора и знатока литературы очаровать умом и естественностью, невозможно. Впечатление от их романа – дурь и патология, т. е. вляпались в то, что всегда в этой пьесе было опасно.

А художник!!! Какие дешевые пластмассы, какие розовые занавески и одноразовые бокалы!!! По стуку слышно, когда Андреев ставит их на стол. Непонятно ни время, ни место происходящего. Какой, к черту, богатый дом! В пьесе контраст на том и построен, что благородные люди начинают вести себя, как лавочники. А здесь – «дворовые» представляют богачей, но их ненадолго хватает. Вот такие спектакли и дискредитируют «русское психологическое искусство». После этого, конечно, те, кто не видел лучших образцов, скажут «чур меня».